Ветер перемен

Легко судить со стороны, соглашаться на меньшее зло, когда мучаешься не ты. Не твой двадцатичетырёхлетний брат разрывается между состраданием к сестре и любовью к девушке. Я стиснула пальцы.

В моём распоряжении год, даже больше. Я целитель… должна была им стать. С пятнадцати лет увлекаюсь изучением свитков. У меня необходимый склад ума – холодный и отстранённый.

Если кто-то и разберётся с проблемой бездарности – лучшей кандидатуры не найти.

***

В комнате я всё же не усидела. Завтра Золин покажет мне Хранилище, а сегодня захотелось просто побродить по огромному мрачному, но не страшному, скорее, таинственному зданию.

Раньше Хранилища называли библиотеками. С момента, когда на смену книгам пришли свитки, сокровищницы знаний переименовали. Книги, разумеется, остались – в длинных нижних залах, ровными рядами на стеллажах или особо ценные – в застеклённых шкафах. Глядя на них, я понимала, откуда появилось выражение «пыль библиотек». Сейчас книги огромная редкость, сто́ят они бешеных денег, и не магоединиц, а настоящих золотых кружков, о которых в Скандье почти забыли.

Свиток в шкаф не поставишь. Свёрнутое заклинание выглядит как сгусток энергии, небольшой светящийся шарик, для удобства заключённый в оболочку. Хранят их в ячейках, прилепляют ярлычок, заносят в реестр. Год три тысячи сорок второй, запись Коршэ Авинье, воспоминания о первом полёте. Или год тысяча девятьсот пятьдесят третий, запись Шенха Нокорьи, разработка теории Сознания. Много информации, мало – на внешний вид свитка это не влияет. Небольшие сквозные залы, отведённые под их хранение, не требуют дополнительного освещения – записи сияют собственным светом, неярко, загадочно.

Я прошла сквозь миллионы мерцающих огоньков и оказалась (надо же!) в саду, защищённом от дождя и ветра невидимой преградой. Здесь вовсю цвели кустарники и благоухали клумбы; развешанные между деревьев фонари расцвечивали полумрак маленькими радугами. Сад террасами спускался с высоты второго этажа и до уровня земли, а в его дальнем конце бурлила река. Да-да, самая настоящая! Я знала, что Деньзэ́ протекает через Танрэ, но что она окажется так замечательно вписана во внутренний сад – не ожидала. Воображение рисовало мрачный глубокий ров со стоячей водой – а тут ничем не огороженный стремительный поток, весело скачущий через небольшие пороги. Здорово!

Не подбежала – подлетела. От восторга чуть не шлёпнулась, поскользнувшись на мокрой траве, – перепады рождали искрящуюся водяную пыль. Сама себе сделала втык: чему радуюсь? Мне этой красотой недолго любоваться. Только за денницу не перестроишься, люблю я воду, особенно такую – безудержную, яростную, ревущую. Маги всегда тянутся к своей стихии. Присела на корточки, обмакнула ладони, замерла… и совсем рядом заметила парня.

Он сидел всего в паре локтей от меня, прямо на земле, подтянув колени к груди и уткнувшись в них носом. Грива светлых волос спадала на сцепленные до побелевших костяшек пальцы – такие длинные и тонкие, что бывают лишь у сильнейших магов. Глаза прикрыты, пушистые ресницы отбрасывают тень на кожу необычного, тёмно-золотого цвета. В памяти всплыла легенда о древних временах и дарах Богов, магах, созданных из песка и солнца, и великих героях… Глупо, да? В Скандье давно не появляется новых преданий, и подвиги никто не совершает, но было что-то в этом неподвижном юноше, заставившее меня дрогнуть, прежде чем окликнуть его:

– Привет.

Он не сразу ответил. У меня успела возникнуть мысль, что он не расслышал или же не пожелал разговаривать. Я уже хотела незаметно уйти и оставить его одного, как услышала тихое, безжизненное:

– Привет.

Парень повернул ко мне голову и разглядывал меня – без интереса, просто пытаясь понять, кто нарушил его уединение. Я же рассматривала его с любопытством, поскольку никогда не встречала такой приметной внешности. Про кожу я упомянула, теперь, когда он убрал руки, стали видны высокие скулы, прямой нос, упрямый подбородок. Особенно выделялись глаза – яркие, янтарные, с голубыми крапинками. Не такой красавец, как Кавэйр, тем не менее он приковал мой взгляд намертво.

– Я – Эльвикэ, – поспешила представиться. – Все зовут меня Викэ, а мне нравится Эль.

– Мне тоже, – голос звучал бесстрастно, но не враждебно. – Что ты делаешь в Хранилище в такое время?

– Живу, – мотнула головой в ту сторону, откуда пришла. – Я буду помогать Смотрителю и заодно изучать свитки, разбираясь со своими проблемами.

– Это хорошо, – безучастно согласился со мной юноша, – Золину давно требуется помощник. А что у тебя за проблемы? Я могу помочь?

– Вряд ли, – я пересела поближе к нему, тоже на траву, – видишь ли, я… бездарная.

– Что?!

Его глаза, и без того огромные, распахнулись на половину лица. И вспыхнул в них настоящий неистовый гнев.

– Ты поиздеваться пришла, да?! Тебя Крэйль подослала?!

Я отшатнулась, поспешила подняться, дрожа и недоумевая.

– Не знаю, о ком ты говоришь, но я не вру. Моё имя Эльвикэ Сэнье, денницу назад Камень признал меня бездарной. Если я как-то обидела тебя, извини, пожалуйста, я не хотела. Славного вечера, я пойду к себе.

Развернулась – и была остановлена мёртвой хваткой вцепившихся пальцев.

– Эль, прости!

На ноги он вскочил столь стремительно, что движение напомнило смазанную картинку.

– Я не хотел тебя напугать!

И не напугал. Тогда. А сейчас – очень даже! Потому как, выпрямившись, возвышался надо мной больше чем на локоть, плечи, не сведённые горем, выглядели весьма внушительно, смуглая кожа по контрасту с моей белоснежной казалась слишком тёмной, а глаза пылали ярким огнём. И опять я невольно вспомнила легенду о великих магах, закалённых в пламени.

Лучший способ успокоиться – заговорить о чём-то незначительном. Что я и сделала.

– У тебя штаны намокли. Смотри, даже в ботинки капает.

Он перевёл взгляд вниз, оценил состояние потемневших от влаги штанин, нахмурился, и от ткани повалил пар, а сама она приняла сухой и чистый вид. Я завистливо вздохнула. Мне бытовые заклинания не давались, слишком тонкие, филигранные плетения. Притом эти чары предпочитают «сухие» стихии, я же водник… была бы.

– Ты маг огня? – спросила, заранее уверенная в ответе.

Парень усмехнулся – криво и вымученно.

– Один из самых сильных. Все пророчили мне блестящее будущее. Сам я уже таких грандиозных планов настроил! Исследования и освоение севера…

– Вечные Льды? – загорелась я.

– Кэшéнк. Выжить там могут только огневики. А теперь…

Он снова поник, отпустил мою руку, которую до сих пор сжимал в своей, и отвернулся:

– Год… Что можно успеть за год? Свихнуться от ожидания неизбежного? Забиться в глухую дыру и медленно помирать там, теряя магию?

Я уже хотела оскорбиться – и вдруг всё поняла.

– Так ты… тоже?!

Юноша поклонился мне с вызовом обречённого:

– Позволь представиться: Ульвэ́йн Тэгьéр, с сегодняшнего дня бездарное ничтожество. Окончательно разочаровал родителей, устроил истерику в ритуальном Зале, пнул сам Камень, перебил всё, до чего смог дотянуться, после позорно сбежал, прячусь в саду при Хранилище, закрылся ото всех, прекрасно зная, что меня ищут.

– С самого утра так и сидишь? – Ясно, почему его одежда настолько вымокла! – Ты же голодный, наверно! Уль… Тебя как называют – Ульв или Вэйн?

– Лэй… – растерялся он.

– Лэй, понятно, что ты никого видеть не хочешь, но магам надо восстанавливать силы, иначе не избежать отката. Особенно таким, как мы, которым резерв пополнять больше неоткуда. Золин обещал ужин, думаю, сейчас ещё не поздно. Пойдём со мной, – я решительно взяла его за руку и потянула. – И не спорь! Ты же не сей миг помирать собрался? Я денницу живу, разницы не чувствую. И вообще… крушить всё вокруг не выход. Как и прибавлять горя родителям.

– Если б это сказала не ты, я бы за такие слова врезал, – сверкнул он необычными глазищами.

– Но это я. Бездарная и пока живая. И вообще… упрямая. Идём!

И он пошёл со мной. Рядом, не вырывая руки. Высоченный, незнакомый… и послушный. И ни капельки не страшный!

***

В Хранилище я чуть не запуталась, но Лэй явно бывал тут раньше, потому что уверенно привёл меня в гостиную. Там уже восседал Золин, нетерпеливо поглядывая на стол, почему-то пустовавший. Увидев нас, он расплылся в улыбке.

– Эльвикэ, девонька, где ты исхитрилась встретить это неуловимое чудо? Глазам не верю! Он же в Танрэ появляется раз в году, родители уже забыли, как сын выглядит.

Лэй ощутимо напрягся, но ответить не успел. Едва не сбив нас с ног, в комнату ворвалась девушка, я только успела разглядеть толстую рыжую косу и кругленькую попу, обтянутую пёстрой юбкой.

– Ой, господин Решьек, тысяча извинений за эту задержку. Но во дворце та-а-акое творится! Младший Тэгьер, огради нас от него все Боги сразу, на ритуал Обретения явился и оказался бездарным. В гневе чуть Ритуальный Дом не разнёс, Камень, словно гальку речную, в стенку впечатал и пропал. Госпожа Крэйль ругается непотребно, господин Аринэш поиски организовал, весь день его сыночка бешеного ищут по всему Скандье.

Мне стало весело.

– Камень, говоришь, пнул? – хохотнула я, глядя в тёмное, ожесточившееся лицо. – Ничего себе, бездарный! Ты о чём думал? Тебе резерв надо на год растягивать, а ты!.. Ну-ка, сядь!

Не то чтобы я ожидала споров, но, когда он тут же без возражений сел на ближайший стул, нервно сглотнула. За мной водится талант воспитывать домашних питомцев, включая кошек, по общему мнению, совершенно дрессировке не поддающихся. Сын Верховного под эту категорию не очень-то подходил. Впрочем, это отступило на второй план, едва я настроилась на ауру Лэя. Даже в таком разодранном состоянии она поражала невероятной яркостью и мощью. Что было бы, если б он обрёл дар? Сильнейший огненный маг Скандье… Каково ему было в ту минуту, когда он лишился всего?

Чтобы залатать энергетические дыры, нужен физический контакт. Поколебавшись, я запустила руки в светлые пряди волос и сцепила пальцы на шее. И почему мои подружки так от грив своих приятелей млеют? Волосы как волосы, расчесать бы неплохо. Бушевал, видать, знатно, некоторые прядки аж спеклись, у огневиков это частенько. Ауру латать мне привычно, вся семья – целители, заклинание простенькое, особых затрат не требует, только природной предрасположенности. Силы у меня пока есть, я же дома́ не крушу.

– Ты целитель? – спросил Лэй, стараясь не шевелиться.

– Должна была им стать. Умею многое, от родителей научилась. Всё, расслабься, – с языка чуть не сорвалось «жить будешь», только в нашем с ним состоянии данное выражение показалось неуместным. – Больше не поступай так необдуманно. Год можно прожить по-разному – в относительном здравии и прикованным к постели инвалидом.

Лэй кивнул. Смешной он… Вроде огромный, а хочется потискать, клубочком свернуть и на коленях подержать… Никогда у меня таких чувств не возникало, вот что значит «в одной лодке». Вместе ко дну… ну, это мы ещё поглядим.

– Ульвэйн! – обрёл тем временем дар речи Золин. – Это не ошибка? Ты – бездарный? Ты?! Прости, – вскинул руки в защитном жесте Смотритель, заметив сердитый блеск глаз, – не обижайся, мальчик мой, но…

– Господин Решьек, – перебила я довольно невежливо, – мы с Лэем голодные. Давайте все разговоры отложим на потом.

«Ещё лучше – на „никогда“», – прибавил мой взгляд.

Рыжая девушка, с первой своей фразы застывшая на месте, наконец отмерла. И посмотрела на меня с выражением… К нам в школу однажды приезжал очень старый маг-водник, из тех, что предпочитают жить в море. С перепонками между пальцев и жаберными щелями за ушами. Примерно так на меня и взирала домработница, с редкой смесью ужаса и восхищения. На самого «бешеного сыночка» круглопопенькая и коситься боялась.

– Сейчас, сейчас, – затараторила девушка, – у меня всё готово, подам… Господин Тэгьер, прошу вас, присаживайтесь!

Накрыла она действительно за минуты. С тоской я подумала, что аппетит у меня так и не появился, но после моей вдохновенной речи о необходимости поддерживать силы пришлось терзать рагу и запеканку, изображая оголодавшего человека. Лэй же сметал всё, что ему подкладывали на тарелку, словно его не кормили вовсе.

– Ты когда ел в последний раз? – шёпотом спросила я после шестой или седьмой уничтоженной порции.

– Утром, – так же тихо ответил Лэй. – У меня растущий организм и хороший аппетит.

– Куда растущий?! – содрогнулась я. – Сколько в тебе – четыре локтя?

– И три пальца, – хмыкнул Лэй. – Ты мою родню с юга не видела. Дед все четыре с половиной, и дядя тоже. Я в семье самый маленький, но ещё росту… рос…

То, как он сник при этих словах, царапнуло болью. Справилась я с собой, состроив зверскую рожу и шмякнув ему под нос очередной кусок запеканки.

– Ешь!

Он покосился на меня из-под ресниц и старательно заработал челюстями. Похоже, свой последний год я проживу весело.

Эльвикэ, ты тоже выросла. Вместо подбитых птичек, щенков и котят на сей раз ты подцепила бо-ольшую ходячую неприятность размером в четыре локтя и три пальца.

***

Ужин закончился мирно. Сытый Лэй уже не выглядел настолько подавленным, Золин больше не лез к нему с расспросами, рыженькая домработница Сэлинкэ перестала таращиться на меня, как на говорящую рыбу. Заминка, возникшая в связи с тем, что Ульвэйн наотрез отказался возвращаться во дворец, разрешилась просто: Золин связался с Верховным, о чём-то пошептался и с хитрым видом сообщил нам, что отцовское счастье от нашедшегося сыночка перевешивает желание задать оному хорошую взбучку. Лэй проворчал нечто невразумительное и зевнул.

– Эльвикэ, – обратился ко мне Смотритель с мягкой улыбкой, – проводи это чудо чудное в гостевую комнату. Он знает куда. А то ведь засыпает сидя!

Мне пришлось вытаскивать разомлевшего парня из кресла. Дальше он направился самостоятельно, покачиваясь, но держась на ногах, иначе не знаю, как бы я его, такого огромного, доволокла. Хранилище он знал лучше меня. Гостевая спальня оказалась рядом с моей, поменьше, но тоже уютная. На пороге я собиралась попрощаться и уйти, однако Лэй вцепился в мою руку словно клещами.

– Эль, посиди со мной!

Ничего себе просьба… Незамужняя девушка, молодой парень… Не будь и я, и он бездарными – отказала бы сразу. Но нам бояться нечего – всё, что можно, мы уже потеряли. Репутация моя мне теперь ни к чему, у меня женихов не будет, как и у него – невест. Надеюсь, помочь раздеться он не попросит? Хотя я б не против… Кавэйр дивной красоты, а таких чувств не вызывает. Пригреть, приласкать… Вряд ли у Лэя есть по-настоящему близкие люди. Ведь не просто так он один-одинёшенек, мокрый и голодный, просидел в саду самый жуткий день в своей жизни.

Потянулась за ним, словно ведомая заклятием. Юноша рухнул на кровать не раздеваясь, я присела на краешек. Голубые крапинки в янтаре радужек сейчас не различались, глаза казались просто светло-коричневыми.

– Эль, ты откуда?

– Из Вэйгре.

– Я был там прошлой зимой. Это же почти на берегу моря?

– Окна нашего дома выходят на залив. Я могла бесконечно смотреть на волны и слушать шум прибоя. Вода – моя стихия.

– Мне нравится глядеть на огонь. Никогда не надоедает. А если засуну руку в пламя, оно не причинит мне вреда… Эль, что нам делать… теперь?

Слова вырвались с тихим стоном.

– Жить. Надеяться.

– На кого? На Богов?

– На самих себя. Нужны мы Богам… как магу свечка. Лэй, я не верю, что бездарность – наказание свыше. Скорее всего, это отклонение от нормы, такое, как нарушение зрения или слуха. Никто же не называет наказанием глухого ребёнка, которого рядовой целитель приводит в порядок обычным заклинанием. Только с нами не хотят возиться. Мы не дети. Двадцатилетние самостоятельные личности. Настолько редко встречающиеся, что проще вычеркнуть нас из жизни и забыть. Не думаю, что это какой-то вселенский заговор или козни Старших. Им не до нас. Но нам придётся позаботиться о себе самим.

– Эль, бездарность изучали. Лучшие учёные умы Скандье пришли к выводу, что это бессмысленно. Отрезанный от энергии маг умирает, подпитать его невозможно.

– «Лучшие умы»! – передразнила я его. – Кто из них сам был приговорённым? Или, может, его дети, внуки? Лэй, ты, конечно, волен сдаться. Разрушить ещё пару зданий, угробив свой резерв окончательно, и доживать с этим «невозможно». А я намерена бороться. Если не за себя, то хотя бы ради справедливости. Здесь, в главном Хранилище Скандье, содержатся все знания, накопленные за четыре тысячи лет. Утром я собираюсь помогать Золину, а после изучать свитки. Понадобится – зароюсь и в книги! Ни у кого не было такой цели, никто не ставил перед собой задачи сравнить, сопоставить, сделать выводы. Теория Сознания когда-то тоже казалась невозможной, а сейчас мы все строим порталы с любого места и куда захотим! А Шенх Нокорьи́ всего лишь был разлучён с любимой женой и выискивал способ видеться с ней почаще, независимо от расстояния!

Парень аж приподнялся над кроватью.

– Ты собираешься изучать бездарность?

– Изучать – это громко сказано, – поморщилась я. – Для начала хотя бы понять, что это. Пока ясно, что определение, данное мне после ритуала Старшими, не соответствует реальности. Магия не камушки в сосуде, не кирпичики в стене: их нельзя «заложить». Энергия, как и свет, проникает повсюду – почему нельзя поискать обходной путь?.. Ложись-ка ты спать. Такие подвиги, как у тебя сегодня, и полноценного мага вымотают, а ты ещё и мок, и голодал, и с аурой разодранной ходил… наверняка утром откат получишь. Не верится, что тебе двадцать лет и ты сын Верховного. Никакой ответственности!

Он фыркнул и, перевернувшись ко мне спиной, уткнулся в подушку. Обиделся. Я погладила его по голове, совсем как мой отец в детстве – меня. Расчесать бы его…

– Славной ночи, Лэй.

Ответа ждать не стала, но у самых дверей услышала тихое:

– Эль! Тебе совсем не страшно?

– Страшно, – честно призналась я. – Ещё как! У меня внутри всё сжимается, когда представляю, что со мной будет… Поэтому я запрещаю себе думать об этом.

– Помогает?

– Плохо. Но я стараюсь. За каждую дурную мысль я лишаю себя сладкого, при том, что сладкоежка.

Он хихикнул. И уже спокойнее пожелал:

– Славной ночи!

***

Снилось мне море с высоты птичьего полёта. Я неслась над волнами – не с помощью магии, а вытянув руки и управляя ими, словно крыльями. Ветер трепал мои волосы, щекотал шею. Водная гладь сверкала в лучах солнца. Проснувшись, я долго не могла понять, где нахожусь, пялясь в залитое дождём окно и чувствуя счастье внутри себя. Затем вспомнила о бездарности – и всё равно улыбнулась.

Я ещё жива. И теперь должна не просто выжить сама, но и помочь Лэю. Потому я очень быстро оделась, расчесалась и, припомнив это чудо, сунула расчёску в карман. Пригодится. Придирчиво оглядела себя в зеркале, покрутилась и так, и эдак, состроила себе рожицу и помчалась в гостиную.

Золин уже пил чай с молоком, придерживая чашечку обеими руками. Сэлинкэ пристроилась рядом, при моём появлении вскочила.

– Госпожа Сэнье! Светлого утра! Что вам положить?

Я несколько опешила. Девушка выглядела явно старше меня. И обращение «госпожа» и тем более на вы от неё выглядело странно. Вечером домработница на меня лишь таращилась, не решаясь заговорить, и беспрестанно кланялась, вот и сейчас склонилась почти пополам.

– Светлого утра, Сэлинкэ. Только, пожалуйста, не называй меня «госпожой». Эльвикэ или Эль, и на ты. Я сама за собой поухаживаю, но благодарю за проявленную заботу.

Та расцвела:

– Гос… Эльвикэ, не сердите… сердись. Господин Решьек на мои вопросы не отвечает, кто вы, откуда, лишь хитро посмеивается, а… ты вчера с наследником та-ак обходилась, что я уж решила, будто ты самая важная персона в Танрэ. Ульвэйн отродясь никого не слушает, гневается по любому поводу, огнём так и бросается, пожары устраивает с колыбели, грубит без разбору… Наградили Боги Верховного сыночком!

Я только диву давалась. Вчерашний послушный парень не вязался с образом, нарисованным рыженькой. Или это бездарность его так изменила? Вопросительно посмотрела на Золина.

Смотритель загадочно покачал головой.

– Девонька, ничего не скажу. Лэй – мальчик сложный, ты уж сама с ним разбирайся – что настоящее, а что наносное. То, что ты его вроде как опекать решила, – последняя милость к нему Богов, не иначе… Эх, кабы не так вам сойтись! Но оставшиеся дни скрасить друг другу… Что ж, на всё высшая воля.

Я стиснула зубы покрепче. Поспорим ещё по поводу «последней милости»!

– Господин Решьек, а Лэй домой ушёл?

– Никуда он не ушёл, – фыркнула Сэлинкэ, – дрыхнет до сих пор. Половину Ритуального дома разнести – это постараться надо. Будет до вечера валяться.

Резко отодвинув стул, на который так и не села, я строго глянула на Золина.

– Вы что, к нему даже не заходили? Разве не знаете об откатах?

Смотритель охнул и схватился за лоб.

– Ах я, старый дурень… Эльвикэ… ты не могла бы…

Да уже иду. Бегу, можно сказать. Боги, вот тебе и тихое изучение свитков!

В дверь я для порядка стукнула, но особенно прислушиваться не стала, ворвалась так.

Лэй скорчился на кровати, сведённые судорогой пальцы вцепились в покрывало. Все они тут ненормальные, в Танрэ! Папочка Верховный, оставивший сына на попечение древнего беспамятного мага, Смотритель, забывший об элементарных вещах, рыжая домработница, не сознающая опасности… Я успела вовремя. Приподняла голову, пропустила руки под шею, шарахнула небольшим потоком энергии. Лэй забился у меня в руках… сильный какой!

– Тише, тише, – умоляюще попросила я, – повредишь что-нибудь себе ненароком.

Он затих. Затем открыл свои потрясающие глаза и уставился на меня.

– Откат?

– Он, родимый… Прости, я не знала, что Золин тебя не проведает, иначе раньше бы пришла. И ты хорош! Почему потоки не выпустил?

Голубые крапинки в янтаре потемнели.

– Забыл…

Нахмурилась.

– И часто у тебя подобная забывчивость?

Виноватый вздох.

– Постоянно.

Час от часу не легче!

– Лэй, – я знала, насколько ему плохо, с откатами знакомы все маги, потому постаралась смягчить тон, – ты вообще о чём-нибудь думаешь? Я тебя второй раз в жизни вижу, а уже не представляю, как тебя родители терпят!

– А они и не терпят.

В голосе прорвалась боль – вряд ли от отката.

– Мы практически не общаемся… Отец во мне видел только наследника. А Крэйль и вовсе – исключительно эксперимент по скрещиванию магии жизни и смерти.

Дела…

– Крэйль – твоя мама?

Он аж дёрнулся в моих руках.

– Не называй её так! Матерям дети важны сами по себе. А эта… на мне с рождения опыты ставила.

Покачала головой. С котятами проще… Но мне же надо его как-то успокоить. О, придумала!

– Можешь сесть?

Искреннее недоумение.

– Зачем?

– Волосы расчешу. Ты, я так понимаю, исключительно магией за ними ухаживал? Или… подруги помогали? Одному с такой гривой не справиться.

Лэй фыркнул.

– Никого у меня нет! Крэйль ещё с рождения невесту подобрала, вот я порадуюсь, как она останется с носом. Хоть что-то приятное! А длинные – потому что стричь нельзя, волосы – природный балансир.

Я старательно раздирала оплавленные пряди.

– Мне родители тоже жениха нашли, постарались. Целительская магия – дар редкий: чтобы детям передалась, должны и направление совпасть, и стихия. Мой брат, Хейдер, водник и целитель, как и Сильен, его будущая жена, вот мама и хотела мне добра.

Рука с расчёской дрогнула.

– Эль? – встревожился Лэй.

– Старшие запретили брату иметь детей. Они с Сильен не смогут продолжить род… если его невеста вообще не испугается и не расторгнет помолвку. Мой собственный женишок на второй день примчался и от меня, бездарной, отказался. И Хейдер боится, что Льен от него отречётся. И при встрече со мной в глаза не глядит.

– Старшие не имели права так поступать! – вскинулся Лэй. – А мой отец, что – согласился?

– А что ему остаётся? Сотни тысяч подданных – и счастье двух человек, – сама не ожидая, я вдруг начала защищать Верховного. – Пока у него нет новых данных, бездарность воспринимается хуже чумы. От той хотя бы заклинания есть… Как ты себя чувствуешь?

– Лучше, – Лэй признательно кивнул. – Интересный способ справиться с откатом.

– Справился ты сам, а расчёсыванием я тебя отвлекала. И в порядок заодно привела. Идём завтракать, растущий организм, меня потом работа ждёт.

– А мне с тобой можно? – поставил меня в тупик вопросом Лэй.

– У Золина спроси, – нашлась я.

***

Смотритель был не против добровольного помощника. Наоборот, просиял и воодушевился. После завтрака он вихрем протащил нас по всему Хранилищу, причём я-то за ним поспевала, а опять наевшийся до отвала Лэй только отдувался. Золин показал нам и коробки со скопившимися свитками, и помещения, куда их следовало расставить, объяснил систему ярлыков, даже с каталогом мы разобрались. Затем Золин спустился вниз, в книжные залы, а мы приступили к сортировке.