Невидимый друг

Эллен Ох

Невидимый друг

Моему отцу, непревзойдённому рассказчику. Я очень скучаю по твоим историям

Глава 1

Новый друг

День 1. Понедельник, утро

– ХАРПЕР! ХАРПЕР!

Харпер Рейн как раз распаковывала книги, когда в дверях появился её четырёхлетний брат Майкл. Тот никак не мог устоять на месте, забавно прыгая то на одной ноге, то на другой. Девочка стёрла со лба капельки пота, достала из коробки какой-то справочник в бумажном переплёте и принялась обмахиваться им, словно веером.

– Опять забыл, где уборная, дружище? – улыбнулась она, расставляя очередную партию книг по полкам. – Она в противоположном конце коридора.

– Нет! Я не хочу в туалет! Я хочу, чтобы ты пришла ко мне в комнату. Скорей! – Мальчик подбежал к сестре и потянул её за руку, стараясь сдвинуть с места.

Но Харпер всё никак не поддавалась. Она наклонилась к брату и облокотилась на его плечи, изображая крайнюю степень изнеможения.

– Этот переезд лишил меня последних сил! – театрально воскликнула она. – Может, ты меня дотащишь?

– Ладно, – охотно согласился Майкл и засеменил маленькими ножками по деревянному полу. Он громко кряхтел, но, несмотря на все старания, так и не смог подвинуть сестру.

Она с трудом подавила улыбку и наконец выпрямилась.

– Спасибо! Ты очень мне помог. Я прямо чувствую прилив энергии!

Мальчик просиял и вновь потянул её за руку:

– Идём!

Они вместе вышли в коридор, где оказалось ещё жарче, чем в комнате Харпер, и та сморщилась, в миллионный раз проклиная их новый дом. Точнее, сам дом был очень даже старым, просто Рейны переехали в него совсем недавно. И теперь стало совершенно очевидно, почему никто не жил здесь в течение последних двадцати лет. Не здание, а сплошная катастрофа! Родители купили его из-за «готического очарования», когда решили переехать в Вашингтон. Увы, даже после года ремонта данное место всё ещё мало подходило для полноценной жизни. Но всё же эти безумцы перевезли сюда из Нью-Йорка всю семью, да ещё и в самый разгар лета!

Вот только Майкл, казалось, не обращал никакого внимания на жару. Поторапливая сестру, он тащил её к просторной светлой комнате с тремя большими окнами, выходящими на фасадную сторону дома. Его спальню обставили первой, так что из всех помещений лишь в ней не теснились ряды коробок. Родители навели здесь идеальный порядок и с умом продумали каждую деталь. К огромному сожалению Харпер, её комната не удостоилась такого же внимания. Видимо, мама с папой решили, что двенадцатилетняя девочка вполне может и сама распаковать свои пожитки. Но это монотонное занятие буквально сводило её с ума. Если она и ненавидела что-то сильнее, чем распаковывать вещи, так это упаковывать их.

Оказавшись в спальне брата, Харпер озадаченно опустилась на его кровать. В комнате стоял неестественный холод.

– Ты хотел мне что-то показать? – спросила она так беззаботно, как только могла. И всё же по её спине пробежали мурашки.

– Да. Моего нового друга Билли, – ответил мальчик, указывая куда-то в угол, где стоял сундук с игрушками.

Харпер уставилась в пустоту и вздрогнула от неожиданности. Воздух над сундуком странным образом исказился и стал мутным, как туман, но лишь на одно мгновение. Она вопросительно взглянула на брата.

– Ты что, не видишь его? – с грустью догадался тот.

Он несколько секунд молча смотрел в сторону сундука, а затем понимающе кивнул:

– Билли говорит, нужно быть особенным, чтобы его увидеть. Наверное, ты не особенная.

Эти слова всколыхнули в памяти Харпер давно забытое воспоминание. Лет в пять она пыталась представить собственную лучшую подругу своей старшей сестре Келли. «Ты опять выдумываешь небылицы! Я всё маме расскажу!» – угрожала та. А малышка со слезами на глазах кричала: «Но я не выдумываю! Она здесь, перед тобой! Ты что, правда её не видишь?»

У Харпер загудело в ушах. Правый висок неприятно пульсировал. У неё начиналась мигрень. Глубоко вздохнув, девочка заставила себя сосредоточиться и повернулась к брату. Но прежде, чем она успела сказать хоть слово, в дверь постучали и в комнату вошла их мать, Юна Рейн.

– Майкл, я ведь просила тебя не разбрасывать игрушки в коридоре, – строго произнесла она. – Кто-нибудь споткнётся и сломает себе шею!

Она грозно потрясла перед детьми красной пожарной машиной. По правде говоря, Харпер видела её впервые. Она бы уж точно запомнила такую красивую игрушку. Гладкий металлический корпус покрывала тёмно-красная краска, сплошь усыпанная паутинками трещин. На боку виднелась выцветшая золотистая надпись «Городская пожарная служба», а по обеим сторонам грузовика спускались аккуратные раздвижные лесенки. Там был даже специальный механизм с маленькой ручкой и шкивом, чтобы поднимать их и опускать. А возле водительского окошка свисал крохотный медный колокольчик. Машинка выглядела как настоящий антиквариат.

– Ма, но я ничего не… – Майкл осёкся, разглядывая игрушку. – А, наверное, это всё Билли!

– Кто такой Билли?

– Мой друг! – радостно отозвался мальчик. – Он тоже живёт в этом доме.

Красивое лицо Юны исказилось от недоумения и тревоги. У Харпер появилось недоброе предчувствие. Она вскочила на ноги и звонко рассмеялась.

– Это такая игра, – объяснила девочка. – Мы просто придумываем истории о людях, которые жили в этом доме до нас. Ведь правда, Майкл?

Она повернулась спиной к матери и, бросив на брата многозначительный взгляд, прижала палец к губам.

– Харпер, ты такая смешная! – улыбнулся тот.

Сестра повалила его на кровать и принялась щекотать. Комната наполнилась звонким детским смехом, и лицо матери тут же смягчилось.

– Рада, что вам весело. Но, Майкл, в следующий раз будь, пожалуйста, повнимательнее. – Она поставила пожарную машину на тумбочку и вышла из спальни сына.

Вздохнув с облегчением, Харпер повалилась на спину. А её брат, воспользовавшись моментом, забрался на неё сверху, как огромный кот.

– Почему ты не дала мне рассказать маме про Билли? – с любопытством спросил он.

Девочка вспомнила искажённое тревогой лицо матери, и внутри у неё всё сжалось от нарастающего волнения.

– Мама не одобряет того, чего не понимает, – уклончиво ответила она.

– Значит, она тоже не может видеть Билли?

– Верно, – кивнула Харпер. Уловив боковым зрением какое-то движение, она в замешательстве оглядела комнату. Пусто. Пульсирующая боль в висках становилась всё сильнее.

– Хорошо, что хотя бы я могу его видеть, – радостно заключил Майкл. Он спрыгнул с кровати, достал коробку с конструктором лего и высыпал её содержимое на ковёр. – Билли, иди сюда! Давай поиграем!

Девочка уже выходила из комнаты, когда её брат снова заговорил:

– Эй, Харпер! Билли говорит, что нам нельзя ходить на чердак.

– Неужели? И почему же?

Майкл пожал плечами:

– Не знаю. Он просто не хочет, чтобы мы туда ходили.

– Обещаю, я туда не пойду, – заверила его сестра. – Родители тоже вряд ли доберутся до чердака в ближайшее время. Они слишком заняты ремонтом центрального кондиционера и тысячи других вещей, которые сломаны в этом дурацком доме.

Система центрального кондиционирования доставляла Рейнам больше всего проблем. Они пробыли в Вашингтоне только два дня, но жара и влажность уже успели подпортить им впечатление от переезда. Порой находиться в доме становилось просто невыносимо, и от этого странный холод в комнате Майкла казался ещё более пугающим.

Оторвав взгляд от конструктора, мальчик с укором посмотрел на сестру.

– Билли не нравится, когда ты называешь его дом дурацким, – тихо произнёс он.

– Это не его дом. Это наш дом, – возразила та. – Как хочу, так его и называю.

– Нет, Харпер, это дом Билли. Он один из тех, кто жил здесь до нас.

По телу девочки снова пробежали мурашки. Казалось, в комнате стало ещё холоднее, и ей отчаянно захотелось поскорее отсюда уйти. Озираясь по сторонам, она нащупала дверную ручку и выскочила в коридор.

Когда Харпер вернулась в свою спальню, её всё ещё лихорадило. Жара, которая совсем недавно вызывала у неё раздражение, теперь дарила покой. Во всяком случае, в ней не было ничего пугающего и сверхъестественного. Но мигрень продолжала набирать обороты, и девочка достала из сумки маленькую таблетницу, которую мама наполняла для неё каждый день. Остальные лекарства хранились под замком в аптечке, спрятанной подальше от детей. Приняв ибупрофен, Харпер продолжила распаковывать вещи.

Расставляя книги, она наткнулась на небольшой фотоальбом. Мама подарила его девочке накануне их отъезда из Нью-Йорка. Тогда альбом не вызвал у неё особого интереса, но сейчас, усевшись на неубранную кровать, Харпер решила отвлечься от дел и посмотреть фотографии. Юна скрупулёзно подписала каждый снимок, указав год, когда тот был сделан, и возраст своей дочери. Она славилась подобной дотошностью, наверное, именно поэтому ей удалось сделать блестящую карьеру корпоративного юриста. В начале, как и полагается, шли детские фотографии. Девочка улыбнулась, глядя на двухлетнюю себя, поедающую свои первые в жизни спагетти. На следующем снимке ей уже было четыре. Скорчив страшную рожицу, она стояла рядом с сестрой возле скелета тираннозавра рекса в Музее естественной истории. А Келли со скучающим видом закатывала глаза. Рассматривая кусочки своего прошлого, Харпер никак не могла отделаться от странного ощущения, словно перед ней собранный пазл, в котором не хватает одной детали прямо в центре картинки.

Это неприятное ощущение часто преследовало девочку после несчастного случая, который разделил её жизнь на до и после. С тех пор она совершенно перестала себя узнавать. Казалось, она стала другим, незнакомым себе человеком. Переворачивая одну страницу за другой, Харпер старательно игнорировала головную боль, которая тем временем всё нарастала. И чем больше она размышляла об отсутствующей детали пазла, тем сильнее становилась её мигрень. Как ни печально, о том, что с ней случилось, она знала лишь со слов родителей. Всё, чем она располагала, – сухие факты, оставляющие после себя больше вопросов, чем ответов. Прошлой осенью школу девочки охватил пожар. После этого она попала в медицинское учреждение, где с ней произошло нечто страшное, но что именно, не знал никто, включая саму Харпер.

На последней фотографии в альбоме она лежала на больничной койке с загипсованными руками. Келли держала перед ней большой кремовый торт, а притаившийся рядом Майкл широко открыл рот, чтобы впиться зубами в этот кулинарный шедевр. Написанная рядом дата оповещала, что на снимке запечатлён прошлогодний Хеллоуин. Именно так прошёл двенадцатый день рождения Харпер. И пусть на фото она широко улыбалась, в её глазах читался взгляд затравленного зверя.

Девочка рассеянно потёрла сперва одну руку, а затем другую. Полгода назад, когда с них наконец-то сняли гипс, врач предупредил её о возможных фантомных болях. Ничего подобного она не замечала, а вот ощущение скованности так и осталось. Время от времени ей казалось, будто руки до сих пор загипсованы.

Разглядывая своё больничное фото, Харпер поморщилась. Открытые переломы обеих рук, сломанные рёбра и ключица… И, что самое поразительное, ни одного, даже самого смутного воспоминания о случившемся! Девочка не сомневалась, произошло нечто настолько ужасное, что её разум подавил все воспоминания о деталях этих страшных событий. Так почему же теперь ей так сильно хотелось всё это вспомнить?..

Дурацкий дневник ХарперЗапись № 1

Я ненавижу:

1. Наш новый старый дом

2. Говорить о своих чувствах

3. Вашингтон, столицу США

4. Вести этот дурацкий дневник

Я бы никогда не стала здесь писать, если бы не мой психотерапевт. Она обещала, что это поможет мне вернуть воспоминания. Теперь, после переезда, я больше не смогу видеться с ней, а поиск нового врача займёт какое-то время. Так что она посоветовала мне вести дневник. Обожаю Джули. Если честно, не думаю, что я смогу найти здесь психотерапевта, который понравится мне так же сильно, как она. А раз так, как я смогу делиться с ним своими самыми сокровенными мыслями? Да и вообще мне не очень нравится терапия. Это прикольно только в кино. А в жизни это ужасно скучно.

Радует одно – этот дневник я веду только для себя, и больше никто его не увидит. А значит, я могу писать здесь цветными ручками и рисовать каракули где пожелаю. Уверена, Келли сказала бы, что это пустая трата времени. Она вообще не одобряет всё, что связано с бумагой. Ей кажется, что бумага устарела, ведь теперь для всего на свете есть интернет. Да она практически живёт в интернете! Был момент, когда она совсем сильно съехала по этой теме и целую неделю рассказывала всем подряд о том, что бумага мертва. И я не преувеличиваю – это реально длилось целую неделю! Она настолько меня этим довела, что я пошла в её ванную комнату и размотала всю туалетную бумагу, которая там была. А потом взяла её красную помаду и написала на зеркале: «Бумага мертва». Больше Келли меня не доставала. Но всё равно каждый раз, когда я записываю что-нибудь в блокнот, она бросает на меня неодобрительные взгляды.

Но мне плевать, что она думает. Я люблю бумагу. Мне нравится чувствовать, как ручка скользит по листку, нравится запах новых тетрадей и блокнотов. А ещё мне нравится, что этот дневник может вернуть мои воспоминания. Надеюсь, так и будет. Я готова на всё, лишь бы избавиться от этого ужасного чувства пустоты. Иногда меня охватывает жуткая паника, а ведь я даже не знаю почему! Ненавижу это! И всё, что мне остаётся, – писать в этом дурацком дневнике.

Глава 2

Старый дом

День 1. Понедельник, после обеда

ДЕНЬ УЖЕ КЛОНИЛСЯ К ВЕЧЕРУ, но жара и не думала отступать. Харпер лежала на полу в своей душной комнате и обмахивалась красивым веером с рисунком цветущей вишни. Мигрень прошла, но девочка всё ещё чувствовала себя слишком слабой, чтобы разбирать вещи, так что вокруг неё теснились десятки картонных коробок. С момента переезда она успела распаковать лишь свою одежду и несколько особо дорогих её сердцу мелочей. Плюшевый Тоторо занял почётное место на комоде рядом с фигурками персонажей из «Унесённых призраками». А перед ними на самом видном месте Харпер поставила чёрную лакированную шкатулку с перламутровой бабочкой на крышке, которую её бабушка привезла с собой из Кореи.

Чтобы хоть как-то облегчить свои страдания, девочка собрала густые тёмно-каштановые волосы в пучок. Но это не помогло, и горячие струйки пота продолжали стекать по её шее.

– Ненавижу это место, – проворчала она и замахала веером вдвое усерднее.

Теперь их старая квартира с исправным кондиционером казалась Харпер настоящей роскошью, как, впрочем, и сам Нью-Йорк. Конечно же, летом там тоже не обходилось без жары, но от неё всегда можно было укрыться в прохладном супермаркете или кафе. А в Вашингтоне дела обстояли совершенно иначе. Ближайший магазин находился километрах в четырёх от дома Рейнов, и девочка не решилась бы идти туда пешком под палящими лучами солнца. Она дошла до такого отчаяния, что даже подумывала попросить свою старшую сестру свозить её в торговый центр – та не так давно получила права и могла пользоваться машиной родителей. Но Келли едва ли предпочла бы такой досуг общению с друзьями в интернете. Оставалось лишь надеяться, что рано или поздно родители решат оторваться от своих дел и съездить за продуктами. Харпер закрыла глаза и погрузилась в охлаждающие мечты, представляя, как засовывает голову в морозилку, обнимает огромную ледяную скульптуру и облизывает яркий и сочный фруктовый лёд…

Очевидно, визуализация сработала: откуда-то снизу послышался голос Юны:

– Кто-нибудь хочет съездить со мной за мороженым?

Глаза девочки широко распахнулись. «Ух ты, да я настоящая волшебница», – усмехнулась она про себя.

– Харпер! Харпер! Скорее выходи! Мы едем за мороженым! – радостно визжал Майкл, прыгая вниз по ступеням.

Девочка отложила веер и поспешила вслед за братом. Проходя мимо комнаты Келли, она на миг остановилась. Из-за приоткрытой двери доносилось ритмичное жужжание вентилятора и веяло приятной прохладой.

– Эй! – возмущённо воскликнула Харпер. – Почему это у тебя есть вентилятор, а у меня нет? – Она уже собралась войти в спальню старшей сестры, но та успела выскользнуть в коридор и захлопнуть дверь прямо у неё перед носом и преградила собой проход.

– У меня есть вентилятор, потому что я готовлюсь к экзаменам, тупица, – огрызнулась Келли. – И не смей заходить в мою комнату. – Затем её тон сменился на более ласковый, и она крикнула: – Мам, можешь купить мне «Мокко Фраппучино»? – Получив утвердительный ответ, девушка вернулась в свою спальню и захлопнула дверь.

А её младшая сестра с протяжным вздохом поплелась вниз по лестнице.

– Ма, но ведь это несправедливо! В вашей спальне висит потолочный вентилятор. В комнате Майкла холодно и так. Выходит, я единственная из всей семьи должна страдать от жары? – хныкала она. – Я тоже хочу свой собственный вентилятор, как у Келли!

– Бедная Харпер, – сочувствующе произнёс её брат. – Можешь спать вместе со мной, если хочешь.

– Ни за что, – рассмеялась та, взъерошив ему волосы. – Ты всё время брыкаешься во сне. К утру я превращусь в один большой синяк. – Девочка решила не уточнять, что странная прохлада в спальне Майкла пугает её до чёртиков.

Миссис Рейн ничего не ответила на нытьё младшей дочери. Она стояла в прихожей и прихорашивалась перед большим зеркалом в изысканной золочёной раме. Рядом со своей миниатюрной грациозной матерью Харпер всегда чувствовала себя цирковым слоном. И тот факт, что Келли выросла настоящим клоном Юны, лишь усугублял ситуацию. В свои двенадцать лет Харпер уже успела перерасти мать и старшую сестру на целых десять сантиметров. Мельком взглянув на своё отражение, она в очередной раз убедилась, что не унаследовала их красоты. Ей не достались ни изящность черт, ни миниатюрность. Её лицо вместо идеального овала напоминало круглую тарелку, вместо шелковистой глади тёмных волос во все стороны торчали кудряшки, а щёки покрывала россыпь ненавистных веснушек. От Юны девочке достались лишь узкие миндалевидные глаза, но они смотрелись совершенно иначе без материнских длинных и густых ресниц. Когда она улыбалась, её порой называли милой, в то время как миссис Рейн и её старшую дочь все считали настоящими красотками. Но Харпер старалась из-за этого не переживать.

А вот что по-настоящему её волновало, так это странный холодок на затылке и неприятное ощущение, будто кто-то смотрит на неё в упор. Вздрогнув, девочка обернулась, но не заметила ничего необычного. Она попятилась к зеркалу и положила руку на его богато украшенную раму. Старинная семейная ценность странным образом помогла Харпер успокоиться. В этом пугающем доме зеркало дарило ощущение чего-то знакомого и родного. Когда-то оно точно так же висело в прихожей их нью-йоркской квартиры. Это был маленький кусочек стабильности в большом изменчивом мире.

Убедившись, что её внешний вид идеален, Юна вышла из дома в сопровождении сына и младшей дочери. Они уже садились в серебристый минивэн, припаркованный на подъездной дорожке, когда Харпер снова принялась канючить:

– Мам, ты вообще слушаешь, что я говорю? Мне тоже нужен вентилятор!

– Милая, мне очень жаль, но ещё один электроприбор наш дом просто не выдержит. Если мы поставим у тебя вентилятор, нам выбьет пробки, – спокойно ответила миссис Рейн. – Потерпи всего денёк, ладно? Электрик и ремонтники кондиционеров придут уже завтра. А когда всё заработает, тебе не понадобится личный вентилятор. – Она проигнорировала недовольный взгляд девочки и усадила Майкла в детское кресло. – Если сегодня ночью будет совсем уж душно, можешь поспать на диване внизу. Думаю, в гостиной будет немного прохладней.

– Ну прекрасно! Ещё одна ужасная потная ночь, – возмущалась Харпер, помогая брату пристегнуться. – Ненавижу этот дом.

Мальчик сочувствующе похлопал её по руке.

– Здесь не так уж и плохо, – сказал он. – И места полно!

Этот старинный особняк действительно казался необъятным по сравнению с трёхкомнатной квартирой Рейнов на Манхэттене, и сёстрам больше не приходилось делить одну спальню на двоих. Но всё же Вашингтон сильно проигрывал в сравнении с Нью-Йорком, начиная с неудобного метрополитена и заканчивая слишком уж дружелюбными людьми, которые здороваются со всеми подряд, да ещё и ждут после этого, что вы вступите с ними в учтивую беседу. Ну разве это не странно?

Нет, Харпер определённо не нравился Вашингтон. Единственным плюсом этого города было соседство с бабушкой по материнской линии, которую она не видела ни разу с семи лет. Они созванивались в дни рождения, на Рождество и на Новый год, а ещё время от времени обменивались письмами, но для девочки этого было недостаточно. К тому же бабушка Ли не очень любила болтать по телефону, и все их разговоры сводились к краткому обмену поздравлениями. Зато она всегда присылала чудесные открытки и приятные маленькие подарочки.

– А когда мы уже увидимся с бабушкой? – поинтересовалась девочка, как только их машина наконец отъехала от дома.

Она прекрасно видела через зеркало заднего вида, как мать недовольно поджала губы, прежде чем ответить:

– Не знаю. Сейчас у нас полно других дел.

– Вы про бабулю? Я так хочу увидеть бабулю! – взволнованно воскликнул Майкл. – Я ни разу её не видел. Только по телефону говорил…

– Увидишь. Но не сейчас, – отрезала Юна.

Харпер недоверчиво нахмурилась. Вчера вечером она случайно подслушала, как её папа убеждал свою жену помириться с бабушкой Ли, раз уж теперь они живут в одном городе.

– Ну ты хотя бы сообщила ей, что мы уже здесь? – настойчиво поинтересовалась девочка.

– Ты угомонишься или нет? – огрызнулась миссис Рейн. – Тема закрыта.

В машине повисла напряжённая тишина. Харпер повернулась к брату, который надул губки и, казалось, с минуты на минуту готов был расплакаться.

– Ма… Бабуля что, не хочет меня видеть? – дрожащим голосом спросил малыш.

Юна провела рукой по гладким тёмным волосам, изо всех сил стараясь взять себя в руки.

– Ну конечно же, хочет, родной, – ласково возразила она. – Бабушка Ли очень тебя любит. Просто у нас с ней не самые простые отношения. Понимаешь, мы ни в чём не можем друг с другом согласиться…

Майкл уже открыл было рот, чтобы засыпать маму вопросами, но Харпер вовремя поймала его взгляд и отрицательно покачала головой. Этот разговор явно расстраивал маму, и девочка не хотела, чтобы её брату досталось за его любопытство. Мальчик понимающе кивнул и молча отвернулся к окну.

А сама Харпер задумалась, гадая, что же послужило причиной ссоры между мамой и бабушкой. Она прекрасно помнила то время, когда они виделись по крайней мере раз в месяц. Забавная и добрая бабушка Ли приезжала к ним в гости, ходила на корейский рынок за всевозможными угощениями и готовила вкуснейшие блюда национальной кухни. Что же должно было случиться, чтобы она не приехала больше ни разу за целых пять лет? Девочка вздохнула, вспоминая улыбчивую пожилую женщину с лучиками морщинок в уголках глаз. С их последней встречи прошла целая вечность, но она до сих пор помнила, что от бабули всегда сладко пахло апельсинами.

Сперва родители врали, что бабушка Ли перестала приезжать, потому что ей сложно так часто путешествовать. Но когда та пропустила второе Рождество подряд, Харпер догадалась, что на это есть куда более серьёзная причина. Она поделилась своими мыслями с Келли. «Это всё из-за тебя, – ответила та. – Вечно ты всё портишь».

Слова сестры настолько задели девочку, что она больше никогда не осмеливалась поднимать эту тему. Ни с кем, даже с бабушкой. Во всяком случае, до сегодняшнего дня.

Когда их минивэн въехал на стоянку местного супермаркета, Харпер разочарованно вздохнула.

– Ну что ещё? – с раздражением спросила миссис Рейн.

– Ничего, – тихо ответила девочка. Она надеялась, что мама привезёт их в какой-нибудь торговый центр, где можно побродить по прохладным галереям и поглазеть на людей. Именно так Харпер коротала своё время в Нью-Йорке. Ей нравилось следить за незнакомцами, гадая, чем они занимаются и как живут.

В любом случае даже небольшой супермаркет оказался приятным разнообразием после душного старого дома. Девочка медленно прохаживалась между рядами, размышляя о чём-то своём, когда в неё чуть было не врезалась пожилая леди с огромной лошадиной челюстью. Под её тонкой полупрозрачной кожей виднелись сосуды, а медные волосы прекрасно гармонировали с жёлтыми зубами. Они молча уставились друг на друга.

– На что пялишься? – проворчала старушка. – Какая ты невоспитанная!

От растерянности Харпер не нашлась что ответить.

– Что такое? Не говоришь по-английски?

– Ну конечно же, говорю, – выпалила девочка.

– И откуда ты?

– Из Нью-Йорка…