Девочка ректора

– Но мне нужно на пары…

– Надо было раньше об этом думать! Сейчас я ухожу на работу, и чтобы к моему возвращению дом источал уют Рождества! Ясно?

Я лишь снова кивнула, спорить все равно бесполезно, да и словесные баталии не мой конёк.

– Это честь для тебя! На Рождество в пансионе как обычно соберутся все сливки города, а ты подготовишь праздник для этих выдающихся людей. Я планирую пригласить и нового ректора, он невероятный мужчина, у меня на него серьёзные планы, значит все должно пройти по высшему разряду!

Отличная перспективка. Сейчас уписаюсь от восторга.

Я тяжело вздохнула.

Похоже, Лора снова собралась превратить праздник в сватовство для себя и своих половозрелых дочерей. И, к моему великому сожалению, она, конечно же, не забудет про меня.

– Лора, вы уже получали мою стипендию в этом месяце? – я отбросила мысли о предстоящем унижении, предпочитаю решать проблемы по мере поступления, а значит сначала стоит разобраться с долгом.

Молодящаяся женщина будто постарела на глазах, моментально меняясь в лице:

– А к чему это ты интересуешься?

– Мне просто необходимо сейчас…

– Лол! – вскрикнула тетка так, что я вздрогнула. – Сколько раз тебе говорить о подоконниках? Разве я не просила протирать их ежедневно? Это же опасный пылесборник!

– Но я… протираю, – столь неожиданная смена темы выбила меня из колеи.

– Как же! Протирала она! – женщина засеменила к выходу из моего скромного жилища. – Проверь снова на втором этаже. Я точно видела в одной из комнат чернейший подоконник, – Лора поспешно захлопнула за собой дверь.

Волшебно! Денег так и не раздобыла, зато заработала новую отповедь.

Переодевшись обратно в домашнюю одежду, я отправилась в чулан за праздничными украшениями для дома.

Нет смысла объяснять этой женщине, что в первую очередь источником Рождественского уюта являются люди, а никак не блестящий пластик.

Лорейн – младшая сестра моего отца. Когда меня передали ей на попечение, все, что от неё требовалось это обеспечить меня жильём и пропитанием, за что мои родители опрометчиво позволили ей использовать мою стипендию по своему усмотрению, ну и мою рабсилу в качестве помощи по дому.

Поначалу все было довольно скромно: она забирала часть денег, якобы мне на еду, и выдавала ежедневное, но всего одно, задание. Когда же Лора поняла, что родители возвращаться вовсе не торопятся, то количество заданий, стало расти пропорционально сумме, списываемой из моей стипендии.

Так я и пришла к такой жизни.

Я бы подумала, что эта женщина – ведьма. Ведь с тем как я постепенно теряю силы, она, кажется, только лишь расцветает. Но этому волшебному явлению есть вполне логичное объяснение, никак не обремененное магией: она стала использовать мою стипендию на свои «процедуры молодости», тогда как я, словно панда с темными кругами под глазами от недосыпа и впавшими щеками от недоедания, кручусь, чтобы заработать на жизнь.

– Долли хотеть кушать, – пробормотала я, изображая голос зомби. – Во всем нужно искать свои плюсы. Раз уж я все равно не пошла на пары, значит, глядишь, заодно и поесть успею!

Воткнув наушники, я включила на телефоне Френка, голос которого неизменно дарил мне чувство праздника, и, пританцовывая, отправилась развешивать гирлянды.

– Летит снег, летит снег, летит снег… – подпевала я, радуясь, что в пансионе никого нет.

Я старалась ежесекундно подпитывать свой оптимизм, в любой непонятной ситуации, дабы просто не позволить себе трезво оценивать реальность.

У меня пока нет выхода. Я буду терпеть семью тетушки во главе с самой Лорейн, вытерплю и несправедливость на работе, и в академии, лишь бы благополучно закончить учебу.

Я искренне верю, что меня ждёт светлое будущее, мне нужно лишь немного потерпеть, чтобы потом сбежать в другой город и начать новую жизнь без всех этих отвратительных людей.

Но пока что меня держит академия.

Я коплю деньги на первое время в новом городе, и даже такая экстренная ситуация, как та, в которой я оказалась сейчас, не заставит меня потратить имеющийся запас.

Уж лучше займу. Кому-то всегда быстрее находятся деньги, чтобы расплатиться, а вот самой себе я буду возмещать долг слишком долго.

Я не могу так рисковать своим будущим…

– Зачем я вообще натираю бесконечно эти комнаты, если пансион пустует? – бормотала я себе под нос, цепляя очередную гирлянду из искусственных еловых веток.

Лора настолько загнула цену на номера, под предлогом близости к академии, что люди стали обходить стороной наш пансион, ведь для студентов ее расценки были непосильными, а преподаватели в большинстве своём жили в собственных домах неподалёку. От того теперь гости у нас водились только сезонно, во время разного рода форумов, конкурсов и фестивалей, проводимых академией.

Для меня так, пожалуй, даже лучше, никакой грязной работы, минимальная сухая и влажная уборка в отсутствии гостей, никаких тебе грязных простыней и чистки ковров от неаккуратных постояльцев.

Но вот тетушке, умудряющейся спустить всю сезонную выручку за полмесяца после отбытия гостей, и в отсутствии регулярной прибыли от пансиона, приходилось работать по специальности, дабы оплачивать счета.

Пансион был весьма привлекательным местом. Кроме того, что дом представлял собой нечто наподобие средневекового особняка и располагался прямо через дорогу от главного корпуса академии, он был ещё и довольно уютным. Всего чертова дюжина комнат на втором и третьем этажах, плюс мой чердачок на четвёртом и три комнаты «господ»: Лоры и моих двоюродных сестёр. «Хозяйки» выбрали местом своего обитания первый этаж, дабы не сталкиваться лишний раз с клиентами.

С легкой подачи моей гипреобщительной тётки, наша просторная гостиная стала излюбленным местом городской элиты, для проведения светских раутов.

Вообще, пансион принадлежал моему отцу и Лоре в равных долях. Они унаследовали его напополам от бабули, с которой я когда-то счастливо жила здесь.

В те времена наш дом всегда был полон гостей. Если находилась пустая комната, то бабушка даже впускала людей бесплатно, приговаривая, что нельзя оставлять комнаты пустыми, дабы они не отвыкали от гостей.

Ну, это она оправдывалась, конечно.

Вот она-то была по-настоящему добрым человеком. Наверно часть моего «овечьего» характера как раз в неё.

А потом ее не стало…

Когда мои родители собрались в своё затяжное путешествие по миру, отец переписал свою часть завещания на Лорейн, ведь я в ту пору была ещё несовершеннолетней. Они условились, что тетка будет отправлять родителям часть выручки, но не уверена, что она выполняет это обещание по сей день.

Я была рада, что Лора достаточно ленива, чтобы разрушить созданный бабушкой уют. Хотя она неоднократно порывалась сделать ремонт, но ее запала хватало ровно на то, чтобы выбрать новые обои для одной из комнат. Затем она непременно ругалась с нанятым дизайнером, в силу отсутствия у него вкуса и отправляла бедолагу куда подальше вместе со всякими каталогами. И это повторялось не единожды. Стоило задуматься ещё после первых двух, что вкус хромает у самой Лоры. Но нет.

Самокритика это не ее конёк. А, скорее, мой.

Потратив целый день на украшение, некогда любимого мною пансиона, я вернулась на чердак, и вытащила свой допотопный синтезатор.

Раз уж я пропустила пары, надо успокоить свою совесть хотя бы немного позанимавшись. Я довольно редко отрабатываю практическую часть заданий дома, ведь мне едва хватает времени, чтобы почитать теорию: в автобусе, на работе, в ожидании клиентов, между занятиями, а зачастую и на самих парах. Тогда как практикуюсь я непосредственно во время своих выступлений в клубе, если только клиенты не заказывают собственный репертуар.

– Значит, ты говоришь, что тебя преследует какой-то мужик, и он ещё и дал тебе деньги, которые ты благополучно потеряла? – подытожил мой рассказ Стен.

– Да, именно это я сказала. Займёшь мне? – с мольбой просила я.

Кроме друга по несчастью из академии, больше рассчитывать было не на кого. Тетка, едва учуяв, что я снова собираюсь говорить о деньгах, спустила на меня всех собак за якобы неубранную спальню в пансионе, управляющий предложил ждать до зарплаты, а у Трини просить помощи было совсем неловко. Но мне нужно было отвязаться от того мужчины любой ценой.

– Пожалуйста, – я уже умоляюще сложила ладони.

– Тут вопрос жизни и смерти, судя по всему… – бормотал Стефан, – я-то займу, но судя по твоему рассказу, тот парень реальный псих, а значит то, что ты вернёшь ему деньги, уже ничего не решит. Раз уж он захотел тебя, это лишь вопрос времени, – буднично рассуждая о катастрофе в моей жизни, он принялся ковыряться в своём рюкзаке.

– Весьма оптимистично, – буркнула я, но тут же просияла, когда друг протянул мне купюры. – Ты всегда носишь с собой такие деньжищи? – удивилась я, пересчитывая бумажки равноценные моей жизни.

– Для кого деньжищи, а у меня про запас, – он, как всегда равнодушно пожал плечами.

Всегда такой. Будто отключённый от остального мира. Но когда он садится за инструмент, все слушатели открывают рты. Откуда это берётся? Не зря он стал победителем на международном конкурсе пианистов, еще, когда мы были на первом курсе.

Хотя я бы точно уделала этого выскочку, но у меня, как обычно, не было возможности поехать.

У меня не хватает времени выстраивать межличностные отношения с одногруппниками, да и по статусу, судя по их отношению, я не очень подхожу. Стефан же из довольно обеспеченной семьи, талантливейший пианист, но эта его отрешенность, пожалуй, сделала его одиночкой.

Мои размышления прервал телефонный звонок, я вздрогнула от неожиданности и принялась ковыряться в сумке:

– Да, – ответила я, наконец, на звонок управляющего.

– Куколка, не строй никаких планов на Рождество, тебя оплатили на всю ночь! – его отвратительные формулировки едва не отвлекли меня от основной сути сказанного.

– Но Теренс, я ведь предупреждала, что в Рождество я должна выступать в академии…

– Ничего не хочу знать! – нетерпеливо перебил меня администратор. – Если не явишься к открытию, можешь не приходить вовсе! – безапелляционно завершил он, и бросил трубку.

– У тебя снова проблемы? – безучастно поинтересовался Стефан.

– Это настолько предсказуемо?

Он кивнул:

– Иногда я думаю, что безопаснее держаться от тебя подальше, ведь если в наш академгородок ненароком залетит шаровая молния, она непременно шарахнет в тебя, – парень едва заметно усмехнулся.

А я на мгновение отключилась, вспоминая, что нечто подобное уже произошло недавно. Эти невероятные бриллиантовые нити, натянутые между нашими ладонями…

Не могло же показаться такое?

Неужто и правда, перебой электроэнергии мог вызвать столь волшебное зрелище?

Я тряхнула головой, возвращая себя в реальность:

– Раз выбор жертвы очевиден, то окружающим как раз ничего не угрожает.

– Вот, именно исходя из этих рассуждений, я все ещё продолжаю с тобой общаться, – отозвался Стен.

– Благодарю, за оказанную мне честь. И раз уж ты рискуешь оставаться моим другом, то может, дашь совет?

– Выкладывай, что этот толстяк от тебя хотел?

– Я должна выступить в клубе на Рождество…

– Но у нас итоговый концерт в академии, – кивнув, закончил за меня Стен. – Он пригрозил увольнением?

– Угу, – промычала я.

– А работу ты пока менять не планировала?

– При всем желании, я вряд ли найду достойную альтернативу в праздники.

– Тогда выход только один, – Стефан, очевидно, обладал незаурядными навыками актерского мастерства, несмотря на свою сдержанность, умея выдержать драматическую паузу.

– Ну же! – поторопила я друга.

– Думал это очевидно: нужно отказаться от выступления в академии.

Я махнула рукой:

– Проще сразу уволиться.

– Дело конечно твоё.

– Стен, это нереально! Программа утверждается ректором лично, больно кому надо бегать в ректорат и отвлекать «высшего» от работы, ради какой-то студентки.

– Действительно, кому? Разве только самой студентке, – пожал он плечами.

– Хочешь предложить мне самой сходить к ректору и попросить поменять ради меня программу?

– Дол, ты, по меньшей мере, могла бы получить добро, чтобы поменяться с кем-то из выступающих. Я даже знаю того, кто не отказался бы поменяться с тобой, – он многозначительно приподнял бровь. – Я вот никуда не спешу, так что мне все равно выступать в начале вечера или в конце.

– Спасибо конечно, но думаешь, есть шанс, что ректору есть дело до моих проблем?

– Мы живем в свободной стране, ты можешь сказать, к примеру, что традиции твоей рода требуют быть в кругу семьи в канун Рождества, ну или же что собачка твоей драгоценной тетушки приболела. Неважно что. Все, что от него требуется, это поменять наши имена местами, понимаешь? – он иллюстрировал свои объяснения жестикуляцией, будто я без того не поняла, – Стефан Дрим и Долорес Флетчер.

– Да поняла я, поняла! Заканчивай уже махать руками. Я подумаю.

– Тут не о чем думать, не трать время.

– Чтобы вот так в наглую заявиться к ректору и что-то требовать от него, мне, по меньшей мере, необходимо собраться с духом, да и речь написать не помешало бы. Так что пойду завтра.

Глава 5

– Должно быть, ты сошла с ума, голубушка, – выслушав цель моего визита в ректорат, констатировала секретарь. – Мистер Артонт и без того загружен работой: вступить в новую должность под конец года… Думаешь, у него есть время разбираться с каждым студентом в отдельности?

– Ну, мне очень надо, – мямлила я неуверенно.

– Всем надо, милочка, это же не значит, что я обязана всех впускать…

– Поблагодарить! – выпалила я, перебив несговорчивую барышню. – Мне сказали, что ректор спас меня от лавины, обрушившейся с крыши. Позвольте хотя бы принести благодарность за спасение жизни, и я тут же уйду. Обещаю!

– Так ты и есть та безумная, которой оказались нипочем бесконечные предупреждения о чистке крыши? – женщина окинула меня недовольным взглядом.

– Да, та самая… Я на пару опаздывала, – пробормотала я в своё оправдание.

– Долорес Флетчер, если я не ошибаюсь? Насколько мне известно, ты одна из претендентов в президенты академии? Разве можно быть при этом столь безответственной? – принялась отчитывать меня секретарь.

– Я ответственная, – продолжала мямлить я, – потому и попала в эту ситуацию… Не хотела опоздать…

– Ладно! – снисходительно махнула рукой женщина. – Зайди. Уверена, мистер Артонт сам тебя выгонит через минуту. Если ещё и выговор не устроит, – она нажала кнопку на коммутаторе. – Мистер Артонт к вам студент.

Я затаила дыхание в ожидании ответа, но прошли долгие десять секунд, а его так и не последовало. Женщина раздраженно указала мне на дверь, и я потопала к кабинету, словно на казнь. На которую сама, между прочим, явилась! С лёгкой подачи Стена.

Нужно будет не забыть «поблагодарить» этого засранца, если выберусь отсюда живой. Раз уж меня так «тепло» приняли ещё в приемной, страшно представить какой гнев на меня обрушит сам ректор.

Как там его?

– М-мистер Артонт, – пробубнила я, войдя в кабинет и никого не обнаружив.

Большой телевизор на стене вещал последние новости в мире, на неизвестном мне языке.

Теперь я заметила движение в огромном кожаном кресле, повернутом к плазме.

Действительно, посмотрите-ка, какой занятой! Смотрит телевизор в рабочее время.

– В общем, ты услышал мое мнение относительно этого, Рэм, – послышался приятный бархатистый тембр из кресла, и я почему-то затаила дыхание. – Передай братьям, если мы имеем равноправные голоса, то я не поддерживаю такого рода шутки. Надо было додуматься посадить этого психа в президентское кресло. Вы же понимаете, чем это может быть чревато? Мало прецедентов в истории? – очевидно ректор негодовал, однако интонация оставалась ровной.

Видимо речь о предстоящих выборах президента академии. Неужели все заранее спланировано?

Тем лучше для меня. Хотя бы эта головная боль отпадёт.

Интересно, что ещё за «братья»? Неужели у проректоров тоже есть своеобразные братства, типа: альфа-ректорат.

Я усмехнулась своим мыслям и прикрыла рот ладонью, дабы угомонить несвоевременный приступ веселья.

– Прости, что тебе приходится быть посредником между нами. Я прекрасно понимаю, что это не твоих рук дело. Просто мне некогда выяснять, кто это учудил и почему остальные не воспрепятствовали. Но даже если у них нынче такие развлечения, то пусть экспериментируют на чём-то помельче, да и желательно там, где нет кнопки. Я, ты, Джей, Эйден – это уже четыре голоса, думаю, остались среди нас и другие адекватные личности, которые против подобного.

Мужчина снова замолчал, и в огромном кабинете стало слишком тихо без его голоса.

– Благодарю, Рэм, за то, что всегда могу положиться на тебя.

Мужчина все продолжал что-то тихо обсуждать с собеседником, тогда как я принялась изучать шикарный стол чёрного дерева огромных размеров.

Столешницу покрывали восхитительные резные узоры, залитые синей эпоксидной смолой, словно гигантский драгоценный камень. В центре был вырезан диковинный дикий кот, глаза которого были так же залиты синей смолой, а само создание словно сшито из смоляных нитей, подсвечиваясь изнутри казалось, будто состояло из микроскопических молний.

Не удержавшись, я сделала шаг к массивной мебели и провела ладонью по рельефной резьбе. К моему удивлению, поверхность под пальцами оказалась идеально гладкой.

Невероятно красиво!

Я вдруг осознала, что уже долгое время в кабинете не слышно ни единого звука. Оторвав, наконец, взгляд от великолепного стола, я замерла…

Глаза, цвета в точности как те, что красовались на восхитительном изображении огромного кота, смотрели изучающе.

– Нравится? – едва заметно усмехнувшись, спросил мужчина.

– Да, – не отдавая себе отчет, отозвалась я. А о чем речь? – Что?

– Это подарок от… – он немного подумал, – от братьев.

– Восхитительно, – ответила я честно, не в силах понять, что сейчас происходит.

Почему этот человек здесь? Мой маньяк в кабинете ректора!

– Действительно? – мужчина поднялся из кресла и неторопливо пошёл вокруг стола, бесшумной поступью, будто желая убедиться в моих словах, словно и вовсе впервые видит свой подарок и меня…

Но это ведь не правда.

Что он тут делает?

– Поделишься, что именно ты находишь восхитительным: работу мастера или изображённое существо?

Значит, теперь будем изображать светскую беседу?

– Работа мастера великолепна, – ответила я, напрягаясь от того, что мужчина остановился за моей спиной. – Но разве была бы она так же прекрасна, если бы некий художник с весьма замысловатой фантазией не придумал бы столь восхитительное существо.

– Придумал?

Я лишь кивнула.

– Разве это не обычный кот? – голос за спиной казался действительно заинтересованным, поэтому я решилась озвучить свои мысли вслух.

– Пропорции снежного барса, грациозность ягуара, полосы на морде, как у гепарда, а мохнатый хвост даже больше, чем у манула, – пробормотала, словно заученный текст, – подобных ему не существует в природе.

– Глубокие познания в биологии? – продолжал расспрашивать собеседник.

– Нет, – будто приходя в себя, я решила остановиться в своих откровениях, ведь пока ситуация и без того складывается не в мою пользу.

Картинка действительно завораживала, и даже казалась какой-то знакомой. Может персонаж из сказки?

Рука вновь невольно погладила гладкую поверхность и…

Я замерла, когда спины коснулась твёрдая ладонь. Пальцы скользнули вверх и, прихватив плечо, слегка сжали кожу под тонкой рубашкой.

По телу вновь будто электрические импульсы пробежали.

– Не сутулься, – тихо велел мужчина, и я не задумываясь, подчинилась. – Похоже, тебе действительно понравился кот. Думаю, он бы тоже был от тебя в восторге, – усмехнулся, как-то мягко, словно без тени злой иронии в этот раз и… убрал руку.

Дремотное наваждение отступило, освобождая место обреченности…

Похоже, я влипла по самые уши!

Влепила пощёчину ректору. Поджилки затряслись.

Хотя, может я смогла бы умолить его о прощении?

Потеряла его деньги. От страха стало больно дышать.

Возможно, я могла бы договориться с ним об отсрочке?

Но был один факт, забивавший жирный гвоздь в ящик моего будущего – нарушение кодекса академии: работа в сомнительных заведениях строжайше запрещена, а я умудрилась предстать во всей красе перед самим ректором!

– Чему обязан, мисс…

– Флетчер, – отозвалась и тут же пожалела. Теперь ему станет известно все о моей личности.

– Имя?

– Долли… Эм, Долорес.

– Лолита, значит, – протянул он тихо, а у меня сбилось дыхание, когда хрипловатый голос зазвучал над самым ухом. – Так зачем же ты пришла, Ло-ли-та? – будто нараспев вновь повторил он редко используемую версию моего имени.

– Я… – а действительно, что я здесь делаю? – хотела… поблагодарить, – наконец нашлась я.

– М? – похоже, он и сам не помнит о причинах благодарности.

– Это ведь вы спасли меня от снега, упавшего с крыши?

– Как твоя голова? – прохладные пальцы коснулись обнаженной шеи и скользнули вверх по волосам, туда, где ещё недавно саднила рана. – Желаешь что-нибудь предложить в качестве благодарности?

Что ж за чертовщина?

Воздух рядом с ним будто напитан электричеством, а его прикосновения возбуждают во мне желание подчиняться.

Тряхнув головой, отпрянула, и повернулась к наглецу… то есть, к ректору:

– Нет. Хотелось бы ограничиться устной благодарностью.

Мужчина, возвышавшийся надо мной на целую голову, недовольно нахмурился:

– Значит, все ещё не поддаешься? – пробормотал он задумчиво, будто самому себе.

– А должна?

Взгляд синих глаз стал серьезнее.

– А разве нет? Я ректор, ты студент, – голос вновь зазвучал холоднее. – Считаешь, что не обязана, по меньшей мере, смотреть в мою сторону, когда я говорю? – мужчина выдержал паузу, словно изучая мое лицо. – Почему же ты не смотришь?

Я растерялась, разглядев, наконец, в своём маньяке-спасителе самого что ни на есть настоящего строгого ректора:

– Я смотрю…

– Нет, не сейчас, – перебил он раздраженно. – Тогда в зале. Опоздала, прервав мою речь, привлекла мое внимание к себе, и даже не ответила взаимностью, – недовольно прищурился.

Вот черт, он все-таки запомнил меня!

– Это… ну… вы наблюдали за мной? – попыталась я обороняться.

– Сложно было не обратить внимания на твою возню в толпе неподвижных слушателей. А потом и вовсе уснула, – кажется, он насмехается.

Меня бросило в жар от стыда:

– Я случайно… Задумалась и даже забыла, зачем пришла в актовый зал.

– Со мной не бывает таких случайностей, – не говорит, рычит тихо. – Когда я говорю, все до единого слушают. Глухие читают по губам, слепые отчаянно желают прозреть, дабы уловить мой лик. Не то, что спящие, мертвые просыпаются, – казалось, ректор был вполне серьёзен.

Батюшки, вот это эго! Стоит у него поучиться.

– Однако не ты… – протянул мужчина. – Что с тобой не так?

Он несёт какую-то чушь, а что-то не так со мной? По-моему проблемы явно у кого-то другого.

Ректор, будто глубоко задумавшись, коснулся моей щеки.

Ой, божечки, снова это покалывание от его пальцев!

– Ещё и такая вкусная… – почти шепчет, – Должно быть, ты бракованная…

Я вздрогнула, разгоняя навязчивые мурашки, и резко отстранилась от руки грубияна.

Это я-то? Что ещё за оскорбления такие изысканные?

Вскинула подбородок, будто это помогло бы возвыситься над мужчиной, и невольно надула губы, стараясь не расплакаться.

– Я ведь уже просил не злиться, – бесцеремонно погладил мой подбородок, словно котёнка задабривает.

Заглянула в волшебные глаза наглеца, в душе разрываясь от желаний послать к чертовой бабушке или же… прильнуть к заметно потеплевшей ладони, прикрыв глаза от удовольствия…

– Любопытно, – прошептал он, тяжело выдыхая.

Нахмурился, как грозовая туча, а взгляд заметался по моему лицу:

– Что ты… сейчас чувствуешь? – спросил так, словно ему жизненно необходима эта информация. – Я… не могу понять.

Кажется, я тоже…

Что это со мной?

– Вот и славно, – отозвалась я неожиданно даже для себя самой, – не то, вам бы непременно захотелось меня… отчислить, – не удержалась в этот раз от сарказма. Откуда только смелость взялась?

Хотя какая уж там смелость, дрожащие ноги потащили к двери, в попытке ретироваться с вражеской территории.

– Что ж, я готов, – бросил мужчина вдогонку.

– Что? – в непонимании я обернулась.

Ректор протягивал мне руку:

– Я принимаю благодарность, о которой ты говорила. Должно быть, следует пожать руки?

Эта навязчивая идея – прикасаться к людям, распространяется на всех студентов или только на меня?