На войне с Понтиаком, или Тотем медведя. Повесть о краснокожих и красных мундирах

– Прошу прощения, майор, – ответил хорошо ему знакомый голос коменданта. – Не хотел помешать вашему tête-à-tête. Не думал, что вы ходите на такие свидания.

– Это случится, майор, – жестко прервал его тот. – Только что я узнал. Что завтра Понтиак, с шестьюдесятью воинами, у всех из которых будут ружья, спрятанные под одеялами, потребуют вас на совет. Вождь произнесет речь, в конце которой преподнесет вам пояс с вампумом. Когда вы возьмете этот пояс, это станет сигналом к началу расправы над всеми англичанами за пределами форта Детройт, кроме тех, кому вождь подарил свой калюмет5.

– Вы верите в эту чушь, Хистер? – спросил удивленный комендант.

– Прямо сейчас происходит танец войны, – был ответ. – Прислушайтесь!

В этот момент дуновение ночного ветра донесло до них далекий грохот военных барабанов и дикие крики, что было знаком того, что разъяренные дикари Понтиака объявляют войну ненавистным англичанам.

– Клянусь небесами, Хистер! Я верю в вашу правоту! – воскликнул Глэдуин, услышав все это. Во всяком случае я приму во внимание ваше предупреждение и сделаю все приготовления, чтобы показать этим дьяволам, что врасплох они нас не застанут.

ГЛАВА Х

ПОНТИАК ОБЪЯВЛЯЕТ ВОЙНУ

Хотя Глэдуин приказал, чтобы в эту ночь половина его солдат была под ружьем и удвоил караулы, ничто не потревожило поселения. Утром, когда поднялось солнце и разогнало туман над поверхностью воды, все увидели флотилию индейских каноэ, приближавшихся с восточного берега. Они причалили немного выше форта, и скоро обширный пустырь за ним оживился присутствием сотен индейцев. Там были величавые воины, покрытые раскраской и одетые в одеяла, юноши, одетые только в набедренные повязки, словно они собирались играть в мячом, девушки, чьи щеки были накрашены кармином, одетые в платья из оленьей кожи, украшенные вышивкой и бахромой, и голые дети, шаловливые как щенки. Если не обращать внимания на хмурые лица и очевидно дурное настроение воинов, а также их медленное, но заметное движение к главным воротом форта, ничто не вызывало подозрений и не указывало прямо на то, что эти гости испытывают нечто иное, чем дружественные чувства по отношению к белым.

Понтиак сообщил майору Глэдуину, что хочет пригласить его на совет, и около десяти часов индейский вождь и около шестидесяти его приближенных стали единой группой приближаться к форту со стороны моста через Пэрентс Крик, что был в полутора милях к северу от форта. Когда они приблизились к большим воротам, стало заметно, что, несмотря на жару, все воины до подбородка завернулись в свои яркие разноцветные одеяла. Лица всех их были раскрашены полосами цвета охры, алого, белого или черного цвета, а их скальповые пряди были украшены перьями орлов, ястребов или индюков, что указывало на их титул или военные заслуги.

Когда широкие вороты широко распахнулись, чтобы принять эту процессию, они вошли в форт величественной поступью и в полном молчании, ведомые могучим вождем, который, с гордо поднятой головой и сверкающими глазами, каждым своим дюймом выглядел как король леса. Внезапно он остановился, издав удивленное восклицание, и наполовину повернулся, словно собираясь уходить. По обеим сторонам улица, которая вела к дому, в котором происходили советы, стояли в неподвижных линиях солдаты в красных мундирах. Штыка над их головами сверкали в солнечных лучах. Все дома за ними были заперты, а на углах улиц стояли группами крепкие мехоторговцы, окруженные своими полудикими работниками, и все были вооружены до зубов. От этих неподвижных фигур веяло суровой решимостью, хотя ни один звук не нарушал тишину, кроме стука невидимого барабана.

Не стоило удивляться тому, что Понтиак пошел дальше. Одного взгляда хватило ему, чтобы понять, что его выдали и его план более не тайна. Все же замешательство его было моментальным и почти незаметным, когда он пошел дальше к дому для советов, который стоял у самого края воды, в дальнем конце поселения. Пока процессия свирепых воинов, разодетых в лучшие по понятием дикарей наряды, медленно шли вниз по улице, испуганные лица смотрели на них из-за полуприкрытых ставень, а тем временем монотонный бой барабана становился все более напряженным, словно готовясь сорваться в яростную дробь «в атаку!».

В доме для советов индейцы обнаружили Глэдуина и его офицеров, которые сидели полукругом и ожидали их прибытия. Они сразу заметили, что все офицеры, помимо того, что были одеты строго по форме, имели при себе сабли и перевязи с пистолетами. Получив дополнительное свидетельство того, что его план раскрыт, а сами они оказались во власти врагов, воины обменялись угрюмыми взглядами, и, казалось, что им больше хотелось броситься к двери, чем усесться на приготовленных для них циновках.

– Почему, – спросил Понтиак, – я видел так много молодых людей моего белого брата, стоявших на улице с ружьями в руках?

Глэдуин ответил, что для его солдат это обычное дело – они каждый день упражняются с оружием.

Когда индейцы, наконец, расселись, один из них набил, зажег и протянул Понтиаку его большой калюмет. Его чашечка из красного камня, вырезанная с редким умением, вмещала четверть фунта табака, а длинный чубук был украшен кусочками перламутровых раковин, помимо резьбы и перьев. После того как каждый, присутствовавший на совете белый или краснокожий, начиная с Глэдуина, не спеша сделал затяжку из этого огромного калюмета и он вернулся к Понтиаку, тот поднялся и сказал:

– В знак мира, который, как хотелось бы мне, должен быть вечным между краснокожим и его белым братом, я дарю эту трубку друзьям, которые смогут хранить ее вечно. Это должно быть услышано с открытыми ушами: я вручаю ее заботе старшего среди вас, белые волосы которого говорят о его мудрости и долгих годах прожитой жизни.

Сказав это, вождь шагнул вперед и положил огромный калюмет на колени майора Хистера, и за его спиной послышался одобрительный ропот. Гдэдуин, который единственный из всех собравшихся белых знал значение этого поступка, бросил подозрительный взгляд на старого солдата, которому теперь единственному из собравшихся не грозила смерть, в то время как сам получивший подарок явно был в недоумении.

Но сейчас внимание всех собравшихся было занять другим. Держа в руках прекрасный пояс из вампума, Понтиак теперь обращался к Глэдуину столь же красноречиво. Он перечислил все обиды, которые причинили его народу англичане, особенно мехоторговцы. Он просил защиты от них. Говорил он около часа, и все это время за каждым его жестом пристально наблюдали английские офицеры, боявшиеся, что, несмотря на все предосторожности он в отчаянии может сделать что-то неожиданное.

Понтиак был в двусмысленном положении. Было обычным делом в завершение речи преподнести пояс с вампумом тому, от кого он ждал ответа. Отказ от этого означил формальное объявление войны. Было понятно, что те, кто пришел с ним, набросятся на англичан в тот момент, когда он это сделает, и он не имел возможности предотвратить то, что было говорено. Поэтому великий вождь колебался, держа этот роковой пояс, а потом сделал движение, словно желая оставить его себе. Глэдуин протянул руку. Когда он это сделал, в проходе в нижней части зала раздались хлопки множества ладоней и оглушительный грохот барабанов.

Понтиак вздрогнул, уронил пояс с вампумом, сунул руку под одеяло, словно желая достать оружие, но передумал и, сложив руки, неподвижно замер. В то же мгновение все стихло, и Глэдуин встал, чтобы обратиться к совету, словно ничего не случилось.

Он сказал индейцам, что разберет их жалобы и сделает все, что в его силах, чтобы защитить их, если они этого заслуживают. В то же время он предупредил их о том, как жестоко они будут наказаны, если ответят прямой враждой на причиненные им обиды. На этом совет завершился, и вождям было разрешено покинуть форт. Прежде чем уйти, Понтиак сказал английскому коменданту, что через несколько дней он снова придет, чтобы поговорить; на это Глэдуин с презрением отвернулся, не удостоив вождя ответом.

Два дня спустя пустыря рядом с фортом снова был полон индейцев, представителей четырех племен, и снова Понтиан приблизился к воротам, выйдя из толпы. На него наставили ружья, и, когда он попросил разрешения войти, Глэдуин лично велел ему убираться и сказал, что ему самому и всем его мерзавцам отныне вход запрещен.

Взбешенный от ярости вождь ушел и приказал своим воинам отойти за пределы дальности стрельбы, но при этом следить, чтобы ни один англичанин не покинул форт. Потом, сев в каноэ, он пересек реку, добрался до своего поселения и приказал перенести его на западный берег.

Пока он был занят этим, его разъяренные последователи успели убить и оскальпировать две английские семьи, жившие вдали от форта. Той ночью жители Детройта, вооруженные и бодрствовавшие, с беспокойством прислушивались к печальным звукам танца скальпа, перемежавшихся с воплями танца войны, готовясь продать свои жизни как можно дороже и прикидывая, как долго их слабые укрепления смогут сопротивляться той силе, которая в любой момент готова на них обрушиться.

Утро застало многих из них, измученных ночным бдением, спящими на своих постах. Внезапно военный клич, от которого стыла кровь в жилах, раздался сразу со всех сторон, на палисад обрушилась туча пуль и со всех сторон к нему ринулись толпы вопящих обнаженных фигур. Казалось, что эта атака непременно увенчается успехом, потому что нападавших были сотни, а защитников – горсть.

ГЛАВА

XI

МАЙОР ХИСТЕР ВЗЯТ В ПЛЕН

Несмотря на кажущуюся ярость атаки и ожидания защитников, что этот натиск сейчас сметет их слабые укрепления, ничего подобного в планы индейцев не входило. У них не было опыта подобных войны, и, когда они поняли, что Глэдуин не намерен сдаваться при первой же столь шумной демонстрации силы, то рассеялись и открыли огонь по защитникам форта, прячась за сараями, заборами, кустами, неровностями земли и любыми предметами размера, достаточного для того, чтобы служить укрытием от ответного огня солдат. Одна из групп строений, находившаяся на расстоянии половины полета пули от форта, послужила укрытием для группы индейцев, которые с этой выгодной позиции обстреливали амбразуры в палисаде. Этим огнем несколько защитников были ранены, пока, наконец, к этому месту не доставили пушку, в дуло которой зарядили несколько докрасна раскаленных кусков железа. Минутой позже ее ответный огонь обрушился на строения, и прятавшиеся в них дикари вынуждены были убежать, и бегство их сопровождалось торжествующими криками и выстрелами солдат.

Шесть часов продолжалась эта карикатура на сражение. Потом огонь индейцев стал реже и наконец совсем стих. Решив, что все произошедшее – всего лишь затея нескольких горячих голов из числа дикарей, Глэдуин решил воспользоваться этим затишьем и послал двух канадцев под белым флагом, чтобы те выяснили причины происшедшего. Одновременно, пока шли переговоры, он предложил запасти провизию на случай осады.

Пока ворота были открыты в ожидании возвращения послов, большая часть канадцев из форта воспользовалась возможностью покинуть его, оправдываясь тем, что им тяжело будет смотреть на то, как убивают их английских друзей.

Скоро посланцы Глэдуина вернулись, сообщив, что Понтиак готов к переговорам, но говорить он будет только с майором Хистером, и дал понять, что очень хочет встречи с этим офицером.

– Вернись и передай ему, что я увижу на виселице его и всю его трусливую банду, прежде чем доверю его вероломству жизнь хоть одного англичанина! – гневно воскликнул комендант.

– Постой, Глэдуин! – возразил майор Хистер. – Лучше рискнуть одной жизнью, чем подвергать опасности всех. К тому же я не думаю, что мне грозит серьезная опасность. Я много общался с индейцами, и до сих пор считал этого Понтиака вполне здравомыслящим.

– Я забыл. Он же подарил тебе калюмет, – ответил тот многозначительно.

– Вы на что намекаете? – начал майор Хистер с гневным блеском в глазах.

– Нет, Хистер. Нет, ни на что. Мне стыдно, я очень виноват! – крикнул Глэдуин. – Если вы так настаиваете, можете предать себя в руки этих дикарей. Я буду знать, что вы сделали это только из чувства долга, что полностью осознавали, что рискуете жизнью, и при этом проявили отвагу, которую я ни в ком другом не встречал.

– Благодарю вас, Глэдуин. Это были слова настоящего солдата. Я возьму на себя эту миссию, потому что мой долг сделать это. Если я не вернусь, то смею надеяться на то, что вы не оставите своей заботой моих детей, заменив им отца.

Старого солдата, одетого по полной форме, проводили к воротам все офицеры форта. Там каждый из них пожал ему руку, пожелал удачи и попрощался, а солдаты, выстроившиеся в линию, салютовали ему, когда он выходил из ворот.

С майором шли два пожилых канадца, которые ходили на переговоры в первый раз, и этот маленький отряд не прошел и половины пути от форта к Пэрентс Крик, за которым находился поселок оттава, когда их встретил другой канадец, тяжело дышавший после долгого бега. Он умолял их вернуться, говоря, что только что он прошел через поселок индейцев и то, что он там видел и слышал, убедило его в том, что ни один англичанин, ступивший в его пределы, живым оттуда не выйдет. Но майор Хистер отказался повернуть и настаивал на том, что до конца выполнит свою миссию.

Наконец они пересекли ручей, поднялись на увал за ним и увидели раскинувшийся на другом склоне самое большое индейское селение, какое только можно было увидеть в тех местах. Едва ненавистная английская форма была замечена обитателями множества хижин, как сотни их сбежались к парламентерам – мужчины с хмурыми лицами, женщины и дети, державшие в руках камни, палки и дубинки, прихваченные на бегу. На мгновение сердце старого солдата дрогнуло – он представил себя жертвой гнева этой толпы.

В то же время никаких чувств не отразилось на его лице, и он, спокойно сложив рука, выступил на шаг или два перед своими компаньонами и спокойно смотрел на толпу вопящих дикарей. В следующий момент они бы набросились на него, но тут величественная фигура Понтиака вышла из толпы, и при одном звуке его могучего голоса все разбежались, словно стая испуганных собак. Шум сразу прекратился. В наступившей тишине вождь учтиво приветствовал английского офицера, пожал ему руку и пригласил в селение.

Селение оттава представляло собой беспорядочное скопление конической формы хижин, сделанных из тонких жердей, покрытых большими кусками коры или перекрывающими друг друга циновками, сплетенными так плотно, что могли служить защитой от дождя. Сотни красивых каноэ, сделанных из бересты, в чем так искусны были северные племена, были вытащены на берег реки; рядом с хижинами лежали копья и весла, закопченные котлы и другая грубая кухонная утварь лежала рядом с тлеющими кострами, а лай крупных собак, похожих на волков, смешивался с детскими криками.

В хижине для советов, выделявшейся своими размерами, майору Хистеру предложили сесть на одну из разложенных в круг циновок. Когда он занял свое место, остальные циновки, как и каждый дюйм, на котором можно было стоять, были заняты множеством воинов, у входа толпились другие, и все они бросали на англичанина неприязненные взгляды.

Когда закончилась скучная церемония выкуривания трубки мира, Понтиак произнес небольшую приветственную речь, на которую ответил майор. Он спросил, в чем причина утреннего происшествия, и предположил, что индейцы, чьи жалобы должны быть удовлетворены, сами накажут тех, из-за кого произошли все эти убийства накануне.

Завершив речь, майор снова занял свое место, и на настала долгая тишина. Наконец, желая узнать самое плохое без дальнейших проволочек, он снова поднялся и сказал, что, раз ответа на его вопросы не будет, он должен вернуться в форт и сказать белому вождю о том, что его красные братья желают не мира, но войны.

На это Понтиак знаком велел ему снова сесть, и, повернувшись к двум канадцам, сказал:

– Идите в форт и скажите майору Глэдуину, что белоголовый вождь будет ночевать в хижинах его краснокожих братьев. Скажи ему, что сегодня вырыт топор войны, и он не будет зарыт, пока англичане остаются на земле алгонкинов. Скажи ему, что все форты от Гремящей Воды до Великой реки сегодня были уничтожены, так что помощь к нему не придет. Скажи ему, что солдаты французского короля готовы бок о бок сражаться со своими краснокожими братьями. Скажи ему, что он сейчас может уйти, уйти с миром, но, если он останется там до следующего заката, лесные волки разорвут теля его солдат в красных мундирах, а их скальпы в это время будут сушиться в хижинах оттава. Идите, Понтиак все сказал.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.