Двести второй

Если носки промокли, то их придется менять или сушить как можно быстрее, но только не портянку. Благодаря своему размеру и специфике наматывания, достаточно просто перемотать портянку сухим краем. То же самое касается и прорех. Если портянка протерлась в каком-то важном месте, ее можно перемотать, и нога снова защищена! Самый лучший носок не защитит от холода, так как хорошая портянка. Портянки лучше держит тепло, поэтому запасную пару портянок солдаты еще во время войны в холодное время года хранили в тепле, а точнее ближе к телу, для того чтобы при необходимости замотать ноги в теплую ткань, а не в ткань, задубевшую от мороза. Благодаря портянке обувь любого размера будет держаться на ноге плотно, а значит, не будет стертых до кровавых мозолей солдатских ног. Как говорил прапорщик Жуйко, он же «товарищ Жуков»:

«Хорошо когда портянка – лучший друг, плохо, когда лучший друг – портянка!»

Глава 6

А я, молоденький мальчишка. Лет пятнадцать-двадцать-тридцать, сорок восемь, два набросим, пятьдесят было раньше, щас не помню…

Песни Советских улиц «Бежит по полю санитарка» – автор неизвестен

Солдат, отслуживший полгода в Погранвойсках, переходит в следующий статус:

«Сынок», он же «Боец».

В Советской армии: «Бобер», «старший заяц», «Гусила» и прочие.

Изменений по внешнему виду немного: можно было расстегнуть крючок на воротнике х/бэшки и чуть ослабить ремень.

Продолжается жизнь по уставу, после присяги молодым солдатам уже доверяют оружие и все наряды, в том числе по кухне, достаются им.

Основная задача солдат, находящихся в статусе «Сынок» – это «пахать, как папа Карло», или, как говорили в армии – «впахивать!».

Вот они и пашут за себя, за нас и за спецназ, а также «за того парня» и за весь советский народ!

Или, как еще говорили: «Все молодые – должны шуршать!». Вот они и шуршат в нарядах.

– Это – не рок,

– Это – не джаз,

– Это два «духа» скребут унитаз!

(Солдатское творчество)

Солдат, прослуживший год, выходит на новый Статус «Фазан» (произноситься оно с ударением на первом слоге: фАзан)

В Советской армии Черпак (год вычерпал), Череп (сокращенное от Черпак), Годок, Кандидат и т.д.

Внешний вид: здесь наступают положительные перемены. Как говорится: «В человеке все должно быть прекрасно: погоны, кокарда, исподнее. Иначе это не человек, а млекопитающее». (Цитата из российского фильма Романа Качанова «ДМБ»).

Теперь солдат может ходить с расстегнутой пуговицей и носить кожаный ремень, который ему передал его дед. Ремень тоже можно ослабить, но можно нарваться и на замечание от командира. Как говорил прапорщик Жуйко, он же «товарищ Жуков».

– Солдат, почему у тебя ремень на яйцах весит, как у беременной бабы?

– Немедленно подтянуть!

– Да не яйца, а ремень! Мать твою, волшебницу!

Фазан имеет право ушить форму, приталить Х/Б или П/Ша, загладить на спине горизонтальную стрелку, называемую «складка-борзость» обрезать голенища сапог. Теперь ему можно носить «Вшивник» (Вшивник – неуставной гражданский свитер, который поддевается под Х/Б или П/Ша для тепла).

Бляха на солдатском ремне меняет свою форму и становится более округлой, как и кокарда. Воротничок теперь подшиваться «стоечкой». Шапка становится выше. Чем выше шапка и чем она угловатей – тем круче! Чтобы шапка имела такой вид, в ней делались надрезы с внутренней стороны, и в надрезы вставлялись картонки или картонные обложки от устава.

Вообще, Фазаны в Погранвойсках, Черепа, Годки в Советской армии – самая нарядная и модная часть солдатского сообщества. Программа «Модный приговор» и ее дизайнеры нервно курят в сторонке. Естественно, эти вольности стоят дорого, и правильный Фазан или Черпак скорее сядет на ГУБу (гауптвахту), чем возьмет в руки тряпку или лопату. Разве что вокруг будут только деды, и некого будет припахать (перепоручить свою работу). Впрочем, Фазан может «забить на работу» и в этом случае.

Правда, тут следует пояснить, что все эти послабления возможны лишь после «официального ритуала» перевода в ФАзаны, Черпаки, Годки и т.д.

Перевод – это важнейший ритуал в Советской армии и Погранвойсках. Перевод прослуживших год бойцов в следующий статус происходит в казарме, как правило, ночью.

Солдатским ремнем пробивают двенадцать раз (по числу месяцев оставшихся служить), а точнее – металлической бляхой по «мягкому месту». Бьют от души, так, чтобы на коже остались звезды от бляхи.

Бойцы, переведенные таким образом в следующий статус, после перевода какое-то время не могут сидеть на этом самом «мягком месте». Если солдат во время перевода, после удара бляхой, проронил хотя бы один звук – перевод считался недействительным.

Если солдат прошел перевод, то с этого дня переведенного совершенно не должны волновать какие-либо проблемы бытового плана. Все перекладывалось на плечи тех, кто прослужил меньше, и еще не прошел ритуал перевода. Ритуал перевода завершается «праздничным банкетом» и «бражничеством».

Проставлялись, естественно, солдаты, только что переведенные в «Фазаны», «Черпаки», «Годки» и т.д.

Откуда же взялось название «Фазан»? Как говорят знающие люди: – фазан – на редкость бестолковая птица. Вот и солдат, отслуживший год, понимает, что, несмотря на то что целый год позади, впереди еще столько же – «впахивать». Опыт, который он приобрел за год, помогает ему потихоньку «забивать» на все и вся, а осознание, что служить еще целый год, толкает его на бессмысленные поступки. Любимая присказка солдат этого срока службы:

– Спи, ФАзан, дурная птица – дембель, хуй тебе приснится!

В ответ обычно слышалось:

– Спите, дедушки-деды, мне ваш дембель – до «половой щели»!

И вот проходит триста дней со дня принятия присяги. Фазаны, Черпаки, Годки переходят в статус «Дед» (расшифровка «Домой-Едут-Дембеля»).

Перевод в это звание производится битьем табуреткой по тому же «мягкому месту».

Не считая Дембелей, Дед – это высшая солдатская каста, которой руководят только офицеры, да и те уже относятся со снисхождением к тем, кто практически отдал свой долг Родине. Переведенный Дед должен отметить – «сто дней» (сто дней до приказа об увольнении его призыва) бритьем своей головы наголо. В столовой в «Стодневке» Деды отдавали Духам свое масло на завтрак. Дух при этом обязан был сказать, сколько Деду осталось служить.

Если Дух ошибался, масло он не получал, зато получал удар в грудину кулаком столько раз, на сколько дней он ошибся.

Деды стоят над всеми призывами. Основная задача Дедов – готовиться к Дембелю и присматривать за порядком в подразделении. Если что-то нужно сделать, Деды обращаются к Фазанам, те ставят задачи «сынкам» и контролируют их выполнение.

В основном, в Советской армии вся работа делалась силами «Молодых». В особо сложных случаях им могли помочь Фазаны – по просьбе Деда, когда тот видит, что Молодняк не справляется. У Дедов много своей работы, они готовятся к Дебелю. Необходимо изготовить «дембельский альбом», начесать или побрить шинель, набить каблуки, сварить в гуталине сапоги, утюгом отгладить шапки на кирпичах, вырезать лычки и буквы ПВ из листовой латуни, подготовить вставки в погоны, да много еще чего, что сейчас кажется глупостью, а тогда казалось самым важным делом.

Неуставное звание – Дембель является самым высшим в солдатской иерархической структуре Погранвойск и Советской армии. В этот статус Деды переходят с момента выхода приказа Министерства обороны для всего призыва и продолжают находиться в нем до получения военного билета от командира части.

Что касается дедовщины в Советской армии, она процветала как символ деградации позднего СССР. Это отдельная и объемная тема.

Дедовщина в Советской армии калечила солдат духовно и физически, по оценкам знающих людей, хуже, чем зона.

В Погранвойсках дедовщина была, но она не доходила до той черты, когда молодые солдаты кончали жизнь самоубийством, иногда забирая с собой жизни своих обидчиков. Приведу лишь пару ярких примеров последствий дедовщины в Советской армии.

Молодой солдат Советской армии, вконец замученный Дедами, пошел в лес, набрал поганок и стал их жарить на территории части с картошечкой. На запах моментально прибежали Деды, накостыляли для профилактики «молодому» и с удовольствием съели угощение – на что у «молодого» и был расчет. Пока с отравленными солдатами разбирался офицер, пока их доставили в больницу – стало слишком поздно.

Самое интересное, что «молодой» легко отделался. Он гнул свою версию, что хотел сам отравиться от такой жизни, но прибежали «дедушки», начался мордобой, а ему действительно «вломили по голове», после чего он потерял сознание (или сделал вид, что его потерял) и не смог предупредить своих старших товарищей об опасности.

Та же Советская армия, но уже в Афганистане, когда молодой боец, доведенный Дедами до предела, швыряет в палатку, где сидят Деды, гранату РГД-5 со словами:

– Это суки, вам за все!

Итог – двое двухсотых и четверо трехсотых с ранениями различной тяжести.

Этой историей с нами поделился майор-комитетчик, когда он вместе с нами курил на броне нашего БТРа в Афганистане.

Кстати, мировой мужик, про таких в старину говорили: «Слуга – отечеству!». Отец – солдату!»

Сам представитель «Конторы Глубокого Бурения», как в то время в СССР в шутку называли сотрудников КГБ, в Афганистане был с первых месяцев войны.

Рассказал он нам и историю, участником которой ему довелось быть лично.

Глава 7

Восточные сказки, куда ты придурок в атаку без каски? …

Солдатская переделка: Блестящие и Arash – «Восточные сказки»

– Еще в 1979 году, в самом начале этой войны, находясь на очередной операции, выкатываемся мы к кишлаку на БТРах, разворачиваемся во фронт, чтобы встать на блок и замкнуть кольцо. И вдруг видим, как навстречу нам из-за крайних дувалов кишлака, который мы блокировали, на полном скаку вылетает эскадрон басмачей под зеленым знаменем.

Развернувшись цепью, эскадрон, галопом размахивая саблями, и с остервенением всаживая шпоры в бока своих разгоряченных коней, с гиканьем, улюлюканьем и воем бросается в атаку на наши БТРы.

Комитетчик замолчал, вглядываясь куда-то вдаль. Затем, как будто стряхнув с себя наваждение, он молча достал из своей пачки сигарету, неспеша размял ее, между большим и указательным пальцем и прикурил.

Глубоко затянувшись и медленно выпустив табачный дым, он продолжил:

– Между прочим, на галопе лошадь развивает скорость до 70 км/ч.

– Страха не было, но зрелище я вам скажу было завораживающее! – он снова ненадолго прервался, но сделав пару глубоких затяжек, продолжил:

– Топот копыт, поднимающих пыль, хрипы взмыленных коней, сабельные клинки, сверкающие на солнце полированной сталью.

Было ощущение абсолютной нереальности происходящего, как будто попал на съемки исторического фильма или провалился в прошлое.

Он снова замолчал, видимо вновь погрузившись в свои воспоминания.

– Товарищ майор, а что дальше-то было? – неторопливо спросили мы, когда молчание майора изрядно затянулось.

Он глянул на нас каким-то рассеянным взглядом и отбросив в сторону начавший ему жечь пальцы, окурок сигареты, спокойно ответил:

– Что, что? Покрошили мы этих горячих афганских парней из крупнокалиберных пулеметов вместе с их резвыми скакунами – в мелкий винегрет!

– А что делать? – доставая новую сигарету и чиркая спичкой о коробок, выговорил он, сквозь крепко стиснутые зубы с зажатой в них сигаретой.

– Ждать, когда они на своих «арабских мустангах» до нас доскачут и нашинкуют нас своими вострыми сабельками в мелкий фарш на Бешбармак?

Если помните, энергия пули КПВТ в два раза выше, чем у пулемета ДШК, и даже выше, чем у 20-миллиметровой авиационной пушки.

Это вам не в углу наложено.

Пуля КПВТ, пролетая рядом с телом человека, может вырвать кусок мяса или оторвать конечность.

Примечание: КПВТ – Крупнокалиберный Пулемет Владимира Танковый.

ДШК – Крупнокалиберный Пулемет Дегтярева – Шпагина.

ШВАК – Шпитального, Владимирова Авиационная, Крупнокалиберная.

Майор несколько раз глубоко затянулся и медленно, как бы подбирая слова, заговорил вновь, угрюмо глядя перед собой неподвижным взглядом:

– БТРы открыли огонь практически одновременно. Мы, те, кто был в тот момент на броне, даже не сделали попыток спрыгнуть внутрь под броню или соскочить с БТРа на землю. Так и смотрели, не двигаясь с места, как завороженные.

Как только загрохотали пулеметы, вся эта атакующая конная лава точно налетела на плотную огненную стену встречного порыва ветра. Только этот встречный ветер был пострашнее того штормового ветра, который в открытом океане рвет в мелкие клочья паруса и в щепки разбивает деревянные суденышки.

На наших глазах этот смертельный ветер своими густыми свинцово-стальными ударами рвал в клочья живую плоть атакующих всадников и их коней, которые быстро таяли под его неудержимым и сокрушительным напором, исчезая в облаках поднятой с земли непроницаемой серой афганской пыли.

Вот только что оглушительно грохотали крупнокалиберные КПВТ, как вдруг все разом смолкло. Тишина стояла гробовая, как будто кто-то разом выключил весь звук.

А впереди перед нами, в нескольких десятков метров, тихо оседает плотная серая пыль, словно медленно падающий на сцену пыльный занавес, за которым мы видим лежащие на земле бесформенные, размочаленные в кровавый фарш туши коней вперемешку с разорванными телами их всадников.

Все эти окровавленные груды туш и тел в кровавых лужах темно-красными мазками густо покрывали желто-зеленое полотно песочной бахчи, мрачным холстом раскинувшейся перед нами.

– Картина этого смертельного пейзажа была абсолютно статична. Ни единого звука, никаких тебе стонов или хрипов, и ни малейшего движения.

И только невесть откуда взявшийся здесь круглый, как мяч «перекати-поле», одиноко катился через этот смертельный пейзаж, легко преодолевая на своем пути раскромсанные тела людей и изуродованные туши коней. Легкий и невесомый он, плавно перелетая через них, катился по окровавленной земле, постепенно окрашиваясь в темно-красный цвет, в цвет крови.

Мы, наверное, минуты две молча, не отрываясь, смотрели на эту – жуткую картину триумфа, хаоса смерти.

Из оцепенения нас всех вывел резкий звук внезапно включившейся рации.

Вот именно в эти минуты я и осознал, пацаны, что это такое – Сука-Война!

Глава 8

Бежит по полю – Афанасий, Семь на восемь, восемь на семь…

С большим спидометром в руках, и измеряет скорость хода угловую в радианах…

Песни Советских улиц «Бежит по полю санитарка» – автор неизвестен

Нам же до нашей войны оставалось еще четыре месяца. А пока каждый новый день в учебке был похож на предыдущий.

Подъем в 6:00. Форма одежды №2 – это голый торс, сапоги, штаны.

Была еще форма одежды №1 – это в трусах и майке. Но так мы никогда не бегали.

Форма одежды №3 – сапоги, штаны Х/Б или П/Ша без ремня и головного убора.

Примечание: Х/Б – хлопчатобумажная ткань.

П/Ша – сокр. [пэ-ша] – полушерстяная ткань.

Форма одежды №4 – тоже, что и 3, но с ремнем и в головном уборе.

Форма одежды №8 – что имеем, то и носим – армейская шутка, ставшая в Афганистане повседневной реальностью.

Утром звучит команда дежурного по роте:

–Рота, подъем!

– Строиться на зарядку по форме одежды номер два!

–Выходи строиться!

А так как на улице температура всего +10С градусов, начинается толкотня перед выходом из казармы.

Мы, как «стадо пингвинов» на льдине, топчемся в тамбуре в полусонном состоянии, раскачиваясь из стороны в сторону. Никто не хочет выходить на улицу первым, чтобы потом мерзнуть и ждать остальных. Но вот сержанты пинками и тумаками выталкивают сонную толпу на улицу.

Строимся, побежали. Зарядка начиналась с бега, затем бег с выпрыгиванием и ходьба гусиным шагом. Общая дистанция составляла 3 км.

После бега, спортивный городок.

Проходка брусьев в длину на прямых и согнутых руках, несколько раз туда-обратно; Подъем ног на брусьях;

«Братский пресс», сидя на брусьях – 20 повторений.

Примечание: Братский пресс – это когда все бойцы кладут руки на плечи сидящих рядом на брусьях бойцов и в таком положении сгибают и разгибают туловище.

Далее подтягивания и отжимания на брусьях – 20 повторений, под счет старшины.

И в конце бег с «тачкой» до казармы. Тачка – это когда напарник держит твои ноги, а ты бежишь на руках на перегонки с другими такими же тачками, бегущими рядом.

В зарядку включались приседания, подпрыгивания на корточках: вперед, в бок и с разворотами по 100 раз. Подтягивания и отжимания с фиксированием в статичном положении.

По несколько раз в день нам приходилось «спасать землю» от падения на нее огромного метеорита. Происходило это так: старшина становился необычайно серьезным и подражая голосу Левитана, произносил:

–Внимание! Внимание!

– Поступила вводная!

–К земле на большой скорости приближается неопознанный космический объект!

–Возможно, метеорит!

–Нашему взводу поставлена ответственная задача – спасти нашу землю, оттолкнув ее с траектории движения метеорита.

– Мы должны оправдать высокое доверие нашей партии и всего советского народа!

–Взвод! Упор лежа принять!

– На счет – раз-два! Дружно толкаем землю от себя.

– И раз!

– И два!

–Резче!

– И раз!

– И два…

–Пошла-а родимая!

–Не останавливаемся!

–Еще двадцать раз для закрепления результата!

–После выполнения задачи встать и построиться.

Когда приняли присягу и нам выдали автоматы, мы два раза в неделю бегали марш-бросок в полной боевой выкладке.

Испытание довольно тяжелое, несмотря на мои шесть лет занятий в лыжной секции во время учебы в школе.

В Забайкалье летом температура +40С градусов – далеко не редкость!

Жара, ударяющий в спину АК-74, подсумок с магазинами, пехотная лопатка, стальная каска, вещмешок с ОЗК и прочие прелести полной выкладки.

Бежишь и видишь, как Х/Б на спинах впереди бегущих бойцов начинает темнеть от пота. Сначала на спине под ремнем автомата появляется темная полоса, которая постепенно увеличивается, превращаясь в темное мокрое пятно, напоминающее Африканский континент. К концу маршрута спины бойцов становятся сплошным темным силуэтом, от пропитавшего их насквозь соленого пота. Соленый пот щиплет глаза, но вытирать его уже нет сил.

Рядом бежит лейтенант с «макаром» в поясной кобуре.

Примечание: Макар – пистолет Макарова, он же ПМ-9-мм. Принят на вооружение в 1951 году.

Его громкие, нарочито веселые, подбадривающие крики:

– Взвод, подтянись!

– Вы же Пограничники, а не «сраные десантники», поэтому вы должны бегать, как «Лоси Пржевальского»!

Давно уже не вдохновляют этих самых «Лосей Пржевальского», бегущих неровным строем по пыльной дороге очередной марш-бросок.

Почему десантники «сраные» и кто такие «Лоси Пржевальского», нет сил не только поинтересоваться у Летехи, но и даже размышлять над этими вопросами, тусклыми трассерами, промелькнувшими в моей тяжелой голове с надетой на ней раскаленной на солнце стальной каской, больше похожей на только что снятый с костра котелок.

– Плевать мне на всех десантников и всех лосей в мире!

– Не вру!

– Не смогу я плюнуть. В глотке все пересохло, губы потрескались, как солончаки в степи.

– Как там пел Владимир Высоцкий?

– Плевал я с Эйфелевой башни

– На головы беспечных парижан!

или

– Блевал я с Эйфелевой башни

– На головы беспечных парижан!

– Мля… Похоже, у меня сдвиг по фазе пошел от перегрева.

– А что говорил по этому поводу товарищ Жуков?

–Когда крыша едет, тело начинает двигаться за ней?

– Пожалуй, это как раз мой вариант.

–Почему, когда бежишь марш-бросок, в голову постоянно лезет всякий бред?

–А главное, бороться с этим – бесполезно.

Это как хакерская атака, забивает мозги всяким спамом, от которого мозг перегружается и начинает сбоить. А может, наоборот, этот бред – защита мозга от непрерывно бомбардирующих его сигналов болевых рецепторов перегруженных мышц тела, находящихся под нарастающей физической нагрузкой?

–Да хрен его знает, товарищ майор!

– А, это откуда всплыло?

–А, вспомнил, анекдот есть такой!

Государственная граница, ночь, проливной дождь, сработка, на КСП – следы.

Примечание: КСП – сокр. Контрольно-Следовая Полоса.

Тревожная группа топчется рядом с КСП, никуда не убежав.

Приезжает начальник заставы и начинает кричать.

– Мля, что за НАХ?

– Старший пограннаряда, ко мне!

– Почему не ушли по следу?

На что бойкий сержант отвечает:

–Да хрен его знает, товарищ майор!

– Сапоги резиновые, собака след не берет.

– Попробуйте сами, товарищ майор!

– Так, ладно. Сколько там нам еще осталось?

– Кажется, пара километров, вряд ли больше.

– Держись, солдат! – подбадриваю я сам себя, а в голове уже начинает крутиться когда-то прочитанный стишок:

– Для чего солдату ноги?

– Чтобы топать по дороге

– Левой, правой, раз и два!

– Для чего же голова?

–Чтоб носить стальную каску

– Или газовую маску,

– Чтоб не думать ничего.

– Сержант мыслит за него!

Впереди бежит Леха Хохол, от него воняет, как будто он сука неделю назад сдох.

Хотя и от нас наверняка не фиалками пахнет.

Взгляд влево. Летехи уже рядом нет, он убежал вперед – конь Тыгдымский.

– Тыгыдым – Тыгыдым – Тыгыдым…

И вот он уже пылит впереди взвода.

– Мля! Только развевающегося красного знамени ему в руках не хватает.

– Как там, в песне, поется?

–Хлопцы, чьи вы будете, кто вас в бой ведет?

– Кто под красным знаменем раненый идет…

– Наш летеха точно раненый, притом на всю голову, только не идет, а скачет.

– Тыгыдым – Тыгыдым – Тыгыдым…

– Хорошо ему, «лосяре», без автомата и подсумков, налегке скакать вокруг нас и орать всякую хрень.

В голове гул от дружного топота тяжелых солдатских кирзачей по высохшему до бетонной твердости грунту дороги и стрекотания цикад.

– Да мля, что за херня снова в голову лезет?

– Какие, бля, цикады в Забайкалье?

– Крыша едет не спеша, тихо шифером шурша.

– Шифер едет с крыши вон!

– Ну, а мне пора в Дурдом!

Видимо, «жидкость» в голове закипела, как антифриз в перегретом радиаторе автомобиля.

Взгляд через плечо, через силу, сфокусироваться не удалось. Периферийным зрением отмечаю, что бежим кучно, отстающих бойцов нет.

– Отлично – потому что зачет результата по последнему бойцу.

– Сзади бегут сержанты, они, как и офицер, бегут налегке. Будешь отставать, получишь от сержантов кирзачом по пятой точке «волшебного пендаля», придающего бойцу на короткое время турбо-ускорение, после которого у солдата открывается второе дыхание, и он бежит вперед с такой скоростью, что пятки в жопу втыкаются.

– Хорошо, что в нашем взводе дохляков нет, и не приходится тащить на себе «раненых».

– Во втором взводе одного «раненого» дотаскали на себе до того, что чуть в «двухсотые» не перевели. Теперь сзади всегда бегут сержанты и контролируют ситуацию.

Вдруг сзади раздается то ли хрип, то ли крик: «Чья лопатка!»

Хлопаю себя по ремню, и по спине стекает холодная струйка пота.

В мозгах зажигается красная лампочка, в висках начинает пульсировать кровь.

Перед глазами загорается бегущая строка: «С_у_к_а! П_р_о_е_б_а_л! К_а_к – т_а_к.

Что говорил прапорщик Жуков: «Солдаты, в армии нет слова потерял или украли, есть только слово – П_р_о_е_б_а_л!»

Останавливаюсь и оборачиваюсь через левое плечо. Мимо пробегают бойцы, открытыми ртами жадно хватая горячий пыльный воздух, словно рыбы, выброшенные на берег.

И вдруг навстречу мне бежит Шурик Григорьев, свой пацан – «земеля», откуда-то с района, а в руках у него моя пехотная лопатка.

Хриплю пересохшими губами: «Спасибо, Братка!»

Хватаю лопатку, разворачиваюсь и догоняю свою шеренгу.

Занимаю свое место в строю, пытаюсь отдышаться и войти в общий ритм.

Столько лет прошло после армии, а я до сих пор помню этот случай, и до сих пор испытываю благодарность Шурику Григорьеву за то, что он тогда поднял мою пехотную лопатку.

Во взводе его звали Гриша, сокращение от фамилии Григорьев. Внешне он был очень похож на старшину из советского фильма «А зори здесь тихие», но только намного моложе.

А вот говор у него был точь в точь, как у старшины Васкова из этого фильма.

Был он немногословным, по-деревенски простым и добродушным парнем. Коренастый, невысокого роста, и потому во время марш-броска он всегда бежал в последней шеренге нашего взвода, которой частенько доставалось от сержантов, бегущих в арьергарде.