Место, которого дважды не было. Часть 2. Война близко

Но даже весть о предстоящем торжестве не успокоила старейшину поселения по имени Карсий. Он уже давно недолюбливал повивальную бабку за корыстолюбие и лицемерие. Несмотря на счастливый исход, он поклялся, что дела так не оставит и накажет виновную.

Карсий созвал жителей поселения на совет, а точнее на открытый суд. Виссарию и Ивариса он пригласил в качестве свидетелей обвинения, а саму Нэтру – как обвиняемую.

Повивальная бабка имела право на защиту, поэтому она позвала Долорес и Маурисио выступить в роли заступников. Из благодарности за спасение сына они согласились встать в суде на её сторону.

На совет собрались все взрослые жители Ферлатиса. Поначалу расчёты Карсия полностью оправдывались. Эльфы громко осуждали поступок Нэтры и ругали её на чём свет стоит. Старейшина довольно потирал руки, придумывая наказание. Однако он недооценил хитрую старуху, которая прекрасно подготовилась к суду. Она в красках описала угрозу, нависшую над Долорес, и объяснила всем, что выполняла свои обязанности, спасая жизнь другого младенца. Любой оратор позавидовал бы её красноречию. Речь Долорес и Маурисио склонила общественное мнение в пользу повитухи. Её уже никто не собирался порицать: «В самом деле, не разорваться же ей надвое?»

Карсий буквально подпрыгивал от негодования. Он нутром чуял: что-то здесь не так, что-то не сходится. Но доказать ничего не мог. Интуицию к делу не пришьёшь. А Нэтре почти удалось выйти сухой из воды.

Старуха вошла в раж и решила не останавливаться на достигнутом. Желая отомстить Иварису за публичное унижение, повивальная бабка назвала его пьяным дебоширом и подлым убийцей. С дрожью в голосе она поведала, как он дважды пытался убить её: чуть не зашиб до смерти в её собственном доме, а потом едва не задушил в доме своей возлюбленной.

Эльфы поверили ей. Они ведь видели, насколько вежливо просил её Иварис прийти на помощь Виссарии. Но и этого показалось вредной старухе мало. Она затаила злобу и на несчастную Виссарию, хотя сама чуть не отправила её на тот свет. Сделав загадочный вид, она сообщила собравшимся, что Иварис давно хотел её убить, так как Виссария забеременела после ухода её законного мужа из поселения на заработки и, видимо, от своего буйного соседа: «Он испугался, что я всем расскажу эту неприглядную правду, и решил меня придушить! Если бы не Хорус, меня бы среди вас уже не было!» Все посмотрели с осуждением на Виссарию и Ивариса, с состраданием на Нэтру и с благодарностью на Хоруса. И тут колдун преподнёс всем сюрприз.

Он давно жил в Ферлатисе, и к нему привыкли. Он был для всех одновременно и своим, и чужим. Старался не вмешиваться в дела поселения. Ни с кем не заводил дружбы, близко не общался. Помогал многим совершенно бескорыстно и не любил, когда его пытались щедро отблагодарить. Хорус жил замкнуто, сам по себе, ревностно охраняя добровольное одиночество. Постепенно его стали воспринимать как элемент интерьера. Он стал чем-то вроде платяного шкафа, который вечно стоял на месте, в общем-то приносил пользу и хранил гробовое молчание. Он присутствовал на всех советах, но до этого момента не произнёс там ни единого слова.

Неожиданно для всех колдун поднялся с места, посмотрел на повивальную бабку с нескрываемой злостью и угрожающе процедил: «Из-за тебя, жадная кошёлка, я на год лишился трёх магических способностей! Ты мне за это дорого заплатишь! Либо говори правду, либо я превращу тебя в мерзкую крысу! Поверь, на это моих колдовских сил хватит!» Нэтра ахнула и схватилась за сердце. Эльфы затаили дыхание и замерли в ожидании. Старейшина готов был броситься Хорусу на шею и расцеловать его.

Повивальная бабка признала своё поражение. Лучше уж публичное порицание и наказание, чем стать мерзкой крысой. Опустив глаза, Нэтра поведала подлинную историю о трёх вещих снах, о настойке для стимуляции родов, об обмане Долорес и Маурисио, о слишком скромной плате от Виссарии и о том, что она просто забыла к ней сходить, обрадовавшись дарам за Мауроса.

Эта правдивая история потрясла и возмутила всех, в том числе и самого Хоруса. Он не знал истины, но, как хороший психолог, догадался, что Нэтра врёт, и решил пойти ва-банк. Грозясь превратить её в крысу, он блефовал. Карсий не скрывал удовлетворения. Он светился от удовольствия, словно объевшийся сметаной кот. Настал его звёздный час.

– Уважаемые жители Ферлатиса! Наконец мы докопались до правды. Поблагодарим за это судьбу, Великих Повелителей Стихий и колдуна Хоруса. Полагаю, вина Нэтры полностью доказана. У кого-нибудь есть возражения или сомнения на сей счёт?

– Нет! Она виновна! – хором ответили жители.

– Вижу, мы единодушны. Остаётся решить, как её наказать, – продолжил Карсий.

Предложения посыпались со всех сторон:

– Выгнать из поселения! – предложил булочник.

– Выслать в Северную пустыню! – добавил портной.

– Высечь розгами на центральной площади! – подсказал рудокоп.

– Отправить в столицу и там посадить в тюрьму! – не удержалась жена пастуха.

– Заставить выплатить компенсацию пострадавшим! – резонно заметил сапожник.

– Лишить права работать! – отличился кузнец.

– Кузнец, ты с ума сошёл?! Мы обсуждаем наказание, а не поощрение! – одёрнул его помощник горного мастера.

– Для меня сидеть без дела – самое большое наказание, – с гордостью возразил кузнец.

– Кроме тебя и старшего горного мастера Белена у нас ненормальных трудоголиков больше нет! – напомнил трактирщик, повертев у виска пальцем для наглядности.

– А кто будет принимать роды? Ты, что ли? – хором заголосили женщины.

– Я ему свою жену не доверю! Он её, чего доброго, подкуёт в порыве трудового энтузиазма! – пошутил портной, нежно приобняв супругу за плечо.

– А пусть он поставит Нэтре на лбу позорное клеймо раскалённым железом! – проявил инициативу гончар.

Карсий слушал предложения сограждан словно райскую музыку. Он улыбался и одобрительно кивал каждому. Разумеется, за исключением кузнеца, на которого взглянул с состраданием, как на умалишённого. Он применил бы к Нэтре все наказания разом – ни одно не казалось ему достаточно суровым.

Вдруг наступила тишина: встала Мартисса, старейшая жительница Ферлатиса. Её точный возраст был неизвестен: когда она родилась, ещё не появилось традиции записывать имена и даты рождения в летопись поселения. Однако выглядела она гораздо моложе многих. По людским меркам ей можно было дать лет тридцать, хотя на самом деле исполнилось более двух тысяч лет, а то и все три. Её уважали и слушались. Публично она высказывалась крайне редко, но всегда говорила исключительно мудрые вещи.

– Что такое наказание? Это лишение самого дорогого. Нельзя всех наказывать одинаково. Кара должна быть индивидуальной. Чтобы избрать Нэтре достойное наказание, надо понять, что она ценит больше всего, – обратилась Мартисса к собравшимся.

– Деньги! – закричал трактирщик.

– Богатство! – поддержал его сапожник.

– Щедрые вознаграждения! – хором ответили женщины Ферлатиса.

– Вот вы сами и ответили на вопрос. Предлагаю заставить повивальную бабку отдать всё полученное от Маурисио и Долорес вознаграждение в качестве компенсации Виссарии. Пусть также вернёт ей курицу и янтарные бусы, – подвела итог Мартисса.

– Постой, Мартисса! Зачем отдавать мои деньги Виссарии? Пусть вернёт их нам! – попробовал возмутиться Маурисио.

– Нет. Вам она помогла. Пусть она обманула тебя и твою жену, но она приняла роды и позаботилась о здоровье и матери, и дитяти. В то время как Виссарию и её ребёнка чуть не отправила на тот свет, – сухо парировала Мартисса.

– Пусть вернёт курицу и бусы! Нам от неё больше ничего не надо! – сказала Виссария дрожащим от обиды голосом.

– Выслушайте меня до конца! Этот штраф её ничему не научит. Её алчную душу уже не исправить. Предлагаю заставить её работать вообще бесплатно, – назидательно произнесла старейшая жительница поселения.

– А на что жить? – взвизгнула Нэтра.

– Пусть с ней расплачиваются продуктами и самыми необходимыми вещами из общей кладовой. Больше ей никто за роды ничего не платит. Откажется работать – помрёт с голоду, – процедила Мартисса.

Нэтра взглянула на Мартиссу глазами, полными ненависти, и сжала сухонькие кулачки. По её реакции Карсий и собравшиеся поняли, что Мартисса попала в самую точку и придумала идеальное наказание для провинившейся повитухи. Её предложение поселенцы приняли единогласно. С тех пор Нэтра работала буквально за спасибо.

Однако Карсий побоялся, что она начнёт плохо исполнять свои обязанности, и предусмотрительно пообещал смягчить наказание, если за определённое время на неё не поступит ни одной жалобы. Он применил хитрый приём под названием «осёл и морковка». Это когда перед мордой животного на верёвочку вешают сочную морковку. Желая дотянуться до лакомства, осёл вынужден двигаться вперёд. Эта уловка сработала и с повивальной бабкой. А сон, приснившийся трижды, оказался вещим. Как она ни старалась, богатство уплыло у неё из-под носа.

Виссария и Иварис зажили счастливо вместе. Получив огромную компенсацию, они отнесли половину Маурисио. «Мы хотим поступить по справедливости. Вы тоже пострадали от жадной старухи», – сказали они Долорес и её мужу. С того момента и до трагической гибели родителей Мауроса обе семьи очень дружили.

Последствия подлого поступка Нэтры оказались серьёзными. Лишившись дара предвидения, колдун Хорус ничего не знал о нависшей над Маурисио и Долорес опасности и не смог предотвратить их гибели. Как он потом корил себя за необдуманный выбор… Под ударом оказался несчастный Маурос, судьба которого должна была сложиться совершенно иначе: он мог бы прожить тихую и спокойную жизнь до глубокой старости в кругу семьи.

Но будем справедливыми до конца. Возможно, именно эта путаница спасла весь Южный континент от гибели, помешав появиться на свет полноценному воплощению бога войны Армарса. Ведь не просто так на его копье оказался белый карлик Ковис. Порой мелкий пакостник способен разрушить грандиозные планы высших небесных сил. В результате стечения обстоятельств заговорщики ничего не узнали о Виллане, имя которого внесли в летопись поселения позже. Да и с датой рождения ошиблись. Виссария почему-то решила, что её сын появился на свет не 13, а 14 ноября. Это число и вписали в толстую учётную книгу напротив имени мальчика.

Призраки подземелий

– Он ушёл?

– Да, но беспорядок после себя оставил.

– А исправлять всё придется нам.

Нуардис неделю ломала голову над звёздными картами и расчётами. Впервые она не могла сделать точного предсказания и постоянно ругала Эвору с Диалексией, которые легко разгадали бы эту загадку. Интуитивно она всё же вышла на верный след. Ей действительно противостояли старые подружки, причём одна аж с того света: Эвора и Диалексия ради спасения Южного континента изменили карту звёздного неба. Это считалось высшим колдовством, о котором остальные Великие Ведьмы и не подозревали. Лишь три из них, самые могущественные, позволяли себе такие звёздные фокусы и прямое обращение к богам и планетам.

Смирившись с неизвестностью, Нуардис поняла, что придётся разрабатывать план действий практически вслепую. Перспектива её не радовала, но выбора не было: их победа в грядущей континентальной войне зависела от Мауроса, земного воплощения Армарса. Старая ведьма решила вплотную заняться его судьбой и воспитанием. Она отправила Уранума следить за божественным дитятком.

Уранум явился в подземелья Ферлатиса лишь 26 ноября. Столь существенная задержка объяснялась тем, что, получив весть о рождении Мауроса, Великая Ведьма неделю думала над картами звёздного неба, два дня обсуждала с Уранумом и Гурсу планы дальнейших действий и только потом послала внука в разведку.

В этот раз заговорщики слишком промедлили. Сын Хильдегарды прибыл на место событий, когда страсти вокруг Нэтры улеглись. Из-за этого он снова ничего не узнал о появлении на свет второго звёздного младенца, Виллана. Казалось, высшие силы оберегают мальчика, скрывая от коварных злодеев сам факт его рождения в ту роковую ночь.

Долгое время сын Великого Владыки Недр вёл тайные наблюдения за Мауросом и его семьёй. Перед отъездом Нуардис назвала ему несколько признаков, выделявших Чёрного Властелина ещё во младенчестве, но внук Великой Ведьмы не обнаружил ни одного. Мальчик рос спокойным и добрым. Он улыбался, смеялся заливистым весёлым смехом, гулил, следил глазками за самодельными игрушками, спокойно спал, хорошо ел, редко капризничал. Уранум оказался в тупике: Маурос был избранным по дате и часу рождения, но совершенно не подходил под описание отпрыска Армарса. Если бы сын Владыки Недр заглянул в дом плотника Ивариса, он нашёл бы там точное соответствие характеру божественного сынка.

Виллан буквально сживал родителей со свету. Он постоянно орал или выказывал другие бурные признаки недовольства всем и вся в этом мире. Не давал несчастной матери ни минуты покоя. Бедняжка Виссария сбилась с ног и совершенно забыла про сон. Сын пытался сломать все игрушки и предметы, которые попадались ему под руку. В ярости рвал, крушил, грыз всё, что мог, старался укусить любого, кто брал его на руки. Ко всем прочим бедам у Виссарии не хватало молока. Виллан высасывал её до капли. Создавалось впечатление, что, выпив грудное молоко, он принимался за жизненные соки своей мамы. Плотник приходил в отчаяние, но мирился с адскими муками лишь из любви к Виссарии. Он помогал ей изо всех сил и проявлял завидное терпение. Соседи перестали его узнавать. От постоянных бессонных ночей он походил на беспробудного пьяницу: под красными глазами набухли мешки, щёки покрыла щетина, руки тряслись, мысли и слова путались. Да и на его супругу нельзя было смотреть без слёз сострадания. Все списывали характер и поведение малыша на тяжёлую беременность и экстремальные роды.

Наконец матери Ивариса, старушке Руфине, пришла в голову потрясающая по простоте мысль: обратиться к колдуну Хорусу. Она без утайки поведала ему о семейной проблеме: «Поверьте, я не просто жалуюсь. Сама была матерью и знаю: все дети не подарок. Они плачут и капризничают. Но у нас это переходит всякие границы. С мальчиком явно что-то не так. Боюсь, в него вселился злой дух». Она опасалась, что колдун посмеётся над её причитаниями и скажет: мол, не занимаюсь сопливыми детьми.

Однако Хорус встревожился не на шутку: «Почему вы не пришли раньше? Только бы время не оказалось упущенным!» Он спешно собрался и помчался к дому плотника.

«Видимо, дело серьёзное, если колдун так заторопился. Правильно я поступила, что позвала его на помощь!» – подумала мудрая Руфина и буквально бегом побежала к дому сына.

Явившись в этот сумасшедший дом, Хорус с порога попросил показать ему малыша. Иварис удивился его появлению, но не произнёс ни слова, а лишь кивнул в сторону детской кроватки, где бесновался карапуз. Колдун решительно подошёл и взял малыша на руки. Тот в кои-то веки замолчал и с любопытством уставился на незнакомого дядю. Впервые он не пытался вырваться из рук, ударить или укусить, несколько минут смотрел в серые глаза волшебника, а потом улыбнулся.

Все затаили дыхание от восторга и умиления. «Спасибо, Руфина! Ты позвала меня вовремя. Ещё чуть-чуть – и момент был бы безвозвратно упущен. Я смогу вам помочь. Правда, до конца я его не исправлю. Слишком велика в его сердце мощь Армарса», – объявил он.

Эльфы не могли выразить словами благодарность Хорусу. Последнюю фразу они не поняли, но она их интересовала меньше всего. Главное – колдун пообещал положить конец их страданиям и попытаться исправить несносный характер малыша. Армарс там или не Армарс – это погоды не делало. «Вы второй раз спасаете мне жизнь!» – произнесла Виссария сквозь слёзы. «Поверь, ты этого достойна. Я не добряк Перелинус, чтоб всем кидаться на помощь», – ответил Хорус.

Он приготовил специальный травяной сбор и пояснил родителям, как его давать сыну. Затем попросил вскипятить большой таз воды, бросил туда сушёные цветы и травы, помешивая содержимое строго по часовой стрелке и произнося магические формулы. Когда вода достаточно остыла, он семь раз окунул в неё ребёнка, не переставая шептать заклинания, и уложил спать. «Ваш сын проспит неделю, не просыпаясь. Не бойтесь, через семь дней он проснётся другим, даю слово колдуна», – уверенно сказал Хорус. Он пообещал заходить регулярно, вежливо откланялся, по привычке отказавшись от предложенного вознаграждения, и ушёл.

Под действием трав и заговоров Виллан проспал неделю, а пробудившись, стал с виду обычным мальчиком. Но никакие травы и заклинания не могли убить в нём частицу бога войны. По высшему замыслу именно ему суждено было стать настоящим Чёрным Властелином. Да, малыш успокоился, но душа его оставалась по большей части чёрной. В его сердце жили злость, зависть, хитрость, жестокость, подлость и жажда власти. Против них существовало лишь два лекарства: смерть и любовь. От первого Хорус отказался ввиду его радикальности, а второе очень рекомендовал родителям мальчика. «Помните, только любовь способна его спасти!» – предупредил он плотника и его жену. Честно говоря, они и без этого оказались прекрасными родителями и окружали ребёнка самой тёплой и нежной любовью. Иварис относился к приёмному сыну не иначе как к родному, а его мать Руфина души не чаяла в нежданном внуке.

Узнай об этих перипетиях Уранум, он сумел бы сделать правильные выводы. К счастью или к несчастью, до поры до времени заговорщики даже не догадывались о существовании Виллана. Они безуспешно бились над разгадкой поведения Мауроса, столь нетипичного для земного сына Армарса.

– Уранум, ты точно составил звёздную карту в ночь с 12 на 13 ноября?

– Да. Вы меня об этом двадцать раз спрашивали.

– А ты сделал верные расчёты места, указанного копьём бога войны?

– Вы их сто раз перепроверили. Копьё Армарса однозначно указало на Ферлатис.

– В эльфийском поселении больше никто не родился 13 ноября 5037 года?

– Нет, в летопись поселения вписан лишь Маурос, сын Маурисио и Долорес.

– И это милый, добрый, спокойный, жизнерадостный и дружелюбный ребёнок?

– Именно так. Ангел, а не земное дитя! – устав от бабкиных расспросов, подтвердил внук.

– Я решительно ничего не понимаю! Здесь явно какая-то ошибка! Но какая?

– Бабуля, осмелюсь предположить, вы ошиблись с пресловутым копьём. Может, сами его придумали от нечего делать? – съязвил Уранум. И тут же поплатился: – Ай! Больно!

– Не зли бабушку! Ситуация серьёзная! Мы не можем найти воплощение Армарса, а без Чёрного Маршала нет смысла затевать войну, обречённую на провал, – шипела Нуардис.

– Ума не приложу, что делать.

– Мы сами должны его создать, – изрекла воительница.

– Это как? – не понял её гениальную мысль внучек.

– В космосе возникла неразбериха, и богу войны помешали осуществить его планы в полной мере. Мы всё исправим. У нас есть подходящий мальчик, мы вырастим из него монстра, – заверила создательница великанов.

– У нас получится? – усомнился злодей.

– С моим-то педагогическим опытом? – ухмыльнулась старуха. – Я сделаю из него Чёрного Властелина. Время у нас есть. Я продумаю план воспитательной работы, а ты его реализуешь.

На раздумья у Нуардис ушло несколько месяцев. Промедление она объясняла тонкостью эльфийской души и какими-то заумными психологическими теориями, согласно которым первый год жизни не так важен, а основная работа по формированию личности приходилась на более поздний период. Уранум не спорил с великой бабушкой, полностью доверяя её опыту и мудрости. Да и с ведьмой спорить – себе дороже.

Наконец она представила внуку план по превращению бедного Мауроса в Чёрного Властелина:

– Первым делом мы должны убить его родителей.

– Как-то лихо вы начинаете! К чему такая жестокость?

– Тебе их жалко? – холодно спросила Великая Ведьма.

– Нет. Просто… неожиданный ход, – немного смутившись, ответил Уранум.

– Зато эффективный. Сиротой легче манипулировать. Вспомни о расположении планеты Лиэры и её спутника Корроса. Любовь встала на пути бога войны. Значит, надо лишить Мауроса любви. Для начала отнимем у него любовь родителей, – постановила Нуардис.

– А потом вы предлагаете убивать всех его возлюбленных? – предположил внук.

– Ты читаешь мои мысли, – подтвердила его догадку старуха.

– Не оказался бы сердцеедом… А то ещё до континентальной войны мы истребим половину мирных жителей, – съязвил сын Хильдегарды.

– Не время шутить. Отправляйся в Ферлатис, убей его отца и мать! – приказала ведьма.

– Без проблем. Только мальчика усыновят родственники. Он не останется на улице.

– По эльфийским законам, его возьмут на воспитание родственники со стороны отца.

– Мальчику не повезло дважды, а ведь ему и года нет, – вздохнул злодей.

– Вот и славненько! Его дядя Эусебио и тётка Ронеса нам прекрасно подходят. Порой чёрствость и равнодушие калечат душу гораздо хуже злобы и ненависти.

Уранум подошёл к заданию Великой и ужасной бабушки творчески, так сказать, с душой и фантазией: решил, что будет красиво и романтично, если родители младенца трагически погибнут в один день. Он наслал Долорес несколько снов, побудивших её спуститься в шахту к любимому мужу. Там сын Владыки Недр обрушил свод и похоронил под обвалом родителей Мауроса. Работу выполнил чисто, поэтому поселенцы сочли, что это был несчастный случай.

Маурос в один день стал круглым сиротой. Дядя Эусебио и тётка Ронеса взяли его на воспитание.

Долорес и Маурисио умерли мгновенно, не мучаясь и не успев ощутить физическую боль. Сначала не поняли, что произошло: на долю секунды погрузившись в кромешную тьму, они снова оказались в шахте. Видели, что случился обвал, что остальные рудокопы бегают и суетятся около огромной груды камней. Они пытались откликнуться, когда их стали звать, но никто не слышал. Маурисио бросился к товарищам и с ужасом заметил, как спокойно пролетел сквозь одного из них, а тот явно ничего не почувствовал. Он приблизился к другому, попытался взять его за плечо, но рука прошла насквозь, будто состояла из воздуха, а не из плоти и крови.

Ужас овладел его сердцем. Он с последней надеждой повернулся к жене. Долорес висела в воздухе в метре от земли и плакала. Она уже поняла, что с ними произошло.

– Милая, что случилось?! – в отчаянии воскликнул отец Мауроса.

– Мы с тобой погибли под завалом в шахте, – всхлипнула Долорес.

– Не может быть! Мы живы! Я вижу тебя! Я разговариваю с тобой! – не поверил ей муж.

– Да, но больше никто нас не видит и не слышит. Мы стали призраками.

– Что нам делать? – заметалась по шахте душа Маурисио.

– Уже ничего. Что будет с нашим сыном? Как он проживёт без нас? Как мы будем без него? – причитала Долорес.

– О нём позаботится мой брат Эусебио и его жена Ронеса…

– Только не они! Кто угодно, только не они! – в отчаянии воскликнула бедная женщина.

– Ты же знаешь закон. Мауроса передадут на воспитание им, – втолковывал ей супруг. – Почему ты к ним так плохо относишься?

– Они чёрствые и бессердечные! Я сделаю всё, чтобы они отказались от усыновления. Я буду являться им в страшных снах! – клялась Долорес.

– Э нет! Я не позволю тебе мешать моим планам! Да у тебя ничего и не выйдет. Эльфы не способны видеть неприкаянные души, – послышался у них за спиной угрожающий шёпот.

– Кто ты? – испугался Маурисио.

– Я Великий Уранум! Отныне я ваш хозяин. Вы обязаны мне подчиняться.

– Покойники никому ничем не обязаны! – возразил эльф.

– Ошибаешься, Маурисио. Вы не покойники, вы неприкаянные души, а значит, подчиняетесь тому Великому Повелителю Стихий, в царстве которого погибли.

– И ты Великий Повелитель Шахт? – с вызовом спросил отец Мауроса.

– Я сын Великого Владыки Недр. Ферлатис – моя вотчина. Здесь всё подчиняется мне. Следуйте за мной! – приказал Уранум.

– И не подумаем! – возмутился Маурисио.

– Зря. Не стоит меня злить, – процедил Уранум.

Он достал большую стеклянную бутыль, потёр её и пробубнил что-то под нос. В ту же секунду Долорес и Маурисио почувствовали, как их затягивает внутрь – они оказались в стеклянной тюрьме.

Наследник Великого Владыки Недр поспешил с докладом к Нуардис. Ведьма оказалась не очень-то щедрой на похвалы, скептически посмотрела на бутыль и потребовала убрать эту гадость с глаз долой. Уранум спрятал сосуд под дорожным плащом. По дороге хотел выбросить его в каком-нибудь укромном закоулке подземного царства, но потом передумал, решив, что неприкаянные души Долорес и Маурисио могут ещё понадобиться. Он запер их в одном из шкафов в тайной комнате в подземном дворце.

В тот день Нуардис была не в духе: настроение ей испортил Гурсу, доложив о беспорядках в крепости. Вновь прибывшие заключённые никак не могли понять, что нельзя присваивать казённое имущество. Самый свирепый и наглый решил захватить продовольственный склад и установить там свои порядки. Жители крепости на несколько дней остались голодными и то ли со злости, то ли в воспитательных целях в очередной раз убили самого жадного из них: жадность – она ведь по-другому не лечится. Нуардис приходила в бешенство от их алчности и тупости. Её плохое настроение выплеснулось на внука: