bannerbanner
Итан
Итан

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Хиль де Брук

Итан

Если долго всматриваться в бездну, бездна начнет всматриваться в тебя. (с) Ф.Ницше


Слышали ли вы когда-нибудь, как звучит Земля?

Даже сейчас, находясь на расстоянии многих световых лет от сине-зеленого шара, который люди вправе называть своим домом, этот звук я не спутаю ни с чем другим. Наша научно-исследовательская станция вращается вокруг спутника огромной газообразной планеты Нербус 5. Она непригодна для жизни, как и оставшиеся четыре планеты системы Нербус, магнитные бури и грозы, высокое давление, отсутствие атмосферы и самой земли, под которой люди обычно понимают твердь под ногами, делают их бесполезными для цели ряда экспедиций «Деметра». Звезда этой системы, желтый карлик, больше Солнца в два с половиной раза, испускает слабые, частые вспышки. Но спутник, названный НТ6510011, стал именно тем, что было нужно людям.

Первые полученные роботами замеры сообщали о высоком уровне углерода и азота в атмосфере, соотношение процента кислорода – ноль целых две десятые, что недостаточно для человеческих легких. И все же новость будоражила умы! Найдена первая планета, на которой возможна жизнь. Экипаж «Деметры 1» отправившийся в космос для первых исследований на полностью автоматизированном корабле класса ЦБ02, состоял из двух человек – Хорхе Гонсалеса, капитана и руководителя проекта, а так же бортмеханика, на случай, если автоматика по каким-то причинам выйдет из строя. И меня, Джулай Лоусен. Помимо обязанностей ведущего ботаника и бортового врача на мне лежала еще дюжина мелких поручений капитана.

Мы были совершенно одни на снабжающей нас пищей и кислородом станции, раз за разом облетавшей по своей орбите спутник НТ6510011.


Спутник, из иллюминаторов станции выглядевший как серо-коричневый шар, испещренный кратерами и цепочками горных хребтов, выделяющимися на фоне равнин язвами вулканов, был больше Земли, но вращался куда медленнее и один его оборот вокруг своей оси в среднем равнялся трем суткам. Связь с Хьюстоном поддерживалась автоматическим передатчиком, сети которого опутывали весь корпус станции. Фактически, вся его поверхность, металлическая обшивка корабля, была огромным передатчиком.

Каждое утро я проводила замеры показателей собственного организма, затем обязательную процедуру под моим контролем проходил Гонсалес, подшучивая надо мной, но не сопротивляясь предписанию. Покончив с этим, я отправлялась в теплицу, как мы называли отсек №6. Там в нишах вдоль стен и на перегородках, разделявших отсек на пять одинаковых прямоугольных проходов, тянулись к искусственным источникам освещения первые всходы растений.

Пока на Земле ученые бились над созданием терраформирующего устройства, я и Гонсалес выращивали первые космические овощи.

В теплице поддерживалась приемлемая температура. Прежде чем войти в него, я одевала скафандр и проходила через шлюз, потому что воздух в отсеке был слишком разряженным для человека, а грунт на одну пятую состоял из доставленных роботами пробных партий. Это была почва со спутника.

Я проводила в теплице, работая со всходами и взрыхляя грунт с осторожностью сапера и грациозностью слона, делая все необходимые замеры и пробы грунта, изучая листья и стебли на жизнеспособность, четыре часа, затем возвращалась через шлюз, снимала скафандр, принимала пищу в компании с капитаном. В это же время мы проверяли почту, надеясь получить письма и видеособщения с Земли. Больше всего ждали вестей от родных. В Нью-Йорке остался мой муж Хансен и дочурка Эмили, совсем уже большая. На момент, когда стартовала экспедиция «Деметра 1», ей исполнилось восемь. Четыре месяца в космосе. И еще двадцать три луна на орбите спутника. Мы называли здешние сутки лунами, потому что они и были лунными сутками, только луна эта была для нас чужой.


На звезде, которую ученые без особой фантазии окрестили Нербус 0, вспышки и магнитные бури были таким же обычным делом, как и на Солнце. Во время этих вспышек связь с Землей прерывалась, но как только они утихали, все вновь приходило в норму. Центр управления полетами в Хьюстоне не нашел в этом повода для беспокойства, однако отдал распоряжение связываться с Землей сразу после выхода из «слепой зоны».

Гонсалес, проводя эксперименты с очередной порцией грунта со спутника, жаловался на головные боли, но осмотр не показывал никаких отклонений. Его давление было в норме. Как и мое. Ничего необычного в своем состоянии я не находила, зато на вспышки Нербуса реагировали растения. Интенсивность и скорость их роста после таких вспышек увеличивалась в три раза, потом – очередная стабильная фаза роста до нового выброса со стороны светила. Этот факт интересовал меня и как ученого, и как человека, который мечтал о возможных колониях на новых планетах.

Однажды, производя полив грунта, я заметила, что под зелеными стеблями моркови, окрепшими и пышными, появились завязи будущих корнеплодов. Чтобы убедиться в том, что мне не показалось, пришлось отключить систему водоснабжения и вернуть шланг в гнездо. Да-да, ввиду экономии жидкости и ради безопасности теплицы, я поливала растения старым дедовским методом, разве что шланг выходил из стены – соседний отсек № 5 включал в себя водохранилище, регулируемое бортовым компьютером. Он поддерживал уровень воды на верхней отметке, и если ее потреблялось больше, чем планировалось, корабль-станция вырабатывал недостающее количество посредством математических расчетов и химических реакций. Баки заполнялись по крайнюю отметку.

Глаза не обманывали. Морковь готовилась дать первые плоды, опередив картофель, томаты и тыкву.

Я сделала контрольный замер, записала показатели на встроенный в эластичный рукав скафандра диктофон и, сделав снимок, покинула теплицу.


– Гонсалес! С тебя двадцатка, морковь первая в номинации блюда дня! – не скрывая радости, сообщила я, как только очутилась в рубке.

Гонсалес, одетый в свободный, не сковывающий движения нижний комбинезон, ездил на стуле от одного монитора к другому. По экранам бежали длинные вереницы цифр, мужчина стучал по сенсорным клавишам так, будто стремился разбить вдребезги панель управления. Услыхав меня, он бросил через плечо:

– Сколько?

– Треть дюйма.

Скафандр и крепившийся к нему объемный шлем я сняла между первым и вторым шлюзами и теперь, как и Гонсалес, была в одном легком комбинезоне.

– Маловато, – скептически заметил он. – У брюквы еще есть все шансы обогнать ее после новой вспышки.

Чтобы не сойти с ума от рутинных занятий, мы читали почту, отправляли родным видео из «Деметры», играли в пластиковые шахматы – использование дерева на корабле было запрещено – и делали ставки на овощи.

Брюква, за которую болел Гонсалес, дала пышные листья, но плод завязываться пока не спешил.

– Я верю в нее, Лоусен. Вот увидишь, – теперь он, наконец, оставил мониторы в покое и озарил меня белозубой улыбкой.

– Если мои расчеты верны, а я допускаю небольшую погрешность, еще одна вспышка увеличит темп рост плода в ноль целых семь десятых, тогда как у твоей брюквы весь рост идет только в листья, – не задумываясь сказала я. – Ты проиграешь.

Под нами вращался мрачный спутник НТ5610011, на который раз в три луна запускались автоматизированные роботы класса МЛ6. В их задачу входила съемка местности, проба грунта участков на заданном друг от друга расстоянии и возвращение на «Деметру» с герметичными контейнерами, полными безжизненной земли. Будущей почвы для посадок.

Мы были первыми фермерами в космосе.

Уже здесь, на станции Гонсалес смешивал ее с дерном и песком, который мы привезли в грузовом отсеке с Земли, перегноем, в который при определенных условиях превратилась заготовленная органика за время полета, и снова проводил контрольные замеры и пробы. Он пересыпал получаемую смесь в контейнеры побольше, погружал в нее семена и клубни и помогал перенести их в теплицу. Попадая туда, будущие растения проходили обычный жизненный цикл в необычных для них условиях. Гонсалес с удовольствием посещал отсек № 6, чтобы поставить галочку в своем ежедневном отчете, а так же чтобы сделать очередную ставку на то, какой из овощей быстрее попадет на наш стол.


Первым на кратковременную потерю памяти начал жаловаться капитан. Он обнаруживал себя в других отсеках станции, но не понимал, как там оказался. Его давление и психическое состояние были в норме, анализы крови и энцефалограмма не показывали никаких отклонений. Шел двадцать пятый лун нашего пребывания на орбите спутника.


В один из лунов я нашла в теплице перевернутый ящик. В ней был высажен редис, который усердно гнался в росте за морковью, но, несмотря на скороспелость выбранного сорта, все равно отставал. Листья оказались смяты и переломаны, однако я не отчаивалась – сообщив Гонсалесу о происшествии, заново засадила ящик и вернула его на место.

– Большую часть растений удалось спасти, их повреждения не столь критичны, – обмолвилась я за ужином, надеясь, что вскоре на смену питательным желеобразным наборам придут первые плоды нашей общей работы.

– Угу, – кивнул Гонсалес и шумно втянул свою порцию, сложив губы так, будто ел спагетти. – У меня сегодня отличное настроение. Как насчет партии в шахматы?

Я подозревала, что к случившемуся мог приложить руку капитан. Неосознанно. Но поднимать эту тему мне не хотелось, тем более после проделанной практически заново работы. К тому же он больше не жаловался на провалы в памяти и головные боли, а его физическое состояние было в норме.

– Ты ходишь черными, – сказала я.


Вспышки на Нербусе происходили с необъяснимой периодичностью – от двух до пяти выбросов за лун, при том просчитать, сколько именно их будет сегодня, не было никакой возможности. Когда Гонсалесу казалось, что он нашел подходящий алгоритм расчета, чужое светило будто знало об этом и выдавало совершенно иной результат.

На исходе двадцать шестого луна по дороге к своей каюте я заметила подозрительное пятно. Оно натекло из-под криокамеры – небольшой герметичной ниши, предназначенной для хранения внеземной органики и транспортировки на Землю для дальнейшего изучения. Хоть все полученные удаленно данные о НТ5610011 утверждали, что на спутнике нет ни малейшего намека на жизнь, какой ее представляют люди, ученые не теряли надежду и оборудовали «Деметру» специальным «холодильником». Я поймала это пятно краем глаза, уже отдалившись от коридора с криокамерой. Организм требовал несколько часов сна, потому сообщила Гонсалесу о возможной поломке и с чистой совестью отправилась отдыхать.

Ничего даже отдаленно похожего на пятно в том месте на следующий лун я не обнаружила. Гонсалес, полностью поглощенный расчетами перед мониторами, отмахнулся.

– Ты устала, славно поработала на грядках, вот и померещилось, – говорил он, шутливо называя ящики с рассадой, выставленные в ниши и перегородки, грядками. – Когда ты ушла спать, детка Нербус разродилась еще одной вспышкой. Эта длилась четыре минуты тридцать секунд, – он присвистнул и откинулся на спинку стула, покатываясь на колесиках. – Самая длинная за время нашего пребывания!

– Их длительность продолжает расти, но частота остается в пределах пяти, – задумчиво произнесла я, пытаясь сообразить, чем это может нам грозить, если останемся на орбите дольше, чем было запланировано. – Передал показания?

– Сразу же по выходу из «слепой зоны», – сказал он и тут же сменил тему. – У тебя два личных сообщения. Письмо из Центра продублировано на оба адреса, там ничего полезного только прогноз погоды на Нербус 5. Кажется, по его экватору движется адский торнадо размером с Северную Америку, но пока мы на темной стороне спутника, нам ничего не угрожает.

– Электромагнитные волны?

– НТ будет прикрывать нас собой, пока торнадо не удалится, так что не стоит волноваться, но все необходимые меры предосторожности я уже принял. Шоколадные сопли?

Капитан в его привычной манере протянул мне герметичный пакет с шоколадным муссом, который на самом деле был похож на сопли, но вкус у него не так плох, особенно с учетом того, что шоколад мы не видели долгие месяцы.

– Есть карта с его маршрутом? – спросила я, выдавив в рот порцию мусса.

– А как же, со всеми остановками по местам следования, – усмехнулся Гонсалес.

– Хорошо, – кивнула я и отправилась читать сообщения из дома, закусывая их шоколадными соплями.


Шесть месяцев, три недели и пять дней прошло с того момента, как «Деметра», которой предстояло стать нашим домом на время путешествия к спутнику и дрейфования вокруг него, покинула околоземную орбиту. Именно столько я не видела Хансена и Эмили, пропуская самые важные вещи в жизни подрастающей девочки. Ее первую победу на конкурсе парных танцев в школе. Ее первого понравившегося мальчика из старших классов. Ее первые наложенные швы в окружной больнице. На малышку набросилась бездомная собака, которую она хотела покормить. Эмили, наверное, слишком резко дернула рукой, спровоцировав зверя на агрессию. Хансен до последнего скрывал это от меня, оберегая от потрясений, и получил серьезную трепку, но я больше винила себя. За то, что не могла быть с ней рядом.

Улыбчивая рыженькая девчушка на экране, копия – Хансен, сжимала плюшевого медведя и отвлекалась на снующего позади папу.

– А еще Дженни пригласила меня на День Благодарения, она говорит, что так, как их бабуля, никто больше индейку не приготовит. Что ее бабуля – лучший готовщик индеек на свете. А папа говорит, что не отпустит меня никуда одну, и это нечестно, – Эмили насупилась, но тут перед камерой возник сам Хансен.

– Привет, дорогая, – он уместился на свободной части дивана, приобняв нашу дочку, и помахал в камеру рукой. – Я не собираюсь отпускать нашу принцессу к незнакомым людям, пусть даже эта Дженни – сущий ангел в школьной форме. Надежды на то, что я сумею испечь индейку и не спалить весь дом, нет никакой, – он поцеловал Эмили в щеку, та завертелась юлой, будто ее собирались пытать, и хохоча одновременно.

– Ну па-а-ап!

– Отправимся в гости вдвоем, а потом я запишу тебе подробный отчет, может даже удастся выпытать рецепт у этой чудесной бабули. Мы тебя любим и очень скучаем.

Хансен и Эмили отправили по воздушному поцелую, вразнобой, и муж отключил запись.

Я смотрела эту запись третий раз и с трудом удержалась, чтобы не нажать на повтор снова.

Я скучала по их лицам, по теплу их тел. Удивительно, как сильно человек может зависеть от тактильных ощущений, и понимание этого приходит не сразу, а лишь когда ты долгое время лишен таких простых вещей. Как бы мне хотелось обнять малышку, стиснуть крепко-крепко и долго не отпускать, заплетать ей косы, борясь с ее рывками удрать и играть с куклами. Прижаться к мужу, целовать его, не говоря уже о близости, которой я была лишена добровольно ради возможности сделать открытие века.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента
Купить и скачать всю книгу