Кошка, которая гуляла сама по себе. Ох, и странные, эти русские! От сердца к сердцу мост

– Эльвира Борисовна Сокорина, тысяча девятьсот семьдесят пятого года рождения обвиняет Вашего мужа в жестоком изнасиловании в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое марта этого года. Её имя Вам о чём-нибудь говорит?

– Нет, – помотала головой Даша, пытаясь подсчитать, сколько же лет Эльвире Борисовне (она-то уже испугалась, что следователь будет говорить о девочке, а тут явно была взрослая женщина, да ещё и старше её), – Постойте! Но ведь это было пять месяцев назад. Почему она обратилась в полицию только сейчас? Она была в больнице?

Этот вопрос тоже смущал Леонида Сергеевича, тем более что ни в какую больницу гражданка Сокорина не обращалась ни в марте, ни потом. И не девочка уже давно, чтобы пять месяцев переживать потерю девственности, и только потом обратиться в органы. Но преступление срока давности не имеет, так что, как только обратилась – они сразу начали действовать. А потому Леонид Сергеевич предпочёл пропустить мимо ушей Дашин вопрос, тем более, кто тут следователь – он или она?

– Вот видите, Вы уже полгода женаты, ребёночка совместного имеете, а не знаете, что Эльвира Борисовна Сокорина являлась на протяжении последних шести лет, так называемой, гражданской женой Вашего мужа. И, судя по всему, связь с ней он не прервал и после Вашей свадьбы.

– А причём тут тогда изнасилование, если они были любовниками? – холодно спросила Даша, которую повергла в шок информация о наличии у мужа любовницы.

(Интересно знать, когда он это всё успевал, если они каждую ночь занимались любовью дома? А тот месяц, в течение которого она его к себе не подпускала? – услужливо подсказала память. И эта ночь, когда он ушёл из дома в нервяке, а потом явился расцарапанным? Что-то там всё-таки было, с этой Эльвирой…)

– Закон широко трактует изнасилование, как половое сношение с применением насилия или с угрозой его применения к потерпевшей или к другим лицам, либо с использованием беспомощного состояния потерпевшей. Под него попадает даже действия со стороны мужа относительно жены. У Вас вот как, ничего подобного не было? – закончил Леонид Сергеевич и внимательно наблюдал над борьбой эмоций на лице Даши, которая думала в этот момент над тем, что определённую силу, чтобы склонить её к сексу, Димка всё-таки к ней применял, а, значит, возможно, не врёт и его бывшая любовница. А, может, совсем и не бывшая, а очень даже настоящая?

По пробегающим теням на лице молодой женщины Леонид Сергеевич понял, что нащупал правильный курс в разговоре, и решил дожать её, добавив ещё несколько жареных фактов, которые сделают жену предполагаемого насильника сговорчивей. Так Даша узнала о наличии ещё кучи любовниц у мужа, существовавших параллельно друг другу от Красноярска до Калининграда, «от тайги до британских морей», как поётся в старой советской песне. Словом, во всех городах, где процветал его транспортный бизнес. И все они считают Дмитрия Андреевича своим гражданским мужем.

Вопреки ожиданиям следователя, обилие любовниц мужа не вывело Дашу из равновесия, а наоборот, включило логику и профессиональную привычку сначала анализировать, а потом делать выводы. Даша отошла к окну, чтобы подумать над полученной информацией. С одной стороны, ей было не по себе даже просто от факта их наличия. С другой стороны, это было до неё. Вспоминая, как ухаживал за ней Дима к Питере, она усомнилась, что всех их муж насильно принуждал к сексу. Не связанными же в подвале он их держит всё это время? Да и не считали бы они его гражданским мужем, если бы им так было плохо с ним. Значит, остаётся единичный случай с Эльвирой, в котором и она отчасти виновата… И тут Даша увидела выходящих из их дома следователей, нагруженных мешками, и вспомнила о камерах наружного видеонаблюдения. А ведь на них всё будет зафиксировано: и поспешный уход Димки в ту ночь, и его возвращение только следующим вечером с расцарапанным лицом. И она решила сказать следователю правду:

– Мы поссорились накануне. Муж отправился на снегоходе в лес и вернулся только на следующий день.

– И как он объяснил своё отсутствие?

– Свалился со снегохода, провалился под лёд в ручей, оцарапался при падении. Ночь провёл у знакомого, к которому было ближе, чем возвращаться домой. Там ему оказали первую помощь.

На этих словах следователь саркастически хмыкнул:

– И Вы ему поверили?

– На следующий день у него поднялась температура, так что рассказ показался правдивым. Он провалялся дома целую неделю с сильнейшей простудой. А лицо было поцарапано явно ветками, а не ногтями…

Наверху раздался призывный плач Стёпушки, и допрос, а вернее, добровольную беседу, пришлось прекратить. Тем более что и обыск был уже закончен. Ничего компрометирующего, относящего к делу об изнасиловании, типа, порнографических журналов или видеозаписей подобного содержания, в кабинете хозяина и спальне не нашли. Изъяли компьютер, ежедневник, все аудио- и видео-диски, а также записи с видеокамер за последние полгода, и с тем отчалили. Уехал и довольный Леонид Сергеевич. Пусть хоть косвенные улики, но всё-таки он получил от жены подозреваемого насильника. А то, ишь ты, «ничего не знаю, ничего не помню»! И не таких обламывали!

А Даша, покормив сына, пошла наводить порядок в кабинете мужа. Эта простая, монотонная работа была ей сейчас необходима, как воздух, чтобы успокоиться и привести свои мысли в порядок.

22

На суде Дмитрий Андреевич выглядел вполне спокойно и уверенно. Ему уже были понятны причинно-следственные связи, он примерно понимал, чем для него может закончиться суд, и какие шаги он предпримет потом.

Его начальник охраны, Олег Давыдович, поднял свои бывшие ментовские связи и достаточно быстро выяснил причины странного поведения Эльвиры. Ей заплатили за то, чтобы она оболгала Дмитрия Андреевича. И заплатили не мало. Эльвира всегда была жадной, а тут, видимо, сыграла роль женитьбы Дмитрия Андреевича, её боязнь остаться без его финансовой поддержки. Ну, и месть, конечно. Месть женщины, которая, не смотря на то, что ещё в начале их связи Дмитрий Андреевич ясно обозначил её границы, всё-таки рассчитывала на брак, хотя бы в силу привычки.

Поиски заказчика шоу под названием «изнасилование» Олег Давыдович решил начать, пройдясь по любовницам шефа, коль уж в Москве волна пошла от одной из них. Ему повезло, а, может, сыграла роль интуиции профессионала. В самой дальней точке бизнеса шефа – Красноярске, Томка, Тамара Григорьевна, вспомнила странного мужчину, который вроде подкатился к ней со знакомством, а потом начал выспрашивать о её взаимоотношениях с Прохоровым. Томка ухажёра отшила. Она, как смогла подробно описала его внешность, и Олег Давыдович в местной ментовке составил его фоторобот.

В остальных городах ничего подозрительного не было, и Олег Давыдович понял, что надо возвращаться в Красноярск, и искать заказчика там. Красноярск не Москва, и он достаточно быстро вышел на олигарха местного разлива, занимающегося транспортным бизнесом, которому, очевидно, стало уже тесно в местных рамках, захотелось взлететь повыше. Дмитрий Андреевич, уже давно размышлявший над тем, почему два года назад начал забуксовать его бизнес с китайцами, посоветовал своему начальнику охраны посмотреть на заказчика с этой стороны. И ещё не забыть про поджёг склада. Связав всё воедино, Олег Давыдович вычислил имя заказчика и доложил о нём шефу.

Дмитрий Андреевич, посоветовавшись со своим адвокатом, решил не отдавать в руки следствия эту информацию. Дело могли отправить на доследование, а это не было в интересах Дмитрия Андреевича: лишнее время за решёткой, заказчик всполошится и постарается замести следы. Лучше пока нарыть о нём побольше информации, чем сейчас и занимался Олег Давыдович. А суд? Что ж суд! Здесь никаких железобетонных доказательств ни у одной из сторон не было. Слово Эльвиры Сокориной против слова Дмитрия Прохорова – и всё! Конечно, Дмитрий Андреевич понимал, что суд выберет сторону «потерпевшей», но, учитывая, что улики были собраны только косвенные, ему в худшем случае грозил условный срок, а реально, скорей всего, кругленькая сумма в качестве компенсации морального ущерба. Зная жадность Эльвиры, такой исход дела её более чем устроит.

Кто, действительно, беспокоил Дмитрия Андреевича, так это была Даша. Жена забрала сына и съехала из их загородного дома, вернувшись в свою квартиру. И ни разу не пришла к нему на свидание. Не отреагировала, даже когда он передал через адвоката ей письмо, где страстно уверял, что никакого изнасилования не было, и что, кроме этого одного-единственного раза с Эльвирой, он ни реально, ни даже в мыслях не изменял ей. Возможность потерять жену и сына тревожила его гораздо больше, чем срок в тюрьме, финансовые убытки и испорченная деловая репутация. Но и здесь он видел пути для исправления ситуации, пока…

Пока прокурор не поставил в суде запись криков Эльвиры, сделанных в ночь с пятнадцатое на шестнадцатое марта её соседом. Подлинность записи, её датировка и время подтверждалась экспертизой. Женщина кричала так, как будто её жгли калёным железом. Какое-то время в зале заседаний установилась гробовая тишина, а потом сидящие в нём люди, у которых ещё продолжал звучать в ушах этот душераздирающий крик, завозились и возмущенно загалдели. Судья был вынужден призвать зрителей к тишине, грозя вывести всех из зала. У Дмитрия Андреевича был шок. Он понял, что дело его безнадёжно проиграно, что никогда и ни за что уже Даша ему не поверит, и что он в одночасье лишился и жены и сына. И никакие условия, подписанные Дашей в их Брачном договоре, никакие деньги в мире не помогут ему хотя бы видеться с сыном, не говоря уже о том, чтобы воспитывать его.

На этой громкой ноте первый день суда был закончен.

23

Второй день суда состоялся через неделю и начался с опроса свидетелей со стороны обвинения. Почти сразу Дмитрию Андреевичу стало ясно, что намерена делать Даша. На свидетельское место встал молодой человек, представился частным детективом и заявил, что его наняла жена обвиняемого, Дарья Глебовна Прохорова, для сбора доказательств вины её мужа, Дмитрия Андреевича Прохорова, с целью расторжения их брака и аннулирования Брачного договора.

Детектив начал с перечисления любовниц Дмитрия Андреевича, указывая их имена, адреса проживания, время начала и продолжительности связи, подарки в виде объектов недвижимости и ценного движимого имущества.

На втором имени адвокат Дмитрия Андреевича прервал «послужной список» своего подзащитного, излагаемого свидетелем:

– Возражаю! Данные сведения не имеют отношению к рассматриваемому делу. Свидетель, видимо, забыл, что находится не на бракоразводном процессе моего подзащитного.

Тут же вскочил прокурор:

– Господин судья! Прошу дать возможность свидетелю высказаться до конца. Данный процесс тесно связан с морально-этическим обликом обвиняемого. А рассказ нашего свидетеля ярко характеризует это.

Судья поколебался мгновение, взглянул на заинтересованные лица двенадцати присяжных, и велел адвокату больше не прерывать свидетеля обвинения. Так что на головы слушателей была вывалена информация о всех пяти любовницах Дмитрия Андреевича Прохорова от Тамары Григорьевны из Красноярска до Маргариты Владимировны из Калининграда. А закончил свидетель москвичкой Эльвирой Борисовной, подтвердив, что их связь продолжалась вплоть до утра 16 марта. Впрочем, факт этот не отрицал и обвиняемый.

Дальше был вызван сосед потерпевшей, сделавший ту самую запись её криков, которая так шокировала всех во время первого заседания суда. Подлинность записи уже была подтверждена экспертизой, так что его свидетельские показания были лишь формальностью.

А потом прокурор вызвал Дарью Глебовну Прохорову. Адвокат опять попытался возразить, но Дмитрий Андреевич велел ему заткнуться. Раз уж Даша пришла на суд в качестве свидетеля обвинения, то пусть выскажется. У него будет хотя бы несколько минут, чтобы насмотреться на неё напоследок.

Даша произнесла слова присяги о том, что будет говорить только правду и ничего, кроме правды и начала свой рассказ о том, как познакомилась со своим будущим мужем… девять лет назад около его загородного дома.

У Дмитрия Андреевича отвисла челюсть от изумления, не в натуре, конечно, внешне он почти ничем не показал, как ошарашен показаниями жены (спасибо практике переговоров с китайцами – у них научился скрывать свои эмоции). Он тогда сразу выкинул из головы происшествие с начинающей журналисточкой, как абсолютно ничего не значащее, а оно, видишь, как обернулось. Даша вроде и не врала про его поведение, но и о том, что ничего плохого он ей в итоге не сделал, не сказала. Дмитрию Андреевичу стало очень больно. Оказывается, он не знал до конца женщину, которую полюбил. А она держала камни на него за душой. А ему-то казалось, что всё у них хорошо…

Дальше, понятное дело, следовал рассказ о том, как он её хладнокровно бросил среди ночи после секса в Питере (можно было подумать, что бросил на тёмной улице, а не в тёплой постели), потом как принудил выйти за него замуж, узнав, что сын от него (про угрозы сделать пункцию спинного мозга малышу почему-то не упомянула), как запрещал общаться с внешним миром, отобрав телефон и компьютер, так что ей пришлось доказывать их необходимость, как будто она была обвиняемой в зале суда. Как накинулся на неё в постели, требуя выполнения сексуальных обязанностей жены, и дал ей всего месяц передышки, узнав, что у неё ещё не зажили швы после родов. Как пытался заставить бросить любимую работу под предлогом того, что её не ценят и не уважают. Как хотел нанять их сыну молодую няню, теперь-то она знает, почему их резюме больше напоминало портфолио моделей! Как насильно потащил отдохнуть от домашних дел на юбилей знакомого, вынудив надеть подаренное вечернее платье и украшения, а ей так лениво было туда идти…

По мере того, как разглагольствовала Даша, Дмитрий Андреевич недоумевал всё больше и больше. Вроде она его и обвиняла, а с другой стороны всё выглядело уж больно несерьёзно. В зале даже начали раздаваться смешки. Адвокат стремительно записывал вопросы, которые нужно будет задать жене подзащитного при перекрёстном допросе, и уже видел кучу положительных возможностей, которые при этом можно будет извлечь для своего подзащитного. Прокурор прекратил «исповедь» Даши, подумав при этом, что надо было прервать эту глупую курицу раньше.

24

Третий день суда оказался ещё забавнее предыдущего. Первой на место свидетеля для перекрёстного допроса адвокат Дмитрия Андреевича вызвал Дашу.

– Вернёмся к обстоятельствам Вашего знакомства с моим подзащитным. Был ли совершён по отношению к Вам, Дарья Глебовна, акт насилия со стороны Дмитрия Андреевича Прохорова?

– Ещё чего! У меня был газовый баллончик! Он его, правда, выкинул…

– Свидетель, отвечайте кратко на вопрос: да или нет? – вмешался судья.

– Нет.

– Уважаемый суд! Ваша честь! Уважаемые господа присяжные! Прошу зафиксировать, что никакого насилия со стороны моего подзащитного в отношении Дарьи Глебовны Князевой совершено не было, что представляет его не в таком мрачном свете, каким его пытался изобразить уважаемый господин прокурор в первый день заседания.

– Господин адвокат! Поберегите слова для своей заключительной речи. Или Вы уже закончили допрос свидетельницы? – осадил адвоката судья к вящему удовольствию прокурора.

– Извините, Ваша честь! – едва не поклонился судье адвокат и продолжил, уже обращаясь к Даше, – Чем же закончилась Ваша первая встреча с моим подзащитным?

– Ничем, – пожала плечами Даша, – прочитал мне лекцию, что не надо садиться в машину к незнакомым мужчинам и подвёз до метро.

И добавила, обращаясь почему-то к присяжным:

– Интересно, а где с ними тогда знакомиться, в метро что ли?

В зале раздались смешки, а адвокат продолжил:

– Теперь расскажите, о Вашей второй встрече: когда, при каких обстоятельствах это произошло?

– Это было в Питере через восемь лет после первой встречи.

– Дмитрий Андреевич сам подошёл к Вам?

– Нет, он меня не узнал, представляете? – возмутилась Даша, опять поворачиваясь к скамье присяжных, – А я его сразу признала. Думаю, а прикольно будет подойти – узнает или нет? И подошла.

– Что было дальше?

– Таскал меня по Питеру целый день, пока не замёрзли. Даже в ювелирный магазин зашли. Я надеялась, что он мне что-нибудь подарит, но нет – обломилось. Потом пошли ко мне домой.

– Кто предложил пойти к Вам домой: Вы или мой подзащитный? Только отвечайте кратко, пожалуйста.

– Я… Но лучше б не предлагала, он же сбежал среди ночи…

– Дарья Глебовна! Вспомните, пожалуйста, ночь, которую Вы провели с Дмитрием Андреевичем, была с третьего на четвёртое июня две тысячи…года?

– Возражаю! – воспротивился прокурор, – Адвокат подсказывает свидетелю ответ.

– Принимается! – встал на сторону прокурора судья. – Господин адвокат, переформулируйте вопрос или задайте следующий. И переходите уже поближе к сути нашего заседания. Я начинаю терять терпение.

– Простите, Ваша честь! Ещё несколько вопросов свидетельнице, и станет понятно, к чему я веду речь.

И уже обращаясь к Даше:

– Назовите, пожалуйста, точные даты, когда Вы провели ночь с моим подзащитным.

– Да, – кивнула головой Даша, – с третьего на четвёртое, я точно помню, потому что…

– Спасибо! – перебил свидетельницу адвокат. – Уважаемый суд! Ваша честь! Уважаемые господа присяжные! Прошу приобщить к делу справку о пожаре, который произошёл на одном из объектов, принадлежащих моему подзащитному в ночь с третьего на четвёртое июня две тысячи… года.

– Возражаю! – опять подал голос прокурор, воодушевлённый тем, что судья сегодня уже дважды вставал на его сторону, – Данные обстоятельства не имеют отношению к рассматриваемому делу.

– Ваша честь! Данный процесс тесно связан с морально-этическим обликом моего подзащитного. А данный эпизод ярко характеризует это, – почти слово в слово повторил адвокат то, что сказал прокурор в первый день заседания суда.

Судья не преминул это заметить и, пряча улыбку в усы, сказал, обращаясь к прокурору:

– Отклоняется! Разъясните суду, какое отношение пожар годичной давности имеет к морально-этическому облику подсудимого? – добавил, обращаясь к адвокату.

– В ночь с третьего на четвёртое июня две тысячи…года произошёл крупный пожар в Красноярской области с человеческими жертвами, о чём мой подзащитный узнал ночью по телефону, находясь в Санкт-Петербурге. Поэтому ему пришлось так стремительно покинуть свидетельницу. Я считаю, что данный факт характеризует моего подзащитного, как ответственного человека с высокими моральными принципами. И ещё раз прошу уважаемый суд приобщить к делу справку о пожаре.

– Принимается! – коротко констатировал судья.

– Дарья Глебовна! Последний вопрос, касающийся вашей второй встречи: подверглись ли Вы насилию со стороны Дмитрия Андреевича в тот раз? Отвечайте, пожалуйста, кратко: да или нет?

– Нет, – ответила Даша и, не удержавшись от краткого ответа, добавила, обращаясь к присяжным: – Но он же мог сказать хотя бы «Арриведерчи»?

По залу прошёл возмущенный ропот. Судья опустил голову, думая о том, что ему уже хочется пожалеть подсудимого. Адвокат продолжил допрос Даши с невозмутимым лицом:

– Расскажите, пожалуйста, уважаемому суду о вашей третьей встрече: когда, при каких обстоятельствах это произошло?

– Мы встретились в роддоме номер семнадцать шестого марта две тысячи… года.

– Вас привёз в роддом мой подзащитный?

– Нет. Он привёз другую женщину.

– Свою знакомую?

– Нет, я тоже так подумала, что это была его жена или любовница, но это оказалась случайная женщина.

– Откуда у Вас такая уверенность?

– Мы потом с Галей лежали в одной палате. У неё родилась девочка, а у меня сын.

– Уважаемый суд! Ваша честь! Уважаемые господа присяжные! Прошу приобщить к делу письменные показания Галины Ивановны Коростылёвой, подтверждающие, что шестого марта две тысячи…года мой подзащитный, Дмитрий Андреевич Прохоров, добровольно помог ей не только доехать до роддома, но и довёл до приёмного покоя. Я считаю, что данный факт характеризует моего подзащитного, как ответственного человека с высокими гражданскими принципами.

– Принимается! – коротко согласился судья.

– Дарья Глебовна! Теперь мы вплотную подходим к ночи с пятнадцатого на шестнадцатое марта две тысячи…года, когда произошло «изнасилование», как утверждает гражданка Эльвира Борисовна

Сокорина. В документах следствия упоминается о ссоре, которая произошла вечером пятнадцатого марта между Вами и Вашим супругом. В чём была причина ссоры?

– Димка, простите, Дмитрий Андреевич, разозлился, узнав, что я наврала ему про швы прошлой ночью, психанул и ушёл.

– То есть, Вы отказали мужу в интимной близости накануне ночью, а именно, в день вашей свадьбы, сославшись на незажившие швы после родов?

– Ну, да! Мне хотелось его раззадорить, а он разозлился, и целый месяц потом ко мне не притрагивался, представляете?

В зале поднялся шум. Кто-то даже достаточно внятно произнёс: «Бедный мужик!» Судья стучал молотком и требовал тишины, а Дмитрий Андреевич сидел ни жив, ни мёртв. Даша изображала из себя тупоголовую красотку, но это было ещё полбеды. До этого она не сказала ни слова неправды, а только смещала акценты, и события представали в несколько ином свете, чем это было в действительности, но сейчас она откровенно врала, лжесвидетельствовала под присягой. И это было очень опасно! Дмитрий Андреевич испугался за жену. И ужасно разозлился на адвоката: если выяснится, что они в сговоре с Дашкой устроили это шоу, он его размажет по стенке!

Прокурор, которого напрягали до этого попытки адвоката представить обвиняемого этаким высокоморальным гражданином, не способным к насилию, успокоился. Последними вопросами адвокат сам подвёл суд к тому, что обвиняемый мог совершить акт насилия под воздействием аффекта от ссоры с женой. Что ж, для приговора по данному обвинению аффект не является смягчающим обстоятельством, это только позволит увеличить сумму моральной компенсации, а, значит, и его собственный гонорар. Чудненько!

– У меня больше нет вопросов к свидетельнице, – закончил адвокат.

– Господин прокурор, у Вас есть вопросы к Дарье Глебовне Прохоровой? – спросил судья.

– Нет, Ваша честь!

– Господин адвокат! Вызывайте Вашего следующего свидетеля.

Адвокат вызвал соседа Эльвиры Борисовны. И, после всех положенных по закону процедур, приступил к перекрёстному допросу:

– Граждан свидетель, разъясните суду, при каких обстоятельствах была сделана аудиозапись, представленная стороной обвинения в первый день заседания суда?

– Я вернулся с работы пятнадцатого марта около полуночи, услышал крики из соседней квартиры и сделал запись на телефон.

– Как расположена Ваша квартира по отношению к квартире потерпевшей?

– Я живу через стенку в соседнем подъезде. И ещё у нас общий балкон.

– То есть, Вы не видели, что происходит в соседней квартире, только слышали?

– Да!

– А почему Вы не вызвали сразу полицию? Ведь человек мог погибнуть.

– Ну, я, когда первый раз услышал, хотел вызвать, но на следующий день увидел Эльвиру Борисовну целой и невредимой и…

– Правильно ли я Вас понял, что звуки, подобные тем, что Вы записали в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое марта, были не первыми и не единственными?

– Да, всё правильно.

– И Вы все их фиксировали на диктофон?

– Ну, не все, наверное. Я работаю в ночную смену два через два.

– И сколько у Вас подобных записей?

– Где-то четыре-пять. Сначала было интересно, а потом всё одинаковое. Записывал время от времени.

– Почему Вы не предоставили следствию все записи?

– А меня никто не спрашивал, есть ли у меня ещё. Что попросили, то я и предоставил.

– Уважаемый суд! Ваша честь! Уважаемые господа присяжные! Прошу вас прослушать две аудиозаписи, любезно предоставленные свидетелем в моё распоряжение. Первая датируется январём этого года и произведена свидетелем в ночь, когда у гражданки Эльвиры Борисовны Сокориной в гостях находился мой подзащитный Дмитрий Андреевич Прохоров, что подтверждается записями с камер наружного наблюдения, установленных на подъезде дома, в котором проживает гражданка Сокорина.

В насторожившемся зале зазвучали голоса двух людей: мужчины и женщины. Женский голос явно принадлежал пострадавшей, а голоса мужчины никто в зале не узнавал, кроме Даши, поскольку только она слышала голос мужа во время их интимной близости. Эти двое явно занимались сексом. Наконец, женщина закричала, как будто её жгли калёным железом, а мужчина удовлетворённо зарычал. И всё стихло. Стихло всё и в зале. И в этой оглушительной тишине прозвучал завистливый мужской голос: «Силён мужик!» И все сразу загалдели. А Даша встала и демонстративно покинула зал заседания суда. Больше ей здесь делать было нечего. Вместе с ней вышел молодой человек, тот детектив, которого она наняла, чтобы обеспечить себя уликами для развода. Дмитрию Андреевичу ужасно не понравилось, что они вышли вместе, так же как и то, что сидели рядом все три раза, когда заседал суд. Уж не за него ли она собралась замуж после развода?