Полночные тайны

– А он тоже по-другому выглядел? – спрашивает она меня, не обращая внимания на Олли.

– Немножко, – отвечаю я.

Потом, надеясь, что это заставит ее промолчать о моих шрамах, добавляю:

– Иногда ты просто не управляешь тем, как выглядишь при переходе в другой мир. Иногда же это шанс… придумать себя заново. Или, по крайней мере, отказаться от того, за что тебя отвергают в Итхре.

Сайчи немного думает, потом кивает, смотрит на меня так, словно говорит: она сохранит тайну о моих шрамах. И я чувствую, что во мне возникает теплое чувство к этой жесткой молодой версии Рамеша.

– Как он умер? – быстро спрашивает Сайчи.

Я ожидала этого вопроса, но я ведь не знаю, что сказали сквайрам о Мидрауте. Мы узнали о нем лишь через несколько месяцев тренировок. И я не представляю, как мы сможем умалчивать об этом, разговаривая с новичками, но точно так же я не могу и вообразить, что лорд Элленби в первую же ночь подробно объясняет им, во что они ввязались… в конце концов, мы не можем позволить кому-то из них сразу решить, что они не хотят быть танами. Но на самом деле я не могу и обманывать ее, когда речь идет о гибели ее родного брата.

– Он погиб, защищая людей, – с заминкой отвечаю я.

Правда тут в том, что на самом деле у Рамеша не было ни единого шанса кого-то защитить. Он не заметил приближения трейтре. По сути, его смерть была абсолютно бессмысленной, куда более бесполезной, чем смерть других моих товарищей, погибших за несколько последних месяцев. Я думаю, Сайчи поняла, что я ее обманываю, она смотрит на меня с таким презрением, что я съеживаюсь.

– Чушь собачья! – шипит она и уходит.

Я не иду за ней. Да, я сказала не то, что нужно, но не представляю, что можно было бы сказать, причинив ей меньше боли.

– Наверное, это к лучшему, – замечает Олли.

– Она будет невыносимой? – говорю я.

– А, ты имеешь в виду, что она будет страдать и гневаться, и считать, что все мы – ее враги? – предполагает Олли. – Да, возможно. Ох, погоди, это же о тебе!

Я бешено таращусь на него.

– Я была другой!

– Была ли? – беспечно бросает Олли. – Ну, не важно, я думаю, что она изменится. Как и ты. У таких крутых особ всегда в итоге оказывается мягкая начинка.

Мы оба суем руки в карманы, не спеша шагая к рыцарскому залу.

– Ни слова правды нет в таком определении, – говорю я наконец, подталкивая брата локтем. – И еще… ну…

14

Несмотря на все наши усилия, слух о том, что феи слабеют, разлетается по замку быстрее, чем самый стремительный кошмар. Некоторые сквайры упомянули о том, как я помогала во время испытания, а остальные без труда сложили два и два.

Большинство ударились в настоящую панику, но кто-то расценил это как вызов. Одним из таких оказался венеур Брендон. Он всегда любил своих животных – не зря он попал в такое лоре, – но новости принимал близко к сердцу.

– Ничего ведь с вами не случится, верно? – говорит он своему морригану, скармливая ему маленькую мышку-сон. – Я не позволю им тебя рассеять!

Кроме него, новость подействовала на Рейчел. Она удваивает свои усилия по поиску возможностей изменить Круглый стол. И я в итоге после патрулей трачу больше времени с ней, чем с другими рыцарями. Это становится нашим постоянным занятием – закончив записи о патруле, я задерживаюсь, чтобы поболтать с ней. Рейчел задает мне вопросы, а я интересуюсь, что она нашла.

– Дело в том, – говорит она мне как-то ночью, – что Круглые столы изменились с тех пор, как король Артур их создал, но лишь поверхностно. Мы довольно легко можем менять карты на их столешницах, но вот внутреннюю механику… Нет, никак.

– А что такого особенного в их механике? – спрашиваю я. – Они ведь вроде как магические.

– Трудность тут та, что о времени правления короля Артура слишком мало сведений… – Рейчел умолкает, сообразив, что я вроде как не должна знать о ее тайных походах в архив.

Я делаю резкий ход, завоевывая доверие:

– Ты хочешь сказать, что в папках его времени вся информация исчезла?

Глаза Рейчел расширяются, и от этого становятся более заметными темные круги под ними.

– Ты об этом знаешь? – шепчет она.

Я лишь киваю, остро чувствуя, что мы окружены харкерами и рееви.

– Я искала и искала, но сумела найти только кое-что о том, как Артур создал Круглые столы. Это единственное, что я обнаружила… ну, посмотри.

Рейчел роется в своих записях и пододвигает ко мне какую-то диаграмму. Это набросок Круглого стола в разрезе. Колышки и колеса изображены во всех подробностях.

– Вот это. – Рейчел показывает на какую-то платформу прямо под столешницей. – Это сенсор. Он связан с картой, но также и с соответствующими частями Аннуна. Где бы инспайры ни создавали сон или кошмар, это оживляет сенсор, а он потом отражает движение инспайра на карте наверху.

– Значит, ты искала, можно ли изменить сенсор, чтобы заставить его опознавать трейтре?

Но на самом деле я не слушаю ответа Рейчел. Кое-что другое привлекает мое внимание.

– Да, я на это надеялась, но не понимаю, как это сделать.

– А это что? – спрашиваю я, показывая на часть диаграммы под сенсором. Тут некая черная тень, похожая на дождевую тучу, грозящую громом, она как бы всплывает из темноты.

– Не знаю, – отвечает Рейчел. – В том-то и проблема. В записях нет ничего, что объясняло бы эту тень или какой вообще силой обладают Столы. А если я не могу этого понять, то не смогу и найти способ изменить.

– Мы разберемся, – заверяю ее я, хотя совсем не уверена в этом.

Я уже знаю, что многое в истории танов покрыто завесой тайны. И к нашей ли это пользе или к чьей-то еще, я не уверена.

И еще я не уверена в команде Экскалибура. Мои сеансы терапии с Джин, к счастью, уже отменены. Она слишком занята исследованиями Экскалибура – по крайней мере, так она говорит лорду Элленби, а я бесконечно рада получить предлог не видеться с ней в той душной комнате в боковом крыле госпиталя.

Вместо того мне приходится встречаться с Джин в тесной комнатушке в башне венеуров. Она все так же враждебна, но Иаза, похоже, готов служить посредником между нами.

– Я изучал вещи твоей мамы, – как-то вечером говорит мне Иаза. – И думаю, ты должна взглянуть на это.

Он протягивает мне серебряную коробочку, вроде тех, в каких матушка моего отца держала свои пилюли. Крышка покрыта геометрическим рисунком, а когда я поднимаю ее, то вижу написанные внутри строки.

Когда все люди увидели эту внезапную перемену всего,

То даже смертные враги дружески согласились,

Ради мимолетной радости, которую приносит такое великое чудо,

Они так громко закричали, что зазвенели все небеса.

В коробочке лежала лишь одна простая серебряная монета. Я взяла ее. На одной ее стороне имелся орнамент – пять кристаллов, выложенные звездой: четыре прозрачных, один голубой.

– Думаю, это связано с тем текстом – «Всего их пять, и пять в целом…» – начал было Иаза.

– Но что все это значит? – перебиваю его я, и снова во мне вспыхивает раздражение из-за маминых причуд.

– Мы выясним, – обещает Иаза. – Но вряд ли это будет легко, Ферн, иначе кто угодно мог бы уже найти Экскалибур и мы оказались бы в серьезной опасности.

Мне хочется ему верить.

Если мы и воображали, что появление новых сквайров снимет часть груза с наших плеч, то скоро поняли, что ошибались. По традиции сквайров обучали отставные таны, отдававшие свое время обучению в обмен на то, что им не стирали память об Аннуне с помощью морриганов. Но некоторые из учителей предпочли вовсе уйти из танов.

– Если мне суждено умереть, я хочу умереть в неведении, так что большое спасибо, – сказал один из них, произнося прощальную речь.

Другая проблема состоит в том, что множество тех, кто умел тренировать рыцарей, погибли в схватке с трейтре Мидраута. И в результате те немногие, что остались, выбиваются из сил, а действующим танам приходится затыкать прорехи. Лорд Элленби изо всех сил старается уменьшить нашу нагрузку, назначая нас то в патрули, то на тренировки. И все же это дополнительное напряжение, без которого мы могли бы и обойтись.

Я занимаюсь со сквайрами по несколько часов каждую неделю и внезапно начинаю по-другому смотреть на своих учителей в колледже Боско. Учить людей моего возраста очень трудно. В этом году всего четырнадцать новых сквайров, и они то пытаются произвести впечатление друг на друга, то изо всех сил стремятся поразить меня, то, как в случае с Сайчи, стараются не производить на меня впечатление. Предположительно я должна помогать им обращаться с оружием, но это намного труднее оттого, что их так мало. Когда я начинала учиться в прошлом году, сквайров хватало для того, чтобы они парами сражались друг с другом разными видами оружия. Я заставляю их по очереди действовать моим ятаганом, и время от времени привлекаю кого-то из товарищей для демонстрации. Это всегда вызывает визг наиболее пылких сквайров, которым нравится видеть, как действует Вьен. Я стараюсь делать то, что в прошлом году делал Райф, – попутно объясняю, как мы выбираем стратегию.

– Наблюдайте за тем, как Самсон уходит от моего нападения, – выдыхаю я, чувствуя себя полной дурой, когда гонюсь за Самсоном через сад.

Самсон одной из своих стрел хлопает меня по плечу, проскакивая мимо. Сквайры смеются, даже Сайчи слегка улыбается. Все было бы намного легче, если бы я могла использовать свой Иммрал.

Самсон тоже это знает – его глаза светятся озорством, он понимает, что это его единственный шанс победить меня в схватке. Меня наполняет редкое веселье: это и мой шанс тоже, осознаю я, – шанс сражаться без страха получить рану. И возможно, произвести впечатление на Самсона.

Замедлив движение, я уклоняюсь, когда одна из стрел Самсона пролетает над моей головой, делаю вид, что споткнулась при этом и хлопаюсь на землю. Парочка сквайров болеет за Самсона – те, кому хочется подлизаться к капитану, не зная его достаточно хорошо, чтобы понять: его совсем не интересуют подобные похвалы или обожание.

– Если бы Ферн была кошмаром, каким она иногда бывает, – кричит Самсон, – у меня сейчас был бы шанс повергнуть ее!

Я слышу, как он быстро идет ко мне, и слабо размахиваю рукой, сдаваясь.

– Эй, ты в порядке? – с искренним беспокойством спрашивает Самсон.

На долю секунды мне становится стыдно того, что я собираюсь сделать… но это проходит, и я выбрасываю вперед ногу. Удивление не мешает ему перевернуться, падая, – но этого достаточно, чтобы я получила преимущество. Я высоко подпрыгиваю и падаю на него верхом, мой ятаган в нескольких дюймах от его лица, наши тела сплетены так, как мне мечталось уже многие месяцы. Самсон таращится на меня, на его лице отражаются и восхищение, и возмущение предательством. А в воздухе вскипает энергия, на которую я не рассчитывала. Некий удвоенный пульс колотится между нами.

– Никогда не теряйте бдительности, – говорю я сквайрам, не сводя глаз с Самсона. – Это то, чему мы научаемся слишком поздно.

Вот так. Выражение лица Самсона меняется, и то странное, что промелькнуло между нами, улетучивается. «Вот и хорошо, – внушаю я себе. – Пусть между нами все будет проще». Но я лучше кого бы то ни было должна знать, что доверять людям, начинать любить их – никогда, никогда не бывает просто.

15

И только когда мы заканчиваем тренировку, я осознаю, какую большую ошибку совершила в той схватке. Сайчи ждет меня, когда я покидаю площадку.

– Он вот так погиб? – спрашивает она, подстраиваясь в ногу со мной. – Те трейтре обманули его?

– Нет, это было не совсем так…

Я умолкаю. Черт! Это не поможет. Я не готова. Не знаю, как говорить об этом. Сквайрам лишь в общих чертах рассказали о случившемся в прошлом году и о вмешательстве Мидраута. Они, без сомнения, уже начинают полностью разбираться во всем – в конце концов, нельзя было не заметить сообщений о тысячах внезапных смертей.

Я оглядываюсь вокруг в поисках помощи. Самсон идет за нами.

– Сайчи, – начинает он, прибавляя шагу, чтобы догнать нас. – Прости, но сейчас не время, я понимаю, как…

– Не понимаешь! – огрызается она. – Никто из вас не понимает, каково это. Вы не понимаете, что я… я вижу…

Она переводит взгляд с Самсона на меня и умолкает. А потом бежит вперед, смахивая со щек слезы.

Я смотрю на Самсона:

– Спасибо.

– Нам ведь все равно придется вскоре им обо всем рассказать, – вздыхает он.

– Думаешь, это плохо?

– И да и нет. – Самсон закидывает свой лук на плечо. – Рассказать нужно, но я не хочу, чтобы они… Мне хочется, чтобы они любили Аннун, как я любил его долгие годы. Я не хочу, чтобы происходящее сейчас перечеркнуло для них все.

Я смотрю вверх, на башни Тинтагеля, где некогда витали ангелы. Окидываю взглядом стены замка, где огромные деревья конского каштана роняли плоды размером с мой кулак. Все исчезло или умирает.

– Но что более важно? – спрашиваю я. – Дать им романтическую картину этого места или убедиться, что они понимают, что́ стоит на кону?

– Это ты мне скажи, – предлагает Самсон. – Это ведь ты теперь приносишь в Аннун больше всего радости.

Он произносит это как бы между прочим, и я не знаю, как это понимать. Должно быть, он имеет в виду, что мой Иммрал способен создавать веселье?

– Может, нам лучше просто рассказать им все и покончить с этим? – говорю я. – А потом они могут присоединиться к нам, не на шутку пугаясь, когда будут слышать имя Мидраута в Итхре.

– Да это все равно не в наших силах, – улыбается Самсон. – Это общее решение – все таны разных областей согласны в том, что не следует рассказывать сквайрам подробности прошлого. Полагаю, они просто боятся потерять новичков еще до того, как те пройдут через Остару…[9]

Как бы я ни была не согласна с тем, что от новичков скрывают правду, я могу понять, почему принято такое решение. Итхр теперь так уныл, что таны делают все возможное, чтобы сохранить часть магии Аннуна для тех, кто не знал его по-настоящему магическим.

Все чаще и чаще в Боско я оказываюсь в комнате для рисования. Я скрываюсь там в каждый перерыв. Рисунок моей собственной шкатулки-загадки завершен. Теперь мне нужно только сделать ее. Коробка Мидраута изготовлена из смеси дерева и металла. Твердые, негибкие материалы. Моя будет сделана из глины, что означает, что на нее не потребуется много времени. Глина высохнет быстро, а мне хочется, чтобы орнаменты и текстура были безупречны. Поэтому я делаю модель из картона, складывая квадраты вместе разными способами, чтобы рассчитать, какой способ сработает лучше.

Как-то в обеденный перерыв я сижу на скамье, пытаясь решить, будет ли зеленый рядом с синим выглядеть лучше, чем оранжевый, когда мимо проходит Лотти, видит, чем я занимаюсь, и застывает на месте.

– В чем дело, Лотти? Я занята.

Она смотрит на меня во все глаза, ее обычно собранное лицо как-то обвисает, а потом она выпаливает:

– Пандора!

– Нет, меня зовут Ферн.

– Ты собираешься… – Она как будто пытается понять собственные мысли. – Ты хочешь зарезать… потом выпустить наружу…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Андраста – кельтская богиня победы, а также богиня женщин-воительниц.

2

Нимуэ – одно из имен Озерной феи, или Владычицы Озера, в цикле легенд о короле Артуре.

3

Чакрам – индийское метательное оружие, представляет собой плоское металлическое кольцо, отточенное по внешней кромке.

4

Таны – вожди шотландских кланов в старой Англии.

5

Название этих существ происходит от имени ирландской богини-воительницы Морриган, обладающей способностью принимать облик ворона или вороны.

6

Самайн – кельтский праздник, знаменующий собой окончание периода сбора урожая и завершение выпаса скота.

7

Мидраут – валлийская форма имени Мордред. Так звали одного из отрицательных персонажей легенд о короле Артуре.

8

Белтейн – кельтский праздник начала лета, традиционно отмечаемый 1 мая. Возможный перевод этого слова с древнеирландского – «сияющий огонь».

9

Остара – языческий праздник весеннего равноденствия.