Мир Гаора. Сторрам

– Рыжий, – вдруг позвал его Волох.

– А? – вздрогнул Гаор. – Тебе чего?

– Ты в другой раз так об доски не бейся, я думал, обрушишь всё на хрен.

Снизу сонно хохотнул Полоша.

Зима, 3 декада, 5 день

О приближении Нового года Гаор догадался по тому, что работы стало намного больше, а коробки наряднее. Ну да, началось всё осенью, да в последнюю или предпоследнюю декады, и больше четырех декад прошло, так что, похоже… уже зима и не вторая, а третья декада в середине. Ну, ему, положим, декады и сезоны теперь по хрену. Выходной, неделя по-нашенски, сигаретная выдача – это даты, а так живём от еды до еды, от вечера до вечера. Но и на фронте дальше не загадывают. И всё же… Пару раз выпадал снег, и Гаора снимали со склада чистить дворы и пандусы на тракторе. И он видел, как на фасадном дворе устанавливали огромную, выше третьего этажа ёлку, а потом со стремянок и раздвижных лестниц обвешивали её игрушками, лампочками и гирляндами. И на складе появились лёгкие нарядные коробки с ёлочными гирляндами и всякими праздничными прибамбасами. Укладывая их на вывозные тележки, он старательно отгонял мысли о празднике. Ему теперь… Сколько можно как мальцу ждать, что Новый год что-то изменит.

– А на праздник, Рыжий, и мы погуляем.

– Это как, Плешак?

– А просто. Он длинный, праздник этот. Аж полтора дня нам дадут. Ну, неделя, выходной как уж заведено, а он в году последний, так от него половинка. И самый первый день не работáем, совсем.

– Здорово! – обрадовался Гаор, сообразив, что речь идёт о Новом годе. – А половинка – это как?

– А вот с утра и до обеда как обычно будет, гонка пойдёт… – Плешак даже головой покрутил, – не в продых. А с обеда, зальные, значитца, всё моют там, чистят, мы весь товар туды завезём, разложим, вольных уже никого, так чтоб побыстрее, и нас в зал могут дёрнуть, и шабашим. Да не по сигналу, а как закончим, и надзиратели отпустят. Запускают без построения. Ты влево её подай, на хрена она, толстозадая, сюды торчит. Ну вот, выдача большая. И всё, паря, гуляем, как хотим! Отбоя не дают, надзиратели сами у себя гуляют, дверь закроют, и тут им хоть огнём всё гори, хоть оборись и всю ночь, – Плешак подмигнул, – по кладовкам бегай. А назавтра, значитца, они нас на двор на весь день выпустят. Входи, выходи как хошь. Ну конечно, соблюдать себя надоть, всяко тут быват. Им-то тоже не в радость в праздник дежурить, ну и быват, привязываются.

Плешак вздохнул, и Гаор понимающе кивнул. Что такое работать, когда все гуляют, он хорошо представлял. Бывало у него ещё в училище. Все в увольнительной, а он дневалит. Если б ему тогда кто под руку попался… Но всё равно, здорово!

– А потом?

– Вечером пересчитают нас, и уже отбой по-обычному.

Ну да – сообразил Гаор – правильно, второй день четвёртой декады уже магазин в обычном режиме, значит, и нам так же. И всё равно, целый день – это здорово. Гниды той, сволочи спецуры, он что-то давно не видел, и втихаря надеялся, что того уволили. А то если тот будет как раз дежурить во дворе, то ему тогда носа из спальни не высунуть. Подумал и забыл тут же, не стал самому себе душу травить.

6 день

А на следующий день Гаора с утра забрали со склада. Только они с Плешаком зашли и стали быстренько проверять и тасовать контейнеры у двери, которые с вечера приготовили, как надзиратель распахнул дверь и гаркнул:

– Рыжий!

– Да, господин надзиратель, – подбежал Гаор к двери.

– Мотай в гараж быстро!

Опять что ли снегопад? Вроде на смену шли, небо чистое было. Но, разумеется, ни спорить, ни спрашивать он не стал, а ответил положенным:

– Да, господин надзиратель.

Гаор вышел со склада и побежал в гараж, гадая на бегу, разрешат ли ему сбегать переодеться для уличной работы, а то он без куртки, в комбезе поверх белья, или нет? Если нет, то хреново. Один раз так уже было. Хорошо, он быстро закончил аггеловы пандусы, и его отпустили до обеда отдыхать. Он тогда влетел в спальню и сразу побежал в душ и стоял под почти кипятком, пока не согрелся, а вечером ему опять вместо чая налили какого-то травяного отвара. И всё обошлось. А сегодня…

Сегодня в гараже был сам Сторрам. Стоял и рассматривал маленькую блестящую свежим лаком машину с неофициальным, но общепринятым названием-прозвищем – «коробочка». Похоже, военная, но перекрашенная – подумал, подбегая, Гаор. Бледный механик стоял рядом, растерянно вертя в руках замасленную тряпку. После того, самого первого, раза больше он к Гаору не привязывался, принимал у него трактор без разговоров, люфт, правда, так и не исправил, но Гаор уже к этому приспособился и не напоминал.

Подбежав, Гаор привычно остановился в шаге, сдвинув каблуки и вытянувшись. Сторрам повернулся к нему.

– Проверь и подготовь, – кивком показал на машину, – через тридцать пять долей выезжаем, – и механику: – Обеспечьте инструменты.

– Да, хозяин.

– Слушаюсь.

Два ответа прозвучали одновременно в спину уходящего Сторрама, и механик несколько оторопело уставился на Гаора. Гаор, на всякий случай, потупился.

– Это ты так разбираешься? – наконец выговорил механик. – Ну… – он не договорил.

Решив, что на это можно не отвечать, а приказ он получил от хозяина, и механик может как угодно высказываться, но если машина не будет вовремя готова, то задницу вспорют ему, а не механику, Гаор отвернулся от него и подошёл к машине. Уверенно открыл мотор. И чуть не засмеялся вслух. Точно! Она родимая. Полукровка армейская – легковушка с усиленным мотором, усиленными осями и прочими прибамбасами, в которых не бывавший на фронте хрен разберётся. Потому что такие машины приходили с завода совсем другими и доводились до ума уже фронтовыми механиками и умельцами из подручных и подходящих материалов. От заводского варианта оставляли зачастую только кузов, и то его укрепляли, усиливали и улучшали. Часто получались уродцы, их разбирали, списывая как попавшие под прямое попадание, и использовали для других. Над этой, похоже, поработали настоящие мастера.

– Марш за инструментом! – выдернул его из-под капота голос механика.

Гаор посмотрел на его сразу испуганное и злое лицо и кивнул.

– Да, господин механик, – но с места не стронулся, ожидая указаний, куда идти и что он может взять.

– Чего вылупился, лохмач! Вон лежит всё, я, что ли, буду подносить тебе?! Бери, что нужно, и чтоб вовремя всё было сделано, а то отлуплю, понял?

– Да, господин механик, – ответил Гаор, отправляясь к раскрытому инструментальному шкафу.

Бери что нужно – хорошо сказано! Вот он и возьмёт! Он сразу достал и надел набедренный инструментальный пояс-патронташ, привычным движением ладони, проверив его содержимое, быстро отобрал всё, что может понадобиться – бегать к шкафу ему вряд ли разрешат, а подсобника у него нет – и вернулся к машине.

– Ну, родимушка, – пробормотал Гаор, – посмотрим, что тут с тобой штафирки напортачили.

Если механик его и услышал, то никак это не показал и даже убрался куда-то, оставив его наедине с машиной. Что Гаора полностью устраивало.

Гараж большой, въезжали и выезжали машины, бегали, ходили и трепались шофёры, механики, подсобники. Все свободные. И потому Гаор не только не смотрел на них, даже разговоров не слушал, занятый машиной. А они… конечно, лохматый раб в рабочем оранжевом комбинезоне – их только рабы и носили, чтоб были издали заметны охране – и не грузчик или уборщик, а механик – зрелище редкое, и многие стояли поодаль, как бы обсуждая свои дела, но внимательно следя за его работой и его уверенными ловкими движениями.

Машины Гаор всегда любил, ещё с детства, когда чтоб не думать о нарядных машинках Братца, крутился в гараже. В училище автодело ставили им очень серьёзно, а фронт приучил ценить машину и соображать, как из неё выжать всё возможное и немного невозможного. Конечно, до виртуозов из автобатов ему было далеко, но и имевшегося хватало. На дембеле он почти полгода, да два сезона без декады, проработал в хорошем гараже автомехаником и уволился только после того, как главный механик по пьянке попробовал оприходовать девчонку-диспетчера и ему пришлось успокоить скотину самым простым и надёжным способом – врезать тому промеж ног. До суда не дошло: подонок струсил. Девчонка оказалась не безродной полукровкой, а из бедной, потому и зарабатывала сама себе на приданое, но с приличной кровью семьи, Гаору как ветерану оказали снисхождение, но пришлось уволиться. О чём жалел. Не о том, конечно, что врезал, а об увольнении.

Машина оказалась во вполне приличном состоянии: испортить её своей регулировкой никто не успел, и потому в отведённые для работы тридцать пять долей Гаор уложился. Все сделал, отнёс и уложил инструменты в шкаф и даже проверил ходовые качества.

Зрителей Гаор заметил, только сев за руль. Как бы не замечая его, не спеша, они разошлись, освобождая ему место, и он немного покрутил машину на образовавшемся пятачке, погонял восьмёркой вокруг двух соседних трейлеров, проверяя её на поворотах. Затем поставил на прежнее место и, выйдя из машины, встал рядом с ней, вытирая руки найденной на полу тряпкой – кто-то незаметно подбросил её ему, пока он копался в моторе. Стоявшие поодаль и по-прежнему наблюдавшие за ним переглядывались, но не заговаривали.

И тут, как будто подсматривал из-за угла, вошёл Сторрам.

– Готово? – спросил он, ни к кому вроде не обращаясь.

Гаор счёл, что всё-таки спрашивают его, и ответил:

– Да, хозяин.

Сторрам оглядел машину, его и кивнул.

– Возьми куртку и садись за руль, выезжаем.

Куртку? Бежать в спальню? Но сказали садиться за руль, вот аггел, сейчас он точно огребёт. Но вошедший вслед за Сторрамом надзиратель бросил ему шофёрскую из ткани «под кожу» куртку. Гаор поймал её на лету, надел и сел на водительское место, ожидая приказа, куда ехать. Бегать вокруг машины, открывая перед хозяином дверцы и возвращаясь к рулю, ему и в голову не пришло, да и не был он никогда личным шофёром. А на фронте, когда надо было, сразу бросался к рулю и орал остальным:

– Пошёл!

А уж они сами набивались в кузов, кабину, цеплялись за борта…

Сторрам, еле заметно усмехнувшись, сел, как и в тракторе, рядом с ним и скомандовал.

– Вперёд.

Гаор послушно стронул машину.

Он ожидал поездки по двору, ну, может, к центральному входу, или ещё куда, но впереди уже выездные ворота, а команды поворота или остановки нет. А если охрана в воротах сейчас по нему из автоматов рубанёт? Как по беглому. Но тут же понял, что зря психует. Охранник, увидев Сторрама, сразу распахнул перед ними ворота.

– Возьми карту, – сказал Сторрам, когда они выехали на шоссе.

– Да, хозяин.

Гаор осторожно потянулся к бардачку, надеясь, что угадал и карта там. Работая с машиной, содержимым бардачка он не поинтересовался. Но повезло, сложенная рабочей гармошкой карта Аргата и окрестностей была на месте. И нужным квадратом, где главный комплекс был отмечен радужным кружком, кверху.

– Пятое шоссе, шестьдесят восьмая метка.

– Да, хозяин, пятое шоссе, шестьдесят восьмая метка, – ответил Гаор, бросая машину в левый поворот на развязку.

Хорошо, вовремя сказали, а то бы проскочил, пришлось бы разворачиваться или пилить до следующей.

Сторрам посмотрел на часы.

– Быстрее.

«А с полицией кто будет объясняться за превышение скорости?» – подумал Гаор. И сам себе тут же ответил: хозяин и будет. С него, дикаря-лохмача, какой спрос? А вот чтоб на пятьдесят восьмой метке что-то было, он не помнит. Пустое место. Зачем туда? Может, просто проверка? И машины, и его самого?

Возле указателя пятьдесят восьмой метки на встречке у обочины стояла элегантная машина, «дамский лимузин» с задёрнутыми изнутри шторками на окнах. За лобовым стеклом виднелась гладко бритая голова шофёра.

– Останови.

Гаор прижал машину к обочине точно напротив лимузина.

– Ждать.

Сторрам вышел из машины, пересёк шоссе и скрылся в недрах лимузина. Гаор откинулся на спинку сиденья и расслабил мышцы. Кино, конечно, получается интересное, но он в зрители не напрашивается. Как бы билет слишком дорогим не оказался. Интересно, конечно, чью жену Сторрам сейчас наскоро трахает за шторками, номер… ничего не говорит, но машина дорогая, по-настоящему, такие напрокат, чтобы пыль в глаза пустить, не берут. Но и это ему по хрену. Вот обед уже скоро, а он здесь – вот его проблема. И тоже ничего не сделаешь. Так что он сидел, с вынужденным спокойствием рассматривая деревья вдоль шоссе и покрытые тонким, полупросвечивающим слоем снега то ли луга, то ли поля вокруг. Место глухое, безлюдное, до ближайшего посёлка – Гаор покосился на лежавшую рядом карту – полдневного перехода. Удобное место. Для многого.

Что бы там ни было, но управился Сторрам быстро. Как только он вышел и захлопнул дверцу, лимузин сорвался с места и унёсся в сторону Аргата. Сторрам закурил и, неспешно подойдя, сел опять рядом с Гаором. Гаор ждал приказа, глядя перед собой. Сторрам покосился на его равнодушно спокойное лицо, усмехнулся.

– Домой и побыстрее.

– Да, хозяин, – ответил Гаор, срывая машину сразу на разворот.

Снова бешеная и уже совсем уверенная езда. Сторрам молча смотрел перед собой, но Гаор был уверен, что тот всё видит и замечает. Интересно, в каких войсках служил Сторрам? Полковник. Судя по фамилии, боковая ветвь или младший сын. Таким в армии выше полковника хода нет. Орденские ленточки – тогда на торгах он заметил, но не обдумал, не до того было, а сейчас вспомнил – от боевых орденов. Интересно. И сам себя тут же притормозил – стоп, журналюга. Это тебе не Седой, и не Ворон. Тут любопытство может очень солоно обернуться.

Показалась знакомая, радужно искрящаяся в вышине эмблема, поворот на подъездную аллею, у ворот колонна из двенадцати пятиосных большегрузов.

– В обгон.

– Да, хозяин, – Гаор бросил машину влево, впритирку к большегрузу, чтобы не оказаться под колесами встречного, выезжающего из ворот. Но «коробочки» вёрткие, им это по хрену.

Охранник у ворот даже козырнул им.

Гаор подъехал к гаражу, остановился в трёх шагах от ворот, подчинившись короткому властному жесту Сторрама, и замер в ожидании приказа.

К машине подошёл Гархем. Сторрам тем же коротким жестом высадил Гаора, занял его место и умчался обратно к воротам. Гаор озадаченно смотрел ему вслед.

– Рыжий!

Он вздрогнул и повернулся к Гархему.

– Да, господин управляющий.

Небрежно повелительный жест заставил его снять шофёрскую куртку и положить её на невысокую стойку-стеллаж у входа в гараж. Лёгкая пощёчина и новый приказ:

– На склад.

– Да, господин управляющий.

Но на полдороге к складам его опять задержали. И опять Гархем. И опять пощёчина одновременно со словами:

– Помоги на погрузке.

– Да, господин управляющий, – ответил Гаор, послушно меняя направление.

Что-то новенькое. До этого Гархем никогда не менял своих распоряжений. Праздник, что ли, на него действует? Но раз сказали и послали… когда начальство посылает, то идёшь прямо туда, деваться некуда. Могут, конечно, в атаку через минное поле послать, бывало и такое, и тоже деваться было некуда.

Это была стоянка для покупателей. Длинные блестящие лимузины, рабы и рабыни с зальными тележками, скучающие или почтительно стоящие у открытых дверец шофёры.

Гаор подошёл к одной из машин. Багажник открыт, рядом целых три зальных тележки, набитых коробками и пакетами в блестящих праздничных наклейках. Хозяйка всего этого богатства в чёрной искрящейся шубке и тюрбане из такого же меха стояла, небрежно опираясь на распахнутую дверцу водительского места. А, так она без шофёра! Ну, понятно.

– Аккуратнее, пожалуйста, – бросила она, не глядя на подошедшего раба.

Аккуратнее, значит, не спеша – понял Гаор. Шлюха явно тянет время, что-то или кого-то высматривая. Ну, так не будем мешать. Ему тоже спешить некуда. И Гаор неторопливо переставил тележки так, чтобы было удобно доставать и перекладывать пакеты и коробки.

Невдалеке хлопнула открывающаяся дверца. Гаор не обратил на это внимания, как и на сдавленный смешок шлюхи, действительно занятый размещением в багажнике тяжёлых коробок с хрусталем.

– Да в чём дело! Как вы смеете!

Этот взвизг на грани истерики Гаор слишком хорошо знал, и потому осторожным плавным движением, чтобы не привлечь к себе внимания, выпрямился.

Слух не обманул его. Через две машины от него на пешеходной, вымощенной дорогой плиткой из пёстрого гранита, расчищенной дорожке стоят трое. Братец в дорогом небрежно распахнутом пальто, гладко выбритая голова блестит и лоснится от выступившего пота. Рядом с ним девушка в пёстрой шубке и таком же тюрбанчике испуганно ухватилась за его локоть. А перед ними, загораживая собой вход, стоит Гархем. Охранник у калитки, придерживая створку и откровенно ухмыляясь, любуется происходящим. Да и на стоянке стало как-то подозрительно тихо.

– Нет, – спокойно равнодушным тоном с безразличной вежливостью говорил Гархем. – нет, вы банкрот и ваша карточка аннулирована. Можете посетить наш филиал в Арботанге, там вас обслужат.

Гаор плотно сжал губы. Арботанг – район бедноты и шпаны, там одни полукровки. Даже ему на дембеле не пришло в голову искать жильё в Арботанге, он же не шпана, а ветеран всё-таки. Ну-ка…

– Вы…! Вы знаете, кто я?!

– Разумеется. Вы Гарвингжайгл Юрденал, наследник рода Юрденалов, можете совершать покупки в магазинах нашего класса только в сопровождении вашего отца, генерала войск Яржанга Юрденала.

Генерала войск, а не спецвойск? Почему? Нет, это потом…

– Но… – вдруг говорит девушка, – но мы можем совершить покупки по моей карточке, она действительна.

– Разумеется, – небрежно кивает ей Гархем. – Но вашему спутнику придётся вас подождать здесь, он может войти в магазин нашего класса только в сопровождении отца.

Забыв обо всём, Гаор выпрямился во весь рост, не отводя глаз и плотно сжав губы в злой насмешливой улыбке, уже не боясь, что Братец обернётся и увидит его.

Резко повернувшись, Гарвингжайгл потащил свою спутницу к машине. Она попыталась ему что-то сказать, и он так её оттолкнул, что она чуть не упала и еле успела сесть за ним в машину.

В отцовском гараже Гаор такой не видел. Значит, и машина не его, а девушки. Ну…

И вдруг гудок. Кто-то из шофёров нажал на клаксон. Смеясь, хозяйка машины, у которой стоял Гаор, просунула руку в салон и тоже включила сигнал. Весёлая перекличка гудков провожала уезжавшую, улепётывающую – подумал Гаор – машину.

Всё ещё стоя на дорожке, Гархем озабоченно оглядывал стоянку, и Гаор, очнувшись, быстренько нырнул в багажник.

– Побыстрее, – бросила ему дама.

– Да, госпожа, – ответил он, укладывая поверх хрусталя мягкие пакеты с платками и шалями.

– Готово?

– Да, госпожа, – он выпрямился и захлопнул багажник.

Она небрежно бросила ему монету и села за руль. Зажав в кулаке пойманные на лету чаевые, Гаор кинулся убирать тележки, освобождая ей дорогу. Сейчас она ему казалась даже симпатичной, а уж Гархем…

– Рыжий!

– Да, господин управляющий, – рванулся он на зов.

Непроницаемо равнодушное лицо, безразличный голос.

– Получил чаевые?

– Да, господин управляющий.

– Отдашь надзирателю, он тебе приплюсует к выдаче. После обеда на складе, ступай.

– Да, господин управляющий, – гаркнул Гаор, срываясь с места как на бросок в кроссе.

Уже звенит сигнал, и рабы сбегаются на обед. Да если и ни хрена ему не дадут за эту монетку, а она увесистая, на пять гемов, не меньше, то ему по хрену. Свой праздник он уже получил!

Сон четвёртый

…спустя…

Аргат

Торговый Центр Сторрама

566-567

Зима, 3 декада 10 день – 4 декада 1 день

Дёргать со склада Гаора перед Новым годом стали почти каждый день. То чистить снег на тракторе, то куда-то везти хозяина. Разумеется, он не спорил.

Потом Гаор часто думал, что такого весёлого Нового года у него ещё не было.

В училище устраивались ёлки, в старших классах и на курсах их отпускали на специальные танцевальные вечера, куда собирались курсанты со всех училищ, начальство предусмотрительно разделяло солдатские и офицерские отделения, и драки – курсант не дрался, значит, не гулял – не выходили за рамки допустимого соперничества между родами войск. Общевойсковое уступало только десантникам, у которых программа по рукопашному бою была намного серьёзнее. Откуда брались девчонки для этих вечеров, он тогда не задумывался. Веселье оставалось казённым, в рамках дозволенного Уставом, и потому по-настоящему не весёлым. На фронте праздник не по календарю, а когда можно посидеть, а лучше поспать в тепле, сытно поев и не ожидая обстрела, бомбёжки или атаки. Бо-ольшая редкость. И два праздника на дембеле. Случайные подруги на один вечер, выпивка со случайными собутыльниками… Новый год – семейный праздник. Или дружеский. У его друзей были семьи, и он к ним не навязывался. Хотя и Жук, и Кервин его звали. Звала и Моорна. Но тут он давал задний ход при малейшем её приближении. Он же не слепой и видит, как глядят на Моорну Арпан и Туал. Ну и пусть разбираются сами. Моорна – хорошая девчонка, и нечего ему торчать перед ней третьей сосной. Нужен ей бастард-полукровка?!

А вот рабом отпраздновал Новый год, как положено, по-семейному. Ведь и в самом деле, одна семья. Где ссорятся и мирятся, ругаются и любятся, но, если что, негде тебе больше искать защиты и поддержки.

В последний день года гонка началась прямо с утра. На склад они бежали не хитрыми меринами, а призовыми жеребцами, и как ни спешили, у их входа уже стояли две отчаянно ругающиеся тройки зального подвоза с тележками. Надзиратель даже не обыскал их толком, сразу впустил со словами:

– Живо, волосатики!

Хорошо, самое срочное, у них с вечера было готово. Вот что Плешак умеет, так это угадать, за чем с утра приедут. У Гаора так не получалось. Он запомнил, конечно, самое расхожее, но у Плешака не один праздник за спиной, оговорился он как-то, что уже шестой год у Сторрама работáет, и всё на пятом складе. Сначала в подручных ходил, а потом того продали, и стал Плешак главным. И сам троих подручных уж сменил.

– Ты, Рыжий, четвёртый у меня.

Гаор кивнул, не спросив, куда те делись. Ясно, что продали. Прибежал Махотка, нагрузили ему тележку, а он её и стронуть не может, больно тяжело вышло. Надзиратель махнул дубинкой.

– Рыжий, пошёл! Отвезёшь и пулей сюда.

– Да, господин надзиратель, – вылетел наружу Гаор.

Вдвоём они поволокли гору пылесосов и электропечей в зал. Но до зала Гаор не дошёл. На полдороге к Махотке подбежали его напарники, отчаянно ругаясь за задержку, а Гаора, вытянув дубинкой по спине, отправили опять на покупательскую стоянку, убрать скопившиеся тележки для покупок.

Там была неразбериха, похлеще фронтовой пробки на переправе перед бомбёжкой, когда каждый стремится проехать первым и потому намертво закупоривает проезд задним и не даёт развернуться и выехать переднему. Шофёры и охранники бешено орали друг на друга, дёргая машины и не глядя по сторонам, тем более на какого-то раба. Как ему удалось выбрать из этой каши хрупкие, по сравнению с машинами, тележки и при этом не попасть под колёса самому и не поцарапать ничью машину – Гаор сам потом удивлялся. Но собрал, выкатил, составил их в длинный поезд – тележки удобно вставлялись друг в друга – и удачным пинком отправил к центральному входу. Как их тут же расхватали покупатели и зальные рабыни, он не увидел, убегая на склад.

А там Плешак, пыхтя и ругаясь, пытался выдвинуть аггелов энергоблок. И какой дурень этакую тяжесть на праздник покупает?! Надзиратель с ходу дубинкой вкинул Гаора в склад, а потом сделал вид, что не заметил, как тот, вытаскивая громадину, вышел за порог без разрешения.

Только эту дурынду увезли, опять прибежали за гирляндами. И тут же утюги понадобились. И бритвенные наборы.

– Эта-та хренотень к чему? – прохрипел Плешак, водружая на тележку коробку на три дюжины наборов.

Надзиратель долго и упоённо ржал над дикарями – обалдуями волосатыми. Под его ржание Гаор опять вышел незамеченным в коридор, чтобы помочь Моргашу с крепежом.

Но странно: вся эта гонка почему-то даже радовала Гаора. Или просто бушевало в нем ликование от первого увиденного им унижения Гарвингжайгла Юрденала. Ликование, которым поделиться он ни с кем не мог, и потому особенно остро переживаемое. Есть, значит, Огонь-Справедливый! Конечно, изгнание из дорогого магазина не идёт ни в какое сравнение с клеймом и ошейником, но… И сказали: «банкрот». Значит, и в другие такие же заведения не пустят. И дорогих шлюх теперь Братцу не видать, и игровых залов с дорогими золотыми и серебряными фишками, будет обходиться цветными, которые им, рабам, раз в декаду выдают. И даже… «ограниченная дееспособность», аггел, не помнит: при этом можно играть, или это вовсе запрещено? Эх, Жука бы сюда. Ну, не совсем сюда, конечно, такой жизни он не то что другу, не всякому врагу пожелает, но хотя бы поговорить. И сам Юрденал – не генерал спецвойск, а просто генерал войск, это не дееспособность, в этом он разбирается, значит, в отставке. Пустячок, а приятно.