Бездушный принц

Последние двенадцать лет это место сохранялось за Патриком Райаном, пока собственная глупость не привела его в тюрьму. До этого шестнадцать лет округу служила его мать, Сирша Райан. Она справлялась гораздо лучше и с работой, и с тем, чтобы не попасть за решетку.

Быть олдерменом во многом лучше, чем быть мэром. Это словно быть императором своего района. Благодаря привилегии олдермена за тобой сохраняется последнее слово в вопросах зонирования и развития недвижимости, займов и грантов, законодательства и инфраструктуры, что позволяет подзаработать на любом из этапов. Через тебя проходит все, и все перед тобой в долгу, а попасться практически невозможно.

И все же эти жадные ублюдки умудряются мошенничать настолько неприкрыто, что сами на себя насылают беды. Трое из последних четырех олдерменов соседнего 20-го округа отправились в тюрьму, включая нынешнего действующего главу.

Но мне это не грозит. Я собираюсь укрепиться в своей позиции. Я собираюсь взять под контроль самый богатый и влиятельный чикагский округ. А затем я собираюсь подчинить себе весь чертов город.

Потому что именно это Гриффины и делают. Мы растем и строим. Мы никогда не останавливаемся. И никогда не попадаемся.

Проблема лишь в том, что я не единственный желающий стать новым олдерменом. Конечно, нет, – это же драгоценная корона власти в этом городе.

Другие два кандидата – Келли Хопкинс и Бобби Ла-Спата.

Хопкинс для меня не проблема – она антикоррупционный кандидат, баллотирующаяся на идиотских обещаниях очистить городские власти от скверны. Юная идеалистка даже не представляет, что, одетая в костюм из сырого мяса, плещется в бассейне с акулами. Я легко ее уничтожу.

Ла-Спата, однако, та еще задачка.

У него большая поддержка, включающая итальянцев и профсоюзы электриков и пожарных. На самом деле его никто не любит – Бобби не более чем буйный жирный ублюдок, чья репутация подмочена регулярной выпивкой и постоянными любовницами. Но у него большие связи, и он так давно в игре, что многие перед ним в долгу.

Парадоксально, но избавиться от него будет труднее, чем от Хопкинс. Келли полагается на свой безупречный имидж, и стоит мне накопать на нее немного грязи (или придумать таковую) – ей конец.

Недостатки Ла-Спаты, наоборот, слишком давно и хорошо всем известны. Он настолько погряз в страстях, что ничего хорошего от него не ждут. Чтобы избавиться от Бобби, придется придумать что-то другое.

Именно это я и обсуждаю с родителями.

Отец опирается на стол, скрестив руки на груди. Он высокий, стройный, седые волосы стильно подстрижены, а очки в роговой оправе придают ему деловой вид. В отце сложно узнать бывшего громилу из «Подковы», разбивавшего коленные чашечки тем, кто отказывался выплачивать долги.

Моя мать, стройная и миниатюрная блондинка с каре, стоит у окна, наблюдая, как официанты расставляют блюда. Я знаю, что ей не терпится подойти к ним как можно скорее, но она не сделает этого, пока обсуждение не закончится. Может, мать и выглядит как непревзойденная львица, но она так же предана нашему семейному бизнесу, как и я.

– Не забудь пообщаться с Карданасом, – говорит отец. – Он контролирует профсоюз пожарных. Чтобы заручиться его поддержкой, нам, по сути, придется его подкупить. Но потактичнее – Карданасу нравится делать вид, что он выше этого. Марти Рико надо будет пообещать, что мы изменим зонирование на Уэлс-стрит, чтобы он мог построить свои многоэтажные жилые комплексы. Разумеется, отклоним требование доступного жилья. Лесли Доуэлл тоже будет, но я не уверен, что она…

– Она хочет увеличения чартерных школ[18]. Дайте ей желаемое, и Лесли позаботится о том, чтобы все женщины в совете по образованию поддержали вас.

Я знал, что мать все же слушает.

– Риона возьмет на себя Уильяма Каллахана, – продолжаю я. – Он давно к ней неровно дышит.

Мать поджимает губы. Она считает, что использовать сексуальность – ниже нашего достоинства. Но она ошибается. Если что-то работает, оно не может быть ниже нашего достоинства.

Обсудив людей, с которыми надо будет пообщаться на вечеринке, мы готовы прерваться и приступить к работе.

– Что-то еще? – спрашиваю я отца.

– Это не касается вечеринки, – говорит он, – но в ближайшее время нам надо обсудить «Братерство»[19].

Мое лицо кривится.

Словно мне мало забот, теперь на меня ополчилась еще и польская мафия. Гребаные дикари, не имеющие ни малейшего понятия, как в наши дни ведутся дела, и до сих пор живущие в мире, где разногласия решаются отрубанием кистей рук. Повезет еще, если после этого тебя просто выкинут в реку.

То есть, если бы пришлось, я бы, конечно, тоже занимался подобным, но я хотя бы пытаюсь решить споры прежде, чем дело дойдет до крайних мер.

– Что насчет них?

– Тимон Заяц хочет с тобой встретиться.

Я колеблюсь. Это серьезно. Заяц – большая шишка. Мясник из Боготы. Но мне бы не хотелось видеть его в своем кабинете.

– Давай обсудим завтра, – отвечаю я. Подумаю над этим позже.

– Ладно, – говорит отец, выпрямляясь и одергивая полы пиджака.

Мать оглядывает его, чтобы убедиться, что все в порядке, затем переводит взгляд на меня.

– Ты будешь в этом? – спрашивает она, приподнимая идеально выщипанную бровь.

– А что не так?

– Немного формально.

– Папа в костюме.

– Она хочет сказать, что ты одет как гробовщик, – вмешивается отец.

– Я молод. Я хочу выглядеть зрело.

– Но стиль никто не отменял, – отмечает он.

Я вздыхаю. Кому как не мне знать, насколько важна внешность. С недавних пор по совету ассистентки я предпочитаю легкую небритость. Однако переодеваться по три раза на дню, чтобы соответствовать случаю, очень утомляет.

– Я разберусь с этим, – обещаю я им.

Выйдя из кабинета, я замечаю в коридоре Риону, уже приодетую для вечеринки. Она прищуривается, глядя на меня.

– Что вы там делали? – с подозрением спрашивает сестра. Она ненавидит, когда что-то происходит без нее.

– Обсуждали стратегию на сегодняшний вечер.

– Почему меня не пригласили?

– Потому что это я баллотируюсь в олдермены, а не ты.

Два ярких пятна проступают на ее щеках – еще с детства это означало, что Риона обиделась.

– Мне нужно, чтобы ты пообщалась с Каллаханом, – добавляю я, чтобы сгладить эффект и дать понять, что ее роль важна. – Он поддержит меня, если ты попросишь.

– Да, поддержит, – надменно бросает сестра. Риона прекрасно знает, что шеф полиции от нее без ума. – Он, кстати, довольно ничего. Жаль, с дыханием не повезло.

– Тогда не стой слишком близко.

Она кивает. Риона отличный солдат. Никогда меня не подводит.

– Где Несса? – спрашиваю я.

Риона пожимает плечами:

– Носится бог весть где. Надо бы повесить ей колокольчик на шею.

– Что ж, если увидишь – пришли ее ко мне.

Я до сих пор не поздравил сестренку с днем рождения и не вручил ей подарок – весь день был чертовски занят.

Я в три прыжка поднимаюсь по лестнице и спешу в свою комнату. Я не в восторге от того, что в свои тридцать до сих пор живу с родителями, но так гораздо удобнее работать сообща. К тому же чтобы быть олдерменом округа, в нем надо проживать, а мне сейчас не до поиска недвижимости.

Во всяком случае, моя комната в противоположном от родительской спальни конце дома. Она большая и удобная – когда я вернулся из колледжа, мы снесли целую стену, чтобы предоставить мне собственную спальню с примыкающим к ней кабинетом. Это почти отдельная квартира, разделенная с остальными комнатами огромной библиотекой.

Я слышу, как прибывают первые гости, и переодеваюсь в свеженький дизайнерский костюм, прежде чем спуститься и присоединиться к шумной толпе.

Все идет гладко – как и всегда, когда за дело берется моя мать. Я вижу, как мелькает в толпе ее гладкое светлое каре, и слышу ее легкий, вежливый смех, когда она обходит всех самых скучных и важных гостей.

Я иду по собственному списку из Карденаса, Рико и Доуэлл, приветствуя их по мере прибытия.

Примерно через час запускают фейерверки. Время салюта было рассчитано до минуты и совпало с закатом, чтобы яркая россыпь искр выделялась на фоне только что потемневшего неба. Вспышки отражаются в глади озера, создавая двойной эффект.

Большинство гостей оборачивается, чтобы посмотреть шоу, – на лицах мелькают отблески, рты открыты в изумлении.

Мне плевать на салют – я использую возможность внимательно рассмотреть присутствующих на случай, если кто-то из стоящих остался без внимания.

Вместо этого среди небольшой кучки друзей Нессы я замечаю того, кого сегодня точно не ждали. Темноволосый парень возвышается над ними как каланча – в нем, должно быть, не меньше 6,5 футов. Я уверен, что это чертов Галло. Самый младший из них.

Но в ту же секунду моим вниманием завладевает Лесли Доуэлл, решившая продолжить беседу, и когда я снова оглядываюсь на друзей Нессы, дылды с ними уже нет. Стоит сказать охране, чтобы были начеку.

Сначала, еда. За весь день мне едва удавалось перекусить. Хватаю со шведского стола пару креветок и оглядываюсь в поисках достойной выпивки. Официанты снуют среди гостей, разнося шампанское, но мне не нужно это дерьмо. Очередь к бару слишком длинная, а вот что мне действительно необходимо, так это односолодовый ирландский виски десятилетней выдержки, который ждет меня в кабинете.

А, собственно, почему бы и нет. Я уже завершил свой круг почета, так что могу ненадолго укрыться. Вернусь к концерту этой попсовой певички. Уж не знаю, раскошелился отец, чтобы порадовать свое солнышко Нессу или чтобы выпендриться перед гостями. В любом случае, присутствующие оценят.

Успею вернуться заблаговременно.

Я возвращаюсь внутрь и поднимаюсь по лестнице, направляясь в свою часть дома. В кабинете у меня есть личный бар – ничего особенного, лишь пара бутылок первоклассной выпивки и небольшой ящик со льдом. Достаю хороший тяжелый стакан, бросаю в него три огромных кубика льда и наливаю сверху солидную порцию виски. Вдыхаю пьянящий аромат груши, дерева и дыма. И делаю глоток, наслаждаясь жжением в горле.

Стоит вернуться на вечеринку, но здесь, в тишине и покое, я наслаждаюсь своей передышкой. Нужна определенная доля нарциссизма, чтобы быть политиком. Нужно жаждать лести и внимания.

Мне на это все насрать. Меня питают лишь собственные амбиции. Я хочу контроля. Денег. Влияния. Хочу быть неприкосновенным.

Но сама политическая кампания порой меня утомляет.

Так что вместо того чтобы спуститься вниз, я иду дальше по коридору и сворачиваю в библиотеку.

Это одна из моих любимых комнат в доме. Мало кто кроме меня тут бывает. Здесь тихо. Расслабляющий запах бумаги, кожи и березовых поленьев. Ради меня мать поддерживает огонь в камине. Остальной дом кондиционируется более чем достаточно, так что от одного небольшого камина жарко не будет.

Над каминной полкой висит картина моей прапрапрабабушки Катрионы. Как и многие ирландские иммигранты, она бежала в Чикаго от Великого голода[20]. Бабушке было всего пятнадцать лет, когда она пересекла океан в одиночку с тремя книгами в чемодане и двумя долларами в ботинке. Катриона работала горничной у богатого человека в Ирвинг-парке. Когда тот умер, то оставил ей дом и почти три тысячи долларов наличными и облигациями. Кто-то говорил, что у них была тайная связь. Другие утверждали, что бабушка отравила хозяина и подделала завещание. Как бы то ни было, она превратила дом в салон.

Она была первой Гриффин в Америке. Мои родители любят рассказывать, что мы происходим от одноименного ирландского знатного рода, но я предпочитаю правду. Мы воплощаем собой «американскую мечту» – семья, прошедшая путь от слуг до верхушки чикагской власти. Во всяком случае, хотелось бы в это верить.

Минуту я наслаждаюсь тишиной, попивая виски, затем начинаю пролистывать почту. Не могу долго сидеть без дела.

Кажется, я что-то слышу и замираю на секунду – возможно, это кто-то из персонала прошел по коридору. Звук не повторяется, и я возвращаюсь к телефону.

Затем одновременно происходят две вещи.

Я чую запах, от которого волосы на загривке встают дыбом. Дым, но не из камина. Едкая вонь горелой синтетики.

В то же время я слышу звук, похожий на резкий вдох, только в десять раз громче. Затем я чувствую жар и вижу яркую вспышку пламени, охватывающего шторы.

Я вскакиваю с кресла и что-то кричу.

Мне нравится думать, что я знаю, как вести себя в экстренных ситуациях, но сейчас я растерян и в панике – пытаюсь понять, какого черта происходит и что мне с этим делать.

Наконец, разум возобладает.

Вероятно, штора загорелась от искры из камина. Мне нужно потушить пожар, пока огонь не охватил весь дом и не спалил его дотла.

В этом есть смысл.

Пока кто-то не выскакивает из-за кресла и пулей не проносится мимо меня в коридор, выбивая из колеи даже сильнее, чем пожар.

Меня поражает мысль, что все это время я был в библиотеке не один. Это настолько шокирует, что я даже не успеваю толком разглядеть нарушителя, отметив только средний рост и темные волосы.

Затем мое внимание вновь обращается к стремительно распространяющемуся пламени. Оно уже перекинулось на пол и потолок. За считанные минуты библиотека превратится в пылающий ад.

Я несусь по коридору к бельевому шкафу, где, насколько мне известно, хранится огнетушитель. Затем бросаюсь обратно в библиотеку, срываю пломбу и заливаю все пеной, пока не погаснет последний уголек.

Когда я заканчиваю, камин, кресла и портрет Катрионы залиты белой химической пеной. Моя мать будет вне себя от ярости.

Это напоминает мне, что кое-кто еще причастен к этому гребанному бедламу. Я бросаюсь обратно к началу лестницы как раз вовремя, чтобы увидеть, как трое людей убегают: блондинка, чертовски похожая на Нору Олбрайт. Брюнетка, которую я не знаю. И Неро, мать его, Галло.

Я знал. Я знал, что эти Галло пробрались сюда.

Вопрос только, зачем.

Противостояние между двумя семьями уходит корнями почти во времена Катрионы. Во времена Сухого закона наши прадеды бились за контроль над нелегальными винокурнями на севере. Победу одержал Конор Гриффин, и эти деньги до сих пор обеспечивают нашу семью.

Но итальянцы так легко не сдаются. Сальватор Галло охотился за каждой новой партией выпивки, пытаясь угнать грузовики со спиртным и продать их Конору обратно по двойной цене.

Позже Гриффины взяли под контроль азартные игры в районе Гарден-Сити, в то время как Галло организовали нелегальные лотереи по городу. Когда производство и продажа алкоголя вновь стали законными, наши семьи управляли конкурирующими пабами, ночными клубами, стриптиз-барами и борделями. Продолжая при этом поставлять менее законные партии наркотиков, оружия и краденых товаров.

Теперь Галло ударились в строительство. Они неплохо справляются. Но, к сожалению, наш конфликт интересов извечен. Вот и сейчас они поддерживают Бобби Ла-Спата на мое место олдермена. Может, потому что симпатизируют ему. Может, просто чтобы снова вставить мне палки в колеса.

Галло пришли, чтобы попытаться переманить моих гостей?

Хотел бы я хорошенько потрясти кого-то из них, чтобы обо всем расспросить. Но к тому времени, как я обнаруживаю нанятых на сегодня охранников, итальянцев и след простыл – даже того дылды.

Черт бы их побрал!

Я направляюсь обратно в библиотеку, чтобы еще раз оценить ущерб. Это просто, на хрен, месиво – задымленное, вонючее, сырое месиво. Эти выродки уничтожили мою любимую часть дома.

А что они вообще здесь забыли?

Начинаю оглядываться, пытаясь понять, что могло заинтересовать итальяшек.

В библиотеке нет ничего значимого – все важные бумаги и записи хранятся в кабинете отца или у меня. Наличка и украшения надежно заперты в сейфах, спрятанных по дому.

Итак, что же это?

И тут мой взгляд падает на каминную полку, залитую оседающей пеной. Я вижу каретные и песочные часы. Но карманные часы моего дедушки пропали.

Я ищу на полу и даже среди березовых поленьев на случай, если часы каким-то образом угодили за каминную решетку.

Ничего. Их нигде нет.

Эти сраные макаронники их украли.

Я громыхаю вниз по лестнице туда, где возобновляется прерванная пожарной сигнализацией вечеринка, и вижу Нессу, хихикающую с кем-то из подружек. Я мог бы спросить, приглашала ли она Себастиана Галло, но вряд ли сестра окажется настолько бестолковой. К тому же она выглядит такой счастливой, несмотря на случившееся, что мне не хочется ее отвлекать.

Впрочем, ее друзьям подобной благосклонности ждать от меня не стоит. Заметив Сиенну Портер, я хватаю ее за руку и оттаскиваю от Нессы.

Сиенна – тощая и рыжая однокурсница Нессы, чей взгляд украдкой я ловил на себе пару раз. Но гораздо важнее то, что сегодня вечером я видел ее среди прочих девчонок в компании Себастиана.

Похоже, Сиенна не против моего «похищения» – она лишь краснеет как помидор и выдавливает:

– П-привет, Кэллам.

– Ты болтала сегодня с Себастианом Галло? – спрашиваю я.

– Э-э, да, он болтал со мной. В смысле, с нами. Не конкретно со мной.

– О чем?

– О Мартовском безумии[21]. Знаешь, его команда играет в первом раунде…

Я мотаю головой, прерывая ее рассказ.

– Ты знаешь, кто пригласил его?

– Н-нет, – запинается она, глядя на меня широко раскрытыми глазами. – Но, если хочешь, могу его спросить.

– Что ты имеешь в виду?

– Кажется, мы встречаемся позже в «Дэйв-энд-Бастерс»[22].

– Во сколько? – спрашиваю я, сжимая ее руку чуть сильнее, чем следует.

– Э-э, кажется, в десять? – поморщившись, отвечает она.

Бинго.

Я отпускаю девчонку, и она растирает руку.

– Спасибо, Сиенна.

– Не за что, – отвечает та, совершенно сбитая с толку.

Я достаю телефон и звоню Джеку Дюпону. Мы дружим еще с колледжа, и порой при необходимости Джек исполняет роль моего телохранителя и наемника. Сегодня мы наняли целую службу охраны, так что его услуги не потребовались. Но те показали себя бесполезными кретинами. Так что теперь мне нужен Дюпон.

Он снимает трубку после первого гудка.

– Приезжай и забери меня, – говорю ему. – Немедленно.

Аида

Мы плюхаемся в машину Неро и рвем когти от дома Гриффинов так быстро, насколько это возможно, с учетом слоняющихся повсюду гостей. Мы с Неро вопим, Данте сердится, а Себастиан выглядит заинтригованным.

– Какого хрена вы натворили? – требует ответа Данте.

– Ничего! – отвечаю я.

– Тогда почему мы мчимся так, словно у нас на хвосте десяток копов?

– Вовсе нет, – говорю я. – Просто Кэллам Гриффин застукал меня в доме.

– И что сказал? – с подозрением спрашивает Данте.

– Ничего. Мы не говорили.

Данте переводит взгляд с меня на Неро, его насупленные брови сошлись в одну сплошную линию. Неро пытается сохранять спокойствие, не сводя глаз с дороги. Себастиан выглядит совершенно невинно – он, в общем-то, ни в чем и не виноват, – мы схватили его, когда Себ спокойно попивал себе диетическую колу в компании какой-то рыжули.

Думаю, Данте сейчас вспылит.

В этот момент он порывается вперед и хватает меня за волосы, притягивая их к себе. Так как волосы крепятся к моей голове, я тянусь вслед за ними.

Данте втягивает воздух и с отвращением откидывает меня назад.

– Почему от тебя пахнет дымом? – резко спрашивает он.

– Не знаю.

– Ты врешь. Я слышал, как в доме заревела пожарная сигнализация. Немедленно говори правду, или я звоню папе.

Я хмуро смотрю на него в ответ, мечтая быть такой же огромной и иметь руки гориллы, способные разорвать человека на части. Тогда я была бы гораздо более устрашающей.

– Ладно, – отвечаю ему, наконец. – Я была в библиотеке наверху. Начался небольшой пожар…

– НЕБОЛЬШОЙ ПОЖАР?

– Да. Прекрати орать, иначе я не скажу больше ни слова.

– И как же начался пожар?

Я поерзала.

– Возможно, я… случайно… немного сунула шторы в камин.

– Porca miseria, Аида! – матерится Данте. – Мы заехали просто выпить и поглазеть на салют, а не сжигать к хренам их дом!

– Он и не сгорит, – огрызаюсь я, не вполне уверенная в своих словах. – Я же говорю, там был Кэллам.

– Это ничем не лучше! – взрывается Данте. – Теперь он знает, что это сделала ты!

– Может, и не знает. Может, он вообще понятия не имеет, кто я.

– Сильно сомневаюсь. Он не такой идиот, как некоторые.

– Включая меня? – уточняет Себастиан.

– Включая тебя, – отвечает Данте. – Даже если сегодня ты ничего и не натворил, ты все равно идиот.

Себастиан смеется. Его невозможно задеть.

– А ты где был? – оборачивается Данте к Неро.

– На первом этаже, – спокойно отвечает тот. – С Норой Олбрайт. Ее отец владеет отелем в Миллениум-парк. Как-то назвал меня мелким скользким бандитом. Так что я трахнул его дочь посреди столовой Гриффинов. Убил двух зайцев одним выстрелом с учетом мести.

Данте ошалело мотает головой.

– Поверить не могу. Вы ведете себя как дети малые. Не стоило вас туда отпускать.

– Блин, да заткнись уже, – говорит Неро. Он не из тех, кто будет терпеть дерьмовые заскоки Данте, даже если это грозит ссорой. – С каких это пор ты пай-мальчик? Ты ненавидишь этих гребаных лепреконов так же сильно, как и мы. Мне насрать, если мы угробили их вечеринку.

– Тебе будет не насрать, если Кэллам Гриффин займет место олдермена. Он проведет нас по всем кругам бюрократического ада и закроет наши проекты. Нам крышка.

– Да? – отвечает Неро, прищурив глаза. – Тогда нанесем Кэлламу визит, прихватив электрошокер и плоскогубцы. Немного над ним поработаем, пока не станет более сговорчивым. Я не боюсь ни Гриффинов, ни черта лысого.

Данте лишь качает головой, он слишком раздражен, чтобы пытаться нас вразумить.

Меня раздирают противоречивые чувства. С одной стороны, Данте прав – мы действительно вели себя слегка безрассудно. С другой – выражение лица Кэллама Гриффина, когда библиотеку охватил пожар, было бесценно.

– Поверни здесь, – показывает Себастиан.

Неро сворачивает на Дивижн-стрит.

– И куда, по-твоему, ты направляешься? – спрашивает Данте.

– Несколько ребят хотели потусить тут после вечеринки. Я сказал, что встречусь с ними, – отвечает Себ.

– Хрена с два. Мы все возвращаемся домой.

Неро уже притормозил у обочины. Себастьян выпрыгивает из кабриолета, перекидывая свои длинные ноги через борт авто так же легко, как встает с кровати.

– Прости, братишка, – добродушно говорит он, – но у нас нет комендантского часа. И ты не моя мамочка.

Похоже, Неро был бы не прочь присоединиться, но он вынужден везти Данте домой. Я же, выбирая между перспективой предстать перед отцом, которому разъяренный старший брат непременно меня сдаст, и компанией Себастиана, предпочитаю второе и, перебравшись через сиденье, выпрыгиваю из машины.

– А ну вернись! – кричит Данте.

Я уже бегу за Себом и бросаю через плечо:

– Вернусь через пару часов. Не трать время в ожидании!

Себастиан замедляется, услышав меня позади. Даже когда он просто идет быстрым шагом, мне приходится бежать трусцой, чтобы не отстать. Эти его проклятущие ноги.

– Это правда была случайность? – спрашивает Себ.

– Более-менее, – пожимаю я плечами.

Брат хихикает.

– А я даже не добрался до дома. Там, небось, красиво.

– Ага. Если тебе нравится пастель.

Себастиан засовывает руки в карманы. Его темные вьющиеся волосы спадают на глаза. Себ самый кудрявый из нас. Наверное, он даже смог бы отрастить афро, если бы захотел.

– Несса кажется милой, – отмечает брат.

– Да, она симпатичная, – соглашаюсь я. – Но не раскатывай губу, а то у papa полопаются сосуды.

– Не буду, – отвечает Себастиан. – Mama всегда говорила: «Тихим водам не нужно еще больше воды – нужен ветер, чтоб расправить парус». Так что мне стоит подыскать себе такую маньячку, вроде тебя.

Я ухмыляюсь ему в ответ.

– Если я выйду замуж, то точно за того, кто не будет парить мне мозги. Можешь представить себе – выскользнуть из-под опеки Данте, чтобы снова оказаться в чьей-то власти? На хрен надо. Лучше уж быть незмужней. Кстати, я бы не возражала.

Мы почти подошли к «Дэйв-энд-Бастерс», но друзей Себа пока не видно.

– Чем займемся, пока всех ждем?

– Тут есть где-нибудь мороженое?

– Разве ты не ела на вечеринке?

– Ела, – пожимаю плечами я. – Но это было давно.

Себ смеется.

– Ну ладно, от мороженого я не откажусь.

Мы проходим немного дальше в сторону озера, пока не находим кафешку с мягким мороженым. Себастиан берет в стаканчике, я – в рожке. Мы выходим с мороженым из кафе и продолжаем прогулку вдоль пирса, глядя на воду.

Озеро такое большое, что напоминает океан. Оно волнуется совсем как море – тут даже случаются штормы. Впрочем, не сейчас. Сейчас вода спокойна как никогда. Мы доходим до конца пирса, самой высокой точки над озером.