Чародей без башни

Смеклоф

Чародей без башни

ГЛАВА 1. КУДА ПРИВОДИТ ОХОТА ЗА РЕЛИКВИЯМИ

Арий Синдибум работал в лавке старьёвщика шестой день. А до этого крутил стрелки часов на колокольне, пел завлекательные песни у магазина сладостей и расчёсывал злющих охотничьих кошкоморов. Думаете, мелковато? Он и сам так думал, тренькая пальцем по медному колокольчику на старом исцарапанном прилавке. Пусть и не дипломированный, но всё же чародей. Вот только чародеи без свитка, провалившие выпускной экзамен, в Дырявой башне даром никому не нужны. Ими тут, почитай, все лестницы забиты. Сидят, стесняются, милостыню просят.

Синдибум в сердцах двинул колокольчик и тот плюхнулся на пол. Дверь мелодично заскрипела: «За-Хо-Ди-Те к Нам Ско-Рей», и в лавку ввалился Хвыщ, подмастерье зеленщика. Такой же выпускник-страдалец. Только тощий, несуразный, с ног до головы покрытый ржавыми веснушками.

– Погнали чары против гарпий заряжать, что ли? Подруга твоя продаёт.

– Спятил? – отмахнулся Арий. – Если Голун вернётся, а барахолка закрыта – неделю даром буду пахать. А у меня и так в карманах только мурашки водятся.

Ему хотелось повидаться с Марой, но выйдет себе дороже. Она-то испытание прошла и получила заветный свиток, а ему, кроме «увлекательной» работы, похвастаться нечем. Да и с хозяином лавки лишний раз ругаться не хотелось. Отношения и так были непростые, того и гляди выгонит.

– А если примчится хор гарпий, а лавка без защиты будет, ты и после смерти ещё отрабатывать будешь. Сделают из тебя скелет, как из Татошки, который мешки с брюквой на кухню перетаскивает, и будешь вкалывать до скончания времён, пока течёт энергия.

Синдибум про поварёнка, конечно, слышал, но не верил. Мало ли что в Дырявой башне болтают. Вон, у высшего мага якобы балдахин озверел и двух слуг сожрал. А их потом в городе Передудле на ярмарке видели, сидели себе, семки лузгали да вениками-самомётами торговали. Так что все слухи можно делить натрое, и то оставшееся брехнёй окажется. В башнях всегда так: новостей мало, вот из малюсеньких мушек огнедышащих драконов и делают.

– Не могу, – замотал головой Арий, – у меня покупатель-транжира.

Хвыщ с сомнением взглянул на согнувшегося возле полок старика. Света потолочных ламп не хватало, и согбенная фигура в потёртой, заплатанной мантии походила на чучело, набитое опилками, случайно упавшее со своего места, среди других, таких же сомнительных реликвий.

– Ну, как знаешь, когда будешь скелетом мешки грузить, на меня не пеняй, что ли, – буркнул подмастерье зеленщика и скрылся за дверью.

– А! – скривился Синдибум. – Хоть работа постоянная будет.

«Транжира» и у него самого вызывал большие сомнения. От такого, как от чародейских субботников, хлопоты одни. Странно, что сморщенное лицо никак не всплывало в памяти. Не из другой же башни он пожаловал в самом деле. На таких слабых ногах, да ещё в таких драных тапках и до портала-то не дойдёшь.

Покупатель поднял голову и уже в пятый раз спросил:

– А сушёной брюквы нет?

– Только позапрошлогодний урожай, – зверея, пробормотал Арий.

– Что? – не разобрал старик, выставляя ухо с приложенной ладонью.

– Возьмите волшебный горшок, – как можно вежливее предложил Синдибум. – Он из очисток суп варит. Вкус, правда, как у очисток, но сытно.

– А из брюквы что сварит? – прошелестел покупатель.

– Брюкву, – угрюмо отозвался Арий.

– Такой горшок у меня уже есть. Сушеной брюквы нет.

Синдибум приготовился наплевать на магический закон, запрещающий колдовать без свитка, и превратить транжиру в клыкастого жабёнка, но в лавку метеором влетел хозяин.

– Сопли на руку наматываешь? – взревел Голун и окинул грозным взглядом полки вдоль стен.

Всё накопленное им барахло – магическая дырка от бублика, которую один сумасбродный чародей из Кривой башни использовал, как чернильницу, уже упомянутый горшок, чей создатель был повёрнут на диетах, от которых и скончался. Гаечный ключ единственный в башне подходящий к механической лебёдке Бездонного колодца, в котором два года назад пропала вода, если уж по совести, совершенно никуда не годились и не заинтересовали бы даже полоумного старика. Ну, разве что череп первого привратника Плюгавой башни. Он иногда травил убойные байки, хотя чаще нёс откровенную чушь. Да и характером обладал примерзким.

– Ничего не продал, – разочарованно выдал хозяин. – Живёшь за мой счёт, жируешь. Сосёшь мою кровь и не морщишься.

– Закон о магии запрещает пить кровь натощак…

– Цыц! – гаркнул Голун. – Когда ты последний раз червяка заморил, бабушке расскажешь. А умничать будешь, чародей недоученный, когда продашь хотя бы лапу-хваталку. А это кто? – пробормотал он, подходя поближе.

Арий перегнулся через прилавок. В живот упёрлось перо для записи расхода и прихода товаров, и щекотало, поэтому он едва сдерживал улыбку.

– Тот, кто повысит ваше уважение ко мне, – собравшись, серьёзно проговорил он. – Мы почти договорились насчёт горшка для очисток. Но он хочет скидку. Или… – Синдибум заговорщицки вытаращил глаза, ему всегда казалось, что так он особенно убедителен. – Мешок сушёной брюквы.

– А кнежлики у него есть? Горшок не меньше трёх сотен стоит.

– Не видел, но слышал, как звенят, – в тон ему прошептал Арий.

У транжиры не смотря на внешность бродяги, и правда, из-под плаща выпирал внушительный кошель, через который просвечивали зелёные огни кнежликов. Наверное, всю жизнь копил, экономил на одежде, обуви и приличном жилье. Зато теперь решил шикануть, с такими-то сбережениями есть, где разгуляться. Можно было представить, как сияющие сферы перекатываются, ударяются друг об друга, возвещая презрительным перезвоном: «Нас так много, что на нас можно купить всю лавку».

Хозяин погладил длинные соломенные усы на красном заплывшем лице и поправил шапку с пером. Спрятал руки в карманы толстой шерстяной безрукавки и нервно зашевелил ими, будто уже пересчитывал чужие кнежлики. Он не отличался особым умом, но легко надувал легковерных простаков.

Синдибум сполз с прилавка и невольно взглянул в длинное зеркало, спрятавшееся в углу за стойкой продавца. На него уставилось узкое скуластое лицо с пухлыми губами, вздёрнутым носом и хитрыми карими глазами украшенными озорными рыжими крапинками. Комплект портили оттопыренные уши и совершенно лысая голова. Именно ей, этой упрямой голове, и достанется, когда Голун разберётся, что к чему. Арий всё понимал, как в тот раз, когда вызывал огненную шутиху, спалившую его волосы, но остановиться не мог.

– Ладно, – решился хозяин. – Ты пойдёшь к смотрителю Конусмастеру за новой реликвией, а я уж сам облапошу этого достопочтенного господина.

– Лапошьте на здоровье, – выкрикнул Синдибум, подцепил лапу-хваталку и, выскочив из-за стойки, понёсся к выходу.

– Что? – вздрогнул старик, чуть не подпрыгнув на месте.

– Вы сделали мудрый выбор, – заверил его Голун. – Горшок работает надёжнее часов на колокольне. Вы не пожалеете…

Арий двинул в дверь ногой и под прощальный скрип «При-Хо-Ди-Те к Нам Сно-Ва» выбежал на широкую лестницу, обвивающую всю Дырявую башню. За мраморными перилами с толстыми округлыми балясинами покачивались верхушки древних елей, которые по высоте не доходили и до трети башни. Кувыркались на крыльях ветра и шипели охотящиеся кошкоморы. Милые на вид, с кисточками на треугольных ушах и обаятельными мохнатыми мордами с пронзительными глазами, они могли бы утащить даже чародея, но настороженно вертелись, выискивая добычу помельче. Подрагивали в напряжении мускулистые лапы, пряча и выпуская когти. От нетерпения били по воздуху лохматые хвосты и изгибались отдающие синевой спины, за которыми трепыхались едва различимые, полупрозрачные крылья.

Со шпиля башни выстреливал чёрный луч и вдавливал посреди неба чернильное пятно циферблата Дененочных часов. Они в точности повторяли хоровод двенадцати башен по краю гигантской долины, и Дырявая уже подползала к полувечеру. Она упорно продвигалась сквозь лесную чащу на встречу, пока еще невидимой, но неумолимо приближающейся тьме. В шесть часов вечера Благие земли закончатся, и начнётся Злыстная половина. Тогда уж держись! Самые добросердечные чародеи, и те озвереют. Арий планировал вернуться до этого времени домой и радовался, что может повалять дурака и даже раздобыть что-нибудь ценное в катакомбах. Со времён Бесконечных войн сохранилось много реликвий и если натренироваться, то можно было «выхватить» очень дорогой артефакт.

Раньше башен было тринадцать и они не двигались, как сейчас, а стояли себе смирненько в местах сосредоточения силы. Защищали долину от окружающей её со всех сторон злысти – невидимой глазу тёмной энергии, пока не случилась беда, тринадцатая лопнула, как пузырь в котле алхимика, и осыпалась горой зачарованных камней. Вроде маги не совладали с особенно разрушительным заклятьем, но кто его теперь разберёт, всякое болтают. Что их верховный маг сдурел и специально решил залить долину злыстью. Что один гениальный колдун из-за неразделённой любви возненавидел весь мир. Что старый домовой случайно сбил сложные чары. Главное, что волшебная защита без тринадцатой башни прохудилась, и через прореху в долину хлынула самая черная злысть. Бурля и пузырясь от злобной радости, она затопляла земли вокруг башен и проникала в головы чародеев. Когда прореху удалось закупорить новыми заклятьями, злысть уже покрыла половину долины, расплескавшись до самого Передудля в центре. Рассеять её не смогли даже самые могущественные волшебники. С тех пор по Благой половине струится светлая, лучистая магия, разгоняя недобрые мысли даже в самых беспощадных головах. А на Злыстной стороне клубятся такие чёрные тучи, что самый смирный и порядочный поедатель брюквы враз превращается в безумного изверга.

Жители осквернённых земель потянулись на светлую сторону. Но там им не шибко обрадовались. Прокормить всех желающих не было никакой возможности, поэтому беженцы быстро превратились во врагов. Тогда обезумевшие от злысти колдуны напали на своих более счастливых собратьев и воевали, не щадя заклятий, яростно и беспощадно. А когда Бесконечные войны почти опустошили обе половины, а жить на бескрайней свалке среди не рассеявшихся чар и наколдованных чудищ стало слишком опасно – чародеи попрятались в башни. Тогда уж, как ни крути, пришлось договариваться. Вот только постоянно жить в средоточие злысти никто не хотел. То ещё удовольствие вставать каждый день не с той ноги, будто муху проглотивши. Так что посматривали на торчащие на Благой половине башни с жадностью. Пришлось самым башковитым волшебникам пораскинуть мозгами. Много посохов погнули и колпаков помяли, но всё-таки придумали достойное решение. Два молодых чародея соорудили чудесные механизмы и с помощью древней скрижали управления заставили все двенадцать башен двигаться вокруг долины, переезжая с одной стороны на другую, чтобы колдуны не слишком бесновались, но и чересчур не добрели. Не плохо и не хорошо – средне, как было всегда. За спасение долины молодые чародеи получили высокую награду: сверкающие троны в Передудле, звание мегамагов и ежемесячные подати от всех двенадцати башен.

С тех пор Дененочные часы отмеряют время добра и зла. Так что живут в башнях в счастливой гармонии. Ну а кто бы не хотел быть белым и пушистым, когда временами можно стать чёрным и безжалостным? Тем более что поводов для злости хватает.

На одном с лавкой старьёвщика ярусе Дырявой башни, кроме сумасшедших травников, обитающих в крошечных флигелях, прижавшихся к стене, завелись пекарь, портной и зеленщик. Самые первейшие вредители. От липких сладостей у всех болели зубы. В уродливых костюмах отказывались ходить даже нищие чародеи без свитка, а жухлую траву сослепу можно было спутать с соломой. Такой только матрасы набивать. На таких и без всякой злысти обозлишься. А кроме этих и других хватало. Недаром говорят, что в каждой башне обитает столько негодяев, сколько кривых ступенек на её лестницах. А таких больше половины.

Синдибум тоскливо взглянул на широкий балкон перед лавкой. Новая стажёрка высшего мага меняла камни с рунами для зарядки волшебного щита от гарпий на кнежлики. Из-за Мары у него ещё во время учёбы распушался «хвост» и пропадали остатки здравомыслия. А после того, как она сдала экзамены и получила свиток, перед ней хотелось танцевать и жонглировать пряниками с помадкой. Этой ведьмочке, и без того слишком красивой, безумно шёл высокий чёрный цилиндр со сверкающим знаком Дырявой башни: золотым треугольником, похожим на кусок прогрызенного сыра. Рыжие волосы струились по чёрному платью, доходя до талии, и лишали Ария даже крох благоразумия.

Сунув лапу-хваталку подмышку, он заносчиво протолкался через редкую очередь, здороваясь с теми, кого ещё не видел, и отвесил шутовской поклон Маре.

– У тебя сегодня необычайно привлекательный нос. Это магия?

– Это наследственность, – не глядя, отмахнулась она, поправляя развалившуюся стопку камней с рунами. – Тебе одну?

По очереди прошла рябь негодования. Синдибум хорошо знал соседей, если что, могли побить без всяких там заклятий, поэтому перегибать не стал.

– Я и без щита надёжно защищен твоей любовью, – торжественно проговорил он и, зашевелив пальцами, ловко вытянул у неё из-за уха цветок плетистой розы.

– Тебе нельзя колдовать…

– Это фокус!

– Тогда отойди и не мешай! – отмахнулась Мара, но цветок всё же прицепила на платье.

Синдибум хотел возразить, но из очереди вылезла Зудочка.

– Арюшечка, – запела она писклявым голоском. – Мы уже два дня не виделись. Ты меня избегаешь?

– Арий, – буркнул он, и, видя, что Мара не смотрит, попятился. – Занят. Реликвии целыми днями перекладываю. Только работа сделает из меня порядочного жителя Дырявой башни, как говорит Голун. Насколько порядочного, не знаю. Он очень громко орёт. Я, кажется, начал глохнуть.

– Куда же ты идёшь? – не отлипала Зудочка, вытягивая тонкую шею из огромного жабо.

– Чего-чего? – переспросил Синдибум, выставляя ухо, и покосился на её бледное, острое лицо с колкими глазами, едва торчащее из пышного воротника.

Однажды она потеряется под своими розовыми кружевами, лентами и оборками, и сгинет в них навсегда. По крайней мере, Арий на это надеялся. Иначе так и будет выслеживать его повсюду и изводить комплиментами.

– Хозяин отправил в катакомбы, – всё же ответил он, прибавляя шагу.

– Выхватывать реликвии? Как романтичненько!

Зудочка не отставала. Платье подпрыгивало и волочилось по грязным ступеням, но она даже не замечала. Перекинула розовый зонт в другую руку и подцепила Синдибума под локоть.

– Я могу помочь. У меня чутьё на всё блестященькое и сверкающее.

– А у меня на пинки и подзатыльники. Конусмастер незваных гостей ой как не любит.

– Этот безумный хватун? Он же совершенненько ничего не смыслит в стоящих вещах.

Трудно не согласиться. Смотритель и, правда, находил одно барахло. Ему повезло всего четыре раза, но даже дырка от бублика, горшок, гаечный ключ и череп никак не продавались. Хотя у других выхватывать получалось не намного лучше. Болтали что в других башнях есть настоящие мастера, а у мегамагов их целая армия, но своими глазами Арий таких хватунов не видел. В Дырявой башне этим занимался один Конусмастер и к своему ремеслу никого не допускал.

– Зайду к тебе на обратном пути, – соврал Синдибум. – Торопиться надо. Через три ступени прыгать, чтобы Голун не взбесился.

– Я буду ждать вечненько, – пообещала Зудочка, посылая воздушный поцелуй.

Отделавшись от неё, Арий быстрее заскакал вниз по лестнице мимо высоких колонн, похожих на поющих гарпий. Это розовое недоразумение приклеилось к нему во время прежней работы, когда он пел у магазина сладостей: «Лучше наслаждения и нету, чем затиснуть за щеку конфету», и набило порядочную оскомину. Он даже скривился, но на площадке у таверны «Гадкая виверна» перемахнул через парапет на узкий карниз. Далеко под ногами шуршали деревья и проносились улепётывающие от кошкоморов звонкие птицы. Одно неловкое движение, и проверишь, за сколько долетишь до подножья башни. Но если вдаль не смотреть, а прижаться к стене и ползти, через двадцать шагов можно юркнуть под арку, и до катакомб будет рукой подать. Да и через ярус Быстрогонов идти не придётся. С братьями-курьерами у него давние счеты. Чародеи они средние, да к тому же не шибко умные. Так что Синдибум привык подшучивать над ними ещё со времён учёбы. А последний раз прокрался на почту, где они работают, и набрызгал им на посылку увеличивающего зелья. Ну, она и вымахала во время доставки в другую башню со здоровенную шишигу. Они её, конечно, сразу бросили и дальше полетели, но дуются до сих пор. Мстить собираются. Совсем шуток не понимают.

Он добрался по карнизу до узкой арки и толкнул скрипучую решётку. Лапа-хваталка мешала, но куда без неё. Если поторопится, успеет пошарить в мусоре без присмотра Конусмастера. Ну, а раздобыв приличную реликвию, сможет и выпускной экзамен повторно сдать. Полторы тысячи кнежликов – и свиток у него в кармане. Глядишь, и в первую тройку магов пробьётся. Тогда уж Мара никуда не денется. Кто от такого выгодного жениха откажется? А то она последнее время сильно охладела, и как будто избегает встречаться с ним с глазу на глаз.

Синдибум протиснулся в тесный лаз и, растопырив руки, поехал вниз. Скат закручивался и улетал вдоль стен гигантской башни на самые нижние ярусы. Скользкий желоб подскакивал и петлял так, что Арий посбивал локти, но всё равно улыбался. Кататься – не по ступеням скакать. Бегая сверху вниз можно целый день убить, и ничего не успеть. А уж карабкаться по лестнице снизу вверх и вовсе удовольствие сомнительное. Как-то раз в детстве он целый день носился туда-сюда и посчитал, что в Дырявой башне ровно три тысячи четыреста сорок четыре ступени.

Съехав до катакомб, он спрыгнул на пол и отряхнулся. В затхлых коридорах прошли самые лучшие деньки. Тогда они ещё не думали о будущем и мечтали о всяких пустяках: трёхметровом пирожном или домовом, который за тебя уроки делает. Хотя Мара и без помощника хорошо училась. Она всегда добивалась своего. Захотела быть старостой – стала. Решила выбиться в лучшие ученицы – пожалуйста. Без посторонней помощи, одним упорством. Тем более и помогать-то было некому. Родители сгинули ещё во время Бесконечных войн, а тётка, с которой она жила, интересовалась только самой собой. Так что волей не волей, кроме как на себя, больше рассчитывать не на кого.

После учёбы они бегали в катакомбы. Посмотреть, как светятся в темноте огненные улитки, да поиграть в прятки на желания. Он улыбнулся. Когда находил Мару, она целовала его в щёку. Когда она находила, он целовал. Беспроигрышная игра: «Лучше наслаждения и нет».

В сумрачных катакомбах едва светился неровный потолок, а по полу шарили лохматые вертихвосты. Выискивали угощенье. Кроме маленьких носатых чудиков с длинными пушистыми ногами, такими же мохнатыми хвостами и большими круглыми ушами, на огненных улиток никто не зарился. Горькие, жгучие и безвкусные. Синдибум однажды попробовал. Всё равно, что зажжённую свечку жевать.

Свернув три раза налево, он вышел к тупику с открытым люком. Заглянул в светящуюся перламутровым сиянием дыру и крикнул:

– Господин Конусмастер! Вы дома?

И не услышав ответа, спрыгнул вниз. Его подхватила вязкая, раскачивающаяся, как перина, пустота. Но стоило опустить руки и прижать к ногам, как послушные, давно наведённые чары потащили вниз через переливающуюся, наполненную искрящимися огнями шахту. Стены разлетались в стороны и скоро потерялись из виду, растворившись в перламутровом блеске. Но когда ноги коснулись дна, Синдибум хлопнул в ладоши и заклятье рассеялось. Он добрался до подножия башни. В огромный зал прорывался грохот и скрежет механизмов, тянущих её через долину. Пол подрагивал, отзываясь на монотонный гул, и Арий поначалу взмахивал руками, чтобы не упасть.

Сияние осталось над головой, но в зыбкой темноте переливались изумрудные сферы кнежликов, скатывающиеся в топку. За движение башни тоже приходилось платить. Магам со свитком хорошо, сплёл заклятье, и нерастраченная на колдовство энергия сгустилась и превратилась в блестящий шарик. Шесть разрешённых стажёру заклинаний в день, шесть кнежликов. У Синдибума даже был доставшийся от отца кошелек, в котором они появлялись во время колдовства, вот только пользоваться магией он не мог, и о стабильной прибыли оставалось лишь мечтать. А когда ворожить нельзя – приходится вкалывать, иначе клади зубы на полку и помирай с голоду.

Во мраке рычало пламя, и по раскрасневшимся трубам с шипением нёсся пар. Поднимались и опадали металлические колена, заставляя крутиться невидимый вал. Из-под пола на грязную ленту выплёвывало комья земли, камни и отрубленные корни. Механические клешни сгребали всё в одну кучу и толкали дальше, пока тёмная каша не срывалась в перекошенную железную пасть.

Синдибум подошёл ближе. Среди мусора нет-нет да и поблёскивали разные штуковины. Показался и исчез бок зелёной бутыли. Мелькнул искорёженный трезубец бронзового подсвечника. Разметало по сумраку отблески треснувшего зеркала.

После Бесконечных войн осталась куча всякой всячины. И на Благой, и на Злыстной стороне маги понамастерили столько всего нужного и бесполезного, опасного и безвредного, что это волшебная мешанина покрывала всю долину. А башня, проезжая, распахивала землю и всасывала эти «сокровища» в свои недра. Мегамаги придумали такую конструкцию намеренно, чтобы потихоньку очистить свалку и вернуть долине былое великолепие, по крайней мере, на уроках говорили именно так. Не всю же жизнь колдунам скрываться в башнях. Они хоть и огромные, но всё же особо не разгуляешься. А так иногда хочется чего-то большего!

Арий снял чехол с лапы-хваталки и разомкнул рукояти, нацелившись на мелькнувший в груде мусора шипастый шар. Пружины разжались и бросили на ленту железный кулак. Механические пальцы прокарябали землю, но ухватили только трухлявую ветку. Лапа-хваталка сложилась и недовольно звякнула.

– Безобразничаешь? – захрипел, подкравшийся смотритель.

Синдибум вздрогнул и криво улыбнулся.

– Здрасьте, господин Конусмастер! Давно вас не видел. Где пропадали? Как ваше…

– Получше твоего, – оборвал тот, раскачиваясь на высоких тонких ногах, – где был там уже нет. А далеко или близко не твоего ума дело.

Длинные руки свисали ниже колен и постоянно щёлкали сухими бугристыми пальцами. Крошечное тело Конусмастера скрывалось за стёганым жилетом с оттопыренными карманами, а узкое, вытянутое лицо закрывала чёрная повязка, над которой блестели тёмные крупинки глаз. Казалось, что какой-то глумливый колдун обрядил в рубаху и штаны двуногого, двурукого паука.

– Помогаю вот, – проронил Арий.

– Я тебе твои помогалки узлом на спине завяжу, – пригрозил смотритель и нахмурился.

Синдибум замотал головой и, поджав губы, накинул чехол на лапу-хваталку.

– Я же тогда не буду видеть, что делаю.

– Сейчас вон видишь, а толку? Бабушку давно навещал? Испереживалась вся. В кого ты такой бессердечный?

Конусмастер подошёл к ленте и навис над потоком мусора.

– У меня, конечно, с Голуном договор, что я для него реликвии выхватываю, но это не значит, что я разрешу тебе соваться куда не надо, – заворчал он. – Тут без терпения никак. Если хватать всё подряд, самое важное пропустишь. Зачарованные места надо знать. Вон вишь, песок пошёл. Знамо, скоро будем выщербень проезжать. Местность знатная. Три дня назад там тыглики проскакивали. Значит, кузня когда-то стояла. В таком месте можно любое чудо отыскать, если постараться!

Его голос растворялся в скрипе механизмов и шуршании земли. Цепкие глаза буравили ворохи грязи, выискивая одному ему известные приметы.

– Вон-вон, – бубнил смотритель. – Уже и уголь замешался. Значит близко-близко. Лучше подождать. А то есть хватуны безо всякого понятия. Лезут в сокровищницу земную, где попало. Один на Злыстной половине капаться принялся. Так и выхватил смерть бродячую. Своего волшебника потеряла несчастная и разгуливала сама по себе, не зная куда приткнуться. Смерти без своего чародея нельзя. Работа такая. Ходи за ним повсюду, присматривай. А уж когда время придёт, провожай его в царство покоя и умиротворения. А иначе как? Никак. Суета одна.

Арий, как околдованный с трудом разлеплял веки. Шлёпал губами и потирал глаза.

Конусмастер сильнее согнулся, растопырив длинные руки. Из-под пола полетела чёрная пыль. Зазвякали, затряслись на ленте погнутые гвозди с обломанными шляпками. Синдибум моргнул. Механические клешни крутанулись на месте, и из кучи мусора высунулось особенно тёмное пятно. Смотритель загородил его спиной, а когда сдвинулся, в тусклом свете переливалась прямоугольная плита с отбитой кромкой. По краям бежала причудливая вязь затёртых символов, и он восторженно булькнул и ухватился за неё узловатыми пальцами, ловко уворачиваясь от клешней. Потянул, заохал, прогнулся в коленях и свалил плиту с ленты.