Тёмных дел мастера. Книга первая

Глава 5

Бессонница – болезнь эпох, в которых людям

велят закрывать глаза на многие вещи.

(Станислав Ежи Лец)

Новый день соизволил возвестить о себе монотонным бурчанием голосов, скрипом повозок и звоном швартовых колокольчиков. Гортер медленно открыл глаза. «Кальстерг… угораздило же…» Уже давно следопыту не приходилось заставлять себя вставать с таким усердием. И даже тот факт, что сон его сегодня длился совсем недолго по причине многих ночных часов, которые Гортер провёл за веслом, не оказывал сейчас на него такого воздействия, какое оказывала одна лишь мысль о картине, стоящей за окном снаружи. Однако Гортер Устен не был одним из тех людей, кто сразу начинал жалеть о своих решениях, столкнувшись с первыми же трудностями на пути к их исполнению.

К добру или худу, но окно в каюте следопыта всё равно выходило на реку, так как галера была пришвартована боком к пристани, и Гортеру ещё только предстояло увидеть источник всех этих звуков.

Следопыт немного повозился на ковре, нащупывая головой место помягче, но всё было тщетно. Его рюкзак являлся отличным вместилищем охотничьих вещей, но как подушка был почти бесполезен. К тому же мысль о чёртовом Кальстерге уже заняла его голову и начинала давить всё сильнее. «…Да чтоб тебя!» – Гортер даже подпрыгнул на месте, чуть не задев то место поблизости, где лежал его деревянный ларец с алхимическими приборами. Растерянно оглянувшись влево, он тут же потянулся за ларцом, осторожно упаковал его в рюкзак и схватился за край своей кожаной кирасы. Ремень, застёжка, пряжка, ещё ремень – готово. Следопыт имел старинную привычку никогда не снимать доспеха в незнакомом месте, поэтому он лишь ослаблял его перед сном, а утром затягивал их обратно. Немного похудевший за время плаванья рюкзак следопыт повесил на правое плечо, колчан на левое, а лук как всегда перекинул через себя и пристегнул за особое крепление к доспеху. Внушительный и суровый, не похожий ни на городских, ни на деревенских жителей срединных земель Сентуса, Гортер Устен всем своим видом сейчас выражал готовность встретиться с грядущими испытаниями большого города. И этот город не заставил себя долго ждать.

«Господин Гортер… господин Гортер, Вы не спите? Мы приплыли в Великосветский Кальстерг, гос…» – Фернард не успел договорить до конца. Дверь каюты отворилась, и следопыт вышел на порог, ещё более серьёзный и смурной, чем обычно. Тем не менее, не заметив особой перемены в настроении своего попутчика, адъютант лишь отступил назад и проговорил: «А-а-а, Вы уже готовы, ну что ж, хорошо. Следуйте за мной».

Другие пассажиры тоже спешили покинуть свои каюты и поскорее выйти на палубу. На их лицах читались оживление и нетерпение. Именитые торговцы, чиновники и просто богатые люди Сентуса стремились попасть в столицу королевства как можно быстрее, чтобы не сорвались их грандиозные планы. Гортер, Фернард и два других королевских адъютанта шли почти последними в этой колонне. Оказавшись на палубе, Фернард сразу же отступил на пару шагов, чтобы не мешать остальным пассажирам, и, выждав пару мгновений, пока следопыт приблизится к нему, развернулся лицом к городу, развёл руки в разные стороны, описывая таким образом образовавшийся перед собой полукруг, и что было мочи напыжившись от торжественности и радости, обратился к Гортеру: «Вот он, господин Гортер, Великий город Кальстерг! Столица всего Сентуса!» Однако не увидеть открывшуюся перед ними картину мог только слепой.

По левую сторону от галеры всё так же продолжала течь река, не обращая никакого внимания на то, что происходило вокруг, и словно в противовес ей впереди простиралась необъятная корабельная пристань Кальстерга. Построенная из крупного серого камня, она вмещала внутрь себя и несла на своём теле многие тонны галер, боевых кораблей, парусных лодок, а также палаток, кранов, грузов, людей и лошадей. А за пристанью, будто бы из-под земли, вырастала гигантская стена, уходившая чуть ли не в облака. В стене располагались не менее внушительные врата, облицованные металлом и старинным барельефом, а также множество новых арок поменьше. Людские потоки втекали и вытекали оттуда, словно эти врата и арки были горным ущельем для бьющей из тёмных недр реки. И будто показывая своё превосходство над этой искусственной рекой, Кальст отражал их суетливые фигуры в своих спокойных водах. Шум и гам царили повсеместно, и для того, чтобы что-то сказать, нужно было негромко кричать.

«Как я понимаю, Вы видите этот город впервые? Ну что же, тогда я и двое моих коллег – Кварг де Чион и Диместр Эстарсольте (Фернард сделал едва заметную паузу, упомянув Диместра, которому следопыт прошлой ночью прострелил щеку своей стрелой) – станем вашими скромными проводниками за этими стенами», – галантно объявил адъютант и преклонил голову.

Никогда доселе, ни в одной из земель Сентуса и за его пределами, ни в мире, ни на войне не видел следопыт столько народу в одном месте сразу. Работа для следопыта находилась не всегда, но её вполне хватало и в маленьких городах, и в деревушках, и в сёлах, и даже на хуторах. Но эта движущаяся необъятность… В такой толпе можно было легко потеряться; в такой толпе можно было легко получить удар ножом в грудь, так же легко, как и нанести этот удар и пройти дальше; в такой толпе можно было легко упасть прямо под ноги идущим, которые, скорее всего, не будут разбираться, что к чему, и просто затопчут любое препятствие на своём пути.

Повсюду можно было разглядеть бесконечных возничих и их обозы с вещами, красные флажки закусочных, ларьки и торговые палатки. Прислушиваясь к звукам то там то тут, можно было услышать, как кто-то расхваливал свой товар, кто-то бранился, голосил, смеялся, а кто-то просто кричал что есть мочи. Откуда-то доносилась громкая музыка, похожая на гул медных труб и глухие ритмичные перекаты барабанов. Почти у самого края пристани в один длинный ряд стояли простые деревянные короба, на которых, словно куры на насестах, сидели деловитого вида старушки и торговали на развес всякой всячиной от зелени и фруктов до побрякушек и мелкой утвари. Где-то слева разливалась яркими узорами чья-то незадачливая магия. Всё это сливалось в одно беспорядочное месиво, доводившее следопыта почти до безумия.

Впервые в жизни его посетили такие странные ощущения. Ему чудилось, что если сейчас он погрузится в это море – то просто-напросто утонет в его невыносимых звуках. От творившегося вокруг Гортеру было трудно сосредоточиться. В какой-то момент ему вдруг страстно захотелось закрыть уши, отпрыгнуть в сторону и с разбегу перелететь за борт. К тому же в такой толпе даже внимательному глазу бывалого охотника становилось сложно различить лица отдельных людей, хотя вырывающиеся из них чувства вонзались в его голову, словно зазубренные копья. Глаза не успевали смотреть, а голова не успевала думать. Казалось, что ещё немного, и обычно спокойный и сосредоточенный разум следопыта взорвётся. Наконец, Гортер не выдержал, ещё больше скривился в лице и, прислонившись к стене полуюта, закрыл уши обеими руками. «Как же ж вы здесь живёте?» – заорал он смотревшему на него Фернарду, на что тот лишь нарочито заметно ухмыльнулся ему в ответ и быстро зашевелил губами, но Гортер не разобрал, что он говорит. Он уже не слышал ничего, кроме этого шума. В ушах начинало гудеть, а голова давала о себе знать приступами слабой боли.

Быстро обсудив какие-то дела со своими товарищами, Фернард снова повернулся к Гортеру и демонстративно, но при этом весьма деликатно взял его за локоть. Молча показав на трап рукой, он двинулся туда сам и потянул за собой следопыта. Гортер шёл за ним следом, не убирая ладоней от ушей и постоянно озираясь, поэтому со стороны подобное зрелище выглядело немного комичным. Остальные пассажиры старались обходить их стороной. Когда все четверо спустились по трапу вниз на пристань, возможность утонуть в растущей толпе овладела сознанием Гортера ещё сильнее. Однако в тот момент, когда они ступили на твёрдый камень и поравнялись с землёй, это ощущение как-то быстро пропало, так как толпа уже не была видна сверху, и теперь перед следопытом просто мелькали туда-сюда разные люди. Кварг и Диместр пошли первыми, и Гортеру ничего не оставалось, как последовать следом за королевскими адъютантами своим твёрдым шагом.

Оказавшись в толпе следопыту всё же пришлось разжать уши и поневоле опустить руки вниз, поскольку дальше расталкивать других с поднятыми локтями вверх стало уже решительно невозможно. Продвигаясь таким образом между людскими потоками, оглядываясь то вправо, то влево и поминутно одёргивая свою слишком заметную для других поклажу он почему-то уже не ощущал настолько явно всего того, что мог видеть и слышать на палубе. Народ Кальстерга двигался суетливо, но всё же весьма размеренно, и никто никого не давил. Быстроногая молодёжь обходила неторопливых стариков, повозки двигались по одной стороне дороги, а люди – по другой. И всё же для Гортера, не любившего большие скопления народа, даже это казалось слишком быстро.

Фернард шёл рядом со следопытом, остальные адъютанты впереди, а Гортер всё не переставал озираться по сторонам своим диким взглядом, заглядывая в лица прохожих, осматривая торговые палатки, вывески магазинов, плакатные столбы, мачты галер и то и дело дёргаясь от каждого яркого магического всполоха, появлявшегося где-то в воздухе. Слева его взгляд время от времени упирался в эту огромную городскую стену из серого и красного камня, на постройку которой, как казалось Гортеру, ушло не меньше тысячи лет. Снизу она вся была исписана яркими надписями повсюду, где доставал человеческий рост, но городские власти, похоже, время от времени предпринимали необходимые действия и стену очищали от них или просто закрашивали белой краской. В небе тёмно-серые облака медленно плыли вдоль неё, а сама стена, простиравшаяся бесконечно вверх, словно раскалывала собой его необъятный купол на две части.

Вдруг мимо них проскочил какой-то разодетый франт в меховой собольей шапке и зелёном укороченном сюртуке, повязанном вычурным позолоченным поясом. Слегка толкнув Гортера в плечо, тот оглянулся, юрко осмотрел странного лучника, недовольно пшыкнул и торопливо зашагал дальше. Следопыт озадаченно посмотрел ему вслед и убрал руку с кинжала. Через какое-то время слева от королевских адъютантов и следовавшего за ними Гортера не спеша процокала пегая кляча с ободранным боком. Старушка тянула за собой криво сколоченный деревянный воз с хаас-динским возничим впереди. Тот был слегка угловат внешне и носил плотную кожаную безрукавку поверх своей холщовой рубашки. Лысину свою, впрочем, он ничем прикрывать не желал, и когда кобыла чуть не натолкнулась на какого-то зеваку, возничий загомонил что-то на своём родном языке, после чего лихо ударил по крупу лошади хлыстом и двинулся дальше.

Фернард стал уводить следопыта и своих товарищей ближе к городской стене. Проходя вдоль стены, Гортер заметил, как прохожие вокруг него вдруг стали останавливаться и поворачиваться, пропуская выплывшую откуда-то со стороны странную процессию людей. Головы у этих людей были коротко острижены, длинные белые рясы покрывали их тела почти до самых пят, рукава были окрашены двумя красными полосами, а пальцы на руках у многих из них были окольцованы блестящими золотыми перстнями. Все они шли медленно и чинно, иногда переговариваясь друг с другом. Некоторые прохожие склоняли перед ними свои головы, после чего клали руки себе на плечи, затем на грудь, а люди в белых рясах в свою очередь поднимали перед ними в ответ свои ладони и, улыбаясь, проводили ими поперёк лбов или затылков. Похоже, что это был своего рода ритуал. Впрочем, Гортер не сильно удивлялся – ведь в таком городе как Кальстерг, можно было увидеть и куда более странные вещи. Засмотревшись на эти жесты, следопыт нечаянно задел кого-то позади своим рюкзаком. За спиной у него сразу же послышались чьи-то громкие упрёки и крайнее недовольство, однако Гортер не смог как следует обернуться, чтобы рассмотреть этого человека, так как толпа сжимала его со всех сторон.

В этот самый момент Фернард настойчиво потянул его за собой куда-то в полумрак. Следопыт посмотрел вверх и увидел, что они зашли под одну из сводчатых арок, расположенных справа и слева от главных ворот города. Ещё с корабля он заметил, что эти арки не имели своих собственных ворот и служили исключительно для того, чтобы разгружать основной поток людей, прибывающих в Кальстерг каждый день по реке, а также и для самих работников порта.

Новые гладкие узоры золотого цвета на мраморной плитке покрывали арку изнутри, а изящные барельефы венчали её на входах снаружи. Стиль украшения арок выдавал в них яркую принадлежность к новому времени. Но Гортер понял это намного раньше, лишь стоило ему заметить сами арки.

Такое решение сделать дополнительные проходы в главной стене столицы государства, просто для удобства людей, ещё пару-тройку поколений назад было бы сначала воспринято как шутка, а затем как прямое оскорбление. Но сейчас, когда магия стала повсеместным явлением, а магусы при должном умении и ресурсах могли перемещать по воздуху не только себя, но и других людей, а также тяжёлые грузы и даже небольшие сооружения – у крепостей и стен уже не оставалось преимуществ, если в армии неприятеля был хотя бы один взвод боевых магусов. Отныне стены оставались главным предметом работ лишь для обычного строителя, а само возведение стены утратило часть своего смысла, превратившись в простую потребность в жилье, или сводилось к его вычурной стороне – потребности в изящных постройках, таких как скульптуры, дома богатых купцов или эти арки. Главная же стена города Кальстерг со временем превратилась в пережиток старых времён и вот-вот должна была стать самым большим культурным памятником Кальстерга.

Пройдя под стеной, Гортер почувствовал странный холодок, словно что-то незримо опустилось на его плечи, но вскоре, наконец, увидел и сам город, вернее ту его часть, куда следопыта вывели за собой королевские адъютанты. Это была Портовая площадь – первое место, в котором оказывались многие прибывшие в Кальстерг по реке.

На выходе по обе стороны от арки стояли молодые юноши и девушки в одинаковых ярких костюмах. Всего их было четверо – по двое с каждого края. Они приветствовали всех выходивших из-под арки широкими улыбками, пожимая желающим руки. Когда мимо них прошли Кварг и Фернард, то каждый из них броско, словно по команде слегка улыбнулся им в ответ, после чего вновь продолжил движение. Но когда один из юношей обратился со своей дежурной улыбкой и к Гортеру – то встретил от следопыта лишь его настороженный взгляд. Однако, как ни странно, в глазах юноши от этого не мелькнуло не единой искры, пока он продолжал своё пустоокое таращенье на Гортера, не меня выражения лица за всё то короткое время, что он проходил, и как только спина следопыта окончательно промелькнула мимо его носа, он тут же перевел свой взгляд на следующего за ним Диместа, продолжая улыбаться тому даже ещё шире, чем раньше. Но, как оказалось, Гортер и не думал сводить своих глаз со странного юноши, и когда они отошли от него на несколько шагов в сторону, следопыт вдруг ускорил шаг и, поравнявшись с Фернардом, спросил его, зачем эти молодые люди стоят там и глупо улыбаются всем входящим.

– О-о, это оформители, господин Гортер. Они ежедневно приветствуют каждого входящего в нашу чудесную столицу от имени городского Совета с добротой Короля, – немного вздрогнув от такого неожиданного обращения с его стороны, объяснил адъютант.

– Но они же не рады, – отсёк Гортер.

– О чём вы? – они же улыбаются, – отстранённо переспросил его Фернард, огладываясь по сторонам и выискивая глазами лучший путь для их дальнейшего передвижения по площади.

– Когда кто-то незнакомый смотрит мне в глаза и при этом улыбается, то это значит, что он либо насмехается надо мной, либо просто скалится перед тем, как напасть.

Фернард не понял, что имел в виду следопыт, поэтому просто проигнорировал его слова и, указав рукой, громко произнёс:

– Думаю, нам лучше сюда.

Постепенно продвигаясь за Фернардом по левую сторону от стены, Гортер обнаружил, что толпа потихоньку редела и шума становилась всё меньше, так как народ в массе своей толпился больше у арки и на площади.

Внутри город сильно отличался от того, что следопыт видел на пристани. За парой рабочих кварталов, состоящих в основном из домов для простолюдинов и мелких лавок, возвышались высокие каменные здания, уходившие своими плоскими крышами на много этажей в небо. Черепица, резные фасады и округлые своды как атрибут прошлого более не были востребованы у знати и купечества, поэтому за последние полвека они были почти полностью вытеснены зданиями с ровными, квадратными и однообразными углами, но нередкими башнями или пристройками к основному корпусу. Это объяснялось их большей практичностью и доступностью красного кирпича, из которого их чаще всего и строили.

Пройдя несколько шагов за Фернардом вдоль площади, Гортер заметил и другую особенность нового времени, которую до этого он замечал лишь в паре других городов – широкие окна и двери. Здесь они были повсеместно. Шикарные дома богачей за декоративными заборами и простые дома рабочего люда, примыкающие прямо к краю площади, лавки, гостиные дворы и многие другие постройки светили своим внутренним убранством на всю улицу, и любой проходящий снаружи мог свободно оглядывать разные части дома, хотя некоторые из них имели по два или даже три этажа, а первые этажи, все как один, были дополнительно закрыты железными решётками, словно каземат или темница. «Хм, вот уж странная мода, – подумалось Гортеру, – делать такие большие окна, чтобы потом ставить на них решётки. Раньше вполне обходились и маленькими окнами – так одних ставней хватало. А этим, похоже, нравится в клетке жить».

Между тем Фернард уводил Гортера с площади вглубь города. Длинные мощёные улицы тянулись меж жилых кварталов, вверху светилась магия, привлекая внимание к вывескам, а Гортер всё ждал и ждал, когда уже начнутся земляные дороги, так как всё время шагать по брусчатке для него было делом весьма непривычным. В некоторых местах камень немного отступал и из земли вылезали зелёные прогалины декоративных газонов и клумб, но в остальном он так и продолжал тянуться вдоль главной улицы, переходя в вездесущие бордюры соседних улиц. Такие выступы земли посреди холодного рукотворного камня очень смущали Гортера. Трава на этих газонах, похоже, росла не сама собой, а была посажена, имела странный, неестественный цвет, слишком яркий и однородный для обычной травы, и вдобавок была коротко подрезана, словно скошена чем-то очень ровным, как не могла её скосить ни одна коса. В первый раз Гортеру довелось наблюдать, как люди, прикрываясь неизвестно от чего, заковывали себя в безжизненный камень, словно насмехаясь над природой этими никчёмными лужайками. Возможно, это доставляло им удовольствие, а может быть, только так они чувствовали свою власть над тем, что находилось за городской стеной, хотя в тот момент следопыт попросту решил про себя, что люди, живущие в Кальстерге, имели столько странных и ненужных ритуалов в своей жизни, что всё это доходило иногда до полной нелепицы.

Фернард свернул в переулок и вскоре вывел всех на одну из широких и чисто прибранных улиц. Они уже отошли от стены на некоторое расстояние, но Гортер старался тщательно запоминать их путь, на всякий случай. Однако величина города всё так же поражала его. Улица, на которой они оказались, была ездовая, поэтому мимо них одна за другой проносились телеги и повозки с товарами, а также богато украшенные экипажи знати и целые ездовые вагоны с горожанами, которые тянулись четвёркой тягловых лошадей. Последние немало удивили и даже насторожили Гортера сначала своим шумом, а затем и своим видом, когда он первый раз в жизни увидел, как подобная несуразная конструкция стала медленно выезжать из-за поворота.

– …Я ужасно извиняюсь, господин Гортер, – начал вдруг сердобольно объяснять следопыту Фернард, углядев, как пристально тот изучал общественные средства передвижения их города, – но в связи с высокой секретностью нашего задания каждому из адъютантов были даны чёткие указания избегать каретных перемещений по прибытии в Кальстерг из-за опасности подкупа кучера и внезапного угона, с целью помешать нашему собранию состояться. Как мне объяснили, наша тайная контрразведка всё ещё всерьёз опасается вражеских агентов здесь, в Кальсерге, поэтому весь путь до места сбора нам с вами, к моему величайшему сожалению, приходится проделать пешком – опять же я дико извиняюсь, что…

Но Гортер решил не дослушивать его лепетания до конца и лишь угрюмо поглядел на Фернарда в ответ, после чего коротко процедил:

– Мне всё равно. Веди уже, – на что адъютант вначале только состроил непонимающую мину на своём лице, однако потом тут же перевёл свой взгляд в сторону, решив, что его спутнику такой способ передвижения был, пожалуй, даже привычнее всего, в отличие от его собственных усталых ступней, которые вот уже какое-то время порядком ныли и побаливали.

Вскоре они уже шли не посреди, а с краю от дороги, по специальной тропинке для пеших граждан. Впрочем, самих граждан на этих тропинках было не так много. Люди двигались непринуждённо, спеша по своим делам или разговаривая друг с другом, колдуя небольшие заклинания (Гортер старался не приближаться к таким), осматривали торговые лавки, которые выставляли свой товар за прозрачным магическим барьером, или просто сидели на открытых верандах своих домов, попивая разные напитки и читая газету. В основном Гортер замечал вокруг лишь магусов в дорогих одеждах, кое-какую прислугу, работающую на них, и случайных прохожих, таких же, как он сам, идущих по своим делам, из чего следопыт вскоре сделал вывод, что сейчас они проходят через квартал для богатых, и не ошибся.

Новый квартал для привилегированной знати являлся одним из первых кварталов, который видели люди, выходя с Портовой площади. Этот квартал уже сам по себе был похож на маленький город, хотя оказался возведён здесь совсем недавно, когда в старом квартале закончилось место для строительства. По запросу знати городские власти искали новое живописное место в черте города подальше от центра с его дорогой землёй, где можно было бы построить новые большие дома и торговые лавки, и всё-таки нашли его – на месте совсем недавно сгоревшего квартала ремесленников и неоформленных бедняцких складов, который каким-то чудом выгорел тогда весь дотла всего за одну ночь при весьма загадочных обстоятельствах и последовавшей за этим довольно вялой работе городских пожароборцев. Через какое-то время там были отгроханы шикарные дома для новых членов Верховного Совета и служащих всех остальных бесконечных отделений дворца. Любой житель Кальстерга считал каждый такой дом с его выходящими во все стороны широкими балконами, застеклёнными современным высокопрочным стеклом или даже постоянным магическим барьером вместо целых пролётов в стене, и декоративным забором, выполненным из современных материалов – настоящим произведением искусства. Однако проходящий мимо них следопыт видел в каждом из таких домов лишь очередное бесполезное нагромождение, на три-четыре этажа уходившее вверх и раскоряченное вширь. Мельком заглядывая в окна, которые не были занавешены или затемнены магией, Гортер замечал одну только снующую туда-сюда прислугу. И всё же наблюдательный глаз следопыта, не переставая, искал, за что зацепиться, осматривая даже такой однообразный рельеф.

У некоторых из зданий было сразу по две входные двери, где одна вела на открытую террасу, обросшую снаружи декоративным плющом и похожую на прозрачный коридор, а вторая дверь, ведущая в дом, находилась внутри террасы. У других вместо балкона на вторых этажах были пристроены маленькие круглые башенки, которые по своему размеру вряд ли могли вместить в себя больше одного человека, сидящего на стуле, но, несмотря на это, имели маленькие окошки и крыши в виде замковых шпилей, но выполненных из современного облицовочного железа. Третьи же и вовсе не имели никаких пристроек, зато вместо последнего этажа и части крыши у них была выстроена одна высокая башня, похожая на маяк. На верхушке такой башни находился огромный магический глаз, вроде того, что следопыт уже видел раньше на галере, а у другого дома Гортер углядел тонкое металлическое кольцо на длинном штыре, который торчал из отверстия в крыше, имел много ответвлений и был похож, скорее, на насест.

Некоторые хозяева выставляли у входа в дом крепежи с металлическими доспехами рыцарей старого времени. Иногда эти доспехи были старательно ухожены и смазаны маслом, хотя другие просто ржавели под открытым небом или служили основой для магических огней, ведь с наступления нового времени уже ни один из этих доспехов не использовался по их прямому назначению.

На проходящих по улице граждан следопыт смотрел так же, как всегда смотрел на жителей городов – холодным, настороженным взглядом. Со стороны могло показаться, что он словно вымерял: кто из них годился для добычи, а на кого не стоит обращать внимания, но на самом деле Гортер просто изучал их одежду, выражения лиц, чтобы понять их намерения, хотя и делал это почти бессознательно, по привычке. Следопыт считал, что, возможно, все эти веера, широкополые шляпы и пышные береты на женщинах, равно как и расчерченные широкими кожаными линиями мантии и кафтаны, отделанные золотом сапоги и перчатки на мужчинах, служили каким-то тайным целям, помогая им в совершении своей магии и ритуалов – иначе разве стали бы они одеваться в такую неудобную одежду, исходя только из одних лишь бесполезных причуд праздной моды? Что же думали те, кто так ехидно посмеивался над шагающим по улице странным человеком в допотопных доспехах, с немытыми длинными волосами, которого точно медведя на верёвке вели куда-то три королевских адъютанта – Гортер даже не догадывался, но, вероятно, для них он был так же смешон и непонятен, как и они для него.