Все, что останется

Работа увлекла, и лишь скрипнувшая за спиной дверь вырвала из состояния сосредоточенности.

– Тебе все мало? Посидел бы с нами. Сын скучает. – Оля начинала раздеваться, собираясь лечь спать.

Слов не было, а смотреть телевизор он не хотел. Что-то разговоры в последнее время не клеились. Интересно, любит ли он ее? Когда они женились, любил точно. Он даже помнил чувство полного помутнения и счастья. Помнил, как радовался рождению Матвея и как дружно встречали ее из роддома. Он все помнил. Порой даже казалось, что память раздражала своим вечным желанием напомнить о чем-то в самый неподходящий момент. Но сейчас он просто не понимал, что от него хотят и каким нужно стать.

– Когда у тебя зарплата? Ах, зачем ты тогда ушел в университет? Ведь мог зарабатывать куда больше. – Оля продолжала, словно забыв, с чего начинался разговор.

– Снова? Оля, ты же все знаешь. Зачем говорить о прошлом, которое невозможно вернуть?

Засыпали, как всегда в последнее время, повернувшись спинами друг к другу, и Роберт чувствовал, что прежние отношения ушли в небытие, растворившись в повседневных заботах и тысяче проблем, от которых не было спасения.

Он не любил вспоминать тот период жизни, но память не отпускала, заставляя вновь и вновь возвращаться в прошлое. Гражданское право не интересовало его никогда. Воображение рисовало громкие уголовные дела, в которых он блестяще ведет свою партию, разбивая аргументы обвинения и торжественно провожая своих подзащитных из зала суда на свободу под аплодисменты и овации зрителей. И начало работы под руководством старого адвоката Исаака Моисеевича Кагана было похоже на сбывшуюся мечту. В свои шестьдесят пять Исаак Моисеевич научился разбираться в людях и тщательно отбирал помощников. Молодой парень зацепил старого адвоката умением мыслить нестандартно, находить неожиданные решения и потрясающей памятью. Роберт, в свою очередь, смотрел на своего учителя восхищенными глазами, впитывая каждое слово и подражая во всем. Но скоро пелена романтизма начала развеиваться. Вдруг стало понятно, что ни знания, ни искусство оратора, ни все то, что мы видим в кино, не являются основой успеха. Все построено на связях, на деньгах, на влиянии. Окончательно иллюзии были утрачены, когда лидеры преступной группировки, со смехом и под хохот встречавших их братков, вышли из зала суда, а угрюмый следователь, сжав кулаки, подошел к Роберту не в силах сдержать эмоции:

– Что?! Адвокат, гордись! Они свободны! Все! Все твари! Они убивали, они насиловали, они грабили, но они невиновны! Потому что вы купили все вокруг! И ты сейчас, когда пойдешь домой и ляжешь спать, знай, что благодаря тебе сегодня опять кто-то зальется слезами. Вы все скоты! Ненавижу!

Кто-то оттащил его в сторону, а Роберт так и остался стоять, вдруг осознав, что это не та жизнь, о которой он мечтал. И эта ночь вдруг изменила все. Делать вид, что ничего не случилось, он не мог.

Предложение поступить в аспирантуру и перейти на работу в университет выглядело просто спасением. Многие не понимали такого решения, но он вдруг нашел себя. Оля с готовностью поддержала мужа. Тогда казалось, что все самое худшее позади и теперь их ждет лишь безоблачная жизнь, наполненная любовью. В любом случае сейчас это уже не имело никакого значения.

Лишь войдя в университет, Роберт преображался. Теперь это снова был целеустремленный, чуть ироничный мужчина, с искренней улыбкой, которая вызывала симпатию и располагала. Уверенный шаг, свобода в каждом движении и чувство скрытой силы заставляли студенток влюбляться в него. Впрочем, это было совершенно безнадежно, и юные сердца заведомо обрекались на вздохи и страдания, которые со временем пройдут, оставив в памяти легкий след пролетевшей и растворившейся мечты.

С ректором Шагановичем Павлом Викторовичем они столкнулись у двери столовой.

– О Роберт, легок на помине. Только тебя вспоминали час назад. – Павел Викторович протянул руку. – Пойдем-ка. Как раз пообедаем и обсудим кое-что.

Они устроились за столиком, который никто старался не занимать в это время.

– Роберт, я знаю твое семейное положение, но у нас просто безвыходная ситуация. Время сессии, сам понимаешь, а нужен представитель в столице на конгрессе. Ты помнишь, мы говорили о нем на той неделе. – Шаганович махнул рукой, пытаясь скрыть легкую неловкость. – Понимаешь, некого послать. У тебя единственного нет экзаменов до четверга следующей недели. В воскресенье туда, в среду вечером выедешь обратно, утром здесь. В поезде поспишь и все успеешь. Заодно и нас выручишь. Ты пойми, ну, не аспиранта же посылать. Там еще непонятно, кто может быть. Нужно, чтобы кто-то был из проверенных людей. А тут одно на одно: Михаил Львович заболел, Иннокентий Семенович не может по каким-то там причинам. Спасай!

Слова лились бальзамом. За пять минут Роберт узнал, что он чуть ли не единственная надежда и опора университета. Что страна не забывает героев и ему все зачтется в будущем. Что зачтется и где оно будущее – оставалось загадкой, но шанса отказать ему не предоставили. Он уже давно никуда не выезжал и в глубине души обрадовался этой возможности хоть немного отвлечься.

– Павел Викторович, вы меня убедили.

Был некоторый страх сказать об этом Оле, но, в конце концов, разве это проблема. Да и побывать в столице, пройти по улицам студенческой юности, просто погулять и не думать ни о чем было слишком заманчиво.

В субботу Роберт мысленно составил план необходимых покупок. Оля не любила продуктовые магазины, могла долго гулять по торговым центрам, ничего не покупая, лишь прицениваясь и примеряя. Его зарплата была вполне приличной по нынешним временам, и они могли бы позволить значительно больше, чем привыкли. Но с тех пор, как случилось несчастье, внимание было приковано только к сыну, и практически все средства уходили на дорогие лекарства и медицинские принадлежности. Варианты отечественных аналогов Оля раздраженно пресекала, даже не вникая в суть, и считала, что все дешевое заведомо хуже. Воскресенье пролетело незаметно. Командировочные давали возможность не экономить, и билет Роберт взял в купе. Когда-то он очень любил дорогу. Теперь это уже казалось давно забытым. Мерный перестук колес, хорошая книга, чай в стакане с подстаканником. Почему-то он плохо спал в поездах, замечая каждую остановку и ожидая, когда продолжится путь. Но утром всегда чувствовал себя хорошо. Сейчас он спешил на вокзал в каком-то странном волнении, словно возвращаясь в давно прошедшие дни. Даже то, что Оля была откровенно расстроена его отъездом и заставила понервничать, пока он собирал нехитрые пожитки, не могло испортить ощущение праздника от смены декораций приевшейся повседневности. Пусть формально это была обычная командировка, но для него происходящее воспринималось как маленькое путешествие. По пути забежал в магазин, купить на всякий случай бутылку вина. Завтра он мог встретить друзей, и будет неудобно появиться с пустыми руками. Проводница оказалась молодой и очень симпатичной девушкой. Роберт поймал себя на мысли, что неприлично счастлив, убежав из дома, и заставил себя стать серьезнее.

Глава 4

– Дима, пожалуйста, смотри за Леночкой. Я буду на выходные приезжать. Смотри, здесь все постирано и проутюжено. – Даша в который раз рассказывала мужу, что где лежит.

Она знала, что он забудет, едва за ней закроется дверь. Все равно нужно звонить, напоминать, контролировать. Она никогда не оставляла их вдвоем. Нервы были на пределе, а он еще и отвлекался, чтото высматривая в телевизоре.

– Я сейчас уйду. Послушай минуту. Постарайся не задерживаться после работы.

– Даша, я все помню. Что ты мне, как маленькому. – Дима уже начинал раздражаться.

– Хорошо. – Она осмотрела вещи. – Лена, никуда после школьного лагеря не ходить – сразу домой. Я буду тебе звонить.

Появилось ощущение, что все уже ждут ее отъезда. В конце концов, не маленькие. С голода не умрут.

– До остановки проводи. – Сумка была не очень тяжелой, но слова выскочили автоматически. Может, просто потому, что очень хотела, чтобы ей кто-то помог и побыл рядом хоть немного.

Столицу она не любила. Суета большого города, шум и пробки были в тягость. Она несколько раз приезжала туда по каким-то делам и всегда с облегчением возвращалась домой, искренне не понимая тех, кто находит счастье в душной жизни мегаполиса.

До отправления оставалось не больше десяти минут, и Даша ускорилась. Проводница, проверив билет, подала сумку. Вагон был почти пустой. Вдруг захотелось, чтобы она оказалась в купе одна. Дверь была распахнута, и, едва войдя, она встретила взгляд попутчика, который заставил растеряться и забыть, о чем думала еще минуту назад. На секунду замерли оба, словно оценивая друг друга. Даша еще раз проверила место в билете.

– Здравствуйте, давайте я помогу вам поставить сумку.

– Спасибо. – Она отметила приятный голос и снова поймала взгляд, который внимательно и даже, показалось, удивленно пробежал по ней сверху вниз. «Чаще приходится видеть другое направление осмотра», – Даша отметила про себя, что даже в этой мелочи все получилось не как всегда, и в ней не мелькнуло привычное раздражение от назойливого внимания.

Они сидели напротив, словно не замечая друг друга. За окном начинало смеркаться. Теперь уже можно было рассмотреть незнакомца, оказавшегося ее соседом. Он глядел в окно, словно что-то высматривая. Мелькнула мысль, что, скорее всего, ищет слова и повод заговорить. Стало даже смешно от мысли, что придется услышать что-то тривиальное, и в глубине души очень хотелось, чтобы это была не обычная фраза, которая есть в арсенале каждого красавца, уверенного в своей неповторимости. Даша отметила и интеллигентность, и приятную доброжелательность во взгляде. Но вдруг испугалась этой минутной игривой расслабленности. Она, замужняя дама, солидная и серьезная женщина, и все эти размышления совсем не идут ей. Нужно быть благоразумной и не забывать о том, что сама всегда критически относилась к случайным знакомствам.

– Билетики показываем. – Проводница появилась через минуту после того, как тронулся поезд. – Постели сейчас принесу. Чай, кофе, не стесняемся. – Она понимающе улыбнулась, словно что-то читала на их лицах.

Город остался позади. В наступающих сумерках таяли летние пейзажи. Когда-то давно Роберт очень любил проезжать реки и озера. Почему-то именно из окна поезда они выглядят маняще и словно открывают всю свою глубину и красоту. Хотелось оказаться с удочкой на берегу, в тишине. Посидеть у костра, уснуть в палатке и встретить рассвет. Нет, сама рыбалка практически не интересовала. По крайней мере, к активным любителям отнести себя Роберт не мог. Просто такой отдых с возможностью сменить обстановку и провести время вдали от шума и проблем нравился. Правда, вспомнить, когда в последний раз он выбирался, сразу и не получилось. Незнакомка напротив задумчиво смотрела в окно. Определенно, она ему очень нравилась. В ней было какое-то удивительное очарование, и Роберт поймал себя на мысли, что старается уловить в окне ее отражение, чтобы рассмотреть повнимательнее.

– Будет удобно, если я принесу вам чай? – Предложение поухаживать было неуклюжим, и ему стало неловко за такую наивную попытку завязать разговор.

– Зачем? Проводница принесет. – Суета последних часов постепенно отпускала. Даша хотела переодеться, и попутчик, казалось, угадал ее желание.

– Я все же схожу за чаем. Сколько вам нужно времени? Я могу погулять в тамбуре.

– Увидите. Я открою дверь.

Только сейчас он понял, что не спросил, какой чай предпочитает его попутчица. Переспрашивать показалось не самым лучшим решением. Впрочем, выбор оказался настолько мал, что из двух черных Роберт выбрал тот, который дороже. Сахар в пакетиках и железные подстаканники, которые он так любил в детстве. Казалось, что они упали откуда-то из прошлого, но именно в них, а не в пластиковых стаканчиках, и таился весь ритуал чаепития в поезде. Дверь купе отворилась, когда он как раз приближался.

– Сколько я должна? – Даша потянулась к сумочке.

– А это очень неудобно, если я просто угощу? Как-то не приходилось брать деньги за чай.

– Все однажды бывает в первый раз. – Даша протянула купюру, заметно превышающую номиналом стоимость напитка.

– Сейчас мне нужно начать округлять и искать сдачу. Давайте оставим эту затею, и, если вам все же не дает покоя неуклюжая попытка поухаживать, купите мне чай утром. – Роберт улыбнулся. – Кстати, не смог удержаться: мой любимый батончик, с помадно-сливочной начинкой. Просто вкус детства. – Он аккуратно разломал его и разложил на фольге.

– Надо же. Мужчина любит шоколад?

– Бывает. Кстати, меня зовут Роберт.

– Даша. – Она хотела выглядеть серьезной, но не получилось.

– Я хотел бы ошибиться, но вы все же не похожи на путешественницу. Командировка?

– Я хотела бы, чтобы вы ошиблись, но у меня действительно командировка. А вы, я полагаю, спешите на битву экстрасенсов?

– Ну, в данном случае способности не нужны, но комплимент я оценил. – Роберт чуть прищурил глаза. – Хотя сейчас подумал, был ли это комплимент – большой вопрос. Вашей иронии достаточно, чтобы любой маг признался в несостоятельности. – Ему нравилась манера попутчицы говорить с серьезным видом и смеющимися глазами.

– Значит, способности все же есть?

– Предположим, есть вещи, которые может прочесть практически любой внимательный человек.

– И вот так, глядя на меня, вы можете рассказать что-то, что сможет меня удивить?

– Наверное, да. Вот только не знаю, может ли удивлять то, что хорошо известно.

– Удивляйте! – Даша по-домашнему, с ногами, забралась на полку и устроилась поудобнее.

– А если окажется, что это не то, что вы хотели услышать?

– Если это окажется правдой, то, хочу я или нет, она все равно существует. А если вы ошиблись, то и расстраиваться глупо. Смелее. Мне, правда, интересно, чем меня можно удивить.

Роберт на секунду задумался, словно оценивая возможные последствия.

– Давайте попробуем. Итак, вы замужем, и у вас дочка, примерно девяти-десяти лет. – Ему пришлось скрыть улыбку, заметив удивленно приподнятые брови Даши. Слова начали звучать чуть увереннее. – Чуть сложнее с работой, но я попытаюсь предположить, что это не педагогическая деятельность. Скорее, что-то связанное с финансами или медициной. Даже нет, мне кажется, все же медицина. Рискну предположить, что вы врач. Рано вышли замуж, рано родили, большая любовь. Время многое изменило, и все больше вопросов, на которые нет ответа. Вы пытаетесь найти смысл жизни и вырваться из замкнутого круга, но желание махнуть рукой и плыть по течению появляется все чаще. В вас часто влюбляются, но это вызывает больше раздражение. И не потому, что не нравится внимание. Просто это не то внимание, которое хочется видеть. Раздражают и те, кто не нравится, потому что скучно и неинтересно. Но раздражают и те, кто симпатичен. Только здесь проблема в том, что это неправильно с точки зрения жизни и морали, а значит непозволительно. Где-то в душе кажется, что накопилась усталость, но приходится успокаивать себя тем, что так живут все и у кого-то еще хуже. Впрочем, на работе все хорошо, дочка радует, и это дает надежду, что все наладится само собой. Вот только нужно чуть подождать. А еще очень хочется, чтобы кто-то понял и поддержал, но признаваться в слабости не хочется, откровенничать с кем-то хочется еще меньше, потому мысли проще спрятать в себе. И порой кажется, что даже в толпе чувствуешь себя безумно одиноким и непонятым. И все же природный оптимизм достаточно силен. Вы любите читать, у вас хорошее чувство юмора, и к вам тянутся люди. Вы знаете все, что происходит с окружающими, они сами несут свои проблемы и терзания. От вас постоянно требуют внимания, что утомляет, но тем не менее вы востребованы. А это в наше время уже немаловажно.

Даша слушала, не перебивая, и даже в какой-то момент отвернулась к окну, чтобы не видеть внимательных глаз этого странного попутчика, который просто пугал своей проницательностью. Когда он замолчал, она в первый момент не нашла слов, и пауза начинала затягиваться.

– Меня так просто прочитать? Откуда столько информации? Следили? – В ее голосе была не то растерянность, не то тревога.

– Да. Я уже года три слежу за вами. Вы слишком красивы, чтобы остаться незамеченной в этом городе. – Роберт видел, как растерянность переходит в немой вопрос, и рассмеялся. – Ну, конечно нет. Все значительно проще. Когда вы доставали деньги за постель, кошелек остался открытым на столе, и я невольно заметил фото девочки, которая, вполне логично, ваша дочь. В пакете под столом, наверху, лежит газета «Медицинский вестник», которая встретится вряд ли у кого-то, кроме врача. Да и вы ее не покупали. Все как обычно: обязали к подписке. Вы молоды, уж однозначно не больше тридцати. Я бы сказал лет двадцать семь, но вряд ли родили в семнадцать. Значит, где-то около тридцати. Ну и получается, что замуж вышли рано.

– А вдруг я не замужем? – Теперь уже вся история начинала напоминать игру, и Даша почувствовала уверенность. Да и упоминание возраста обернулось приятным комплиментом, не кольнув правильной цифрой.

– Извините, но вы не похожи на ту девушку, которая оставит кольцо, расставшись с мужем.

– Вот как? И на кого же я похожа?

– Ни на кого. Вы просто не будете вздыхать для публики. Расстающемуся с вами нужно знать, что вероятность вернуться практически равна нулю.

– Бог мой! Откуда такие страсти обо мне? Дочка, профессия, возраст – хорошо. Но остальное?

– А что остальное? Я глубоко сомневаюсь, что есть кто-то, кто не думал однажды все изменить и начать жить иначе. Я могу сделать вид, что верю тем, кто рассказывает об огромной любви и гармонии, которые ни на минуту не покидали. Но мне кажется, что рассказы о безоблачной супружеской жизни чуть придуманы. Может, еще переживают медовый месяц или просто врут. Не могут двое, постоянно делящие пространство, не пересечься в нем. И у каждого есть минуты, когда хочется если и не развестись, то уж непременно убить. Это потом наступает момент, когда отдать свое счастье, с которым столько промучился, мучительно больно. Да и к тому же однажды подходит этап, когда на первый план выходят доверие и надежность. Кто знает, быть может, наши жизни обычные параллельные прямые? Отличаемся мы лишь интеллектом, положением и целями. А в целом мы все одинаковы, даже если и думаем, что абсолютно исключительны и неповторимы.

– А если вы вот сейчас как раз и ошибаетесь? – Даша мысленно была согласна со всем, но именно это ее и задело, а теперь не давало покоя.

– Ничего страшного. Зато вам со мной как минимум не скучно, а это уже неплохо.

– Хорошо! Теперь моя очередь. Вы не боитесь услышать мое мнение?

– Завтра мы выйдем из вагона и больше никогда не увидимся. Тем более вы же сами сказали: «Если это правда, то она все равно существует». Бояться в высшей мере глупо. Так что обещаю, любую правду, даже самую ужасную, я признаю под присягой. – Роберт отломил кусочек шоколадного батончика и приготовился слушать, хитро улыбаясь.

– Ну, так далеко мы углубляться не будем. – Даша чуть прищурилась, словно собираясь с мыслями, и, как школьница, сложила руки на столе и чуть наклонила голову вправо. – С детства отличник и любимчик учителей. Единственный ребенок в семье, уверенный в своей неповторимости, таланте и исключительности. В институте – звезда, староста группы и первый красавчик, который кружил голову всем, но никак не мог найти единственную. И причина была лишь в том, что нужна была только королева, а она, как известно, жила в Англии. Красный диплом – пусть будет, например, международные отношения или финансы. Распределение в министерство или крутой банк. Сейчас успешная карьера, молоденькая секретарша, квартира в престижном районе, и жизнь удалась. Поэтому можно рассказать уставшей женщине, попавшей с ним в одно купе, о том, как сложна жизнь и как тонко мы умеем замечать детали. Ведь сам уже устал от жизни, потому что все постиг и понял, как жить правильно. – Даша не могла ответить себе, зачем перешла на этот слегка ядовитый тон. Она уже не раз замечала, что умеет быть колкой и даже безжалостной. Но этот спокойный и уверенный тип улыбался, словно радуясь всему сказанному, и она понимала, что он ей нравится. Оттого хотелось сказать что-то такое, что вернет ее в привычное состояние, и она забудет этот дурацкий разговор. – Одного не могу понять, что же вас радует сейчас?

– Все здорово. Профессию почти угадали – я юрист. Правда, нет квартиры в центре, да и работа без секретарши – всего лишь преподаватель в университете. Но распределение было шикарным. Правда, у меня был свободный диплом, но ведь попал я действительно здорово. И рос я один, и любили меня все. Вот только девушки не очень обращали внимание. Я был ботаником до кончика носа и ничего не успевал, но мечтал, правда, о королеве. Точнее, о принцессе. Королева в возрасте уже была, и чувств не было, честно говоря, к ней. Да, вот и жизнь я еще не смог понять. Может, оно и правда, устал, но не настолько, чтобы потерять интерес. И знаете, Даша, описанный герой не мог ехать в купе поезда, причем даже не скорого, чему я безумно рад. У него свой «мерседес» бизнес-класса и водитель. – Ирония сквозила в каждом слове, но она была слишком мягкой и совсем не обидной. Скорее даже игривой.

– Я бы на вашем месте сказала, что я не угадала ничего, и долго смеялась бы. Что, перечитали всего Карнеги и теперь пользуетесь приемчиками, как завоевать расположение? – В глубине души она вздохнула с облегчением, заметив, что Роберт совсем не обиделся на ее достаточно вызывающий монолог.

– Нет. Не читал ничего. Одно время было желание перечитать и его, и Берна, и еще массу книг по психологии. Да много чего хотелось, следуя и моде, и желанию стать все понимающим и самым продвинутым. Потом как-то махнул рукой. Стараюсь просто проецировать все ситуации на себя и выбираю лишь то, что хотел бы видеть по отношению к себе. – Роберт взял опустевший стакан. – Знаете, я хочу еще чая. Беру и вам тоже? – Он вопросительно посмотрел на Дашу.

– Берите.

Через пару минут он вернулся, достав еще два батончика.

– Не смог удержаться, купил еще.

– Теперь как? Мне утром вам два стакана чаю брать? – Даша не могла придумать, стоит ли предлагать деньги.

– Утром я люблю кофе. Правда, он здесь, наверное, не очень, но это лучше, чем ничего.

– Значит, вы тоже в командировку?

– Да. Я ведь учился в столице. Уже не был столько лет. – Роберт призадумался. – Давно. Да и неважно. И работать начинал здесь, почти год прожил. Потом родители умерли. Да и как-то все сложилось… В общем, вернулся домой.

– Все туда, а вы оттуда?

– Получается. Да что об этом сейчас? Теперь уже поздно.

– Почему поздно? Разве что-то менять бывает слишком поздно? – Даше почему-то не хотелось, чтобы в этом мужчине сквозили такое знакомое ей безразличие и отрешенность.

– Не в этом дело. Неважно, где ты находишься. Не место определяет твои возможности и силы. Хотя, безусловно, значительно проще пробиваться там, где что-то кипит и бурлит. Но можно же ведь и вокруг себя зажечь что угодно.

– Пожар на прошлой неделе не ваших рук дело? Весь город говорил…

Сгоревший второй этаж налоговой инспекции Центрального района наделал немало шума. Домыслов было сколько угодно, но правды, как обычно, не знал никто.

– Если это будет единственный путь, я обязательно рассмотрю этот вариант. Но та идея была не моя.

– А какие варианты есть еще? – Даше нравился разговор. Впервые за долгие годы она встретила человека, который говорил что-то простое, но странно обволакивающее, словно гипнотически притягивая внимание.

– Мне кажется, что с определенной периодичностью менять нужно все. Здесь много оговорок, долго можно спорить. Должна ли цель или мечта быть неизменной? Как долго нужно упрямо к ним ползти? И что значит изменить мечте: слабость или объективная реальность, которая требует быть честным по отношению к себе? Я не буду говорить, что знаю точно. Нужно уметь сочетать все: упорство в достижении поставленных задач, умение находить новые пути и без сожаления расставаться с глупыми идеями, признавая их несостоятельность. Но одно я для себя решил точно: жить без мечты нельзя.

– И как? Получается все время что-то менять? – Даше было не только любопытно, но и хотелось понять для себя, стоит ли бояться ей того, что желание изменить себя и свой уклад жизни – всего лишь желание, без малейших попыток к действию.

– Честно? – Роберт чуть поморщился, и получилось немножко смешно. – Не очень. Но я не теряю надежды. Да и вообще, мечта и не должна быть достижимой. Иначе, достигнув ее, можешь потерять смысл жизни.

– Как интересно! – Даша рассмеялась.

– Это не я придумал. Плагиат, но я не знаю автора. – Роберт допил чай.

За окном опустилась ночь, и теперь редкие фонари или окна пролетающих домов врывались в купе короткими вспышками, пробегая по лицам и на мгновения их освещая, выдавая эмоции и волнения.