Не все желания должны сбываться

– Что, девчонки, казнь ещё не состоялась?

– Присяжные совещаются, – я кивнула на дверь.

Машка только хмыкнула и отвернулась.

Тоха посмотрел на неё и достал свой телефон.

– Не в моих правилах вмешиваться в конфликты, но как говорил Чемберлен: «В войне не бывает выигравших – только проигравшие». Девчонки, вы ж последний год вместе. Ну её, войну?

– Эта овца мне за всё ответит, – прорычала Барбоскина, тряхнув своими бело-розовыми хвостами.

– Овца у тебя в отражении, – не сдержалась я.

– Брейк, девочки, – Тоха даже руки развёл, как рефери. Он повернулся к Машке. – У меня деловое предложение. Ты прощаешь свою одноклассницу, а я удаляю видео из телефона. Оно, конечно, фигового качества, но понять, кто там, а главное, с кем, можно.

– Какое видео? – недовольно соединила брови Машка.

– Где тебя угощают сигаретой. А ты и не отказываешься.

Машка дёрнулась вперёд.

– Телефон, сюда! Ты труп!

Я встала между ней и Тохой. Это реальный шанс. Либо того, что Тохе разобьют телефон, либо моего спасения. И громко, с паникой в голосе, закричала:

– Маша, не трогай его! Он тебе ничего не сделал! – И ехидно усмехнулась.

Тоха поправил очки и показал одобряющий жест большим пальцем, поднятым вверх.

– Вы, вы оба трупы. – Теперь она стала похожа не на Барбоскину. Скорее, на гадюку, шипящую в отчаянии. – Вы поняли?

В этот момент из кабинета директрисы выскочили все трое: наши мамы и сама руководитель школы.

– Что происходит? – возмутилась первой она, на правах старшей.

– Я не знаю, – пожал плечами Тоха. – Я лишь хотел своей подруге, Виктории, показать видео о вреде курения. Мария расценила это, как оскорбление. Видео интересное, между прочим. Я могу показать.

Тоха начал разблокировать смартфон.

Моя мама повернулась к директрисе.

– А это кто? – кивком головы указала она на Тоху. – Тоже участник конфликта?

– Нет, что вы, – директриса вскинула руки, – это Антон Стриж, гордость и одновременно головная боль нашей школы и системы образования в целом. Победитель всех возможных олимпиад. Правда, на каждой упорно старается доказать несовершенство программы.

Машка побелела, глядя, как Антон делает свайпающие движения по экрану мобильника.

Видимо, она свою мать боялась ещё больше, чем я свою.

– Мам, – откашлявшись, изображая Мисс Спокойствие, она взяла свою мать под руку, – я правда чуть перепсиховала. Не каждый день падаешь. И Вика, – она зыркнула на меня, но тут же состроила гримасу, которая по всей видимости, означала улыбку. – Она, правда, не толкала, я споткнулась.

– А для чего этот цирк? Ты совсем уже? – мать отдёрнула её руку и начала орать на дочь такими словами, что мне Машку реально жалко стало. Директриса лишь пыталась как-то вклиниться, постоянно извиняясь.

– Да пошли вы все. Я на вас всех, – Машкина мать обвела нас пальцем, – жалобу накатаю.

И, схватив дочь за плечо, вывела её на улицу.

Моя мама и директриса переглянулись. Пожав плечами, последняя вновь извинилась и скрылась за дверью. Мама требовательно смотрела на меня.

– Но ведь это ты её толкнула?

– Я ничего не делала, – подняла рюкзак с пола и засунула руки в карманы.

– Так, – мама взмахнула руками, – мне совершенно некогда. Я на работу, а ты. Ты не смей позорить нас с отцом. Сейчас сразу домой.

Я даже не успела рот открыть, чтобы что-то сказать в своё оправдание, как она ушла вслед за Машкой и её мамой.

– Ну что встал? – я подошла к Тохе и хлопнула его по плечу. – Пошли на обещанную экскурсию.

– А как же?.. – он показал в сторону, где скрылась мама.

– Ты же слышал? Человек на работу спешит. Про меня забудет, как только за порог школы выйдет. Не первый раз.

– Кстати, – спросила я, когда Антон уже отстегнул велик, – а покажи видос?

– Какой?

– С Машкой в главной роли.

– А у меня его нет, – невозмутимо произнёс он. И в ответ на удивлённый взгляд, пояснил, – нет, я действительно видел, как она стояла возле техникума в моём районе. Лучшая ложь, это ложь, основанная на правде. Я всего лишь немного преувеличил.

– Тоха, ты меня всё больше удивляешь. Философы могут быть нормальными людьми, однако.

В этот раз на его велосипеде появилось накладное сидение. Оказалось, ехать нам далеко, так как школа находилась практически в центре города, а обещанные заброшки на окраине.

Вскоре мы были в промышленном районе, в котором находились одни заводы, на большом расстоянии друг от друга, а между ними проскакивали заброшенные здания, в которых когда-то тоже располагались предприятия. Но теперь это были никому не нужные здания с разбитыми стёклами и исписанными стенами.

Мы стояли возле одного из таких. Длинное двухэтажное строение из кирпича выглядело довольно мрачно даже сейчас, при дневном свете. Фонарей в этом районе не было, так как предполагалось, что здесь вообще никто не должен находиться.

– Ну как тебе? – Тоха выглядел довольным собой.

– Для начала неплохо, – я хитро подмигнула и махнула рукой, зовя его внутрь.

– Нет, мне нельзя.

– Мамочка поругает?

– Хуже, – он достал ингалятор и пожал плечами. – От пыли начнётся приступ.

– Прости, я совсем забыла.

Но так обидно было уйти и не узнать, что там. Тогда я предложила:

– Если ты не против, я одним глазком гляну, и вернёмся в город.

– Только учти, там может быть охрана. Здание хоть и заброшено, но у него есть хозяева.

– Вот и держи велик наготове. Я мигом.

И засунув руки в карманы, двинулась к дому. К одному из окон был приставлен деревянный поддон, как лестница. Я залезла на него и заглянула внутрь, сквозь разбитое стекло. Окно не было выбито целиком, но всё же большая его часть валялась на полу. Потянув рукав кофты и зажав его в кулаке, я облокотилась на выступ окна и, подтянувшись, залезла на подоконник. Прислушалась. Вроде, никого. Скинула вниз рюкзак, затем прыгнула сама. Осколки затрещали под ногами.

– Ты там в порядке? – послышался с улицы взволнованный голос одноклассника.

– Т-с-с, – я выглянула и приложила палец к губам.

Подняла рюкзак и огляделась. Интересное здание. Местами стены были уложены плиткой белых и голубых тонов. Но это были небольшие фрагменты, а большая часть – просто серые, исписанные стены. На полу куча строительного мусора, провода, битые бутылки. Даже картонная коробка. Видимо, я не первая гостья здесь. Стараясь не шуметь, хотя каждый шаг отдавался эхом, я дошла до конца коридора, где виднелась дверь, ведущая скорее всего на улицу, а слева шла лестница на второй этаж. Точнее, остатки лестницы, так как часть ступеней отсутствовала, а вместо них зияли дыры в металлическом обрамлении.

Я стояла и рассматривала всё это. Здесь веяло таинственностью. Моё воображение рисовало картинки, которые не терпелось запечатлеть. Я достала из рюкзака скетчбук, один из карандашей и, бросив рюкзак на ступеньку, села на него. Я так увлеклась рисованием, быстрыми штрихами перенося фантазии из головы на бумагу, что совершенно забыла про время, да и про Тоху. Его голос до меня донёсся эхом.

– Витька! Вика, уходи, охранник идёт.

– Бегу! – крикнула я и заторопилась. Подскочила и побежала.

Мы уже были возле вчерашней бургерной, неподалёку от закрытой церкви, когда остановились перевести дыхание.

– Ты почему там так долго была? Ты же обещала.

– Ну прости, правда. Я так увлеклась.

– Чем там можно увлечься? Это даже не историческая ценность.

Взгляд упал на церковь. В лучах только-только начинавшегося заката его купол блестел особенно заманчиво. Я шмыгнула носом.

– Ок. Давай сравним, где интереснее. Мы можем попасть внутрь?

– Внутрь чего? – Тоха пытался проследить за моим взглядом. И когда понял, куда я смотрю, подскочил. – Даже не думай.

Я смотрела выжидающе. Что-то подсказывало, что сегодня я попаду внутрь старой церкви. Тоха, конечно, испуганно махал руками и твердил про старуху, канун затмения и прочий бред, в который я верить не собиралась.

– Тоха, не нервничай, – спокойно, глотнув воды из бутылки, я засмеялась, – а то ещё приступ начнётся. Я же не заставляю тебя заходить, если веришь во всю эту фигню. Хотя, ты мне казался более умным человеком.

– С неизведанным лучше не шутить. И церковь не может гореть просто так, если все экспертизы утверждали, что проводка в порядке. Ладно бы раз, но с ней это происходит чуть ли не каждые двадцать лет.

– Ещё не прошло же? – Я указала в сторону мрачно смотрящегося здания. – Судя по довольно свежему ремонту.

– Не такой уж и свежий, – буркнул Тоха, поднимая велик, – последний раз горела давно. Говорят, дым стоял такой, что и за городом было видно, но тогда, скорей всего, высоток ещё не было, поэтому. И много лет никто не брался восстанавливать, именно из-за дурной славы.

– А зачем тогда вообще ремонтировали? Снесли бы лучше.

– Когда этот торговый центр захотели строить, – Тоха махнул на стеклянное строение, возле которого мы сидели, – решили, что полуразрушенное кривое строение портит вид. А почему не снесли, не знаю.

– Старуха во сне пришла и запретила, – рассмеялась я и хлопнула себя по коленям. – Так, ладно. Скоро предки с работы вернутся и тогда мне хана, даже до днюхи не доживу. Ты со мной?

Я кивнула на церковь. И не дожидаясь ответа, пошла вперёд. Краем глаза заметила, что Тоха шёл следом.

– Это глупая идея. Зачем тебе туда?

– Неужели не понимаешь? Это же так круто! Попасть туда, куда запрещают, даже боятся. У меня характер такой.

– Дурацкий.

– Не спорю. Фиговый характер, но уж другого нет. Если говорят «нельзя», слышу «просто необходимо». А такие места, где есть своя легенда, это же просто бомба. Как можно не хотеть разгадать тайну? Это ведь так…

– Не разумно? Опасно? Ты это хотела сказать?

Но ворчание одноклассника не могло умерить воодушевление, которое я испытывала при одной только мысли, что попаду внутрь загадочной церкви. К которой мы, кстати, уже подошли. Я потёрла ладошки об джинсы и обернулась на приятеля.

– Ещё есть шанс передумать, – подмигнула ему.

– То же самое могу сказать тебе, – Антон тронул дужку очков.

– Ни за что.

– Аналогично.

Я подошла к церкви. До двери нужно было подняться по бетонным ступеням, на которых расползлись паутины трещин. Нижняя часть церкви ещё помнила прошлый пожар, она была прокопчённой и сделана из более старых материалов. Я подошла к большим деревянным дверям, резным, с массивными ручками. Я точно помнила, что прошлый раз здесь висел большой замок на металлической скобе, продетой между ручек дверей. Нахмурилась, вспоминая. Нет, точно был. Я даже расстроилась.

– Тоха, – крикнула приятелю. – А почему замок сняли? Она теперь что, обычная? Все ходят?

– В смысле, сняли? – он прищурился и подошёл ближе. Увидев, что замка действительно нет, сильно удивился и пожал плечами. – Не знаю. Может, внутри что восстанавливают? В интернете ничего не писали.

– Ну вот сейчас и узнаем, – дёрнула я дверь на себя. Она нехотя поддалась, тяжёлая, зараза. Пришлось открывать рывками, тянуть двумя руками. Когда дверь приоткрылась достаточно, я заглянула. Внутри было темно. Обернулась на Тоху, тот стоял бледный и, сжимая одной рукой велик, другой достал из рюкзака ингалятор и брызгал в горло.

Я вошла внутрь. Если на улице ещё было светло, то здесь стоял такой мрак, будто солнце уже село. Сквозь цветные витражные стёкла, к тому же запачканные грязью и паутиной, свет практически не проходил. Лишь из дверного проёма просочился свет, освещающий центральную линию разрушенного внутри здания. Я поджала губы. Честно говоря, ожидала чего-то большего. Сама не знаю, чего. Но здесь была лишь пыль, пол отсутствовал, от него остались лишь балки. Стены тоже никто не реставрировал. В общем, сделано всё было только снаружи. Видимо, поэтому и поддерживали легенду про некую старуху, чтоб никто сюда не совался и не узнал про то, что ремонта особо и не было.

– Эй! – крикнула я и это разнеслось по пустому зданию, уходя вверх. – Старуха! Ты тут?

Я стояла, засунув руки в карманы.

– Давай поболтаем, что ли? Скучно, небось? Столько лет одной, – потом тихо, почти шёпотом, уже самой себе: – хотя я ведь тоже одна сколько лет. И ничего.

Прислушалась к звукам. Кроме эха, ничего. Густая тишина. Как медовая акварель, тягучая. Только тёмная.

Внезапно наверху послышалась какая-то возня. Из-за эха было не понять, откуда звук. Надо сказать, немного испугалась, но признаваться в этом не хотела даже себе. Но руки из карманов вытащила. Зрение и слух были на максимуме. Умом понимала, что если там кто и может ходить, то либо кошка, либо кто-то из рабочих. Но Тохины истории сумели-таки нагнать тумана. И было не по себе.

– Эй! – крикнула я.

«Эй-эй-эй», – понеслось по пустым стенам.

– Есть тут кто? – дождавшись тишины, снова позвала я, задрав голову.

«Кто-кто-кто», – вновь ответило только эхо.

Я положила рюкзак на бетонные ступени, стараясь не поднимать пыль. Только хотела достать скетч и карандаши, как телефон в рюкзаке пиликнул. Да так громко, что я невольно подпрыгнула. Из раскрытого рюкзака выпал пенал. Торопливо запихнула его обратно и достала телефон. Писал Антон:

«Давай быстрее, мне дома влетит. Тебе, кстати, тоже».

Да, Тоха хоть и зануда, но сейчас он был прав. Тем более, накануне собственного дня рождения нарываться на домашний скандал совсем не хотелось. Убрав телефон, пошла к выходу.

И уже возле двери обернулась, набравшись смелости и крикнула:

– Ну и где твои проклятья, чокнутая старуха?

«Старуха-руха-руха», – понеслось эхом по стенам, вызывая неприятные мурашки.

Где-то над головой раздался шелест крыльев. Я вздрогнула и подняла голову. Ворона. Чёрная, огромная. В этой темноте она почти сливалась с помещением. Она не каркала. Молча села под куполом и блестящими пуговками-глазами сверлила меня. Я поторопилась на улицу.

Бр-р-р, какое неприятное место. Вроде, церковь, а столько негатива вызывает.

– Что, Тоха, закис без меня? – как ни в чём не бывало, засунув снова руки в карманы, вышла из старой церквушки. Поправила лямки рюкзака и снова спрятала руки.

– Ты время видела? – ворчал Антон, будто ему не пятнадцать, а все пятьдесят. – Я не привык тратить время впустую. Каждая минута…

– Заткнись, – и вежливо добавила: – пожалуйста. Твоё занудство нужно научиться дозировать. И тогда с тобой даже можно дружить.

– Со мной сложно дружить, – констатировал одноклассник, взявшись за велосипед. – Мой айкью не так уж и высок. Но это смотря с кем сравнивать.

Мы двинулись в сторону дома.

– Ты даже не спросишь, – перебила его, будто не слышала, – как там внутри? страшно ли мне было?

– А зачем спрашивать? – совершенно равнодушно отреагировал мальчишка. – Я вижу, что ты напугана.

– Я?! – вот это поворот. Я тут чуть ли не насвистывала, когда вышла, а он заявлял, что мне страшно.

– Это слишком очевидно, – Антон остановился, но лишь чтобы поправить очки. – Зрачки у тебя расширены, шаг стал слишком быстрым. И говорила ты с заметной бравадой, при этом постоянно что-то делала руками, чтобы скрыть волнение.

– Нет, – искренне восхитилась я, – ты не философ, ты, блин, Агата Кристи.

Но вместо комплимента получилась лажа. Оказалось, что Агата Кристи – это не персонаж, а сам автор. Ещё и женского пола. И мне пришлось выслушать лекцию по зарубежной литературе.

– Жаль, церковь не успела зарисовать. Но ты прав, пора по домам. Меня в таких местах, как это, – обернулась на ветхое здание, – всегда посещает вдохновение, я начинаю рисовать. А когда рисую, от внешнего мира отключаюсь полностью.

– Покажи хоть, – примирительно согласился Тоха.

– Сейчас, – я с гордым видом сняла с плеч рюкзак и полезла за блокнотом… который не могла найти. Меня начала охватывать паника. Что угодно потерять, дневник, голову, как мама любит говорить, но только не его. Я беспомощно смотрела то на Тоху, то в рюкзак. Вытащила оттуда всё, что там находилось. Было там много всякого хлама. А самого важного не было.

– Тоха, – я округлила глаза. – Надо вернуться.

– Сейчас уже нельзя. Я не могу. Да и тебе достанется, ты же должна была сразу домой.

Тут он прав. Если бы мама приехала и не застала меня в комнате, это – скандал. Я еле сдерживалась, чтобы не разреветься.

– Витёк, – Тоха сел рядом и толкнул по-дружески, – ну, прекращай. У тебя же завтра днюха? Давай, я тебе подарю новый, а?

– Ага, а рисунки мои ты тоже туда добавишь? Ты не понимаешь. Они часть меня.

– Завтра сгоняем, обещаю.

– До завтра его кто-нибудь найдёт и выкинет.

– Да там особо никто не ходит.

– А если я не здесь выронила, а в той заброшке, где охранник?

– Давай, завтра всё обдумаем.

Я всхлипывала. Посмотрела по сторонам, соображая, как быть.

***

Домой пришла, когда и мать, и отчим уже были там. По-быстрому сняла кроссовки и прошла мимо зала, где все они находились, отчитавшись на ходу:

– Ма, па, я дома. Есть не хочу, двойку не получила, дела отлично, уроки не задали.

И закрылась в своей комнате.

Правда, счастье тишины длилось недолго. Алиска начала теребить ручку двери.

– Вика, пусти.

– Отвали, – громко произнесла, чтобы сестра услышала.

И та услышала. И побежала жаловаться маме. Я слышала не только топот её ног, но и крики:

– Мама, мама. А Витька сказала «отвали».

Ну всё, сейчас начнётся. Я встала и заранее отомкнула комнату. Села на кровать и подняла с пола рюкзак. Снова выгребла оттуда всё в надежде на чудо.

В комнату зашла возмущённая мама с Алиской за руку.

– Виктория. – Я закатила глаза. Если мать обращается по полному имени, значит, она злая. – Что за выражения? Ещё и в адрес младшей сестры?

– Ма! – Я не отвлекалась от поиска скетчбука. Карандаши нашлись быстро. – Мне сейчас не до неё. Мне некогда.

– А тебе всегда некогда, ты не заметила? Это высший эгоизм. На сестру никогда времени нет.

Мать подошла и резким рывком сбросила всё на пол. Тетради и учебники разлетелись. Я подняла на неё глаза.

– Мама! – от злости сжались кулаки, и я задышала часто-часто.

– Сейчас же занялась сестрой.

– Да не хочу я! – подскочила к окну. – Достали. Я не нянька. Мне сейчас некогда. Почему ты всегда её прихоти исполняешь? Все её желания. А на мои желания наплевать. Я тоже много чего хочу. А тебе плевать на меня. Вот и мне на неё тоже плевать.

От обиды наворачивались слёзы. Я даже не поняла, как мама оказалась возле меня, через груду раскиданных учебников и сам рюкзак, она словно перелетела, влепила мне пощёчину, схватила в охапку эту мелкую стукачку и вышла, громко хлопнув дверью. Тут же зашла снова, уже одна, красная, как после бани. Схватила с кровати мой телефон, потрусила им передо мной.

– Телефон ты сегодня не получишь. Тебе всё равно некогда, – и снова хлопнула дверью.

Любимое наказание! Отобрать телефон. Всё. И я должна ради того, чтобы вернуть его, чуть ли не умолять Алису поиграть со мной. А ещё перемыть посуду, пропылесосить и, если попросят, тапочки в зубах принести.

Но не сегодня! Не дождётесь. Во-первых, мне реально не до телефона. Нужно соображать, где я могла выронить скетч. Это моё всё. А во-вторых, завтра у меня днюха. Посмотрим ещё, как меня поздравят.

***

Всю ночь думала о своём родненьком, любимом скетче. Перебирая в памяти, где мы днём с Тохой были, мысленно ставила метки, куда нужно вернуться, чтобы проверить. Начать придётся с заброшенного здания, где я так и не успела толком порисовать. Возможно, второпях не попала в рюкзак и не заметила потерю. Хорошо, если там. Вряд ли его кто-то мог найти. Хуже, если где-то по дороге. Я выключила будильник и лениво потянулась. Вставать не хотелось. Отвернулась к стене, когда услышала шаги возле своей комнаты. Ага, мама. Вспомнила про мой день рождения. Я закрыла глаза и усердно делала вид, что сплю.

– Ты долго валяться будешь? – заглянула в комнату мама. И уже нервничала. – Мне на работу нужно по

раньше. Я Алису отведу в сад, а тебе её забрать сегодня. Витька, ты слышишь?

Я лежала и не шевелилась. Только мысленно просила: «Ну давай, ну поздравляй».

– Ты меня услышала? – мама подошла и резко сдёрнула одеяло. – Давай вставай, ещё в школу опоздать не хватало.

– Мам, – обиженная, повернулась к ней, – а ты ничего не забыла?

– Забирай свой телефон. – Она протянула руку, в которой был мой смартфон.

– И всё? – с надеждой спросила её, забирая телефон. – Ты больше ничего не хотела сказать?

– Вик, мне не до твоих причуд. Я опаздываю. И сестра там стоит уже обутая, одетая. Вставай. Завтрак на столе.

– И на том спасибо.

Едва мама вышла, я поставила телефон на зарядку, а сама застелила постель и пошла умываться. Но сначала заглянула в кухню. Вдруг там подарок? Нет. Ничего, кроме гречки с молоком и бутербродов. Настроение было паршивое. Максимально паршивое.

Как?! Как можно забыть поздравить родную дочь? Алиску, небось, за утро три раза в жопку поцеловать успели. А мне даже банально «поздравляю» не сказали. От обиды хотелось плакать. Но злость была сильнее обиды. Поэтому слёзы быстро отступили. Такое чувство, что я сама по себе. Живу в этой семье, как посторонняя квартирантка. Только вместо денег от меня требуют оценок и нянчиться с младшей сестрой.

По-быстрому перекусив, совсем без аппетита, вышла на улицу. Посмотрела наверх. Солнце слепило так, будто осень и не начиналась. Поправила капюшон толстовки, повесила рюкзак на левое плечо и не торопясь пошла в школу. Да, я уже опаздывала. Ну и плевать. Кажется, я начинала понимать, что такое депрессия. Вот она, когда тебя родная мать даже не поздравила. Не поцеловала. Ладно, отчим. Но мама.

Я пнула камень, попавшийся под ноги.

– Привет, – в школьном дворе пересеклась с Антоном.

– Привет, – он пристёгивал свой старенький велосипед.

Я подождала его, и уже вместе направились к центральному входу.

– Ах, да, – он поднял вверх указательный палец, – я не забыл.

Прищурившись, он достал из бокового кармана кусок тёмного стекла и протянул мне.

– Что это? – не понимая, покрутила в руке стекляшку.

– А ты забыла, – разочарованно вздохнул Антон, – так и знал.

– О чём? – я уже поняла, что он явно не про мой день рождения.

– Сегодня же затмение. Всего три минуты, – восторженно начал он. – Пойдём смотреть?

– Опять во время уроков?

– Ну я не виноват, что важнейшее событие столетия совпадает с примитивными занятиями несовершеннолетних. Лично я делаю свой выбор в пользу того, чего не будет и завтра по расписанию. Ты со мной?

– Не знаю, – было так обидно. Даже он не вспомнил.

– А ты чего такая? – заметил, наконец, Антон моё настроение.

– Какая такая? Будто потеряла неизвестно где свой скетчбук? – я начала заводиться. – Или будто меня ни один человек, включая родную мать, не поздравил с днём рождения?

– Точно, – округлил глаза Антон. – Прости, пожалуйста.

– Вот, – едва сдерживая слёзы, я остановилась. – Ты хотя бы извинился. А она нет. Ей по фиг.

– Не переживай, – Антон дружески похлопал меня по плечу. – Считай это, – он кивнул на кусок стекла в моей руке, – маленьким презентом. Но я обещаю, что сделаю тебе подарок, который тебе понравится.

– Скетч мой найди, – всхлипывая, вытерла нос рукавом, – будет идеальный подарок.

– Ты ставишь почти невыполнимые задачи, – подмигнул одноклассник. – Стекло прячь, а то цербер сейчас опять мать твою вызовет. И что-то мне подсказывает, что не для того, чтобы именинный пирог разрезать.

Я послушно спрятала руки в карманы и деланно улыбаясь, прошла мимо дежуривших на входе директрисы и училки из начальной школы.

– Доброе утро, – растягивая слова, как первоклашки, мы старались не бежать.

– Так что? – толкнула плечом Тоху, когда мы уже шли к лестнице.

– По поводу? – поправил очки Тоха.

– Пойдёшь со мной? Поможешь скетч найти? Я без него не могу.

– М-г-м, а где искать-то? – и тут же, видимо, вспомнив, споткнулся о ступеньку, резко остановившись. – Только не говори, что в церкви? Туда даже не проси. Тем более в день солнечного затмения.

– Боюсь, что он мог выпасть ещё на той заброшке, где мы были до этого. Либо по дороге от неё. А может, – пожала я плечами, – и в церкви. Придётся проверять всё, но начинать надо с самого начала.

– Ладно. Кроме того проклятого места, я везде готов. Но только после затмения. Договорились?

– Ок.

Когда мы вошли в кабинет математики, Барбоскина, ну или как там её настоящая фамилия, сидела за столом учительницы и пародировала её. Математичка у нас пожилая женщина средней комплекции, очень приятная, кстати, добрая. Для выбранной профессии даже слишком мягкая. И голос у неё мягкий. Она даже когда кричала, выходило так, будто она просила и извинялась одновременно. Но не ругала. И Машка, сидя за столом учительницы, имитировала как раз её крик. Выходило совсем не похоже и более чем не смешно. Но класс хохотал. Это же, типа, звезда класса. Попробуй не посмейся.