Доверяя себе. Финал

Он стоит молча, глядя на меня, а я не в состоянии вымолвить и слова. Выглядит он отвратительно: под глазами пролегли темные круги, лицо осунулось, на скуле виднеется синяк, а глаза такие красные, как будто он не спал несколько дней. «Может так оно и есть», мелькает в голове. «Так ему и надо!», злорадствует мой внутренний голос, не мне же одной страдать, в конце концов! Тем более виноват в этом только он сам, вот и пусть помучается… Его очевидное, не очень хорошее самочувствие, читающееся на лице, не спасает даже костюм, который, надо отметить, сидит на нем великолепно. Опускаю взгляд и вижу перебинтованные руки, а на правой еще и два пальца плотно упакованы в бинт. Что он ими делал?

Отогнав от себя беспокойные мысли о Германе и его руках, прерываю нашу игру в молчанку: – Зачем ты пришел? – голос у меня почему-то осипший. Прочищаю горло. – Как ты попал сюда?

– Взял ключи у Миланы… – говорит он тихо, и я не узнаю его голос.

– Я убью ее, – бормочу сама себе. – Зачем пришел? А ты меня спросил, хочу ли я тебя видеть?

– Знаю, что нет… и ты на это имеешь полное право. Но мне нужно было…

– Что тебе нужно? – перебиваю, повышая голос. Но чувствую, как меня начинает трясти. – В чем ты еще меня хочешь обвинить?!

– Каролина, прости меня! Я пришел лишь попросить прощения и убедится, что с тобой…

– Все в порядке? В этом ты хотел убедится?! – подтягиваю ноги к груди, обнимая их руками и пытаюсь унять дрожь. – Ни черта я не в порядке, Герман! И это твоя вина! Но тебя это больше не должно беспокоить…

– Я знаю, что вел себя, как кретин и причинил тебе боль. Я идиот! И я прошу, прости меня! Что я могу сделать, чтобы ты простила? – он тоже повышает голос.

– Ты издеваешься?! Ты реально думаешь, что попросишь прощения, предложишь что-то сделать и все снова будет, как раньше?!

– Нет, я ничего не думаю, просто хочу, чтобы ты простила меня. И все! Знаю, нет оправдания моему поступку, и даже не буду пытаться объяснить причины своего поведения, но хочу, чтобы ты знала, что не я хотел причинять тебе боль. Я… – он проводит рукой по волосам и смотрим мне прямо в глаза. – Я люблю тебя… очень сильно. И не могу выразить словами, как мне жаль… Что подумал так о тебе и заставил пережить все это…

– Ты, серьезно сейчас признаешься мне в любви?! – слезы капают из моих глаз, и я смахиваю их руками, в шоке глядя на него. – Да, как ты смеешь, приходить, после того как заставил меня испытать самое худшее унижение в жизни и признаваться в любви?! А когда обвинял меня в связи со своим братом, тоже любил?

– Да! Я не обвинял… – быстро отвечает он.

– Да? А что же это было тогда? А когда заставил тест делать, тоже любил?

– Каролина…

– Нет, Герман! Ты не любишь меня, потому что так с любимыми людьми не поступают! Их берегут… От боли и унижения. Им честно говорят о своих переживаниях, делятся сомнениями… Им доверяют! А ты… – закрываю лицо руками и громкие рыдания вырываются из груди. – Уходи! Видеть тебя не могу!

Несколько секунд спустя, вздрагиваю от его прикосновения и поднимаю голову, вскидывая руки.

– Не смей трогать меня! – кричу я, уже на грани истерики.

– Я не уйду! Можешь бить меня, выгонять, кричать… Делай все, что хочешь, но я не уйду!

– Ты сумасшедший? Не хочу тебя видеть, говорю тебе! Уйди, не делай мне еще больнее… не разбивай окончательно мое сердце… – начинаю задыхаться и не могу остановить громкие всхлипы. Меня раздражает, что он все это видит и я злюсь на него еще сильнее. Пытаясь спрятаться, натягиваю на себя одеяло Герман его срывает и притягивает меня к себе, от чего, я начинаю колотить его и извиваться, как змея.

– Отпусти меня! Не трогай! Уйди! – кричу в голос, пытаясь выбраться из его стальной хватки, но он, словно не замечает моих брыканий, еще сильнее прижимая к себе. – Ты, не поверил мне! Ты взял и разрушил все! Ты, Герман! Зачем ты сделал это с нами?! Что за скелеты у тебя в шкафу, что ты так не доверяешь людям? – у меня не хватает сил вырваться из его тисков, и я сдаюсь, продолжая рыдать.

– Да, знаю, я виноват… Я идиот! Я чертов кретин, который обидел тебя самым гнусным образом… Прости меня… – шепчет он мне в волосы, и я слышу нестерпимую боль в его хриплом голосе.

Продолжая всхлипывать, замолкаю: какой смысл сыпать обвинениями растягивая эту пытку, если это все равно ничего не исправит? Постепенно успокаиваюсь, а он гладит меня по голове, спине – везде, где бродят его руки и шепчет, как сильно он меня любит и как сожалеет о том, что натворил и что никогда не простит себя за это. Новый поток, уже беззвучных слез, катится из моих глаз, и не знаю, сколько проходит времени, когда они просто заканчиваются, а я выдыхаюсь. В какой-то момент проваливаюсь в темноту и чувствую легкость и его нежные поглаживания. Мужчина укачивает меня, как ребенка, не переставая касаться губами моих волос и просить прощения.

Резко открыв глаза, осматриваю комнату, понимаю, что уже стемнело. Я что уснула? Посмотрев в сторону, вижу силуэт мужчины, сидящего на кровати, расставив локти на коленях и склонив голову. Почувствовав шевеление, он поднимает голову, в полумраке комнаты не вижу его глаз, но чувствую, как он смотрит на меня. Протянув руку к тумбочке, включаю светильник и щурюсь от резкого света, так же, как и Герман. В тусклом свете, он выглядит как призрак, его, ранее прекрасные черты лица, исказила маска боли и отчаянья и мне становится его по-настоящему жаль, просто, по-человечески. Какое чистилище скрывается внутри него? Мне на удивление, стало гораздо лучше, видимо, выплеснув всю свою боль и обиду, я освободилась. Но теперь все это тяжелым грузом отражается на лице Германа. Еще несколько часов назад, я хотела, чтобы он испытал все это, но сейчас понимаю, что ни за что не пожелаю ему того, что он сейчас переживает. Я никогда не смогу забыть то, что он сделал, но я действительно попробую простить его. Попробую…

– Герман… – скриплю я, как дряхлая старуха. – Прости за истерику, я просто…– беру с тумбочки стакан с водой и делаю несколько глотков.

– Не нужно, Лина, ты ни в чем не виновата… Я уйду сейчас. Просто хотел убедится, что ты в порядке, то есть… я имею ввиду, что тебе не стало еще хуже… Черт! Я все только порчу…

– Не могу сказать, что я в порядке, но мне намного лучше, спасибо…

– За что? За то, что довел тебя до этого состояния?

– Герман, не нужно. Что толку голову пеплом посыпать? Я буду в порядке, не нужно переживать за меня.

– Ты ищешь работу?

– Да, – конечно же, он увидел окна, открытые на ноутбуке.

– Не представляю возможным работать…

– Если я пообещаю, что буду вести себя профессионально и не вспоминать о…

– Ты сам-то в это веришь? – перебиваю его, понимая, куда он клонит. – Сможешь? Я – нет! Поэтому даже пытаться не буду… Это не сработало с самого начала, а теперь и подавно не сработает. И не потому, что я зла на тебя или не смогу простить, нет… Потому что… – делаю глубокий вздох, он должен знать: – Я тоже люблю тебя, Герман. Но этого оказалось недостаточно для…

Он замирает на мгновенье, качает головой и проводит руками по лицу, запуская их в волосы, а потом тяжело вздыхает, как будто на его плечи одним махом навалилась тяжелая ноша.

– Значит не передумаешь? Ты же знаешь, мы заключили крупный контракт, я, возможно, на несколько месяцев уеду за границу. Меня не будет и… Черт! Каролина, не уходи с работы, это то, что ты любишь…

«Я и тебя люблю… Но мне пришлось уйти…», мелькает в голове. Иногда нужно отступить, отпустить, сделать шаг назад, чтобы увидеть картину целиком. Как же мне ему объяснить, что не его присутствие в офисе меня больше всего беспокоит: меня беспокоит его отсутствие в моей жизни. Теперь. И я действительно не хочу, чтобы он так терзался и изводил себя.

– Я… Я подумаю, хорошо… – говорю я, лишь бы не видеть, как он съедает себя из-за чувства вины. Герман, вскидывает голову и смотрит на меня, и в его глазах я вижу надежду.

– Правда?!

– Да… но даже, если я решу остаться, это ничего не будет значить для нас, ты это понимаешь?

– Да, конечно. Я и не прошу. Не хочу лишать тебя того, что ты действительно любишь…

Глупый… этого, как раз ты меня уже лишил.

– Хорошо, я пару дней еще не выйду, подумаю… К концу недели тогда сообщу о своем решении.

– Хорошо. Лина, я сделаю все возможное, чтобы ты могла спокойно работать. Это, наверное, единственное, что я могу дать тебе, теперь…

– Нет, не единственное, – он снова смотрит на меня и в его глазах мелькает искра надежды.

– Перестань изводить себя. Прошлого не изменить. Сделай выводы и двигайся дальше. Пусть это будет уроком.

– Да уж… – усмехается мужчина. – Этот урок, я никогда не забуду… – говорит он с горечью и качает головой.

– Уроки помогают нам по-другому смотреть на жизнь и на наше к ней отношение. Они помогают забыть прошлое и снова найти силы жить… – рассуждала я сама с собой.

– Каролина, ты единственная, кто помог мне забыть прошлое и двигаться дальше, быть счастливым, но я сам все просрал…

– Не говори так, жизнь продолжается…

Снова тяжело вздохнув, он поднимается с кровати.

– Я пойду. Спасибо, что выслушала. И надеюсь, что ты останешься в компании, не смотря, на кретина генерального…

– Я тоже надеюсь… В любом случае, я передам свои наработки, и сама поговорю с заказчиком.

– Каролина, ты удивительная, невероятная женщина, и я желаю тебе огромного счастья. Надеюсь, найдется тот, кто сможет сделать тебя счастливой. Я, как оказалось, не смог…

– Герман, не надо, это лишнее сейчас. Но спасибо и я подумаю на счет работы.

– Хорошо, и… прости…

Задержав на мне взгляд на несколько секунд, он ушел. Послышались его тихие шаги, затем щелчок двери, и снова тишина… Я откинулась на подушку, глядя в потолок, не обращая внимания на новые дорожки слез. В моих мыслях, как на кинопленке мелькают наши счастливые дни, последних нескольких недель, проведенных вместе: вот мы вместе готовим завтрак, дурачась, как дети и бросаясь едой, потом он хватает меня и сажает на стол и нам становится уже не до веселья… вот, мы лежим в обнимку на диване и смотрим какую-то комедию; вот он приносит мне завтрак в постель; вот я делаю ему массаж после очередной конференции, где он стоял на ногах почти восемь часов; вот я танцую ему стриптиз и мы занимаемся любовью на полу в гостиной, так как не в состоянии были добраться даже до дивана; вот я готовлю ужин, а он рассказывает мне, каким был в юности. И вот я вижу его, затянутые мутной пеленой глаза и он тычет мне рамкой в лицо… А потом, заставляет сделать тест. Его слова сказанные сегодня убивают еще сильнее: «Я люблю тебя, очень сильно…». Это признание болью отзывается во всем моем теле и вызывает новый поток слез. Я тоже тебя люблю… Но этого, для нас, оказалось недостаточно…

К концу недели, окончательно уставшая валяться без дела и страдать, принимаю решение выйти из своего заточения и снова начать нормально жить. Герман больше не появлялся: не приходил, не звонил и не писал. И меня это очень злило, хотя я понимаю, что это бессмысленно и сама просила его оставить меня в покое, но в глубине души надеялась, что он еще раз предпримет попытку поговорить со мной. Но он молчит. Значит действительно все кончено…

С квартирой пока ничего не понятно, но есть пара вариантов, которые можно посмотреть на выходных. Окончательного решения относительно работы, я так и не приняла. Хотя, наверное, приняла, просто еще не признала. Но, хотя бы честно призналась самой себе, если бы не Герман, я не за что не хотела бы уходить оттуда. Поэтому решила поработать, до окончания своего проекта и если мы с ним, действительно сможем «нормально» взаимодействовать, не вспоминая о прошлом, то, возможно, я останусь. Мы снова вернулись к началу, только теперь с грузом воспоминаний (как прекрасных, так и ужасных) и сожалений о не сбывшихся надеждах и мечтах.

Приведя себя в порядок, утром пятницы приезжаю в компанию и включаюсь в работу, по которой действительно соскучилась. На полдня погружаюсь в рабочую рутину и отвлекаюсь от переживаний. От коллег, узнаю, что Альберт уволился, и не могу не порадоваться этой новости. Нашу последнюю встречу с ним, нельзя назвать дружелюбной и после всех отвратительных слов, что он мне сказал, сомневаюсь, что мы могли бы продолжать дружеское общение.

Когда, после обеда, возвращаюсь из проектного отдела в наш опен спейс, чувствую, как по телу бегут мурашки, останавливаюсь и замираю. Мне даже не нужно оборачиваться: я уже знаю, кто стоит за моей спиной.

– Каролина, – словно из-под пола вырастает Герман. – Рад видеть тебя…

– Герман…, – прочищаю горло, добавляя, – Эдуардович…, здравствуйте. – Стараюсь не выдать своих эмоций, но знаю, что терплю неудачу, также, как и он. Но понимаю, что должна озвучить ему свое решение, чтобы закрыть этот вопрос и больше к нему не возвращаться.

– Мы можем поговорить? – спрашиваю я, глядя сквозь него.

– Да, конечно. В моем кабинете?

– Не в коридоре же…

– О, Лина! – а я тебя искала, нам на встречу идет Снежана. – Но, как вижу, ты занята? – Ее бровь скептически ползет вверх, и она еле заметно усмехается.

– Каролина, зайди ко мне, пожалуйста, как освободишься, – говорит мужчина, не глядя на Снежану и направляется в сторону своего кабинета.

– Хорошо… – произношу я в спину удаляющемуся мужчине. Он даже не обернулся.

– У меня не срочно, хотела узнать на счет аналитики, которую ты готовила, представишь ее на собрании в понедельник? Готовлю повестку.

Вижу, как Герман замедляется и наклоняет голову в нашу сторону, чуть поворачивая ее. Нехотя, удовлетворяю его любопытство, чтобы не вызывать подозрения девушки: – Да, конечно. Все готово. Хочешь обсудить?

– Нет, нет, я просто уточнить хотела. Как твое самочувствие? Все в порядке?

– Да, спасибо, Снежана, все хорошо, – слабо улыбаюсь я. – Я пойду тогда?

– Иди, конечно, не нужно заставлять начальство ждать, – хихикает она, на что я лишь закатываю глаза, и скрывается в кабинете проектного отдела.

Постучавшись к генеральному и услышав его «войдите», прикрываю за собой дверь и делаю глубокий вздох.

– Я решила, что буду работать до окончания проекта.

Не глядя на меня, мужчина кивает, не проявляя никаких эмоций, как будто и так это знал.

– Но при одном условии, – снова вздыхаю я. И почему я решила, что это будет легко? Главное не позволить голосу сорваться…

– Слушаю, – он внимательно смотрит на меня, и на его лице непроницаемая маска.

– Ты… То есть вы, никаким образом не будешь… те… вспоминать о прошлом. Только рабочие отношения и все. Я же со своей стороны, гарантирую то же самое и буду вести себя профессионально. Вы мой директор, я – ваш сотрудник, и только.

– Хорошо, это все? – он убирает руки в карманы и облокачивается на стол.

– Да, – киваю я. – Есть что-то, что вы хотели бы сказать?

– Да, – он нервно пробегается рукой по своей шевелюре. – Много чего… но это не касается работы.

– Тогда, я не хочу слушать… – разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Каролина, постой! – он подходит ко мне и разворачивает за локоть, я смотрю на него с вызовом и вырываю свою руку из его хватки. – У меня остались твои вещи, просто хотел…

– Я за… Можешь выкинуть! Мне все равно. Все?

Мужчина убирает от меня руки и делает шаг назад, поднимая ладони вверх.

– Все…

– Тогда, больше не задерживаю, Герман Эдуардович.

Прежде, чем уйти, смотрю на него и мне хочется кинуться к нему, обнять, накричать, поцеловать, стукнуть его или просто сделать что-нибудь, чтобы только он престал смотреть на меня своим пустым, мертвым взглядом. А еще больше хочу, чтобы он сделал что-нибудь: остановил меня, опять сказал, что любит, что скучает, что хочет, чтобы мы снова были вместе… Но только ни это его убивающие безразличие. Я, наверное, схожу с ума. Тряхнув головой, отгоняю безумные мысли и молча выхожу за дверь.

Взяв себя в руки, погружаюсь в работу – то единственное, что всегда помогает мне отвлечься, а сейчас еще и наполняет мою жизнь хоть каким-то смыслом. Я обязательно переживу это… Только пока не знаю, как.

Дальше дни пролетают незаметно и, на удивление, я постепенно возвращаюсь в привычную жизнь. Начинаю вспоминать о своих интересах, друзьях, даже нахожу себе подходящий вариант жилья: не далеко от работы, по сносной цене, с хорошим ремонтом, новой проводкой и системой пожаротушения, с недавних пор, этот важный пункт, был первым в списке параметров при поиске новой квартиры.

Герман держит свое слово на все сто. Если бы я не была участницей наших с ним отношений, то никогда бы не подумала, что они у нас вообще были. Мне даже иногда кажется, что я сама себе все придумала. Он ведет себя очень профессионально и сдержано, не позволяя себе даже лишний раз взглянуть на меня как-то «не так». Он вообще на меня не смотрит, если этого не требуют профессиональные рамки приличия. Мы практически не пресекаемся, и я уверена, он прикладывает для этого максимум усилий. Казалось бы, мне нужно радоваться, ведь именно этого я и хотела, но каждый раз это доводит меня до белого каления, еще не известно, кто из нас больше сумасшедший – я или он. Или у меня просто развивается биполярное расстройство. Если так и дальше пойдет, точно придется искать аналитика. Одна я этого, похоже не вывезу…

Как-то вечером, уже собираясь домой, роюсь в рюкзаке в поисках флешки для того, чтобы скинуть рабочие материалы и натыкаюсь на ключ от квартиры Германа. Взяв плоский прямоугольник с брелком, который он привез из Вены, кручу его в руках. Я не ходила с этим рюкзаком с той злополучной ночи, когда наши отношения разрушились, а сегодня утром, просто переложила из другой сумки все необходимое, даже не проверив его содержимое.

Не успеваю опомниться, как спустя полчаса, оказываюсь у двери его апартаментов. Ноги сами привели меня сюда, и я стою нервничая, задавая себе вопрос: что я ему скажу? Я знаю, что сегодня он ушел раньше по каким-то срочным делам, отменив все встречи, может его и дома-то нет. А может у него вообще свидание? От этой мысли мне становится неприятно, и я гоню ее от себя. Если он дома, то скажу, что пришла, чтобы вернуть ключ и забрать вещи, если еще он их не выбросил. Если его нет – просто оставлю и уйду, захлопнув дверь. Мое сердце несется галопом и приложив ключ к слоту, медленно поворачиваю ручку и бесшумно открываю дверь. Войдя внутрь, замираю у двери от волнения и слышу звон в своих ушах. Тихонько положив ключ на комод в прихожей, оглядываюсь, квартира погружена в полумрак, ее освещает только свет огней, других высоток, падающих в панорамное окно, я и забыла уже, как же тут красиво. Улыбаюсь, любуясь прекрасном видом. И тут мое внимание привлекает шум на кухне и еле слышный, сдавленный смех. Женский. Мое тело моментально цепенеет. Неужели он…? Не веря своим ушам, делаю несколько осторожных шагов в сторону кухни и прирастаю к полу, когда вижу, как Герман стоит, облокотившись на барную стойку, а эффектная брюнетка, находящаяся напротив него, медленно расстегивает пуговицы на его рубашке, улыбаясь и кокетливо заглядывая ему в глаза. А он, не произнося ни слова смотрит на девушку с неподдельным интересом. Делаю шаг назад и подавляю крик, который вот-вот готов сорваться с моих губ. Чтобы не выдать себя, зажимаю рот своей рукой, больно прикусывая ладонь. Но эта боль не идет ни в какое сравнение с той, что терзает сейчас мое сердце, разрывая его на куски. Как же больно… Как он мог?! Так быстро! Кто она? Когда они успели познакомится? Тоже подцепил ее в клубе? И тут я получаю ответы на все свои вопросы:

– Что ты делаешь? – спрашивает тихо мужчина.

– А на что это похоже? – мурлыкает брюнетка. – Я очень соскучилась по своему мужу и хочу показать, что ни одна из твоих шлюшек, никогда меня не заменит.

Почва уходит из-под моих ног, чувствую, что меня пошатывает, а перед глазами начинает темнеть…

МУЖУ?

ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ЭТО ЗНАЧИТ?!

Находясь в полном шоке от услышанного, пячусь назад и упираюсь в стену. Огромный ком подкатывает к моему горлу, и я понимаю, что начинаю задыхаться. Дальше уже я не слушаю, разворачиваюсь и также бесшумно, как и вошла, покидаю квартиру Германа. Выбегаю в коридор, и на ватных ногах направляюсь к лифтам.

Я очень соскучилась по своему мужу… Я очень соскучилась по своему мужу… Я очень соскучилась по своему мужу… Вновь и вновь слышу ее слова. В какое дерьмо я вляпалась? Он, что, на хрен, женат? Или недавно женился? Когда он…?

«Бежать, бежать, бежать!», стучит в голове набатом.

Бежать, и как можно дальше!

От этого страшного человека и его игр. Иначе я пропаду, если уже не пропала. Задыхаясь от слез и полностью дезориентированная, выхожу на улицу, достаю телефон и набираю номер.

– Каролина?! – в голосе явно чувствуется удивление. – Слушаю…

– Мне нужна твоя помощь… Срочно… – глухой всхлип срывается с моих губ и чувствую, как окончательно разлетаюсь на осколки. Снова…

Глава 11

Она больше не хочет меня видеть. Она больше не хочет меня слышать. Она больше не хочет меня. Она больше не моя. Снова и снова прокручиваю в голове свою новую реальность. В которой больше нет Каролины. В очередной раз вернувшись от психоаналитика, размышляю о том, какие ассоциации, мысли, чувства и желания у меня возникают при мысли о Каролине и нашем расставании. И каждый раз этот процесс вызывает тупую боль в области грудной клетки. Уже по привычке, включаю стереосистему на максимум, наливаю виски и пытаюсь заглушить боль и одиночество. Это мой способ справиться. Нужно прекращать пить. Сегодня последний раз. Такой же последний, как и несколько дней до этого…

В памяти всплывают воспоминания о том дне, когда, забрав ключи у Миланы, и получив адрес, я поехал к Каролине и столкнулся с ее разбитым состоянием и шокированным взглядом. Она сидела на кровати, а рядом с ней лежал раскрытый ноутбук, на экране которого, был открыт сайт по поиску работы. Тогда я понял, что она все-таки решила уйти. У нее случилась срыв, который до сих пор разрывает мне сердце, и я именно тот, из-за кого она оказалась в таком состоянии. Никогда не забуду, ее пустые, красные от слез глаза, под которыми пролегли темные тени, вся поза ее говорила о опустошении. Я пытался все объяснить, просил у нее прощения, говорил, как сильно ее люблю, но в ответ на это она лишь кричала и плакала. Она уснула, но и во сне продолжала вздрагивать, как бы мне хотелось забрать всю ее боль, как хотелось бы повернуть время вспять, чтобы исправить, то, что натворил. Хочу, чтобы она, улыбающаяся, сидела в моей рубашке, на диване в гостиной и с аппетитом уплетала «наши» бургеры рассказывая, с набитым ртом, какую-нибудь смешную историю. Хочу, чтобы ее счастливая улыбка озаряла лицо и сияла в бездонных глазах от моих поцелуев и прикосновений, хочу, чтобы она плавилась под моими руками, как это было раньше. Хочу вернуть все то, что потерял… Перед тем, как уйти, я попросил Каролину подумать на счёт работы, в надежде, что возможно мне удастся сохранить то, единственное, что приносило ей радость, и то, где она могла проявить свой профессионализм вкупе с талантом. Я оставлю ее в покое и позволю жить собственной жизнью, без меня, если это то, чего она хочет. А я, как и раньше, буду изводить себя одиночеством, проживая свое самонаказание. Не уверен, что смогу когда-нибудь полюбить снова. Да и захочу ли? Мне нужно было научиться проживать свои эмоции, не причиняя боль другим. И себе… Надо признать, что с каждым посещением специалиста мне становится лучше, но каждый раз, я всячески сопротивляюсь работе, но с его слов – это нормально. Это – часть процесса. И меня это жутко бесит. Чувствую, что приходится слой за слоем стягивать с себя защиту, оголяя перед другим человеком, те потаенные области моего сознания, которые я даже себе запретил открывать. И словно из раскрытого ящика Пандоры, в мою жизнь снова вернулась катастрофа и главная ошибка моей жизни, по имени Олеся.

Моя бывшая жена.

Мы были женаты, чуть более года и второй, самой большой ошибкой в моей жизни, было решение жениться на ней. Причина банальна – беременность. Но не от меня, как выяснилось позже. И даже не от моего брата, хотя именно из-за того, что застал свою полуголую жену в комнате Альберта, мы и развелись в итоге. Когда-то, она работала в компании и на одной из наших корпоративных вечеринок мы случайно переспали. А через пару месяцев, Олеся заявилась ко мне и сказала, что беременна и пригрозила устроить скандал и передать информацию прессе. Условие было одно: чтобы я женился на ней, и она замолчит. Но моя семья, в свою очередь, выдвинула встречное – не афишировать это событие и причину столь скоропалительного бракосочетания. Поэтому мы просто расписались. Олеся уволилась с работы и переехала ко мне. Жил я тогда в просторной студии, недалеко от офиса. Позже, мы планировали переехать в апартаменты на Пресненской набережной, которые я купил вскоре после того, как мы поженились. Высотка находилась на этапе строительства и к тому моменту, как нашему будущему ребенку должно было исполниться три года, дом был бы уже сдан. На удивление, семейная жизнь потекла спокойно и без эксцессов, хотя я особо не учувствовал в ней, уйдя с головой в работу. Но Олеся была примером идеальной жены и домохозяйки. Но не долго. Не смотря на причину узаконивания наших отношений, я привык к мысли, что скоро стану отцом и был этому действительно рад. До тех пор, пока на двадцатой неделе беременности у моей жены не случился выкидыш. Хотя теперь, я даже не верю в то, что она вообще была беременна, но выглядело все правдоподобно: снимки УЗИ, результаты обследований и постановка на учет в женскую консультацию. Скорее всего это все было ложью, но после развода, не стал в этом разбираться, так как хотел поскорее забыть все, как страшный сон. После «выкидыша» Олеся впала в депрессию, скорее всего тоже не настоящую, и несколько месяцев «восстанавливалась» на заграничных курортах, разумеется, за мой счет. В очередной из таких поездок, она и познакомилась с Альбертом. Совпадение? Не думаю! Брат тогда жил и учился за границей, и так как свадьбу мы не устраивали, он не был лично знаком с моей женой и никогда ее не видел. Во что, я тоже, конечно же, не поверил. Когда любовников поймали с поличным и вся правда всплыла наружу, я подал на развод. Олеся, как всегда, оказалась в своем репертуаре и потребовала компенсацию, в кругленькую сумму, за свое молчание. В случае же отказа, грозила устроить скандал и обвинить меня и Альберта в домогательствах и доведении до выкидыша. Информация о нашем разводе, просочилась в прессу, но благодаря связям отца, удалось замять скандал и не довести до шумихи. В тот момент, я был очень благодарен родителям за то, что настояли на брачном контракте, который в последствии избавил нас от угроз и шантажа моей бывшей жены. Но денег все же пришлось ей заплатить. А потом выяснилось, что у нее была связь не только со мной и моим братом, а ещё с несколькими мужчинами из компании и даже тогда, когда мы были уже женаты. Тогда-то, отец и ввел правила, что любые отношения на работе запрещены и несколько сотрудников, попавшихся под «горячую руку», даже были уволены. Олеся уехала и несколько лет о ней не было ничего слышно. До не давнего времени.