Полная версия
Междисциплинарные проблемы средового подхода к инновационному развитию
Междисциплинарные проблемы средового подхода к инновационному развитию
Под редакцией В. Е. Лепского
Предисловие редактора
Сегодня Россия пытается выйти из глубокого кризиса, охватившего политическую, экономическую, социальную и духовную жизнь страны. Для качественного изменения ситуации нужны новые высокие гуманитарные технологии, а также проекты формирования и соорганизации стратегических субъектов российского развития, что составляет суть ответа на вызов интеллектуальных сил страны.
В последние годы явно просматривается тенденция увеличения внимания к средовому подходу практически во всех областях научного знания, а также в зарубежной практике организации инновационного развития. Особенно отчетливо это проявляется в социогуманитарных областях знания (социальное управление, развитие, экономика и др.). В определенной степени это связано с постнеклассическим этапом развития науки.
В первой части представленного сборника статей «Актуальность средового подхода к инновационному развитию России» выявлены признаки и последствия недооценки роли средового подхода в инновационном развитии и модернизации России.
Во второй части сборника «Методологические проблемы организации саморазвивающихся сред» в контексте представлений о научной рациональности проанализированы философские основания становления «средовой парадигмы». Проведена проблематизация представлений о средовой парадигме в контексте синергетике, сложности, гуманитарной математики, методологии инновационного подхода, экономики знаний, стратегического проектирования и стратегического аудита. Рассмотрены методологические основы стратегических рефлексивных игр как механизма формирования саморазвивающихся инновационных сред.
В третьей части сборника «Прикладные проблемы организации сред инновационного развития» рассмотрены эти проблемы в контексте мировой среды инновационного развития, обоснована актуальность постановки проблемы институционализации суциогуманитарного подхода к организации саморазвивающихся инновационных сред. На примере США проанализирован опыт создания сред инновационного развития и возможности его использования в России. Представлены результаты апробации в учебных процессах использования стратегических рефлексивных игр для организации саморазвивающихся инновационных сред.
Представленные результаты исследований способствуют развитию разрабатываемого нами субъектно-ориентированного подхода к инновационному развитию, методологии создания рефлексивно-активных сред инновационного развития и в целом становлению VII социогуманитарного технологического уклада. Они имеют не только научную ценность, но могут быть полезны при осмыслении и разработке механизмов консолидации усилий государства, общества и бизнеса в интересах российского развития.
Сборник статей задает горизонты для большой работы по детальной технологической проработке и апробации на практике предложенных методологических основ организации сред инновационного развития, призывает смотреть в будущее с оптимизмом, несмотря на сложившуюся в стране достаточно сложную ситуацию.
В. Е. ЛепскийАктуальность средового подхода к инновационному развитию России
В. Е. Лепский
Признаки и последствия недооценки роли средового подхода в инновационном развитии и модернизации России
В настоящее время тенденции увеличения внимания к средовому подходу просматриваются практически во всех областях научного знания. Особенно отчетливо это проявляется в социогуманитарных областях знания (социальное управление, экономика и др.). На наш взгляд, в значительной степени это связано с постнеклассическим этапом развития науки. Игнорирование средового подхода является одним из препятствий на пути перевода страны на инновационный курс развития. На примерах ведущих направлений и проектов инновационного развития в статье представлены результаты анализа признаков и последствий недооценки роли средового подхода в инновационном развитии.
Обобщенные показатели оценки современного состояния инновационного развития России
Реформы находятся на таком этапе, на котором они не видны.
(Виктор Черномырдин)Несмотря на последовательные и убедительные призывы руководства страны к переходу на инновационный курс развития, Россия продолжает отставать от развитых стран, более того этот разрыв увеличивается. Как следствие, отмечается и низкий уровень интеграции в мировую инновационную систему.[1]
По данным Всемирного банка по суммарному показателю конкурентоспособности экономики (380 показателей, включая уровень развития НИОКР) Россия занимала в 1994 году место в четвертой десятке из 180 стран мира. За десять с небольшим лет наша страна переместилась во вторую сотню. В СССР в 1991 году было подано 190 тысяч заявок на изобретения. В настоящее время эта цифра сократилась до 22 тысяч. По данным Центра исследований и статистики науки (ЦИСН) только 5–6 % российских промышленных предприятий ведут разработку и внедрение технологических инноваций. В конце 80-х годов таких предприятий было 60–70 %. Инновационная продукция в России сегодня не набирает и 1 %, этот же показатель в Финляндии – более 30 %, в Италии, Португалии, Испании – от 10 % до 20 %. Доля России в мировом объеме торговли гражданской наукоемкой продукцией уже в течение ряда лет не превышает 0,3–0,5 %. Для сравнения: доля США – 36 %, Японии – 30 %, Германии – 17 %, Китая – 6 %.[2]
Продолжает устаревать производственная база ключевых отраслей, износ основных фондов порой превышает 70 %. Наиболее прибыльные, по идее, высокотехнологичные сегменты национального хозяйства представляют собой по большей части рудименты советской эпохи.
Нынешняя ситуация в отечественной науке создает угрозу национальной безопасности России. У ведущих стран Запада расходы на НИОКР составляют 2–3 % ВВП, в том числе у США – 2,7 %, а у таких стран, как Япония, Швеция, Израиль, достигает 3,5–4,5 % ВВП. У России этот показатель составляет примерно 1 % ВВП.
В последние годы заметно понизился потенциал прикладной науки, который и определяет новые источники развития экономики. Уменьшилось влияние науки на общество в целом и на образование в частности. Тиражи научно-популярных изданий снизились в сотни раз. В большой степени растрачен кадровый потенциал, возник острый дефицит молодежи в науке. Наука оказалась не востребована: общество не использует её результатов, не понимает её смысла и значения. В сложном положении оказалась Российская академия наук, не имеющая стратегических ориентиров, берущаяся за несвойственные ей функции (инновационная деятельность и коммерциализация фундаментальной науки в отрыве от науки прикладной и опытно-конструкторских разработок). Сегодня бюджет одного хорошего западного университета равен бюджету всей РАН.[3]
Правительственные прогнозы социально-экономического развития страны не дают оснований для оптимизма. Численность занятых в научном секторе планируется к сокращению с 788,5 тыс. чел. (2007 год) до 754,1 тыс. чел. в 2010 году.[4] Продолжение деградации научного потенциала страны привело к тому, что Россия остается единственной крупной страной в мире с сокращающейся численностью ученых.
Сложившаяся ситуация – это результат применения в России неолиберальных экономических концепций, согласно которым любое государственное вмешательство в экономику ведет к негативным последствиям. Такая вера в «невидимую руку рынка» затронула и государственную политику в научной сфере. Фактически научной политики в России нет.
Состояние системы образования явно не соответствует требованиям перевода страны на инновационный курс развития. В системе школьного образовании навязывание ЕГЭ приводит к падению креативного потенциала страны. Компьютеризация школ, создание исследовательских и национальных университетов, увеличение финансирования высшего образования, повышение ставок учителям, внимание к дошкольным учреждениям и т. д. могут плодотворно сказаться на системе образования. Однако в этих шагах не просматривается системный подход к обеспечению инновационного пути развития страны. Более того, в последние годы не заметны серьезные попытки со стороны государства принципиально изменить ситуацию.
Национальная инновационная система (НИС) призвана обеспечивать повышение конкурентоспособности, однако в том виде, в котором она сегодня существует, явно проявляется ее неэффективность[5].Фактически она существует только на бумагах чиновников.
Таким образом, наблюдается очевидный регресс, а не инновационное развитие России. Фактически осуществлена деиндустриализация страны, все более многочисленными и тяжелыми становятся техногенные катастрофы. Что касается социальных инноваций, то положительный эффект от них мог бы быть значительно больше, если бы они планировались и осуществлялись продумано. К сожалению, в системе государственного управления сформировалась безапелляционная схема, квази-альтернативных социальных реформ, обосновываемая без широкого привлечения экспертов из среды ученых и общественности, а выполняемая сразу в масштабе всей страны без пилотной обкатки хотя бы на уровне регионов.[6]
Итоговая оценка. Из великой инновационной державы второй половины XX века Россия перешла в начале XXI века во вторую сотню стран мира и тенденция отставания только нарастает. В настоящее время имеются основания утверждать, что в стране произведена деиндустриализация. Разрушен или истощен потенциал разработок технологических укладов XX века, наука и образование. Такая ситуация крайне затрудняет перспективы становления лидером в технологических укладах XXI века. Сегодня реально в России не существует НИС, более того не заметны позитивные тенденции ее становления. Образ НИС существует только в планах. Одна из причин заключается в том, что доминирует отраслевой, а не системный подход к НИС: получается набор элементов, а не система. Как следствие не используются механизмы конвергенции технологий, отраслей, науки и образования и др.
В контексте данной работы важно отметить, что в целом в стране отсутствует среда инновационного развития адекватная реалиям XXI века. В СССР была создана среда развития адекватная условиям того времени и места. Повторять ее нет смысла и нереально. Надо строить новую современную среду инновационного развития, опираясь как на мировой опыт, так и на позитивный опыт прошлого нашей страны.
Анализ отдельных концептуальных документов, определяющих ориентиры инновационного развития
Решений мешок, а дел на вершок
(русская пословица).В апреле 2002 г. был опубликован подписанный президентом РФ документ «Основы политики Российской Федерации в области развития науки и технологий на период до 2010 года и дальнейшую перспективу», в котором провозглашено, что «целью государственной политики в области развития науки и технологий является переход к инновационному пути развития страны на основе избранных приоритетов», а перед государственными структурами выдвигались приоритетные задачи, связанные с реализацией намеченной политики.[7]
Подпись президента под этим документом явилась актом формального принятия государством новой, инновационной стратегии. На далекую перспективу это означало стратегический выбор направления развития России, согласно которому акцент в области ее внутренней политики должен делаться на преимущественном использовании не столько природных, сколько интеллектуальных ресурсов.
Для достижения данной цели предусматривались следующие меры стимулирования инновационной деятельности:
– поддержка научных исследований и экспериментальных разработок в приоритетных направлениях развития науки, технологий и техники с учетом мировых тенденций в этой сфере;
– создание организационных и социально-экономических механизмов для повышения социальной направленности инноваций;
– формирование национальной инновационной системы /НИС/;
– обеспечение развития важнейших прикладных исследований и разработок;
– адаптация научно-технического комплекса к условиям рыночной экономики, обеспечение взаимодействия государственного и частного капитала в целях развития науки, технологий и техники;
– сохранение и развитие кадрового потенциала научно-технического комплекса;
– развитие международного научно-технического сотрудничества и др.
Прошло 9 лет. Каковы же итоги реализации документа? Первое, что следует отметить – никакой социальной поддержки после своей публикации он не получил, а сначала вообще прошел незамеченным. Россия продолжала двигаться по сырьевому пути и даже пожелала стать великой энергетической державой. Экспорт сырья оставался основным источником дохода казны, а высокие цены на нефть позволяли формировать стабилизационный фонд. Бюджетный профицит пополнял неприкосновенный денежный запас на «черный день» и его наличие на развитии инновационной деятельности никак не сказывалось[8].
Концепция долгосрочного развития страны до 2020 года
Правда с кривдой в одной упряжке не ходят
(русская пословица).В 2008 году впервые за все постсоветские годы государство решилось взять стратегическую инициативу российского развития в свои руки[9]. Вплоть до этого времени эта инициатива находилась в руках международных финансовых организаций, экспортеров сырья, транснациональных корпораций, естественных и неестественных монополий, а также организованной преступности. Каждый из этих субъектов навязывал стране свою стратегию, а их комбинация породила порочные круги ловушек, в которых оказалась стремительно деградирующая российская экономика. Развитие последних лет шло по инерции этих стратегий, а относительно благополучные макроэкономические показатели достигались не столько благодаря, сколько вопреки, политике государства, которая характеризовалась безыдейностью и безынициативностью, следовала псевдолиберальным рецептам международных финансовых организаций[10].
Министерством экономического развития /МЭР/ был разработан проект Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации до 2020 года, в которой уделяется большое внимание инновационному сценарию развития страны[11]. Однако она также не дает оснований для оптимизма.
Во-первых, в Концепции отсутствует обстоятельный ответ на важнейший вопрос: «Кто будет субъектом инновационного развития?», в том числе вопрос о роли госаппарата в его осуществлении. Нет ответа на вопрос о том, каким образом преодолеть кадровые проблемы госаппарата. Остается повисшей в пустоте оценка госаппарата В. В. Путиным в феврале 2008 г., в соответствии с которой сегодняшний госаппарат является в значительной степени забюрократизированной, коррумпированной системой, не мотивированной на позитивные изменения, а тем более на динамичное развитие.
Во-вторых, откладывается на конец прогнозного периода оценка макроэкономического эффекта инновационного развития; это означает, что правительство исходит не из прорыва на инновационный путь развития, а из преобладания инерционной составляющей. Между тем повышать расходы на НИОКР до уровня развитых стран нужно именно сейчас – пока еще сохраняется возможность реанимации значительной части научно-технического потенциала страны.
В-третьих, как это ни парадоксально, на три года планировалось сохранить двукратное, по сравнению с общемировыми стандартами, недофинансирование уровня расходов на образование, науку и здравоохранение, в которых именно сейчас критически важно провести модернизацию и кардинально поднять зарплату. Откладывание этих мер еще на несколько лет приводит к углублению необратимых тенденций деградации отечественной науки и образования и тем самым делает реализацию инновационного сценария в принципе невозможной. Разрыв между уходящим и подрастающим поколениями ученых и педагогов как по количеству, так и по качеству кадров через три года может стать непреодолимым.
В-четвертых, правительство продолжает идти на поводу монополистов в энергетике, планируя дальнейший опережающий рост тарифов на газ и электроэнергию.
В-пятых, в Концепции не планируется устранение налоговых барьеров, мешающих переходу на инновационный путь развития[12].
Можно привести и еще целый ряд аргументов того, что в этой Концепции явно просматривается доминирующая роль сторонников инерционного и энерго-сырьевого сценариев при пассивной роли сторонников инновационного сценария, поддержка которого ограничивается призывами и лозунгами, тормозит переход на новый путь развития.
Необходимость коррекции указанной концепции обнаружилась уже при первых шагах ее реализации. Ситуация резко ухудшилась из-за глобального финансово-экономического кризиса, захватившего Россию.
И все-таки факт ее принятия свидетельствует о важном сдвиге в понимании стратегических целей: осознание того, что без консолидации всех ветвей власти и интеллектуально-духовной элиты общества переход на инновационный путь российского развития обречен на провал. Нужны новые высокие гуманитарные технологии и проекты формирования и соорганизации стратегических субъектов российского развития, поскольку, как отмечалось еще до принятия Концепции, именно эти сложные проблемы бросают вызов интеллектуальным силам России[13].
Стратегия национальной безопасности до 2020 года
Тайная гармония лучше явной
(Гераклит)Данный документ призывает сделать шаг к установлению взаимосвязи проблем безопасности и развития. «Главную идею этого документа можно кратко определить как безопасность через развитие» – так сформулировал сущность Стратегии Д. А. Медведев на заседании Совета Безопасности 24 марта 2009 г. В тексте самой Стратегии сказано, что «концептуальные положения в области обеспечения национальной безопасности базируются на фундаментальной взаимосвязи и взаимозависимости Стратегии национальной безопасности РФ до 2020 года и Концепции долгосрочного социально-экономического развития РФ на период до 2020 года».[14]
Однако эти позитивные установки остаются не обеспеченными реальными планами и ответственными субъектами их осуществления. Более того, в Стратегии неадекватно оценивается сложившаяся ситуация как в стране, так и в мировом сообществе, что находит свое отражение в утопических прогнозах ближайшего будущего России. Сетуя на «низкие темпы перевода национальной экономики на инновационный тип развития», авторы Стратегии, похоже, не знают, что такой «перевод» еще не начат (хотя и продекларирован высшим политическим руководством), а, следовательно, просто не понимают, что это такое.[15]
Как следствие этот документ не позволяет адекватно реагировать на бурные изменения современного мира, которые бросили вызов сложившимся в XX веке концепциям безопасности социально-экономических систем. Они в первую очередь связаны с процессами формирования постиндустриального общества, процессами глобализации, снижением роли государств и увеличением роли «скрытых» субъектов социального управления. Указанные изменения в XXI веке становятся фундаментальными, поэтому и способность систем к изменениям должна быть более глубинной и масштабной.
Стратегия по своей сути продолжает, как и все предыдущие концептуальные документы по безопасности, базироваться на законе РФ от 5 марта 1992 г. N 2446-I "О безопасности" (с изменениями от 25 декабря 1992 г.). Безопасность понимается как состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз.
Этот закон отражает культуру обеспечения безопасности социальных систем, сложившуюся в нашей стране в середине прошлого века. Основные ее признаки проявляются в следующих установках:
– Авторитарность подхода к безопасности, доминанта самодостаточности государства для решения любых проблем безопасности.
– Установка на дистанцирование личности, общества и государства, игнорирование механизмов сборки (субъектообразования).
– Установка на статичность интересов личности, общества и государства.
– «Окопная логика», фокусировка внимания на состоянии защищенности от угроз, а не на способности адекватно действовать в динамично изменяющихся условиях.
– Игнорирование проблемы обеспечения безопасности через гармонию социально-политической и экономической организации с традициями российской цивилизации.
– Игнорирование проблемы легитимности власти и идентификации граждан.
– Игнорирование системы национальных проектов.
– Игнорирование проблем безопасности инновационного развития.
– Игнорирование стратегичности социальных систем как базового критерия их безопасности.
Очевидно, что в начале XXI века эти установки архаичны, остро встает проблема формирования современного методологического обеспечения национальной безопасности России, поскольку она для своего сохранения должна становиться на путь интенсивного развития.
Нами с позиций субъектно-ориентированного подхода было предложено рассмотрение проблем безопасности в неразрывной связи с проблемами развития.[16]
В его рамках обеспечение безопасности социальных субъектов трактуется как их способность к социальному воспроизводству и развитию в условиях динамично изменяющейся среды, а также защищенность их проектов жизнедеятельности и развития.
Обеспечение национальной безопасности – это обеспечение способности граждан, общества и государства к совместному социальному воспроизводству и развитию в условиях динамично изменяющейся среды, а также защищенность стратегических и обеспечивающих национальных проектов.
В настоящее время принято выделение частных направлений безопасности с привязкой к сложившимся областям знания: экономическая, военная, информационная безопасность и др.
Предлагаемый пересмотр понятия безопасности предопределяет и иные основания для выделения направлений безопасности. Необходимо ввести новые направления безопасности, ориентированные на способность субъектов к социальному воспроизводству и развитию, включая, онтологические, идентификационные, инновационные, рефлексивные и др.
Анализ отдельных проектов инновационного развития
Умел ошибаться – умей и поправляться
(русская пословица).Недооценка факторов креативной среды в проекте «Технопарки»Вода принимает форму сосуда
(японская пословица).Технопарки стали первой попыткой начать модернизацию научно-промышленных мощностей России. Первый Технопарк был построен ещё в 1988 году. Затем идея создания подобных научно-технических центров отошла на второй план, чтобы снова возродиться уже при президенте Путине. В 2005 году был принят проект создания 14 технопарков с приоритетом исследований в области нефтехимии и информационных технологий. В марте 2009 года финансирования этого проекта было приостановлено. Помимо прочего, он оказался слишком громоздким, требовал больших средств и не мог эффективно управляться и контролироваться.[17]
Игнорирование средового подхода в проекте «Сколково» и ориентиры развитияУма за морем не купишь, коли дома нет
(русская пословица).Инициатива проекта «Сколково» в целом позитивна, вместе с тем его реализация вызывает критику, как среди специалистов, так и среди населения. Критика определяется как подходом к реализации проекта, так и, возможно в большей степени, сложившимся подходом к стратегическому проектированию российского развития. Аналогичная критика звучит и в адрес других концепций и стратегий, в частности, концепции долгосрочного развития страны до 2020.
Кроме того, проект, претендуя быть стратегическим, не ориентирован в должной степени на учет важнейшей современной мировой тенденции смещения акцентов мировой конкуренции из материальной сферы в нематериальную: соревнование идей, проектов и схем развития, социальных и организационных технологий, методов воздействия на сознание, наращивания человеческого капитала и т. д. Стоит обратить внимание, что реализация проекта такого масштаба должна сопровождаться адекватной мировоззренческой составляющей, ориентированной на обеспечение проектной идентификации общества.
Перспективы преодоления негативов сложившейся ситуации связаны в значительной степени с совершенствованием методологии стратегического проектирования с разработкой и использованием адекватных ситуации социогуманитарных технологий, ориентированных на консолидацию государства, бизнеса и общества в целом, на формирование пространства доверия и синергийного взаимодействия. Проект «Сколково», в центре внимания которого инновации, потенциально мог бы стать локомотивом российского развития.[18]
Попытаемся разобраться, почему вроде бы полезная инициатива «сверху» вызвала столь бурную критику со стороны экспертного сообщества. Ранее нами был проведен анализ критики проекта «Сколково» по трем аспектам:
– игнорирование мирового опыта создания центров инноваций;
