Илья и Ват. Дело о пропавшей памяти и не только

Дарья Ким

Илья и Ват. Дело о пропавшей памяти и не только

Глава первая, в которой описывается типичный тринадцатилетний подросток

На первый взгляд Илья – самый обычный тринадцатилетний подросток, каких в Москве тысячи. Да что в Москве, во всем мире, от Африки до Гренландии, наберется, пожалуй, с несколько миллионов таких подростков.

Нескладный, слегла ссутуленный под бременем стремительно надвигающегося взросления. В первом классе Илья стоял вторым с конца по росту на уроках физкультуры. Но за последние два года сильно вытянулся, буквально дорос до второго места в классе.

– Опять вся одежда словно скукожилась после стирки, – сокрушалась мама, глядя на торчащие из-под джинсов тонкие икры сына. – И из обуви вырос. Даже двух месяцев не проносил прошлым сезоном.

– Бывает, – сочувствовал маме Илья. – Мне и так сойдет.

Худой, вернее, согласно маминому определению, «тощий, как Кощей», он по-прежнему помещался в шорты, которые носил еще в семь лет, но мама не позволяла расхаживать в «клоунском» виде. Вообще, в одежде Илья придерживается принципа: что родители купят, то и носит. Ни разу от него не поступала жалоба на фасон штанов или цвет кроссовок. Спросите его, в какой одежде он был вчера в школе – ни за что не вспомнит. Точно в чистой и опрятной, а дальше не важно. Только носки, по необъяснимым причинам, в неизменных дырах (способность подростков дырявить носки вне зависимости от их плотности и погодных условий – необъяснимый наукой феномен).

Утром, разглядывая себя в зеркало, Илья недовольно ощупывал лоб, усыпанный мелкими прыщиками.

– Дурацкие гормоны! – сетовал он на подростковую судьбу.

Прыщи придавали, по его мнению, «идиотский вид». В остальном Илья был довольно равнодушен к своей наружности. Разве что уши могли быть чуть менее выдающимися, но их удачно прикрывали вечно взъерошенная копна непослушных волос. Летом почти черные волосы местами выгорали до светло-каштанового, что придавало его голове диковатый вид. Будь на то воля Ильи, парикмахерские ножницы на пушечный выстрел не подобрались бы к буйной растительности (он просто ненавидел стричься, говорил, волосы нападают за шиворот – несколько дней не вымыть). Но тут, увы, опять все еще превалировал мамин авторитет, подкрепленный школьными правилами внешнего вида – хочешь не хочешь, а ходи на экзекуцию как минимум раз в три месяца. На более редкие посещения мама категорически не согласилась, мол, учителя и без того укоризненно на нее поглядывают.

Каждый день, перед сном, по собственной инициативе Илья тренировал тело по специальной методике из YouTube. «В здоровом теле – здоровый дух» – одна из немного «стариковских» истин, которую Илья принимал без споров и сопротивления. Суть методики заключалась в укреплении мышц пресса, ног и рук с постепенным увеличением нагрузки.

– А спина? – переживала мама. – Полегче с весами, ты же еще ребенок. Может, все-таки возьмешь несколько уроков у профессиональных тренеров?

– А я у них и учусь. У лучших в мире. Да еще бесплатно и не выходя из дома.

Известно, чтобы слыть нормальным, надо обязательно иметь друзей. Илья этим правилом не пренебрегал. Друзей у него немного, но зато самые настоящие. Как и все его сверстники, Илья не очень любил прозябать за школьной партой и тратить драгоценные часы лучшего, по его мнению, этапа жизни на бессмысленные контрольные работы, диктанты и прочие «пережитки прошлого». Любил поиграть в компьютерные игры с друзьями, правда, без фанатизма – нет-нет убьет час-другой от нечего делать. Подвержен эмоциональным качелям. Так он лично определил свое состояние, когда мама застала его во время досадного проигрыша в популярной игре то ли с танками, то ли с зомби, то ли и с теми и другими одновременно.

– Ты чего вопишь как резаный? – спросила мама, войдя в комнату Ильи (сначала постучалась, конечно). – У тебя нервный срыв? Мне вызвать скорую психиатрическую помощь?

– Ты про что? – как ни в чем не бывало спросил Илья, моментально придя в себя. Словно это не он секунду назад кричал на всю квартиру: «Где вы?! Да что вы за идиоты?! Куда прешь?!» И прочие элегантности в том же духе.

– Я про то, что от твоего милого общения с компьютерными товарищами дрожат стекла в окнах, и я – от страха, что мой сын сходит с ума.

– Мама, тебе знаком термин «эмоциональные качели»? Если нет, почитай в Интернете. Это типичное состояние в подростковом возрасте.

Правда, у Ильи имелась одна отличительная особенность – был он чрезвычайно брезглив. Об этом знали все. В раннем детстве Илья отказывался вступать в песочницу, если в ней был беспорядок.

– Байдак! – возмущался он (то есть «бардак»).

Несчастной маме всякий раз приходилось наводить порядок на детской площадке, чтобы ребенок мог спокойно поиграть: складывать брошенные игрушки, собирать налетевшие листья, протирать горку от песка. Прогулки затягивались еще и за счет сбора мусора на улицах. С годами стал несколько прохладнее относится к окружающему несовершенству, это переросло скорее в повышенную чувствительность к личной гигиене. Немыслимо, чтобы кто-то в семье тронул чайную кружку Ильи или прикоснулся к его банным принадлежностям. Принимал душ ежедневно, а летом и по два раза за день. Держал в безупречной чистоте не только собственное тело, но и комнату. Сам менял свое постельное белье, следил за сухостью и чистотой ванных полотенец, даже окна мыл раз в два месяца. Согласитесь, довольно странные привычки для тринадцатилетнего мальчика. Против таких привычек мама никогда не возражала.

Вот уже одиннадцать лет Илья живет в Москве, хотя родился и первые пару лет своей жизни прожил в славном городе-герое Санкт-Петербурге. Не спросив мнения Ильи, родители переехали в Москву ради, как это принято говорить, длинного рубля (то есть хорошей работы) и бескрайних перспектив. Будь у Ильи выбор, он, несомненно, предпочел бы Питер Москве, потому что в Питере двоюродные брат с сестрами и бабуля, а в Москве только туманные перспективы. В чем они заключались, пока так никто не объяснил. Но в целом в Москве ему нравилось.

Он очень любил гулять по исторической части Москвы, с удовольствием ездил в Кремль, хоть и в десятый раз. Все одноклассники стонали, жаловались, сколько же можно таскаться в этот постылый Кремль, а Илье нравилось. Приятно было балансировать на круглых отполированных камнях мостовой, чувствовать, как скользят прорезиненные подошвы, особенно после дождя. Приятно встать посередине Красной площади, лицом к храму Василия Блаженного, и насладиться грандиозностью места. Часто по вечерам будних дней, когда народу было гораздо меньше (удивительно, как пустынные тротуары способны в считанные минуты перевоплощаться в переполненный стадион), они приезжали сюда с родителями и долго бродили по окрестным переулкам и улицам: Никольская, Рождественка, Кузнецкий Мост, Ильинка. Иногда, если время и погода позволяли, ходили пешком по набережной Москвы-реки до самых Воробьевых гор. Или вдоль Яузы до Садового кольца – шли, пока были силы, по дороге заглядывали в булочную или кофейню за горячим шоколадом для Ильи и черным кофе для родителей, потом ныряли в метро или вызывали такси до дома.

Свой район Илья тоже любил. За что – сам бы не объяснил. Прикипел душой за столько лет. Знал в нем каждый камень. Любил парки с прудами, в которых круглый год жили утки. Тополя, покрывающие в июне все дорожки невесомым белым пухом, который легко и пушисто разлетался под ногами. Район – один из старейших спальных районов Москвы, со своей пусть скромной (по сравнению с Кремлем-то), но историей.

Учился Илья в обычной московской школе в седьмом классе. «Обычная московская школа» – это так мама описывает школу Ильи друзьям и родственникам, а потом обстоятельно разъясняет, чем она на самом деле необычна.

– Просто она рейтинговая, одна из лучших в Москве. И система обучения там особенная – стратовая, – с деланным равнодушием объясняла мама. – То есть они там определяют наклонности ребенка, разделив их на качественные страты по каждому предмету. Потом смотрят за успехами, насколько ребенку интересно, при необходимости корректируют страты.

Илья маминого энтузиазма не разделял.

– Школа как школа, не хуже и не лучше остальных, – пожимал плечами мальчик.

Надо сказать, что уже очень давно, лет с девяти, Илья, по сути, занимается своим образованием самостоятельно. Учебник в двести пятьдесят страниц не может конкурировать с интернетом с его бескрайними просторами. Когда на любой вопрос в считанные минуты можно найти ответ, не выходя из своей комнаты, глупо ограничивать себя скудной школьной программой. В наше время не надо, как в пору учебы родителей Ильи, идти в библиотеку, просиживать часами в читальных залах, клюя носом в сонной тишине. Всего-то надо немного усердия, усидчивости, критического взгляда на вещи, и можно стать обладателем любых знаний из любой области: от истории до космического кораблестроения.

Илья интересовался всем понемногу: популярной наукой, историей средневековья, прикладной физикой, химическими реакциями и многим другим. Но главной его страстью была криминалистика. Многочисленные книжные полки в его комнате, за редким исключением, были сплошь уставлены детективными романами разных авторов и периодов (мама сетовала, что стены закончились, и следующие полки придется приколачивать к потолку): «Лунный камень» Коллинза, «Драма на охоте» Чехова, Агата Кристи, «Тайна желтой комнаты» Леру, все собрания о Шерлоке Холмсе и Эрасте Фандорине и многое другое. Родители поначалу с опаской относились к увлечению сына – все-таки сюжеты детективных романов часто далеки от канонов детской литературы – но со временем успокоились. Илью мало интересовало само преступление, или как принято говорить, состав преступления, важен процесс поиска истины, логические умозаключения сыщиков и применение дедукции на практике. Начал с простых безобидных книг, вполне подходящих для детского внеклассного чтения. Особенно Илье понравились «Суперсыщик Калле Блумквист» Линдгрен и повести Коваля про Васю Куролесова. Потом Илья уже сам выбирал, что читать, а родители не препятствовали, наоборот, поощряли – покупали книги по его заказу, дарили на праздники. Часто они всей семьей смотрели детективные фильмы, ходили на все премьеры в кинотеатры.

– Если бы не его одержимость детективами, он из комнаты вообще бы не выходил, – говорила мама Бену, своему мужу и отчиму Ильи. – А так хоть время вместе проводим, и то мясо.

– Это правда, – соглашался Бен. – Ну, Ильюша только еще путешествия любит. Но это не такой частый случай, с сожалением.

(Бен по национальности швед, говорил по-русски хорошо, но не без странностей.)

Могло сложиться впечатление, что Илья, в силу своих убеждений, относился к школьным обязанностям спустя рукава. На самом деле это не так. Он довольно рано понял: чтобы быть предоставленным самому себе и заниматься тем, что нравится, надо всего лишь хорошо учиться и выполнять некоторые не сильно обременительные детские обязанности. Выработал целую систему. Учился он хорошо ровно настолько, чтобы не вызывать беспокойство родителей, но и не блестяще, чтобы не привлекать ненужного внимания. Это легко. Скажем, написал контрольную по математике без ошибок («что там писать-то?»), а в конце добавил пару несерьезных помарок – в итоге твердая «четверка». Математик сетует, как же так, тебе бы еще чуть-чуть подтянуться, была бы «пятерка». Как раз такой реакции Илья и добивался. Последнее, что ему нужно, так это чтобы его, как Петю из параллельного класса, круглого отличника, затаскали по всяким конкурсам и олимпиадам. Страшно смотреть на бедняжку: трясется как лист на ветру за каждую «четверку». Нет, Илья бы не прочь сходить на олимпиаду по физике или химии («немного здоровых амбиций еще никого не убивали»), но ведь одним разом не отделаешься. Сначала идешь на районные, потом городские, и все, глазом не успеешь моргнуть, как твоя жизнь крутится вокруг разнообразных олимпиад. Такого Илья и в страшном сне не мог вообразить.

Принятая тактика работала практически по всем предметам, кроме, пожалуй, русского. Тут Илье не приходилось прикладывать никаких усилий – естественным образом еле тянул на «четверку», а часто и на «тройку». Ну никак не давались ему эти причастные обороты, неопределенно-личные местоимения и прочие безличные предложения.

– Опять «тройка» по диктанту, – расстраивалась мама. – Бьется-бьется с тобой бабуля – что горох об стену.

– Ничего страшного, – успокаивал Илья. – Я, очевидно, технарь. «Деректор» и «марковь» я уже не пишу. Не благодарите.

– Да уж, спасибо, – обреченно соглашалась мама. Сама-то она тоже выпускница физико-математического класса, так что сын пошел в нее, а не в бабулю, мамину маму, которая всю жизнь работала преподавателем русского языка и литературы, как и все мамины тети. – Технарь технарем, а грамотным быть обязан. Это необходимый атрибут образованного человека.

– Да нормально у меня все с грамотой. Не хуже остальных.

– Это-то меня и пугает, – вздыхала мама, вспоминая недавнее письмо от коллеги с такими чудовищными ошибками, что только диву даешься, как такой человек умудрился окончить среднюю школу, не то что получить высшее образование.

Ах да, еще немецкий. Немецкий для Ильи, по его собственному утверждению, – это смерть, мучительная и неизбежная. Он все никак не мог простить маме, что она перевела его в немецкий класс из английского.

– Скажи, за что?! – то и дело трагично вопрошал Илья, когда продирался сквозь очередной диалог или готовился к контрольному аудированию. – За что ты меня так ненавидишь?!

– Не драматизируй. Английский можно выучить где угодно – хорошие курсы на каждом шагу. А немецкий как второй язык совсем не помешает, – объяснила свое вероломство мама.

В целом она была права. Английский Илья действительно довольно быстро выучил, плюс проживание с носителем английского языка (Бен, хоть и швед, а английский знал даже лучше родного шведского) сильно упрощало задачу – в семье говорили попеременно на русском и на английском. Но это нисколько не добавило любви к этому лающему языку с не поддающимися логическому объяснению правилами.

– Все существительные пишутся с заглавной буквы – это что за бред?! – справедливо возмущался Илья.

В общем, обычная жизнь обычного на вид подростка. Школа – дом – художественная школа (по-простому «художка») – бассейн – уроки английского. Без фанатизма. Илья лишь поддерживал достаточный уровень занятости «правильной» активностью. В «художке» уговаривали поступить в школу (Илья ходил в кружок раз в неделю – так, для развития пространственного мышления), убеждали, что с его способностями надо серьезно заниматься. Но Илья отказался наотрез. Это же пять раз в неделю ходить – столько времени отдавать изобразительному искусству в планы мальчика совсем не входило.

Из Питера часто приезжала бабуля, чему Илья всегда очень радовался. Приезд бабули сулил сильное облегчение с уроками по литературе (что греха таить, сочинения Ильи были на редкость хороши именно в периоды, когда в Москве гостила бабуля). А еще это значило, что Илья, по его собственному высказыванию, наконец-то будет питаться по-человечески. Илья в гастрономическом плане был непростым человеком. Иными словами, накормить ребенка – головная боль всей семьи. Ситуация усугублялась тем фактом, что мама совершенно не умела готовить. Вернее, она утверждала, что умеет, но категорически не любит. Проверить правдивость ее слов не представлялось возможным, ибо мамины кулинарные экзерсисы ограничивались яичницей или заказом на вынос. Бен, в отличие от жены, готовил с искренним удовольствием, всякий раз устраивая жуткий погром на кухне, чем щекотал мамины нервы. Но, к большому сожалению Ильи, готовил он часто что-то «чересчур полезное» с преобладанием зеленого и морского.

– Нет, спасибо, – только и слышали родители от Ильи.

И только когда приезжает бабуля, для Ильи наступают именины сердца, а точнее, желудка. Блины, пирожки, куриные котлетки, драники, а самое главное – домашние пельмени. Лучшие в мире пельмени, в этом Илья был горячо убежден. Отборные, один к одному, пухленькие, сочные с нежным тестом, да с густой сметаной – пальцы проглотишь.

Пожалуй, стоит еще отметить, что Илья обладал не по годам развитой сознательностью. Он знал, насколько важно стоять на страже собственных интересов, но в то же время понимал, что общество (то есть наше окружение) навязывает некоторые правила, которые ради своего же блага лучше соблюдать. В принципе, достаточно просто хорошо учиться и прилежно посещать внешкольные занятия. Но если приложить еще самую малость усилий, то результат превзойдет все ожидания. Вынеси мусор раз в три дня, иногда пылесосом повози по полу, не сильно усердствуя, собаку выгуляй (эта обязанность Илье была по душе) – не такая уж непосильная плата за мир и спокойствие в семье. Всего-то надо привыкнуть к определенной рутине (как зубы чистить) и, по возможности, оптимизировать процессы. Например, выносить мусор сразу по возвращении из школы, чтобы потом второй раз не одеваться (особенно зимой). Родители довольны, и ты заслужишь репутацию ответственного ребенка, с мнением которого надо считаться, а просьбы – выполнять. Взять прошлый год: именно Илья выбрал направление для летнего путешествия. Часто ли такое позволяют двенадцатилетним детям?

Илья порой не понимал, почему эти прописные истины так сложно даются его сверстникам. Как-то они с другом Егором собрались поиграть в видеоигру онлайн. Но Егор в назначенное время на связь не вышел. На следующий день в школе расстроенный друг рассказал, что был наказан. Родители временно конфисковали все гаджеты.

– За что? – удивился Илья.

– За то, что отказался разгрузить посудомойку. Вот они и взбесились.

– Не понял. Почему не разгрузил?

– Да я занят был, у меня как раз турнир начался. Не мог от компа отойти. Ну, мама раскричалась, что я ничего по дому не делаю. Что она уже сто раз меня просила убраться в комнате и мусор вынести. Что так нельзя… сам знаешь.

– Круто, ничего не скажешь, – посочувствовал Илья другу, – Ну, ты в следующий раз перед турниром разгрузи посудомойку-то. Дел же на три минуты.

Глава вторая, в которой рассказывается история одной собаки

Эта история была бы совсем другой без одной очень смышленой собаки, Вата. Ват – несуразное на вид создание неопределенной породы и окраса.

– What? – отреагировал Илья на появление в квартире жалкого, дрожащего на тощих лапах существа с проплешинами по бокам.

Так и назвали – Ват. Бен подобрал его года три назад на улице, едва живого, замерзающего на суровом декабрьском холоде. Мама с Ильей не сказать, чтобы пришли в восторг от этой идеи, но что тут поделаешь. Не выгонять же бедное животное на верную смерть. Какое-то время пытались найти хозяина, но никто не откликнулся ни на объявления на остановках и столбах, ни на сообщения в соцсетях. Ветеринар сказал, что собаке года четыре-пять, не щенок уже. Отмыли, откормили, вылечили и оставили. Все сразу прикипели к собаке, приняли в семью, а Ват ответил сдержанной взаимностью.

Очень быстро стало понятно, что это необыкновенно умный, но своенравный товарищ. Весьма жалкий экстерьер собаки демонстрировал ее нелегкое прошлое. Помимо выдранных клоков шерсти на боках (которые так никогда толком и не заросли), у Вата отсутствовал кусок уха, отчего его кончик слегка провисал. Он явно голодал, о чем свидетельствовали выпирающие ребра, которые, впрочем, быстро скрылись за здоровым жирком. Однако недостатки внешности никак не сказались на чувстве собственного достоинства Вата. Улица воспитала в нем независимость и несвойственную собакам эмоциональную сдержанность. Он никогда не скулил по ночам, не дичился, не накидывался жадно на еду, не вилял безудержно хвостом. Своим поведением он словно заявлял, «да, я ценю ваш вклад в улучшение моих бытовых условий, но не ждите от меня слепого преклонения – я себе цену знаю». Никакого заискивания, никакого тоскливого ожидания на коврике у порога. Максимум, благодарно уложит голову на колени мамы или проводит до двери уходящего на работу Бена.

А еще Ват буквально сразил всех навыками дрессуры. Как ловко он выполнял любые команды: от сложного «апорт» до драматичного «умри». Задавать «задачки» Вату стало любимой забавой всей семьи. Ват не сопротивлялся. Напротив, подзадоривал своих новых хозяев, подначивая их придумать что-нибудь позаковыристее. Однажды мама, шутки ради, выдала команду «Апорт мяч!», хотя мяча никакого в доме отродясь не водилось. И что вы думаете? Ват исчез минут на десять. Все было подумали, что он потерял интерес к игре и решил подремать за кроватью (его любимое место). А он возьми и вернись с выцветшим, покрытым хлопьями пыли старым теннисным мячом.

– Илюша, это же твой! Помнишь, ты сто лет назад на теннис ходил, пару месяцев позанимался и бросил? Видимо, закатился куда-то. Ну ты, Ват, даешь! Ну что за собака! – восторгу мамы не было предела. Все хохотали, обнимали Вата, словно он Казань взял, а не грязный мяч принес.

– Цирковый артист! – предположил Бен. – Наверное, побежал из гастроли!

Бен почти угадал. Ват действительно сбежал. Только не из цирка, а из Ярославского кинологического центра. Там-то его всему и научили. Его первый хозяин, которого Ват боготворил, очень серьезно отнесся к воспитанию своего питомца. Благо, друзья-кинологи. Несколько раз в неделю в течение трех лет Вата обучали премудростям дрессировки и аджилити (это такой бег с препятствиями для собак). Совсем другой была жизнь тогда. И имя его было, естественно, не легкомысленное Ват, а строгое и солидное, как полагается серьезной собаке, Джек. Ват был счастлив. Всего у него было в достатке: еды, воды и любви. А потом вдруг все изменилось.

– Прости, дружище, там, куда я еду, с собаками не положено. Не разрешили. Но ты нос не вешай. Я же тебя не совсем бросаю. Я тебя своим друзьям-кинологам отдам. Ты их знаешь, они ребята что надо. Да и ладишь ты с ними отлично.

Собаке ведь не объяснишь, что ты много лет пытался попасть в состав Антарктической экспедиции. Грезил об этом, учился по ночам после работы, набирался опыта, изнурял себя тренировками. Уже почти было отчаялся, почти успокоился, завел собаку, прикипел к ней всем сердцем. Но тут увольняется главный механик, и тебе предлагают место младшего механика, ибо нынешнего перевели на должность главного. Невероятная удача! Знаменитая станция Новолазаревская! Два года пингвинов, бесконечного белого простора, метелей и штормовых ветров. И работы, о которой столько мечтал. Там строгий распорядок, и у каждого своя роль. Иначе никак. И должность лучшего друга человека, к несчастью, в штатном расписании не значилась. Вот и пришлось смахнуть скупую слезу и отдать товарища на попечение друзьям.

Только Ват не остался с друзьями. Он сбежал в первый же вечер и побежал куда глаза глядят. Не простил он ему, что бросил. С друзьями так не поступают.

Два месяца Ват скитался по поселкам и городкам. Недолго отвыкал он от сытой и беззаботной жизни. Тяжко было Вату на улице, но дисциплина и выносливость выручили. Очень быстро Ват смекнул, что есть можно и нужно не по расписанию: нашел еду – ешь, пока живот не раздуется. Неизвестно, когда в следующий раз так повезет. От людей держись подальше, никаких чувств, кроме гадливости, ты у них не вызовешь своим жалким грязным видом. Спать желательно под крышей, пусть даже из картона. Старайся использовать водоемы для купания – блохи донимали сильнее всего. Драться не стоит, но иногда это необходимость, продиктованная уличными законами. Доверяй носу и лапам.

Так Ват добрел до Москвы.

Через полгода уличный жизни его и подобрал Бен. Ват поначалу и не думал подходить к этому долговязому, хорошо пахнущему человеку. Но тот не уходил. Стоял на морозе и все звал его.

– Ко мне, пес, ко мне. Хороший собака. Ко мне. Ох, кто ж тебя так. Бедный ты существо.

Заунывно, словно печальную песню пел. Ват заинтересовался – обычно люди другим тоном к нему обращаются. Послушал немного, но решил, что игра не стоит свеч. Уже было развернулся, но человек вдруг опустился на колени прямо на обледенелый асфальт и чуть ли не прижался лицом к земле (Бен где-то прочел, что собаки быстрее доверятся человеку, если опуститься «до их уровня»).

– Не уходи, дружище. Тебе помощь нужна.

«Дружище». Ват уже слышал это слово. Оно отдалось в груди болью, но в то же время и огромным теплом. Может, зря он так сурово со своим лучшим другом? Видать, были у него причины так поступить. По-другому не мог.

И Ват решил дать человеку шанс.

Обязанность гулять с Ватом, разумеется, досталась Илье. Да он и не возражал. Первое время у Вата были проблемы с доверием. Бежит рядом, поглядывает на Илью и ждет подвоха. Вот сейчас его опять предадут. Как-то вечером Илья привел его на площадку для выгула собак и спустил с поводка. Ват тут же решил, что его бросают. Иди, мол, откуда пришел. Залез под скамью и не выходил оттуда, пока Илья силой его не выволок. По дорогое домой Илья вдруг резко остановился, сел на корточки рядом с Ватом, заглянул ему в глаза и сказал, чеканя каждое слово: