Отец (не) моего ребенка

Я и есть вещь – напоминаю себе. Сама согласилась!

Вслед за работником отеля вхожу в прозрачный лифт-колбу. Боюсь даже спрашивать, на какой нам этаж. Да и зачем? Разве это что-то изменит?

Но вот двери с легким звоном раздвигаются, и я делаю шаг вперед.

– Приятного отдыха, – звучит голос у меня за спиной.

Оглядываюсь. Но лифт уже закрылся и поехал назад. Я осталась одна в огромных апартаментах, обставленных с невиданной роскошью. А в панорамных окнах сияет огнями ночной город.

Коротко выдохнув, подбегаю к одному из окон. Смотрю вниз – и кружится голова. Я в пентхаусе. В номере люкс. В одном из дорогущих отелей мира. И да, я самая дорогая шлюха на этой планете, которая продалась за пятнадцать тысяч евро!

Мама может мною гордиться!

Меня накрывает нервный смех.

Несколько минут мечусь по апартаментам, заглядываю во все двери, шарахаюсь от полного бара и огромной джакузи в ванной.

В одной из комнат вижу кровать размером с мою спальню. На ней легко поместится десять людей и они не будут друг другу мешать!

Наверное, это то самое место, где мне полагается ждать В. Д. Но я физически не могу заставить себя даже приблизиться к этой кровати! Мне страшно. Вся моя храбрость и бравада куда-то исчезли, стоило только войти сюда…

В конце концов, возвращаюсь в гостиную. Сажусь на диван. Уже десять часов, а никто не приходит. Может, этот В. Д. забыл про меня?

Хорошо бы…

Одиннадцать…

Двенадцать…

Сворачиваюсь на диване калачиком. Убиваю время, делясь своими ощущениями в онлайн-дневнике. Затем бездумно листаю ленту. Смотрю короткие видео, чьи-то фото…

Усталость берет свое. Не замечаю, как начинаю дремать. Телефон выпадает из рук…

Звонок лифта доносится сквозь сон как нечто далекое и незначительное. Слышу чьи-то шаги. Звук выключателя…

Чужое присутствие заставляет меня нервно вздрогнуть и сесть. Открыв глаза, вглядываюсь в темноту…

Меня накрывает паника.

Почему темно? В гостиной горел свет!

– Проснулась? – знакомый голос звучит из кресла напротив дивана.

В темноте вижу только очертания крупной фигуры.

– Это вы? – шепчу в прострации. – Как мне вас называть?

– Как тебе больше нравится? – в голосе чувствуется издевка. – Милый, дорогой, единственный?

Паника отступает. Ей на смену приходит злость.

– Это ваше условие? – холодно осведомляюсь.

– Нет, лучше вообще молчи. Просто молча делай, что я скажу. Подойди!

Я встаю с дивана и подхожу к нему. От мужчины разит спиртным. Сильно разит, будто он весь вечер где-то бухал. А еще ребенка делать собрался!

Щелчок – и на столе рядом с ним включается лампа. Только свет направлен на меня!

Я морщусь, закрываю глаза рукой.

– Сними с меня ботинки! – слышу приказ.

Наклоняюсь.

– Нет, не так. На коленях!

Ладно. Потешу его самолюбие.

Опускаюсь на колени. Развязываю шнурки на дорогих ботинках. Этот гад не помогает, только смотрит на меня так пронзительно, что я чувствую его взгляд всей кожей. А еще он тяжело дышит.

Его рука ложится мне на плечо. Я застываю.

– Встань! – раздается приказ. – Сними с себя кофту. Хочу видеть, за что заплатил.

Кусая губы, делаю, как он сказал.

– И это тоже снимай! – указывает на футболку.

Под ней у меня только лифчик. Самый простой: гладкий, телесного цвета.

– А ты не очень-то готовилась меня соблазнять, – язвительно тянет мужчина. – Снимай свои тряпки.

– Все? – зачем-то спрашиваю.

А у самой от страха ноги подкашиваются. Он же меня тут убить может, и никто ему слова не скажет – откупится!

– Все. Раздевайся! – он цепляет пальцем пояс моих джинсов и тянет на себя. – Или думала, я здесь с тобой в куклы играть буду?

Разуваюсь, словно в бреду. Расстегиваю джинсы и трясущимися руками стаскиваю их с себя. Остаюсь в одном белье и невольно прикрываю грудь руками.

Взгляд мужчины пронизывает меня до костей.

– Продолжай, – он кивает. – Только медленно.

Боже, это не я. Это все происходит не со мной. Надо просто представить, что это сон или кино. Абстрагироваться!

Кто же знал, что будет так страшно?

Одной рукой прикрываю грудь, другую завожу за спину и нащупываю застежку. Расстегнуть ее получается не с первого раза. Снимаю бретельку с одного плеча, потом с другого. Теперь грудь прикрывают только чашечки лифчика и мои руки.

– Опусти руки, – хрипло шепчет мужчина.

Подчиняюсь приказу.

Лифчик падает вниз.

Глава 3

Мне так страшно, что я не могу оторвать взгляд от пола и взглянуть на того, кто сидит в кресле напротив.

– Теперь трусы, – напоминает он, насладившись зрелищем.

Негнущимися пальцами берусь за резинку и тяну вниз.

– Не так. Повернись ко мне боком. Прогни спину. Медленно… Наклоняйся до самого пола…

Я ему что, порнозвезда?!

– Теперь так же медленно выпрямись… Перешагни.

Послушно перешагиваю через кучку белья.

Сердце гулко колотится, отдаваясь в висках. Что он теперь потребует? Снова встать на колени? Раздеть его?

В голове проносится сотня сумасшедших мыслей, но все они только пугают меня.

Мужчина делает странный жест. Будто подносит руку к горлу и поправляет то ли галстук, то ли воротник. Я не могу понять из-за яркого света, бьющего мне в лицо.

– Теперь иди в душ, – говорит он низким хриплым тоном, от которого у меня внутри все сжимается. – Красиво иди. Чтобы я смотрел на тебя и хотел.

Ему нравится надо мной издеваться? Почему нельзя просто раздвинуть ноги и…

– Красиво! – слышу резкий приказ. – За такие деньги я мог снять на полгода элитный бордель. А не жалкую тощую дурочку, у которой нет даже сисек! Тебя что, в детстве мало кормили?

Сволочь! Чем ему моя грудь не нравится? Может, он предпочитает бидоны пятого размера? Ну да, куда уж мне с моей двоечкой!

Хочется обернуться и наброситься на него с кулаками. Но я молча продолжаю идти вперед. Голая. Дрожащая. Чувствуя, как по щекам бегут слезы.

В душе долго стою под струями воды. Напряженно прислушиваюсь и жду, когда он войдет или позовет меня. Но ни того, ни другого не происходит.

Выходить самой не хочется. Я сползаю на дно кабинки, обнимаю колени и сижу так, пока спина не начинает болеть от водных струй.

Все-таки приходится выйти.

Хорошо, что здесь есть халат. Он такой большой, что скрывает меня до самого пола.

Осторожно заглядываю в гостиную. Лампа выключена, но света из окон достаточно, чтобы понять: в кресле никого нет. И вообще в гостиной никого нет.

Подхожу к спальне. Дверь чуть приоткрыта. В полумраке видно мужское тело, раскинувшееся на кровати. На кресле рядом небрежно брошен пиджак и галстук.

Он спит?

Не могу поверить в свою удачу.

Неужели он был так пьян, что уснул, не дождавшись меня из душа?

Хочу увидеть его лицо, но боюсь разбудить. К тому же он лежит затылком ко входу. Мне придется войти в спальню и обойти кровать, а делать этого очень не хочется. На кой мне его лицо?

Из гостиной доносится трель моего телефона.

Мужчина на кровати что-то мычит.

Я в ужасе бросаюсь в гостиную, телефон все еще на диване. Хватаю его, лихорадочно тычу на кнопку громкости. Но он продолжает звонить.

– Алло? – выдыхаю хриплым шепотом.

– Катерина? Это Стас. Господин Барковский приказал отвести вас домой.

Ничего не понимая, смотрю на экран. Кто мне звонит? Стас?..

Да, это Стас.

Он даже не представляет, как я рада слышать его!

* * *

– Мам, а куда мы едем?

– К бабушке, – сжимаю маленькую ручку своей дочери.

– А там будут игрушки? – спрашивает Настена и болтает ножками в чужой машине.

– Конечно, будут.

– Мам, а ты куда уезжаешь? – продолжает маленькая почемучка.

– В один дом.

– Ты будешь там работать?

– Да, какое-то время, – поясняю, чувствуя на себе любопытный взгляд Стаса. – И обязательно к тебе вернусь. Просто нельзя туда с детьми, да и я буду занята весь день.

Машина скользит по дороге. Мягкий салон и личный водитель. Он то и дело посматривает на нас в зеркало заднего вида.

Барковский боится, что я сбегу? Даже как-то смешно думать об этом. Куда мне бежать?

После той ночи в отеле я первым делом встретилась с врачами Ильюши и перевела деньги на счет клиники. А затем помчалась в Центр репродукции к Анне Игоревне. Потому что утром от Барковского пришла СМС-ка: «Вернусь в город через три недели. Надеюсь, этому времени ты будешь беременна. Или нам придется повторить… процедуру».

Нужно ли говорить, что повторения я не хотела? Но мне повезло, мой организм был готов принять чужой эмбрион.

Как сказала Анна Игоревна, донором яйцеклетки стала жена господина Барковского – Эльвира. Она отказалась рожать сама.

– Эти богачи с ума сходят, – ворчала Анна, пока я одевалась после процедуры. – Рожать сами не хотят, чтобы фигуру не портить. Правильно, за деньги все купить можно. Даже чужую матку!

А еще жизнь ребенка.

Я не стала напоминать ей об этом. Раньше думала, что не в деньгах счастье. Мы с Сережей не были миллионерами, жили скромно, но душа в душу. А теперь знаю, что бывают моменты, когда только деньги могут помочь. Большие деньги. И ты готов на все, на любое безумство или преступление, чтобы их получить.

Если бы вместо ЭКО мне предложили кого-то убить за эту же сумму, я… наверное согласилась. Чужая жизнь ничего не значит, когда речь идет о жизни того, кого любишь.

Следующие две недели я пила гормональные препараты. Потом сдала анализы, и Анна подтвердила беременность.

В тот же день пришла СМС-ка от Барковского: «Завтра за тобой заедет Стас. Собирай вещи».

От волнения я чуть телефон не разбила. Негнущимися пальцами написала ему, что не могу так внезапно! Мне нужно отвести дочку к бабушке!

На что получила лаконичный ответ: «Стас отвезет. Будь готова к восьми»

Восьми утра? Восьми вечера? Этот мужчина вообще умеет говорить на человеческом языке? Или ему деньги не только совесть, но и мозги заменили?!

Стас позвонил ровно в восемь утра. Еще час я бестолково бегала по квартире, собирая Настюшкины вещи. У меня дрожали ноги и все валилось из рук. А теперь мы сидим в машине, и я поминутно одергиваю четырехлетнюю дочь, чтобы она не долбила ногами в спинку сиденья.

Через три часа въезжаем в село. Останавливаемся возле небольшого белого домика. Его строил мой дед. А сейчас там живет моя мама.

Моя мама еще не старая женщина. Вполне моложавая. Всю жизнь проработала на ферме зоотехником, а вышла на пенсию и занялась огородом. Отказалась перебираться в город, хоть мы с Сережей много раз упрашивали ее.

– Ну как я все это брошу?! – восклицала она всякий раз, едва заходил разговор о переезде. – И вам разве плохо, что я здесь живу? Всегда в гости приехать можете! Чай не дальний свет – двести километров. Зато огурчики свои, помидорки. А клубника какая! Вы в своем городе «пластмассовую» покупаете за дурные деньги, а тут все свое, все натуральное. И детишкам лучше всего расти на природе!

– Бабушка! Бабушка! – кричит Настя, завидев ее на крыльце. – Баба Нина!

– Ах ты мое золотце! – мама спешит нам навстречу.

Настя первой выбирается из машины, прыгает бабушке на руки:

– Ба-а-а! Я к тебе жить приехала! Сама! Как взрослая!

Я же смотрю на них с чувством вины.

– Мам, – говорю, – я тебе скину на карту Настюшкину пенсию, как придет.

– Ой, не выдумывай, – она машет рукой, – тебе самой деньги нужны! Ильюшке лишнюю мандарину купишь. А мы тут с голоду не помрем. Соседи недавно кабанчика резали, я у них парного мясца купила. А в погребе столько солений, что можно год в магазин не ходить!

У меня на глазах собираются слезы. Ничего не могу поделать с собой. Обнимаю маму, утыкаюсь носом ей в плечо и всхлипываю:

– Ты у меня самая замечательная мама на свете.

– Тише, деточка, не пугай ребенка.

– Мама! Мама! – Настя дергает меня за рукав. – Ты плачешь?

– Нет, – за меня отвечает бабушка, – то ей просто соринка в глаз попала. Идем-ка в дом, моя крохотулечка.

Они вместе направляются к дому, я же возвращаюсь к машине за вещами. К моему удивлению Стас стоит на улице, прислонившись к капоту. Интересно, как много он слышал?

Делаю вид, что не замечаю его пристального взгляда. Наверное, Барковский сказал следить за мной и все докладывать. Как же, я теперь ценный объект – живой инкубатор для будущего наследника. Вон как Стасик бросается к багажнику и достает чемоданы. Правильно, меня надо беречь.

Стас несет чемоданы к дому. Он их и из квартиры нести помогал. И чего я на него взъелась? Он ведь как я, работает на Барковского, просто немного иначе.

Дальше крыльца я его не пускаю. Сама закатываю чемодан в сени и прошу дать мне полчаса.

Он молча достает телефон. Спрашивает в трубку, можем ли мы задержаться.

Слышит ответ и кивает мне.

– У вас есть полчаса, – сообщает. – Не больше.

Я вхожу в дом.

Глава 4

– Ба, а я буду в маминой кровати спать или в твоей?

– А ты как хочешь?

– И так, и так!

– Ах, ты моя хитрюля!

Я стою, прислонившись к дверному проему, и смотрю, как моя мать возится со своей внучкой. На губах сама собой появляется улыбка: Настя знает, из кого можно веревки вить.

Это дом моего детства. Комната, в которой я выросла. Мама ничего не меняла после того, как я уехала в город учиться. Так что сейчас моя дочь с любопытством заглядывает во все углы. Вон, даже вытащила из-под кровати ящик со старыми куклами. Надо же, мама и их хранит!

– Ба, смотри, сколько игрушек! – Настюха смотрит на отрытые сокровища.

– Да, в них еще твоя мама играла. Мы с тобой съездим в город и купим еще.

Я отвожу взгляд. Больно. Так больно. Девять месяцев мне придется провести без своей малышки. Не ходить с ней по торговому центру, не выбирать игрушки.

С моим маленьким солнышком.

– Кать, ты только звони, поняла? – говорит мама, когда выходим в коридор. – Чтобы мы знали, что с тобой все в порядке.

– Хорошо, мам, – киваю. – Буду каждый вечер по видеосвязи звонить перед сном.

– Каждый, не каждый, а звони! Чтобы дочь тебя не забыла.

Судорожно выдыхаю:

– Я поняла.

– Беспокоюсь я за тебя! – она берет меня за руку. Губы сжаты, взгляд – предельно серьезный. – Чует мое сердце, что не в свои сани лезешь, Катенька.

– Мам…

Вот зачем она снова? Мне и так тяжело! Мы столько раз обговаривали эту тему. Искали другие выходы – но их просто не существует! А теперь, когда я уже беременная и получила аванс – назад пути нет.

Лучше вообще не задумываться о будущем, оно слишком пугает. Проще жить одним днем.

– Что «мам»?

– Не волнуйся. Не я первая, не я последняя. Все будет хорошо. К тому же, поздно уже что-то менять.

Не знаю, кого сейчас успокаиваю больше: себя или ее.

С самого начала я ничего не скрывала от мамы. Да, она не сразу приняла мое решение. Наверное, до сих пор с ним не согласна. Я вижу это в ее глазах.

– К тому же клиент разрешил вас навещать, – добавляю. – Не нужно смотреть на меня так, будто я навсегда уезжаю.

– Нет, – мама качает головой. – С животом не приезжай. Не надо, чтобы тебя здесь видели.

Догадываюсь, о чем она говорит. Сухо киваю:

– Ты права. Еще сплетни пойдут.

– Я знакомым скажу, что ты в Италию уехала на заработки, а дочку со мной оставила.

– А почему именно в Италию? – удивленно смотрю на нее.

– Ой, да ляпнула что пришло первым в голову! – она машет рукой. – Лишь бы меньше задавали вопросов. Гавриловна обещала с садиком помочь, но я думаю, Настеньке будет лучше со мной.

– Мама, ты из-за меня уезжаешь? – в дверях появляется Настя. – Сначала братик, теперь ты…

Она прижимает к груди плюшевого зайца. В глазах стоят слезы.

У меня внутри все ноет от боли. Хочется броситься к ней, обнять и прижать к себе. Никуда не ехать, отказаться от контракта. Вот только это невозможно.

Я должна пройти этот путь до конца.

– Нет, солнышко, – опускаюсь на колени. – что ты. Я еду, чтобы заработать денежек для тебя и Ильи. А когда вернусь, то привезу много игрушек и сладостей. И Ильюша со мной приедет!

– Не хочу игрушки, хочу братика! Привези его скорее! – дочь супит бровки. – Без братика скучно. Кто мне сказки будет читать?

– Бабушка почитает, – целую ее в недовольно сморщенный нос. – У бабушки много сказок.

– Мама, а ты будешь мне звонить?

– Конечно, каждый день, моя хорошая, – голос срывается.

Я прижимаю дочь к себе, зарываюсь лицом ей в макушку, лишь бы она не видела моих слез.

* * *

Как же тяжело будет без Насти. Я привыкла, что она всегда рядом. Но договор был однозначен: мне придется жить в чужом доме, куда я не могу взять ребенка. Пришлось смириться с этим.

Но это все ради Ильи. Я не могу его бросить.

– Ох, Настенька, – вмешивается мама заговорщицким тоном. – А что я тебе покажу! Совсем забыла! У нас же крольчата есть! Такие маленькие, пушистенькие. Идем, посмотрим.

Маленькие ручки обнимают меня за шею.

– Хорошо. Мам, привези мне игрушек и куклу, и сладостей и… сама приедь побыстрее, – говорит моя отходчивая девочка.

Целую ее напоследок. Хочется бросить все и остаться в этом доме, наполненном воспоминаниями детства и запахом выпечки.

– Да, милая. А ты веди себя хорошо, чтоб бабушка не нервничала.

– Хорошо, мам. Возвращайся поскорее.

– Конечно, – едва сдерживаю слезы.

Она убегает в комнату, а мы с мамой выходим на крыльцо. Пора прощаться.

– Все, мам, – говорю через силу.

– Позвони, как доедешь, – она косится на Стаса, который стоит, прислонившись спиной к машине. – Не нравится мне этот тип, вон как зыркает в нашу сторону!

Ничего от нее не скроешь.

– Мам…

– Позвони! – повторяет она с нажимом. – Я Анне доверяю, она не стала бы предлагать сомнительные сделки. Но у богатых свои причуды. Если человек может купить себе ребенка, то запросто может играть судьбой его матери!

Ох, если бы мама только знала, насколько близка к истине! Барковский уже мной играет. Я пешка в его руке…

– Хорошо мам. Обещаю что позвоню сразу, как до дома доеду.

– Не нравится мне все это, Катька, – она качает головой. – Не хотела тебе говорить, но… сон мне плохой приснился.

– Мам!

– Не мамкай! Сама знаешь, что мне иногда сняться вещие сны. Помнишь, как перед Сережиной смертью отец твой приснился? А теперь приснилась река с двумя мостами: один деревянный, другой – железный, а ты мечешься между ними и не знаешь куда идти.

– И что же в этом сне плохого? – ворчу.

Мама в своем репертуаре. Вроде умная женщина, а суеверная как бабка.

– А то, что нужно было тебе на тот берег, там тебя кто-то ждал! А ты не могла решиться, на какой мост ступить. Под конец все же выбрала железный, но только дошла до середины – и он провалился!

– А дальше? – смотрю на нее.

– А дальше я проснулась! Гуси разбудили. Глянула на часы – три часа ночи. Так до утра и не спала больше.

– А с чего ты решила что сон вещий? Может, просто кошмар приснился.

– Сердцем чувствую! Будь внимательна, Катя, любое железо крошится! Твоя жизнь теперь зависит от других, и меня это пугает. Пусть тебе кажется, что ты все контролируешь, но это не так!

И снова мама будто в воду глядит. Ничего от нее не скроешь.

– Хорошо, – обещаю, – буду внимательна.

Обнимаю ее. Краем глаза замечаю, что Стас открывает пассажирскую дверь. Это тонкий намек, что прощание затянулось. Отпущенные мне полчаса давно истекли…

Вещий сон приснился маме или не вещий, но в одном она точно права. Я больше не хозяйка своей жизни.

На ближайшие девять месяцев…

Глава 5

Обратно в город едем молча. Я бездумно смотрю в окно, а в голове роем носятся мысли.

Пытаюсь составить план на ближайшее время: перед сном позвонить Насте и маме, с утра сходить в больницу к Илье, узнать, на какую дату назначили операцию. В прошлый раз врач сказал, что понадобится время на подготовку, но мы и так слишком долго тянули.

Больше ничего не могу придумать, чтобы отвлечься. Мысли, как заколдованные, снова и снова возвращаются к Барковскому. Скоро я увижу его. Его лицо…

Не будет ведь он и в доме маску носить или прятаться от меня? Это глупо!

Помню, как забила его фамилию в «поиск». Сама не знаю, что хотела узнать. Нашла много разных Барковских, но ни один не подходил под описание. И главное, ни один из них не был связан с нашим городом!

Это заставило меня призадуматься. Что если мой наниматель нарочно приехал сюда, чтобы найти суррогатную мать? Или он настолько опасный человек, что не оставляет следов в интернете? Ни аккаунтов в соцсетях, ни случайных фото в онлайн-журналах…

Почему бы не поинтересоваться у Стаса? Не убьет ведь он меня за вопрос!

– Стас…

От волнения мой голос хрипит.

Водитель переводит взгляд на зеркало заднего вида, показывая, что слушает меня.

– Скажите, а чем занимается господин Барковский?

– Это как-то связано с вашими обязанностями? – хмурится он.

– Эм… нет… просто любопытно.

– В доме господина Барковского любопытство не приветствуется. Вас же не спрашивали, на что вы потратили деньги.

Холодный тон водителя отбивает все желание говорить.

Все ясно, мне сказали заткнуться.

Остаток дороги молча смотрю в окно. Вскоре подъезжаем к городу и, к моему удивлению, сворачиваем на объездное шоссе. Еще полчаса пути – и перед нами вырастают огромные ворота, от которых в обе стороны тянется каменный забор высотой в три метра.

Стас сбрасывает скорость до минимума. Показывает пропуск невидимой для меня камере, и ворота медленно открываются.

Мы заезжаем внутрь. Здесь тоже дорога. Идеальная, гладкая как стекло. По обе стороны от нее растут высокие туи.

Открыв рот, верчу головой по сторонам. За туями прячутся роскошные особняки. Я такие только в глянцевых журналах видела! Достаю телефон, чтобы сделать снимок.

– Здесь нельзя фотографировать, – звучит голос Стаса.

– Что?

– На территории поселка нельзя снимать. Это запрещено!

– И как об этом узнают? – фыркаю, но телефон опускаю.

– Камеры, – лаконично отмечает водитель. – Они тут везде. Поселок под постоянным наблюдением. Вам не стоит с этим шутить.

– А поселок как называется?

– Шкутово.

Нельзя снимать, так в интернете поищу!

Быстренько вбиваю название в поиск и…

Не сети! Да что же такое?

Стас понимающе ухмыляется:

– Здесь везде глушилки стоят. Интернет только в доме, но доступ к нему еще нужно заслужить.

– Ощущение, что меня завезли в какое-то гетто, – ежусь от плохого предчувствия. – Выпускать меня отсюда хоть будут? Ваш хозяин обещал!

– Вот с ним на эту тему и говорите. Я всего лишь водитель.

Мы подъезжаем к огромному особняком. Мой рот сам открывается от изумления.

Я буду здесь жить?!

Дом трехэтажный, с массивным фасадом, украшенным колоннами и балконами. Такие особняки любят показывать в турецких сериалах про красивую жизнь. Но я не думала, что они существуют где-то, кроме съемочных площадок!

На крыльце стоит мужчина в черном костюме. Лет пятидесяти, с проседью в волосах. Вытянутый по струнке. Даже голова слегка задрана так, что кажется, будто он смотрит на всех сверху вниз.

Машина останавливается рядом с крыльцом. Незнакомец спускается по ступенькам и открывает мне дверь.

– Добро пожаловать в особняк семьи Барковских, – надменно говорит он. – Я дворецкий. Можете обращаться ко мне по имени – Демьян.

Ого… тут даже дворецкий имеется… Куда я попала?

– Приятно познакомиться. Катя, – киваю, сглатывая комок.

Хотя по его взгляду, я тут реверанс должна отвесить.

Они со Стасом обмениваются взглядами.

– Идемте, – Демьян указывает на резные двустворчатые двери, которые уже кто-то открыл. – Стас сам занесет ваши вещи.

Мы входим в дом, точнее в огромный светлый холл. Я словно попадаю в сказку. Мраморный пол, бархатные портьеры, картины в тяжелых рамах. Напротив входа вижу широкую лестницу с темными перилами… Прямо как в фильме «Унесенные ветром». Почти с такой же свалилась Скарлет О’Хара!

Я так взволнована, что не сразу замечаю возле лестницы новое действующее лицо. Пока оно, точнее она, не делает шаг в мою сторону.

Только тогда понимаю, что ко мне, улыбаясь, идет светловолосая женщина в узкой бордовой юбке и белой блузке. Незнакомка такая хрупкая, что, кажется, ее талию можно обхватить двумя пальцами!

– Добрый день, – она улыбается, ее взгляд с интересом скользит по мне и задерживается, уперевшись в живот.

Я дергаюсь за мужчинами, которые несут куда-то в сторону мои чемоданы.

– Добрый, – одергиваю себя и смотрю на блондинку.

Она выглядит не старше меня, очень ухоженная, даже холеная. Но что-то в ее глазах подсказывает, что ей давно за сорок. Может холодный цинизм, с которым она смотрит на мой живот?