If you get me. Книга первая. Если ты достанешься мне

– Ирен, зачем Вы облачились в эти костюмы, не прячьте Ваши прекрасные ноги, когда я впервые увидел Вас, я обезумел, такие ноги, поверьте за всю мою жизнь, не встречал такую красоту ног танцовщицы.

– Говорите, говорите, мне нравится, – ловя его взгляд и то, как он раздевает её глазами…, буквально поедая её с головы до пят, – продолжайте, хвалите, – Людмила игриво ему подмигнула и засмеялась.

– Нет, не комплименты, смейтесь, скажу Вам, я обожаю, Ваш смех но, говорю Вам о Вашей редкой фигуре, как на духу. Мне нравится Ваше лицо и вся внешность, белые волосы, идут Вам, к лицу, но ноги, нет слов!

– Бранислав, нам пора, я не вправе задерживаться дольше, к сожалению, я здесь не у себя, понимаете?

– Как скоро увижу вновь Вас?

– Мне кажется, что теперь не скоро…, я Вам позвоню.

Нежная мелодия лилась из динамиков, наполняя зал ресторана, окутывая в этот поздний час сидящих за столиками посетителей нотами романтизма. Звучание музыки уносило Людмилу в прошлое и вместе с тем, соединяя реальность вместе с фантазией, в какую-то долю секунды ей стало казаться, «что она кружится в вальсе, меняя партнёров, в гусарских костюмах и все они: Савелий, Владимир и Бронислав в танце, меняясь местами скользя, пересекаясь один с другим, подхватывая, словно пушинку Людмилу, порхающую в белом, как снег за окном прозрачном призрачном леденящем платье ».

Людмила вышла из–за стола и закружилась, изгибаясь в ритме мелодий, незнакомый мужчина подал ей руку и они продолжили погружение в звуки мелодии, танцуя в дуэте…

– Ла…, ла…, ла…, – обнажив свою душу, пела Людмила, – ла…, а…алая!

Немногочисленные посетители ресторана рукоплескали, когда она обернулась, Бранислав припав на колено, аплодировал громко крича: «Браво! Браво! Другие голоса подхватили…Браво!»

– Спасибо, мадам, – произнёс яркий брюнет, с привлекательной внешностью, в возрасте приблизительно лет тридцати, – в благодарность, целуя ей руку.

– Я очарован, – произнёс и словно растворился среди присутствующих.

Блеск чёрных бриллиантов глаз и улыбка Бранислава, были тому подтверждением. «Какой вечер, наслаждение и жизнь… но, нет же, она прекрасна, если взять и совершить дальний полёт подобно фее взлетев с лоджий балкона многоэтажки и улететь, – подумав о том, что так неминуемо: «Когда она вернётся в квартиру, в которой к тому времени у телевизора приподняв голову с плешью, на подушке, вытянув свои долговязые ноги на восточной софе, не менее часа, как дремлет в своей тёмной пижаме Владимир, – как можно терпеть его и дальше!? А жаль, что я не прекрасная фея, как меня называет Бранислав, которая могла бы с лёгкостью вот так, взять и упорхнуть в один миг, на прозрачных крылышках».

Мелодии, звуки скрипки, словно повинуясь движению невидимого смычка, заставили Людмилу обнажить этим ускользающим мгновениям душу, зажигая миллионы огней, как будто она снимает невидимую маску – очки, открывая вид на цвета бесконечной вселенной собственных глаза.

– Джоконда, божественная, что моя жизнь по сравнению с Вами, я просто червяк, нет…, браво, браво!

– Вы, Богиня – Ирен.

– Да, женщины – божественные существа, спустившиеся когда-то на землю, существует версия – они пришельцы из космоса, – грустно пошутила она.

– Вы захватили моё сердце, как богиня, – повторяя её слова, – спустившаяся на землю, впервые увидев Вас, я не надеялся и на возможность – прикоснуться, не то, чтобы приблизиться к Вам.

Выходя придержал дверь ресторана, открытую в сторону парка, шагнув за порог, Людмила проговорила:

– Милый друг, – и уже без всякой иронии, на минуту задумавшись и глядя вдаль; на яркие лампочки, среди голых ветвей заснеженных крон, на все эти тёмные тени деревьев на серебристом снегу вечернего парка, она продолжала, – поведаю Вам, о моём ощущении вечера в череде дней. Как про одну ярко горящую лампочку среди всех этих малюсеньких лампочек в длинной иллюминации будней. Скоро я буду полностью занята, работая гувернанткой, – произнесла она немного сухо, спокойно, с ровной интонацией в голосе, затем слегка улыбнувшись, добавила, – будет окно…, намекну.

Сейчас же Бранислав немного замедлил ход, «вероятно под впечатлением, не ожидал такого поворота событий – «ход конём», отошёл в сторону, остановившись, немного отстал, Людмила продолжала идти вперёд, казалось, стараясь забыть о нём, но он догнал и неожиданно, развернув к себе, стал целовать в губы.

– Ты сумасшедший, или тронулся, что-то из двух?

– И то и другое, ну и что теперь мне делать? – и выжидающе он посмотрел на неё.

– Не знаю, – она захохотала…, ощутив дрожь, пробежавшую по её телу, это прикосновение его холодных щёк и влажных губ…, – вот и метро.

Глава восьмая

Занятия с ребёнком, по просьбе мамы ребёнка, пришлось совмещать с уборкой квартиры, Ульрика никак не могла подобрать себе домработницу, раздумывая обо всём, Людмила наводила в порядок, начиная со спальни ребёнка, мысленно возвращаясь к проблемам: «А все дела, суета и рутина, кажется, что так и буду топтаться на месте…, Владимир Арнольдович, взял за правило, мне намекать, что систему не изменить. Полагает, что система устроена так, чтобы человек, обращался в суды, растрачивая последние деньги и время, в какой – то момент, получая из прокуратуры отписки, радовался, а затем, чтобы вновь его пускали по – кругу. Работа системы настроена на изматывание человека, везде и не только в суде».

И, несмотря на то, что уборку считают, медитацией по «выветриванию мозга», мысли не вычищались, всё также продолжая, вращаться, крутясь в туннелях её головных извилин, ища ответы в лабиринтах мыслей: «Судьба человека не интересна, отлаженному и функционирующему аппарату. Чиновники, их масса, живут на налоги, не брезгуя мздой, а те, что занимают высокие должности, позволяют себе нанимать и прислугу. Тарифы на транспорт растут, поэтому простым сотрудникам урезают служебные премии и зарплаты, учитывая, что у богатых много затраты: Оплаты квартир в фешенебельных домах, автомобилей, водителей, домработниц, управляющих; снабженцев необходимым семье, гувернанток, оплата престижных с двумя языками школ, по интересам кружкам с расходами на бальные платья. Получается, что расходы на жизнь ежемесячно превышают полмиллиона рублей, сколько же, получает такой управленец, как эта чиновница из аппарата российских железных дорог, с учётом посещений ресторанов, спектаклей в Большом , выходит до полутора миллионов?»

Людмила находилась в эту минуту в среде небожителей в одной из фешенебельных квартир высотки на Бауманской, в доме с консьержкой при входе в подъезд, квартир под охраной и сигнализацией, невольно предаваясь сравненью: «В то время, когда одна из знакомых, сидит на окладе инспекторов по досмотру, облучаясь у рамки за какие-то там, четырнадцать тысяч рублей, возможно в будущем обеспечена онкология. Так недавно, не смотря, на отлично пройдённый курс по профайлингу, женщине вынесли выговор, лишив на три месяца премий? И за, что, из-за какого – то там «брюхолапого» из местного отдела полиции, который через рамку пронес муляж взрывного устройства, размером со спичечный коробок. Совсем, что ли чиновники озверели, лишив, человека сорока процентов зарплаты? Спрашивается: Зачем, читаются лекции и занятия на курсах «профайлинга», выявляющие состояния человека, идущего на преступления? Естественно, что сотрудник полиции, пронося через магнитные рамки муляж, был абсолютно спокоен, пронося не взрывное устройство, с которым бы он побелел, и руки бы его запотели. Что за театр абсурда? И не по вине ли, чиновников, получающих миллионы, происходит подобное, которым всегда не достаточно денег? Понятно, а где взять дополнительные доходы, не иначе, как не урезать доходы простых работяг, к примеру, у тех же, сотрудников, железных дорог, отказав в премии, оголив оклады. А зарплаты сотрудников, в сравнении с растущими ценами на билеты в электричках и поездах, сохраняются прежними».

После полудня, собираясь покинуть своё заточение, Людмила переоделась, разместив свои вещи в прихожей, с усилием втиснув на вешалку, среди прочей одежды Ульрики в плотно набитом доверху шкафу. Впрочем, как и обувь, которой было полно, во всех шкафах, кладовках, спальнях. Прежде чем выйти, Людмила набрала код, поставив на сигнализацию трёхкомнатную квартиру Ульрики, захлопнув дверь, спустилась на лифте.

Водитель ожидал её у подъезда, ей предстояло забрала Детти из школы, затем отвезти в дом творчества, на танцевальный кружок.

В пакете, что она прихватила с собой, несла бальное платье и бутерброды для девочки, «нужно внимательно просмотреть в школьном шкафчике содержание книг. Вполне понятно, почему девочка ссылалась на забытые учебники в школе, чтобы не делать уроков; у Детти нехватка свободного времени для занятий любимым хобби – рисунком, да и просто на детские игры. Неделями вместе с ней Людмила на улицу не выходит, из-за школьного заточения, иногда ей самой начинает казаться, что живёт здесь в другом измерении, как насекомое, закупоренное в янтарной смоле».

Какой-то замкнутый круг, с повторяющимися истериками Ульрики. Каждый день по возвращению с работы наниматель, отыскивает новый повод придраться; то, застала счастливую за рисованием Детти, вместо того, чтобы заниматься тем, чем обязывает чиновницу её положение или не пришлось идти на «ковёр» к министру»? То «докопалась» до задания на Английском, где слово друг было написано в мужском роде». Однако, чиновница, сверяющая задания с интернетом была не в курсе, что слово друг употребляется в языковом значении английского языка в обеих формах; как в женском, так и в мужском роде, она же не имеет понятия, что эти задания Детти по английскому языку сверялись гувернанткой с носителем языка. Людмила, отправляя задания по предмету Владимиру, а он зятю – носителю языка. «Ну, а, что она хочет, если у дочки не языковые способности, всё равно она за самостоятельные работы в классе не получит оценку «А». Тем более что Детти творческая натура». Вспоминалось, как после школьных уроков, девочка упросила Людмилу задержаться в кружке рисования и естественно, что с просьбой ребёнка она согласилась. Ведь, жизнь в золотой клетке Ульрики; по строгому расписанию начинала раздражать и нервы Людмиле.

Как обычно, проводив Детти к школьным занятиям, с утра позавтракав, она наводила порядок, дезинфицируя в детской, игрушки на полках. Добросовестно выполняя обязанности, Людмила перешла и к тем игрушкам, что пылились за стеклянными дверцами шкафа, протирая затем учебные принадлежности, книги, лежащие на подоконнике, невольно посмотрела в окно: Открывался вид на огромный мост через реку; движение транспорта циркулировало круглые сутки. Особенно ночью при свете огней мост выглядел как – то помпезно, расцвеченный огнями света, притягивая к себе взгляд. Порой в темноте детской спальни, слушая, как мерно посапывает ребёнок, уснувший в кроватке, Людмиле начинало казаться: «Вот она жизнь, в движении, за этими стенами, там за окном…, припомнив в те минуты, что в доме писателей стартует поэтический вечер: «Золотой микрофон. Неужели мне придётся его пропустить? – вновь задаваясь вопросом. – А, зачем мне находиться в столице, если жизнь проходит в разрез моих интересов? – тут погрустив, она присела на круглое детское кресло».

Ранним утром, собрав девочку в школу и проводив её до дверей класса, водитель довёз Людмилу обратно к дому её нанимательницы, условившись, встретится с ним к концу школьных занятий, договорившись, перед дверями подъезда, Людмила, предъявив пропуск консьержке, вошла. Затем поднялась на лифте, приложив магнитную карту и набрав код, открыла двери. В квартире, следуя чёткому расписанию, она прошла в сторону кухни, затем позавтракав, по настоятельной просьбе Ульрики, якобы ищущей себе домработницу, Людмила занялась влажной уборкой квартиры. Проследовав в «мамину» спальню с множеством коробок фирменных вин, которые были повсюду; за шторами, вдоль всех окон в коробках, и виде дорогих сувениров, подношениями, были заставлены все углы маминой спальни, несмотря на большую примыкающую к ней кладовую. Протирая влажной губкой поверхности, перейдя от подоконника к дверным ручкам, размышляя и задаваясь вопросом: «Вероятно, она забывает о том, что уборка ванных комнат несовместима с контактом с детьми? И когда, наконец, Ульрика подберёт себе домработницу? – с возмущеньем подумав, заканчивая пылесосить в гостиной, – ведь, её основная задача – занятия с девочкой, она не повар и не домработница». Постепенно переутомление дополнительной работой по дому подкашивало здоровье, приняла душ, чтобы снять симптомы усталости, переоделась, затем пообедав, включив в коридоре сигнализацию, захлопнула дверь, спустилась на лифте, покинув парадную, проследовала к автомобилю с водителем у подъезда.

Пришлось провести в дороге около часа, гораздо больше, чем они запланировали – какая – то, правительственная делегация была на подъезде в Кремль, движение по центральному городскому кольцу остановлено. С возобновлением движения подъехала с личным водителем нанимателя к школе, встретив Детти у дверей класса, сопроводила к автомобилю, они спешили в дом творчества.

А там, в течение полутора часов ожидания до окончания танцевальных занятий, у Людмилы была переменка; общение с другими родителями.

– А, недавно Детти приводила сюда девушка из Украины, она теперь не работает? – поинтересовалась мама мальчика, партнёра Детти по танцам.

– Вполне возможно но, я не в курсе всех дел, я недавно нанята гувернанткой. А сейчас мне нужно узнать, как обстоят дела с новым костюмом для праздника, но не хотелось бы помешать танцевальным занятиям, лучше я подожду.

– У мальчиков меньше проблем, как к Вам обращаться? – спросила её пухлая женщина лет тридцати.

– Людмила.

– Знаете, а в сентябре девочка приходила с одной довольно неприятной, нервной особой, Клавдия, припоминаю, как её звали, возможно, была немало измотана. Что происходит с нанимателями, меняют как перчатки своих гувернанток, а о детской психике и не думают!

«Вот и я, вошла в положение нанимателя, – размышляла Людмила, – согласились на время заняться уборкой, припомнился вчерашний скандал со столешницей в ванной: на поверхности столешницы из натурального мрамора находилось покрытие с составом для блеска; процесс его нанесения, был оплачен Ульрикой суммой в десять тысяч рублей. Столешницу, по незнанию Людмила обработали средством для кафеля, удалив блеск с поверхности. А в итоге, вместо дополнительной оплаты за уборку квартиры, в процессе допроса с пристрастием, истерик Ульрики, с Людмилиного заработка удержано десять тысяч рублей. «Непонятно зачем Ульрика сначала просит об одолжении; прибраться в квартире, неужели, непонятно, что гувернантка не домработница, чтобы знать все бытовые нюансы?»

По мере того, как Людмила общалась с другими родителями, несмотря на то, что сфере услуг, работодатели не приветствуют общение гувернанток с посторонними но, если учитывать факт, что наниматель не заключала официально контракта то, разговор не накладывал обязательств. И, тем не менее, она предпринимала попытки, прояснить ситуацию в целом: Нужно не забывать, что как многие женщины, Людмила старалась справляться с поручением так, чтобы достичь совершенства, дотошно соблюдая по пунктам все требования нанимателя. Теперь, в ходе беседы становилась понятна обычная практика её нанимательницы, по отношению к гувернанткам и причины смены сотрудниц, а так же контакты Ульрики с «левыми» менеджерами. Вероятно агентства не смотря на высокий статус чиновницы, стали отказывать ей в услугах, скорее из-за несоблюдения нанимателем, прописанных в договорах пунктов. Конечно, персонал не устраивало, когда вопросы относительно графика работ и заработной платы, предварительно оговоренные, претерпевали значительные изменения в связи с совмещением услуг с работой по дому». Да и само по себе, поведение Ульрики, не имело ничего общего с существующим мнением, относительно «псих типа» нанимателя; считается; если мама, человек педантичный, системный, ценящий порядок во всем, где все вещи по полочкам то, такому присуща сдержанность и в других сферах. Но, реальный псих тип Ульрики, не подпадал под все эти правила, отличаясь противоположностью: не сдержанным поведением, лишённым последовательности.

Завершились занятия танцами, помогая ребёнку переодеться, до выхода из дворца творчества, Людмила созвонилась с водителем. Машина ждала во дворе, чтобы ехать на Бауманскую, а там по расписанию дня: заданные уроки, полдник, продолжение занятий, ужин, сон. «Не дай бог, лягут не вовремя спать, а тем временем, загруженная делами чиновница, примчится в квартиру, настигнет гувернантку с дочкой, выходящих из ванной, тогда пощады не жди».

Наконец пришло время пятницы, Людмила собралась уехать на выходные, как Детти заснёт, до этого ей позвонил Сысоев, уточняя; в котором часу она доберётся до дома.

– Не знаю, Ульрика сказала, что если она не задержится то, должна до девяти вечера отпустить, вот уже десять но, её по-прежнему нет, звонила не раз, телефон не берёт.

– Что за голос у тебя, выпил ты что ли? «Да какого лешего он названивает, я и сама сижу на иголках, а тут ещё…, неймётся старому чёрту?»

– Так, когда ты придёшь, – «что за непонятное беспокойство, раньше у него такого не наблюдалось, он, что он взялся меня контролировать то ли, любопытство с его стороны то ли, кого – то он ждёт или собрался куда – то?»

– Да, выпил немного, – согласился научный сотрудник.

– Всего лишь, рюмочку конька, – а после короткой заминки, – просто немного взбодрился, – наигранно произнёс, словно оправдываясь:

– Люсиль, я что – то устал.

«Быть может, он догадался, что речь в дотошных расспросах, может вызывать Людмилино подозрение», – хотел у тебя уточнить, – в его голосе, слышалась фальшь, – мне дверь закрыть изнутри, чтобы ты не будила? – пролепетал научный сотрудник.

– Ах, вот оно, что…, мне жаль. Но, не знаю, пока, – она не могла определённо сказать, сама «в подвешенном» состоянии.

Стемнело, Детти спала, выйдя из гостиной на кухню, решила, попить немного чайку, перекусить, каким – то образом успокоиться. Тут она потянулась за кружкой, приоткрывши створки серванта, где среди прочей посуды, выделялся большой стеклянный бокал, на нём: Изображение портрета Ульрики, она с каким – то мужчиной, по виду на много старше, а если, судить по сюжету: Похоже то, Девочкин папа? А девочка говорит, что у неё нет и…, никогда не было папы, как можно говорить такое ребёнку, разве нельзя всё иначе объяснить ребёнку? Ну, да – с другой стороны как объяснить, что этот дедушка Детти и есть, твой папа. И то, по какой причине, он не посещает её, не потому ли, что его положение не позволяет?»

Взяв кружку и продолжала, между тем, размышлять: А судя по всему: дедушка на высоком посту; поэтому и мама, проверяя уроки, ищет ответы на них, через Гугл, используя интернет, а не собственный уровень образования, учитывая, её высокую должность и приёмы в кабинете министра».

Во втором часу, сквозь сон ей послышалось, как в двери повернулись ключи: Значит, мама вернулась. Раздеваясь в прихожей, не кладя телефон, родительница заплетавшая языком, скорее всего, от изрядно выпив спиртного, продолжала беседу, в спальню доносились обрывки фраз: – Да, любимый, я дома, конечно, спасибо тебе за спектакль! Когда заказывать на следующую премьеру? – после паузы, вероятно не дождавшись ответа, о чём – то сказал, по сему, решил за неё. – А, а, а, ну…у, да. Несомненно, буду рада, встрече в театре. Опять же, в Большом.

«Любимый, – при этом слове, приходило на ум, – так сказать…, от которого, Ульрику, вероятно, и мутит».

После встреч, с которым, Ульрика и напивается до беспамятства, да так, что выходные проводит в постели.

Теперь, перед мысленным взором Людмилы, предстала недавняя картина уборки квартиры, поразившая тем, что повсюду; за шторами спальни и в гардеробной, в каждом углу: стояли запасы марочных вин и более крепких напитков спиртного. «Неужели не нашлось места в баре на кухне? Мест на полках достаточно но, конечно, так было бы неудобно, употреблять алкоголь на глазах у ребёнка. Так вот, почему при случае, прибегает домой, бросая высокий свой пост – понятны причины истерика: ей нужно сорваться нервозность на гувернантку и выпить в тайне спиртного».

Утром, когда Детти проснулась, они пошли умываться, а после завтрака, Людмила услышала, как Ульрика отозвала девочку в комнату, через дочку она сообщила, что ждёт Людмилу к вечеру в воскресенье, а до этого гувернантка свободна. Подстелив на ковре гостиной пластиковые салфетки под альбом и краски с водой, Людмила, пожелала хорошего дня маленькой Детти, оставив её за любимым занятием, пошла к остановке троллейбуса по мостовой. Вот и мысли, по дороге разложилось по полочкам: «Ясно, почему мать не позволяет девочке среди недели заняться рисунком: Чтобы дочь не беспокоила мать, приходящую в чувства в её выходной».

Добравшись ближе к полудню на метро, до квартиры, Людмила разделась в прихожей, дома Владимира не обнаружилось, следом, разувшись, попыталась обуться, но не увидела тапочек, поискав на обувной полке, отодвинула дверцу шифоньера в прихожей, заметив, её тапочки засунуты внутрь. «Создалось ощущение, будто кто – то изрядно старался и не просто навести порядок, а убрать все мои вещи. Не уж – то он сам, навёл здесь порядок, но почему не все вещи, а только мои оказались в глубине шифоньера, если они и во время поездок на юг, оставались брошенными и лежали на прежних местах?»

Затем шагнула в гостиную, где наблюдалась та же, картина, на спинках дивана и креслах, халатов, как и прочей, принадлежащей Людмиле одежды не наблюдалось, вся она также оказалась, развешенной в платяные шкафы коридора и комнат. Переодевшись в домашний халат, из гостиной, прошла в кухню, вот и там всё по местам; посуда в серванте, а раковина без грязных тарелок и кружек: «Это выглядит не похожим на привычки Владимира – странно?

В холодильнике бутерброды с икрой, шампанское, на тарелке мясо, по всей видимости, по-французски».

Перекусив и сменив гардероб, Людмила вышла на улицу, дошла до ближайшего магазина, чтобы купить немного молочных продуктов. В магазине прошлась по залу, взяв йогуртов. Принесла к одной из касс, где работали, проходившие практику продавцы. Как с другой кассы спросили:

– Так Вы здесь, значит, никуда не уезжали? – услышала за спиной, она обернулась, по всей видимости, поинтересовалась одна из моложавых женщин, с волосами собранными в редкий пучок, с довольно неряшливой подводкой у глаз: «Странная она, какая – то, посторонняя женщина, а задаёт неуместный вопрос, что за подвох?» Тут же, подумав, пристально вглядевшись в провинциальную продавщицу: «Вероятно, и свой макияж, проходящие практику, продавцы, наносят второпях на скорую руку?»

– Да не то, чтобы…, неделя отсутствия на работе, а Вы…, наблюдательны, как такое возможно, если тут проходит столько народу!

– О, да потому, что мужчина Ваш постоянно приходит сюда, в основном, берёт бутылочку коньяка, армянского, он говорит, что коньяком нормализует давление.

– Ну, да…, придумать только, нормализует.

Рассчитавшись, Людмила отошла к столику, перекладывая всё содержимое корзинки в пакет, заметив, что продавщица, только что, говорившая с ней отлучилась.

Выйдя из магазина, и направляясь с покупками к дому, она услышала, как в сумочке зазвонил телефон.

– Да, я. Да…, дома давно, что скоро вернёшься? А…, понятно, ты на работе, что вызвали?

– Постараюсь, прибыть пораньше, думаю, что ближе к шестнадцати.

– Так мило…, я нашла бутерброды, – размышляя: «Бьен сюр , они были приготовлены не тобой, не для меня, – пронеслось у неё в голове: можно лишь поблагодарить за уборку, хорошо, что в квартире прибрали вместо меня». Вслух, же поблагодарив и его: – Спасибо тебе дорогой ну, пока.

Снег шёл прямо с утра, занося вновь все дорожки, хотя, кое – где они были расчищены и засыпаны небольшим слоем песка, скользя по ним, Людмила заметила дворников, разгребающих сугробы, уроженцев ближнего зарубежья, обслуживающих престижный комплекс их трёх высоток, разговаривающих на своём – узбекском. «Да, здесь узбеки, а в агентствах в основном с Украины, повсюду приезжие, теперь не приходится удивляться, что проблемы с трудоустройством у самих россиян, виновата ли во всём толерантность, а как жить самим россиянам, инфляция в стране продолжает расти». Людмила подумала о своей дочери, которая в Краснодарском крае: «А моя студентка заочница вынуждена работать в каком – то магазине продуктов, где она недавно и порезала палец, ещё и простыла на сквозняках, нет, надо ей позвонить, пусть увольняется».

Зайдя в квартиру и оставив покупки, она поспешила в ближайший сбербанк, пройдя по переходу через дорогу, Людмила вошла в него. А там, совершив перевод небольшой суммы на карточку дочери, вернулась в квартиру.

Сначала позвонил мобильник, соединился по телефону бывший бойфренд, Савелий, словно не случалось размолвки, как ни в чём, не бывало, поинтересовался её новостями: «вероятно, он ожидал перемен? Да, вряд ли изменится жизнь, с такими как он; «Ни бее, ни медами», – у телефона размышляла она: А если прикинуть, сколько Савелий мне «лечит мозги», любовь, но, а жизнь продолжается, спрашивает про перемены, с таким отношеньем ко мне, где я найду перемены? И кто бы, раньше сказал мне, что он додумается и в столицу звонить, когда здесь я проживаю с мужчиной – не поверила бы, тем более по его изречениям, он должен бы ненавидеть меня, не простить мне измены, не то, чтобы перезваниваться, по меньшей мере, прервать всю нашу связь. Пройдошливый любовный герой, а где его ревность?»