Эра компьютеров и интернета всё больше покоряет мир. Несмотря на это, нам пока сложно представить свою жизнь без хороших книг, которые вызывают сопереживание их героям, дают пищу для ума, заставляя размышлять, а порой и действовать.

А чтобы мы могли читать книги (и не столь важно – электронные или бумажные), необходимы люди, их пишущие. Уже знакомые, полюбившиеся авторы, а также новые имена. Поэтому издательство «Четыре» предлагает вашему вниманию этот сборник, который вновь объединил современных литераторов ближнего и дальнего зарубежья.

Жизнь писателя увлекательна, наполнена яркими событиями и впечатлениями, но в то же время не так проста, как может показаться на первый взгляд. В поисках интересного сюжета или персонажа, который бы точно вписался в фабулу произведения, автор порой проводит долгие бессонные ночи. Именно они, досконально продуманные и такие живые герои, привлекают нас своими поступками или образом мыслей, заставляют испытать радость либо прочувствовать их боль. И всё это благодаря руке писателя и его кропотливой работе.

Что же влечёт людей к литературе, этому тонкому и прекрасному занятию? Прежде всего голос собственного сердца. «Призвание» и «зов» – слова однокоренные…

Можно научиться сочинять красивые тексты после обучения на филфаке или мастер-классе, можно слагать стихи, которые будут совершенными в плане рифмы и размера. Но если в этом не чувствуется душа… Если, читая, не ощущаешь так называемой искры… Вряд ли в таком случае сочинителя ждёт успех. А вот когда его творение рождает собственный маленький мир, в который читатель погружается и живёт вместе с автором, тогда это настоящее предназначение.

Однако наша жизнь непредсказуема и многогранна, а литература, помимо природного дарования, требует отточенного слога, терпения и ежедневного труда. Случается, что талант и вдохновение замещаются другими необходимыми писателю свойствами: профессионализмом и самобытностью, жизненным опытом и богатым словарным запасом. И лишь время даст понять, действительно ли непреодолимое желание писать – призвание от слова «зов».

Анатолий Белоусов

Родился 17 декабря 1974 года. Окончил Удмуртский государственный университет по специальности «Издательское дело и редактирование».

Творчеством начал заниматься ещё в школьные годы. С 1994-го регулярно печатался в журнале «Луч» (учредитель – Союз писателей Удмуртии), а также в журналах «Урал» и «Наш Современник».

За период с 1994 по 2003 год Анатолий Анатольевич опубликовал множество стихотворных и прозаических подборок. Литературные псевдонимы – Иван Хлюпов, Александр Тагес. В 1998 году получил первую премию на конкурсе молодых литераторов, объявленном Союзом писателей Удмуртии и редакцией журнала «Луч».

Опубликован роман «Омикрон» (2020), а в 2021 году – цикл из четырёх книг: «Соло на Витгенштейне», «Евангелие от Морфея», «Плерома», «Омикрон».

Женат, воспитывает двоих детей.

Избранник

…человек всегда в сложной зависимости и чувствует себя свободным лишь потому, что благодаря долголетней привычке не ощущает своих оков…

Ф. Ницше. «Странник и его тень»

…Отпустив такси, Сергей достал сигарету, закурил и осмотрелся. Вход в парк находился на противоположной стороне улицы. Старинная чугунная ограда, полуразрушенная арка из красного кирпича. Асфальтовая дорожка и массивные облупившиеся скамейки. Очень, очень старый парк. Должно быть, ему лет сто, а может, и все двести. Сергей медленно пересек улицу. Решетка оказалась незапертой, и он без труда проскользнул внутрь. В парке было пусто. Ни одной живой души. Да и кому здесь быть, в такую-то рань?

Сергей шел не спеша. То тут, то там ему попадались опрокинутые урны, сломанные ветром ветки, обрывки газет, смятые стаканчики из-под мороженого. Толстый ковер сухих листьев приглушал шаги. Да, парк этот, без сомнения, уже давно никому не нужен. «Что ж, наверное, он этому только рад, – подумал Сергей. – Я бы, по крайней мере, был счастлив оказаться на его месте. Вообразить только, как это прекрасно: быть таким вот заброшенным, забытым и никому не нужным парком. Никому! Стоять себе, потихоньку разрушаться, умирать…»

Хотя почему обязательно умирать? Не умирать, а возвращаться в свое истинное, дикое состояние. Сначала все дорожки засыплет листвой, потом сквозь потрескавшийся асфальт начнут пробиваться молодые побеги. Как знать, возможно, лет через десять, глядя на буйно разросшийся лесок, никто и не вспомнит, что когда-то он был парком. Впрочем, нет. Скорее всего, через десять лет о парке никто не вспомнит совсем по другой причине. На этом месте будет стоять новый жилой комплекс или платная автостоянка.

Дойдя до высохшего, заваленного мусором фонтана, Сергей очистил одну из скамеек от листьев, бросил на нее плащ, поставил сиреневую спортивную сумку и уселся сам. Вскоре показался Владимир. Сонный, хмурый, он вынырнул откуда-то из зарослей. Недовольно обвел глазами площадку, но, заметив Сергея, удивленно присвистнул, расплываясь в улыбке.

– Привет-привет! – с наигранной веселостью воскликнул он. – А я, честно говоря, вообще не хотел приходить. Чего, думаю, ради на посмешище себя выставлять? Так, стало быть, это не шутка и не пьяный треп. Или ты все-таки что-то задумал?

В голосе его звучала ирония, однако в глазах этой иронии отнюдь не наблюдалось. Скорее растерянность или недоумение.

– Привет, – хмуро ответил Сергей, не подавая руки.

Владимир уселся рядом, покосился на сумку:

– Ну и что, как все это понимать?

– Так и понимай. – Сергей подпихнул к нему сумку, пару раз затянулся и отбросил окурок в сторону. – Семь миллионов. Бери, они твои.

Владимир захохотал, но смех сорвался и вышел очень похожим на кваканье.

– Ага, – он возбужденно заерзал, – я суну в нее руку, а там капкан, да? Или бультерьер? А может…

– А ты не суй руку, – холодно перебил Сергей, – ты просто открой молнию и загляни внутрь.

– Ага, загляни…

Владимир обеспокоенно завертел головой в разные стороны. Лицо у него сделалось совсем потерянным.

– Да что ты дергаешься?! – Сергей откинулся на спинку скамейки, подпихивая сумку еще ближе. – Бери же, ведь ты заслужил эти деньги.

Последняя фраза прозвучала откровенно глумливо.

– Ты сумасшедший! – Владимир вскочил, снова сел, медленно протянул руку к молнии, но тут же отдернул ее. – Открой… ты… – проговорил он, заикаясь.

– Я? – усмехнулся Сергей. – Я тебе их дарю, я же еще и сумку открывать должен? А может, и тратить мне их за тебя придется?

Владимир снова вскочил, но быстро совладал с собой и уселся обратно. Шок от удивления прошел, и, очевидно, он понял, что выглядит, мягко говоря, смешно. «А что, если этот сукин сын, – возникла у него в голове мысль, – именно этого и добивается? Хочет унизить меня, выставить полным идиотом, ничтожеством. Ведь он наверняка меня во всем обвиняет».

– Ну, знаешь!..

Он резко повернулся, рывком расстегнул молнию и осторожно заглянул внутрь. В сумке лежали доллары. В пачках. Много-много пачек. Владимир схватил одну. Проверил. Схватил другую, третью…

– Можешь не утруждать себя, это не «кукла». – Сергей достал сигарету (…черт возьми, а ведь я ожидал от этого мудака чего-то большего…), щелкнул зажигалкой. – Здесь ровно семь миллионов.

Он встал и, перекинув плащ через руку, зашагал прочь. В парке по-прежнему никого не было. Деревья шумели, и в шуме этом слышалось что-то триумфальное. А на улице вовсю ревели машины. Отчего-то Сергей вспомнил, что именно здесь находится одно из самых оживленных мест города, но, взглянув на пустые безжизненные аллеи, он только грустно улыбнулся, снова пытаясь сравнить себя с этим всеми брошенным (преданным!..) парком. Вот она, жизнь. Жизнь во всей своей противоречивости. Глупая сказка.

Владимир нагнал его уже возле выхода.

– Но почему? – заорал он, вцепляясь ему в рукав. – Почему, черт тебя побери?!

– Почему?

Сергей, не останавливаясь, высвободил руку. Владимир семенил рядом, забегая то с правой стороны, то с левой.

– Тебе хочется знать почему? А не ты ли вместе с Басурмановым развел вокруг меня всю эту мерзость?! И ведь я вам верил… Впрочем, теперь все это не имеет значения. – Он остановился. – Я дарю тебе это, раз ты сам этого захотел. Если не жалко, можешь поделиться со своим компаньоном, я буду только рад. А жалко – оставь все себе.

– Ты свихнулся. – Владимир попятился. – Ты совершенно спятил! Теперь я понимаю, где ты пропадал последние два месяца…

Отступая задом, он поскользнулся и едва не попал под автобус.

– Псих! Придурок хренов!.. – завизжал он.

И тут Сергей начал менять тело.

Сердце сдавило, улица поплыла влево, но, прежде чем стукнуться головой о бордюр и провалиться в темноту, он успел заметить, как сумка, которой размахивал Владимир, раскрылась, и толстые, туго перепоясанные пачки посыпались на мостовую, прямо под колеса несущихся мимо машин…

…Включив кондиционер и плеснув себе в стакан еще на два пальца, он уселся обратно в кресло. Вытянув ноги, с наслаждением сделал небольшой глоток. Желтые шторы слегка заколыхались, по полу потянуло прохладой.

– Синг. – Сергей поставил стакан на столик, скрутил журнал трубочкой и принялся, словно в подзорную трубу, рассматривать своего соседа. – Тебе не надоело, Синг?

– Чего? – не отрываясь от газеты, спросил тот.

– Си-инг. – Сергей потянулся, хрустнув суставами, швырнул в него журналом. – Да брось ты свою газету, сколько можно?

Синг встал, аккуратно сложил газету и, убрав ее в специальную папку, прошелся по комнате.

– Я не понимаю тебя, – сказал он несколько раздраженно. – Что тебя не устраивает, чего ты все время цепляешься ко мне? Я тебе что, мешаю? Могу я хоть раз в свой обеденный перерыв спокойно почитать газету или нет?

– Погоди, ты не понял меня… – начал было Сергей.

– Нет уж, теперь помолчи, – перебил его Синг, – теперь я говорить буду. Вот уже месяц, как тебя вселили в мой номер, и я ни разу не видел, чтобы ты ходил на работу или занимался чем-нибудь полезным.

– Синг, я…

– Ты пьянствуешь, валяешь дурака. Устроил из своей половины комнаты какой-то склад. Зачем все это?

– Я же не знал, что у вас здесь «коммунизм», – вяло отреагировал Сергей. – Если хочешь, я могу отнести весь этот хлам обратно или подарить кому-нибудь.

– Подарить?.. Ладно, серьезно разговаривать ты не умеешь, это твое личное дело. Со всем остальным я тоже давно смирился. Но ты можешь хоть на час оставить меня в покое?! Я хочу почитать газету. На гамильтонском нефтепроводе произошла авария, а ты мне не даешь ничего толком узнать. Это свинство, в конце-то концов!

Он остановился и топнул ногой. Сергей с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться. Смотреть на то, как Синг выходит из себя… Да, это зрелище не для слабонервных.

– Мне скучно. Понимаешь, Синг, скучно. Как ты вообще можешь читать подобную дребедень? Это же неинтересно.

– Ему скучно, ему неинтересно! – Синг всплеснул руками, снова начиная бегать из угла в угол. – Да как же тебе может быть не скучно, когда ты целый день сидишь здесь, смотришь телевизор и единственное, чем занимаешься, это пьешь! Так и свихнуться недолго.

– Недолго, – согласился Сергей, – ну а что мне еще делать?

– Что делать? Да я же тебе, по крайней мере, раз сто предлагал устроиться к нам на Завод, если ты не можешь найти ничего другого. Ведь ты напрасно убиваешь время! – Синг бросил косой взгляд на часы. – Я могу договориться, нас поставят в одну смену…

– Зачем, Синг?

– Что зачем?

– Зачем мне устраиваться на ваш долбаный Завод, чего я там не видел? Был я на заводах, ничего интересного. Так, пьянство одно.

– Ну, знаешь!.. Не хочешь на Завод, устраивайся в Оранжерею, это тоже недалеко. Будешь выращивать овощи… Но ведь должен же ты чем-нибудь заниматься!

Последнюю фразу Синг выкрикнул с таким отчаянием, что Сергею его стало по-настоящему жалко.

– Какой в этом смысл? – Он попытался говорить как можно мягче, словно разговаривал с ребенком. – Мы же с тобой каждый день обсуждаем одно и то же. Ну, какой мне резон вкалывать на вашем вонючем Заводе, или в Оранжерее, или где угодно еще, если я и так – понимаешь, так – могу пойти в любой магазин и взять там все, что мне захочется? Бесплатно взять! У меня же нет никакого стимула к работе.

– Не понимаю. – Синг тяжело опустился в кресло и тупо уставился в пол. – Но ведь должен же ты что-нибудь делать. Как можно брать и ничего не давать взамен? Это же…

Возникла неловкая пауза.

За слабым гудением кондиционера было слышно, как в соседнем номере кто-то неумело пытался играть на скрипке, ужасно фальшивя и при этом не в такт подвывая.

– Знаешь, Синг… – Сергей залпом выпил все, что оставалось в стакане. – Я тоже здесь много чего не понимаю. Тот мир, в котором я жил последний раз, коренным образом отличается от этого, понимаешь? – Он встал. – Ты извини, что я опять испортил тебе настроение. Я не хотел.

– Куда ты?

– Пойду прогуляюсь. Может, пойму наконец, что к чему. В Галерею зайду. Мне очень многое надо понять, Синг. Очень многое. За тем я и здесь.

Он взял со стола пачку, достал сигарету, закурил.

– Слишком поздно не приходи, – буркнул Синг, – мне сегодня пораньше надо лечь спать. И не нажирайся, пожалуйста, до такого состояния, как в прошлый раз. Вино не для этого придумали.

После Галереи Сергей отправился на пруд, кормить уток.

«Господи, как же все это похоже на сон», – думал он, шагая по гранитной набережной, отламывая и кидая в воду кусочки хлебного мякиша. Ведь они противоречат не только законам мироздания, они противоречат самой человеческой природе. Это же марионетки, фанатики! Государства у них нет никакого, о деньгах они и слыхом не слыхивали. Ни армии, ни полиции, а ведь ни войн и ни преступности. Тьфу ты, чушь какая! Утопия. Самая натуральная утопия. А они живут. Работают только потому, что нельзя не работать, не воруют, потому что не понимают, что такое воровство и зачем оно нужно. И никакого начальства, все идет само собой. А он-то, дурак, в поисках какой-то там свободы таскается из одного мира в другой, из одного тела в следующее, а она вот она, свобода! Но неужели, черт возьми, все так легко? Легко и глупо…

Он остановился и, широко размахнувшись, закинул остатки хлебного батона далеко в воду. И тут… до него дошло!

Развернувшись, он почти бегом бросился обратно в гостиницу. Только бы успеть. Эх, Синг, Синг…

Придя вечером с работы, Синг обнаружил на столе записку. Написано было неровно, словно второпях. А в самом конце надпись как-то странно обрывалась:

Бедный Синг, это как шахматы!

Шахматы без черных фигур и клеток. У вас просто нет выбора. И точки опоры тоже нет… Понимаешь?! Едва ли. Мне тебя жаль. Чисто по-человечески жаль, ты хороший парень…

Дальше шла неровная загогулина, от последнего слова к нижнему правому углу страницы.

– Что же это такое? – Синг недоуменно повертел листок в руках и уставился на неподвижное тело в углу. – Что ты имеешь в виду?

Ему никто не ответил…

…Первым из кабинета вылетел Балабанов. Красный, с перекошенным лицом, он пробежал через приемную и скрылся за портьерой. Следом за ним показался Навуфеев.

– Всё, – пискнул он, – подаю рапорт…

И, ни на кого не глядя, нырнул в ту же щель, что и Балабанов.

Ожидающие переглянулись, но никто не проронил ни слова. В наступившей тишине прогремел голос командора, усиленный в несколько раз мощным репродуктором, прикрепленным над дверью:

– Следующий!

Сергей поднялся.

– Ни пуха, – пихнул его в бок Степанцов и тут же опустил глаза, словно и не говорил ничего.

Сергей откашлялся, переложил папку в левую руку и, тряхнув головой, решительно шагнул внутрь. Кабинет оказался гораздо больших размеров, чем это можно было предположить. По правую сторону тянулись книжные стеллажи, слева – три огромных окна, полуприкрытых бронированными жалюзи. Командор восседал за большим Т-образным столом, выглядывая из-за него, словно солдат из окопа. За спиной у него помещался государственный флаг, а рядом, под стеклянным колпаком, лежало что-то очень похожее на старую фронтовую каску.

– Садитесь, – хмуро предложил он.

Командор оказался сухим и сморщенным. Совсем не таким, каким его изображали плакаты на улицах и картины в казармах.

– Благодарю вас. – Сергей кивнул, пересек комнату и уселся на предложенный ему стул.

Несколько минут помолчали. Сергей с нескрываемым любопытством рассматривал командора, а тот, насупившись и барабаня по столу пальцами, изучал какие-то документы.

– Ну, – сказал он наконец, откладывая бумаги в сторону и удостаивая своего собеседника взглядом, – с чем вы ко мне? Только быстрее, коротко и по существу.

– Коротко и по существу, – согласился Сергей. – Лейтенант Кононов. Коричневый легион. Цель моего визита мне неизвестна. Направлен распорядителем третьего корпуса, капитаном Бронксом. – Он встал, щелкнул каблуками и уселся на место. – Жду ваших распоряжений.

– Бронксом, Бронксом… – словно что-то припоминая, повторил командор. – Это тот, что… Ах да!

Он кивнул. Выбравшись из-за стола, подковылял к окну.

«Э-э, – отметил про себя Сергей, – да это же совсем старик! И ничего в нем нет героического, ничего грозного. Ну и дела…»

– Значит, вы тот самый лейтенант, чья рота штурмовала Пегрон и кто собственноручно захватил в плен генерала Уэшбера?

– Так точно!

Сергей снова вскочил, по-удалецки щелкая каблуками.

– Да вы сидите, сидите, – очень даже миролюбиво сказал командор, – не на плацу.

Сергей покорно опустился на место. Помолчали еще немного.

– И это вы, насколько мне известно, так нагло высказывали свои измышления о свободе личности в присутствии командующего третьим округом майора Зверева и ефрейтора Халупы?

– Виноват?.. – Сергей изобразил на лице недоумение.

– Да вы не прикидывайтесь, мне известен весь ваш разговор до последнего слова. – Командор развернулся, буравя Сергея пристальным взглядом. Вернувшись обратно за стол, он достал папиросу. – Впрочем, к делу это не относится. Я вызвал вас совсем по другому поводу.

Он закурил, откинулся на спинку кресла и некоторое время молча наблюдал за тоненькой вертлявой голубой струйкой.

«Кажется, влип, – подумал Сергей, – теперь-то точно турнут меня на передовую. На этот раз не отмажешься».

– При штурме Пегрона вы проявили верх героизма и зарекомендовали себя самым наилучшим образом. Хотя, с другой стороны… Эти ваши разговорчики… – Он прищурился и, скривив губы, покачал головой. – Впрочем, учитывая ваши боевые заслуги, вашу верность присяге и неукоснительное соблюдение устава, я, несмотря ни на что, – он особенно выделил эту фразу, – решил перевести вас из действующей армии и включить в число солдат, занимающихся патрулированием Белого Павильона…

У Сергея отлегло от сердца. «Господи, боже ты мой, – подумал он, – ну и напугал же ты меня, старый пердун».

– Приказ о вашем переводе и зачислении в штат охранного корпуса уже готов. С завтрашнего утра вы поступаете под непосредственное командование капитана Трухина.

– Служу! Великому!! Легиону!!! – проорал Сергей, вскакивая и вытягиваясь по струнке. – Разрешите идти?

– Идите, – снисходительно хмыкнул командор.

Сергей подхватил свою папку и торжественным шагом, как предписывал в подобных случаях «Кодекс Чести», направился к выходу. «Ах ты, старая скотина, – ликовал внутри него кто-то, – что же ты мне с самого-то начала мозги канифолил?!»

– Да, и еще, – окликнул его командор, когда Сергей уже почти схватился за дверную ручку. – Запомните хорошенько, это возвращаясь к вашим измышлизмам по поводу свободы… Свободен может быть лишь тот, в чьих руках сосредоточена сила. А сила в данном случае находится у меня. Я надеюсь, вы меня правильно поняли, офицер?

– Так точно, – кивнул Сергей и поспешил выйти из кабинета.

Он надеялся, что командор не успел заметить перемену, происшедшую в выражении его лица.

– О-хо-хо… – пробормотал он в приемной, бегом устремляясь к выходу.

Ему совсем не хотелось встречаться в эту минуту взглядом со Степанцовым.

Ночью в казарме он долго не мог заснуть. С одной стороны, как будто все обошлось, но с другой… Вечером разнесся слух, что ефрейтор Халупа разжалован и отправлен рядовым в заградительный батальон. Что приключилось со Зверевым, Сергей не знал, но смутно догадывался. Разговор с командором не давал ему покоя. Он ворочался с боку на бок. Зачисление в патрульный отряд, конечно, престижно, однако… Командор совершенно ясно и недвусмысленно давал понять, что еще хотя бы одна провинность, еще хотя бы одно неосторожное слово, и… Ладно, если просто разжалуют, как Халупу, а что, если нет?..

«…Свободен тот, в чьих руках сосредоточена сила…»

Сергей откинул одеяло и сел, поставив ноги на холодный пол. Вот сволочь! Да ведь эта старая дряблая задница на полном серьезе считает себя Господом Богом, которому все дозволено и все подвластно. Сергею вспомнились еще одни слова, сказанные гораздо раньше, когда Великий Легион только начинал свое триумфальное шествие: «…один Я имею право решать, какой народ будет существовать на свете, а какой должен быть истреблен!..»

«Ну уж нет, – он принялся одеваться, – на этот раз ты задел мое самое больное место. Значит, ты сильный, ты свободный, а мы так… Ну, погоди, я тебе покажу, какой ты сильный!..»

Когда в казармах протрубили подъем, Сергей был в полном обмундировании и находился все в той же приемной. Примерно через час щелкнул дверной замок, а черный громкоговоритель над дверью прохрипел: «Войдите». Твердым шагом Сергей вошел в кабинет.

Сначала командор даже не взглянул на него, но когда он представился, тот удивленно вскинул брови:

– Вы? Хм… и что же вам нужно?

По лицу его скользнула легкая тень.

– Донесение от капитана Трухина.

Командор изобразил кислую улыбку. Щелкнув каблуками, Сергей подошел к столу.

– Впрочем, к делу это не относится, – продолжил он уже совсем другим голосом. – Как один из ваших охранников, с сегодняшнего утра я не подлежу ни личному обыску, ни сдаче оружия, поднимаясь в ваш кабинет. Спасибо.

Одним движением смахнув здоровенную стопку бумаги, он уселся прямо на командорский стол.

– Что-о?!! – взревел командор, не веря собственным глазам. – Да ты понимаешь, что я с тобой сделаю?!

– Понимаю. – Сергей поставил перед ним ручную гранату. – А вот объяснительная. – И положил рядом металлическое колечко.

На мгновение командор застыл, словно бы отказываясь верить в реальность происходящего, затем сипло завизжал и попытался нырнуть куда-то вниз.

– Ну, – спросил Сергей, вытаскивая его за шиворот обратно и брякая лицом о крышку стола рядом с шипящей и дымящейся гранатой, – что ты теперь скажешь? Свобода есть сила, или…

Договорить ему не дали. Последнее, что он увидел, это распахнувшуюся дверь и вбегающего в кабинет майора с тремя вооруженными пехотинцами. Затем сработал детонатор…

…Они сидели на холме, потягивая холодное пиво. Рабочий день закончился, Котлован остался внизу. Пришло время отдохнуть и расслабиться.

– Устал я от всего этого, – сказал Сергей. – Честное слово, хоть в петлю лезь. Только и это не поможет. Лимит, брат, лимит.

– Ты о чем? – поинтересовался Степан Игнатьевич, открывая вторую банку. – Про работу или так, об этих своих… «пертурбациях»?

Он хихикнул, довольный, что сумел ввернуть забавное словечко.

– Да обо всем, Игнатьич. И о том и об этом. Тошно мне, понимаешь? Тошно. Свободы хочу, а свободы нету. Ни там, ни тут, нигде!

– Постой, – Степан Игнатьевич отхлебнул и, сладко зажмурившись, почмокал губами, – а чем тебе у нас-то плохо? Кто здесь тебя ущемляет? Командира над тобой никакого нет, на мнения твои тоже никто посягать не собирается. Права у всех одинаковые. Чем не свобода? Не согласен ты с чем-то, не устраивает тебя что-то, так говори об этом открыто. Борись, отстаивай свою точку зрения. Правительство-то выбираем мы, а значит, от нас все и зависит. Разве не так?

1 2 3...6 >

На страницу:

Перейти

1 из 6