Добыча золотого орла. Пророчество орла

Тяжесть их положения его больше не трогала. Они превратились в смутные тени, маячившие где-то на грани угасающего сознания. Декурион упал навзничь, уставившись в ясное синее небо. Все отголоски недавней стычки стихли, слышалось лишь усыпляющее жужжание насекомых. Он закрыл глаза, отдаваясь теплу летнего дня и постепенно погружаясь в небытие.

Глава 2

– Эй, очнись! – Преторианец тряс грека за плечо. – Нарцисс, приди в себя. Нас догоняют!

– Зря время теряешь! – бросил ему товарищ, скакавший с другой стороны. – На него нечего рассчитывать.

Оба одновременно оглянулись назад, туда, где на склоне кипела схватка.

– Или этот ублюдок очухается, или мы все покойники. Не думаю, что те, на холме, продержатся долго.

– Да с ними, считай, уже покончено. Надо поднажать. Гони!

Грек издал протяжный стон и поднял голову, скривившись от боли.

– Что… происходит?

– Дело плохо, почтеннейший. Погоня. Нужно поспешить.

Нарцисс затряс головой, проясняя затуманенное сознание.

– А где остальные?

– Убиты. Болтать некогда, уважаемый, надо удирать.

Нарцисс кивнул, взялся за поводья, и конь стремительно рванул вперед – один из преторианцев добавил ему прыти, плашмя огрев по крупу мечом.

– Эй, полегче! – воскликнул Нарцисс.

– Прошу прощения. Но нельзя терять времени.

– Нет, ты меня послушай!

Нарцисс сердито повернулся, желая напомнить преторианцу, с кем тот разговаривает, но увидел вдалеке окончание схватки: преследователи как раз добили эскорт и возобновили погоню.

– Понятно, – буркнул грек. – Вперед!

И они со всей мочи погнали коней. Глядя на лагерь, что виднелся впереди, Нарцисс молил о том, чтобы стражники на валу заметили всадников и подняли тревогу. Он понимал, что, если из лагеря не вышлют подмогу, ему не добраться до цели. Солнечные лучи отражались от бесчисленного множества полированных легионерских доспехов и шлемов, но блеск этот казался далеким и недостижимым, словно свет звезд.

Позади, всего в четверти мили, грохотали копыта вражеских коней, и Нарцисс прекрасно понимал, что пощады от них ждать не приходится. Пленники им не требовались, это безжалостные убийцы, подрядившиеся расправиться с личным секретарем императора прежде, чем тот доберется до ставки командующего Авла Плавта. Другое дело, что Нарциссу очень хотелось узнать, кто именно их нанял. Если ему все же улыбнется удача и он сможет не только спастись, но и захватить в плен кого-нибудь из этой шайки, в лагере командующего найдутся мастера, способные развязать язык даже самому стойкому человеку. Правда, он подозревал, что практической пользы от сведений, полученных таким путем, будет немного. Враги Нарцисса и его господина, императора Клавдия, не так глупы, чтобы нанимать убийц открыто, под своим именем. Скорее всего, они скрылись за длинной цепочкой посредников, которые и сами не знают, кто именно их заказчики.

Другое дело, что миссия, доверенная ему, была тайной, и о том, что император послал приближенного советника в Британию, на встречу с командующим Плавтом, было известно лишь самому Клавдию и узкому кругу доверенных высших чиновников. Командующий уже встречался с греком в прошлом году: тогда Нарцисс состоял в свите императора, прибывшего в Британию. Тот оставался с армией достаточно долго и стал свидетелем разгрома местных племен при Камулодунуме, приписав эту победу своему военному гению. В тот раз императора сопровождала большая свита, и Нарцисс, правая рука владыки империи, мог в полной мере наслаждаться комфортом, не опасаясь за свою жизнь. Император и Нарцисс…

Сейчас путешествие выглядело совсем иначе: Нарцисс совершал поездку тайно, о приличных дорожных условиях не приходилось и мечтать, и единственным знаком его привилегированного положения были двое телохранителей, которых выбрал для него префект Преторианской гвардии из числа лучших воинов своего элитного подразделения. Его окружала полная секретность: он покинул дворец через заднюю потайную дверь, сопровождаемый лишь Марцеллом и Руфом.

Но надо же, каким-то образом недоброжелатели прознали о его миссии. Едва покинув Рим, Нарцисс заподозрил, что за ним следят. Дорога практически никогда не оставалась пустой – позади почти незаметно маячили неясные фигуры. Конечно, само по себе это не значило ничего: по дороге могли следовать обычные путники, ни сном ни духом не ведавшие о греке и его задании, но Нарцисс был человеком опытным, осторожным и имел все основания опасаться влиятельных врагов. Только благодаря великолепному чутью и тщательным мерам предосторожности ему удавалось выживать среди опасностей императорского двора так долго, как никому другому. Участвуя в игре, где ставки так высоки, – а Нарцисс вел именно такую игру, – требовалось иметь глаза на затылке и ничего не упускать из виду, замечать все, что происходит вокруг: поступки, слова, намеки, шепотки и даже то, как переглядываются между собой аристократы на дворцовых пирах.

Все это вызывало в памяти образ Януса, двуликого бога, способного разглядеть угрозу одновременно и сзади, и спереди. Служить при дворе – значит быть двуличным. Под внешностью покорного слуги, думающего лишь о том, как угодить своему господину и не вызвать неудовольствия высших сановников, скрывались целеустремленность и безжалостность. Он настолько привык утаивать свои истинные чувства, что открывался только приговоренным к смерти врагам, да и то перед самой казнью. Только тогда он позволял себе излить всю желчь и презрение, получая от этого величайшее удовлетворение. Ему довелось сжить со света немало недругов, но похоже, что подобная участь ожидает сейчас его самого. Нарцисс, конечно, боялся смерти, но сильнее страха было желание узнать, кто же из целого легиона его врагов все это спланировал и организовал.

На пути Нарцисс благополучно пережил два покушения. Первое произошло в трактире города Норикум, где вроде бы пустяшная ссора из-за пролитого вина быстро переросла в драку, за которой он с телохранителями наблюдал из закутка, отгороженного от общего зала. Из зала в грека и метнули нож, но зоркий Марцелл отреагировал мгновенно и не теряя времени пригнул голову императорского секретаря к столу, так что тот угодил лицом в блюдо с тушеным мясом, а клинок вонзился в доску прямо за его спиной. Затем по дороге к порту Гесориакум они заметили всадников, пустившихся за ними в погоню, и поскакали что есть мочи, сумев оторваться от погони. Они прибыли в порт, чуть ли не до смерти загнав лошадей.

У причалов было не протолкнуться: суда готовили к отплытию в Британию, грузили припасы и снаряжение для легионов Плавта, а с кораблей, только что прибывших с острова, сходили вереницы пленников – товар, которым предстояло торговать на невольничьих рынках империи. Они нашли корабль, отплывавший в Британию первым, и, когда судно уже отдалилось от шумного, многолюдного причала, Марцелл коснулся руки грека и кивком указал на группу из восьми человек, молчаливо наблюдавших за отплытием. Несомненно, именно они гнались за ними сейчас.

Оглянувшись, Нарцисс пришел в ужас. Он увидел, что преследователи уже совсем близко. А вот расстояние до лагеря, напротив, казалось, почти не сократилось.

– Они нас догоняют, – крикнул он своим телохранителям. – Сделайте что-нибудь!

Марцелл переглянулся с товарищем, и оба преторианца закатили глаза.

– Что предлагаешь? – крикнул Руф. – Спасаться самим?

– Почему бы и нет? Я не собираюсь подохнуть из-за проклятого грека.

Они припали к шеям своих коней, яростными криками побуждая их скакать еще быстрее.

– Не бросайте меня! – закричал охваченный паникой Нарцисс, как только спутники вырвались вперед. – Не бросайте меня!

Впрочем, он и сам лупил коня пятками в бока со всей силы, почти не отставая от телохранителей. Ноздри заполнил едкий запах конского пота. Стиснув зубы от ужаса, грек трясся в седле, и его сердце екало при каждом толчке, угрожавшем сбросить неумелого всадника на землю. Нарцисс в жизни не испытывал подобного страха и клялся себе, что, если спасется, никогда больше не сядет на лошадь. Только носилки, удобный паланкин – и ничего более быстрого, а стало быть, и опасного.

Когда грек наконец поравнялся с преторианцами, Марцелл подмигнул ему:

– Так-то оно лучше, почтеннейший. Осталось совсем чуть-чуть.

Троица поскакала дальше. Ветер свистел в ушах, но всякий раз, оглянувшись, Нарцисс видел, что преследователи сокращают расстояние между ними. Когда до лагеря осталось совсем немного, взмыленные, загнанные кони беглецов и их преследователей начали задыхаться и спотыкаться. Бешеный галоп замедлился, и всадникам приходилось прилагать все усилия, чтобы заставить измученных животных скакать дальше.

Когда дорога вывела беглецов на последнюю возвышенность, откуда до убежища оставалось меньше двух миль, Нарцисс увидел, что в открытом поле перед лагерными валами полно солдат – тут и учебные команды, и фуражные отряды. Не может быть, чтобы никто не заметил скачущих к лагерю всадников. Там должны поднять тревогу и выслать вперед разведчиков. Но нет, трое отчаявшихся беглецов, подгоняя своих измученных скакунов, не видели впереди ни признака объявленной тревоги. Никто не спешил к ним на помощь, а между тем преследователи догоняли их – не так быстро, но неуклонно.

– Да что вы там, ослепли, что ли? – вскричал Руф, отчаянно махая руками. – Эй вы, ублюдки проклятые! Откройте глаза! Смотрите сюда!

Теперь дорога снова шла под уклон, к ручью, что вился вдоль рощи вековых дубов. Нарцисс и его телохранители ворвались в воду на полном скаку, взметнув фонтан сверкающих брызг. Дальше дорога петляла между дубами, и теперь беглецы опережали погоню всего на какую-то сотню шагов. Вдобавок путь то и дело преграждали колдобины, глубокие колеи от тяжелых подвод с провиантом, и, чтобы кони не поломали ноги, всадникам пришлось съехать с дороги и скакать прямо по густому цепкому подлеску, пригибаясь, чтобы не задеть головой за низкие ветки. Позади послышался плеск воды – преследователи тоже пересекали брод.

– Мы уже у цели! – крикнул Марцелл. – Вперед!

Они неслись под сенью деревьев, сквозь кроны которых яркими пятнами пробивался солнечный свет. Вскоре дубы расступились, и беглецы увидели впереди укрепленные ворота лагеря. Это зрелище повергло Нарцисса в неописуемый восторг: похоже, они все-таки спасены. Мокрые от воды и пота лошади вынесли беглецов на поляну.

– Эй вы! – послышался чей-то голос. – Стой! Стой!

Голос принадлежал кому-то из группы людей, что отдыхали в тени деревьев на самом краю рощи. Рядом пощипывали травку вьючные мулы, поджидая, когда их нагрузят собранным в лесу хворостом. Мирная картина, но только на первый взгляд: у каждого из отдыхающих под рукой метательные копья, да и щиты расставлены так, чтобы их можно было мгновенно схватить.

Марцелл, рванув поводья, направил валившегося с ног коня прямо к отряду, посланному на заготовку топлива, и, с трудом набрав в легкие воздуха, заорал:

– К оружию! К оружию!

Реакция была мгновенной: воины, вскочив, схватились за копья и щиты, командовавший отрядом оптион повернулся к приближавшимся всадникам и выставил перед собой обнаженный меч.

– Эй, вы что это раскомандовались? Кем себя вообразили?

Остановив измученных лошадей, трое беглецов оказались в плотном кольце легионеров. Марцелл соскользнул с седла и указал назад, на дорогу.

– За нами погоня, – выдохнул он. – Остановите их.

– Какая погоня? – раздраженно переспросил оптион. – Ты о чем толкуешь?

– Всадники. Они гонятся за нами. Хотят убить.

– Слушай, кончай нести околесицу, приятель. Отдышись, успокойся и сначала представься. Вы кто такие?

Большим пальцем Марцелл указал на Нарцисса, который поник в седле, пытаясь отдышаться.

– Это личный посланник императора. На нас напали. Эскорт погиб в бою. Они нас преследуют.

– Да кто «они»? – ворчливо уточнил оптион.

– Я не знаю, – сказал Марцелл. – Зато знаю, что в любой момент они могут нагрянуть сюда. Пусть твои бойцы готовятся к схватке.

Оптион недоверчиво скривился, однако приказал солдатам строиться, и те, по большей части уже успевшие вооружиться, сформировали сплошную линию щитов. В правой руке каждый держал метательное копье.

Все взоры устремились туда, где дорога, пересекая травянистую равнину перед лагерными воротами, уходила под сень деревьев. Повисла напряженная тишина: все ждали появления всадников. Но напрасно – никто не появился. Не было слышно ни криков, ни топота копыт, ни конского храпа. Дубовая роща дышала покоем, никого не было под нависающими кронами. Наконец настороженную тишину нарушила гортанная трель птицы, сидевшей на ветке ближайшего дерева.

Выждав несколько мгновений, оптион повернулся к троим незнакомцам, которые бесцеремонно прервали отдых его бойцов, уставших на заготовках.

– Ну?

Нарцисс, оторвав наконец взгляд от дороги, пожал плечами:

– Должно быть, они поняли, что нас им уже не взять, и повернули назад.

– Да уж, появись они здесь, я бы сильно удивился, – промолвил оптион, выразительно подняв брови. – Но раз уж поговорить с ними не получится, может, кто-то из вас растолкует, что тут вообще происходит?

Глава 3

– По-моему, борода тебе не идет.

Нарцисс пожал плечами:

– Она сослужила мне службу.

– Как добрался? – вежливо осведомился командующий Плавт.

– В общем нормально, если не считать того, что ночевать приходилось на грязных, полных вшей постоялых дворах, есть какую-то кошмарную бурду, которой только бродячих собак кормить, ну и, наконец, шайка наемных убийц чудом не расправилась со мной у самых твоих ворот.

– Вот-вот, – улыбнулся командующий. – Если не считать всего этого, как добрался?

– Быстро.

Нарцисс пожал плечами и отпил глоток лимонной воды. Доверенный секретарь императора и командующий сидели под навесом, установленным на небольшом холме, по одну сторону от которого теснились штабные шатры. Между стульями стоял столик с мраморной столешницей. Чтобы собеседники могли освежиться, раб бесшумно поставил сюда изукрашенный кувшин с водой и две чаши. Нарцисс уже сменил пропотевшую насквозь дорожную одежду на тонкую льняную тунику. Но пот и сейчас выступал на коже обоих мужчин, воздух был тяжел и неподвижен, послеполуденное солнце нещадно палило в безоблачном небе.

Вокруг, куда ни глянь, раскинулся лагерь, и надо сказать, что Нарцисса такой размах сильно впечатлил. Он привык, что в Риме преторианские лагеря куда меньше по размеру. Даже притом что в прошлом году при разгроме Каратака ему довелось видеть армию из четырех легионов и множества вспомогательных когорт, зрелище стройных рядов солдатских палаток согревало и успокаивало. Каждая палатка была рассчитана на восьмерых легионеров. Сейчас все занимались повседневными делами: одни упражнялись на лагерном плацу, другие точили клинки и приводили в порядок снаряжение, команды фуражиров прибывали в лагерь, гоня перед собой скот и сопровождая подводы с припасами, собранными в окрестных поселениях, – и от всего этого буквально веяло порядком и несокрушимым могуществом Рима. Видя эту дисциплину и слаженную работу обученных воинов, трудно было поверить, что кто-то дерзнет воспрепятствовать императору и попробует помешать его планам включить в состав империи эти земли и племена, населяющие их.

Однако эта мысль не покидала Нарцисса. Именно поэтому он, тайно отправившись из императорского дворца в трудное и опасное путешествие, находился сейчас на северном берегу реки Тамесис, в передовом лагере римской армии.

– Долго ли ты пробудешь с нами? – осведомился командующий.

– Долго ли? – Нарцисс удивился. – Но ты ведь еще не спросил, зачем я прибыл.

– Полагаю, это связано с желанием императора получить более полное представление о ходе кампании.

– Отчасти так оно и есть, – признал грек. – Ну и как успехи, командующий?

– Тебе ли не знать. Ты ведь наверняка читал все донесения, которые я посылал во дворец.

– А, донесения… Конечно. Прекрасные отчеты, содержательные, со множеством подробностей. Не говоря уже о том, что у тебя превосходный стиль письма, чем-то напоминает записки Цезаря. И какую надо иметь голову, чтобы управляться с такой огромной армией. Это ведь невероятно трудно…

Плавт знал Нарцисса достаточно долго, чтобы не принимать за чистую монету лесть, которой грек всегда стремился приукрасить свои речи. Командующему не внове была принятая у придворных манера изъясняться, и в последних словах императорского посланца он почуял скрытую угрозу.

– Я, разумеется, весьма польщен тем, что ты сравнил меня с божественным Юлием, но замечу, что мне ни в малейшей степени не присуща его жажда власти.

Нарцисс улыбнулся:

– Право же, командующий, любой человек в вашем положении, в чьем полном распоряжении находится такая сильная армия, должен иметь определенные амбиции. Это вполне ожидаемо и, замечу, отнюдь не предосудительно. Рим ценит честолюбие в своих полководцах.

– Рим – возможно. Но сомневаюсь, чтобы это ценил император.

– Рим и император неразделимы, – мягко поправил Нарцисс. – Хотя находятся люди, чей мятежный дух позволяет предположить нечто иное.

– Мятежный дух? – Плавт поднял бровь. – Не может быть, чтобы ты говорил серьезно. Неужто в Риме дела так плохи?

Нарцисс сделал еще один долгий глоток и внимательно посмотрел на собеседника поверх ободка чаши, прежде чем поставить ее на стол.

– По правде говоря, Плавт, ситуация хуже, чем ты можешь себе представить. Как давно ты последний раз был в Риме?

– Четыре года назад. И не скажу, что так уж сильно туда стремлюсь. В ту пору у кормила власти был Гай Калигула. Правда, я слышал, что положение Клавдия гораздо прочнее и дела при нем пошли куда лучше.

Нарцисс кивнул:

– В основном – да, лучше, с этим не поспоришь. Беда, однако, в том, что в последнее время император склонен чересчур полагаться на людей… не того склада.

– Полагаю, мы говорим не о присутствующих здесь людях?

– Само собой. – Нарцисс нахмурился. – И замечу, это совсем не смешно. Я верно служил императору. Можно сказать, жизнь свою положил на то, чтобы обеспечить его успех.

– Друзья в Риме извещали меня о том, что в последние годы ты добился финансового процветания.

– Правда? А что плохого в том, чтобы получить награду за верную службу? В любом случае я здесь не для того, чтобы обсуждать с тобой мои личные финансы.

– Несомненно.

– А твоим друзьям я бы настоятельно посоветовал впредь хорошенько думать, прежде чем позволять себе высказываться на этот счет. Такого рода толки порождают брожение умов, а это может повлечь за собой неприятные последствия… если ты меня понимаешь.

– Надеюсь, что да. Я доведу твои соображения до их сведения.

– Очень хорошо. Так вот, как я уже говорил, в последние месяцы император попал под дурное влияние. Он не всегда способен к здравым суждениям, особенно когда взгляд его… и не только взгляд скользит по маленькой шлюхе Мессалине.

– Я о ней слышал.

– Тебе стоило бы ее увидеть, – ухмыльнулся Нарцисс. – Нет, правда стоило бы. Признаюсь, я и сам в жизни не встречал ей подобных. Как только эта женщина появляется, все мужские взгляды тут же устремляются к ней. Государственные мужи трутся у ее ног, словно щенята. Тошнит меня от всего этого. Ну а Клавдий… что ж, он еще не так стар, чтобы оставаться равнодушным к молодости и красоте. А ведь Мессалина к тому же сметлива. Одному Юпитеру ведомо, со сколькими любовниками она делила ложе прямо в императорском дворце, сумев при этом внушить Клавдию, что влюблена в него и просто неспособна на дурной поступок.

– А она делает нечто дурное?

– Ну, не уверен. Во всяком случае, не намеренно. Разумеется, скандальный образ жизни, который она ведет, наносит ущерб репутации императора, выставляя его, надо признаться, полным дураком. Что же насчет того, не таит ли она какой-нибудь злой умысел… Врать не стану, доказательств у меня пока нет, одни подозрения. Но тут ведь еще и эти ублюдки-освободители.

– Я думал, ты разобрался с ними еще в прошлом году.

– Ну да, большую их часть мы перебили во время мятежа в Гесориакуме. Но их все равно осталось достаточно, и прошлым летом они переправили в Британию несколько партий оружия. Мои агенты разузнали, что эти злодеи затевают что-то значительное. Впрочем, пока преторианская гвардия и легионы держатся вместе, все их потуги обречены на провал.

– Итак, ты хочешь удостовериться в моей лояльности? – Плавт пристально уставился на Нарцисса.

– Ну а зачем еще я, по-твоему, сюда явился? Причем тайно?

– А ты уверен, что тебя не раскрыли?

– Ну, тут сомневаться не приходится, кое-кто явно прознал, что к чему, и мне остается лишь надеяться, что эта новость не слишком широко распространится. Я распустил во дворце слухи, будто отправляюсь на Капри отдохнуть и восстановить силы после болезни, и надеюсь вернуться в Рим до того, как вражеские шпионы из твоего окружения известят своих хозяев о моем появлении.

– Вражеские шпионы из моего окружения? – Плавт изобразил на лице возмущение. – Ты что, так называешь осведомителей императора?

– Я ценю твою иронию, Плавт. Но не стоит негодовать на моих людей. Они здесь ради твоей же безопасности, ну и, конечно, чтобы выявить угрозу для императора.

– Ради моей безопасности? От кого, хотелось бы знать, они могут меня защитить?

Нарцисс улыбнулся:

– От тебя самого, мой дорогой Плавт, от кого же еще. Их присутствие, о котором ты прекрасно знаешь, служит постоянным напоминанием о том, что император повсюду имеет глаза и уши, а это волей-неволей заставляет командиров поменьше распускать языки и поумерить политические амбиции.

– Ты думаешь, я в их числе?

– Да я и сам не знаю, – признался Нарцисс, почесывая бороду. – А что ты думаешь?

Командующий Плавт опустил глаза и посмотрел на чашу, которую вертел в пальцах.

Нарцисс непринужденно рассмеялся:

– Мне кажется, нет. И это заключение подводит меня к следующему вопросу. Если ты верен императору, то почему так усердно подкапываешься под него?

Командующий со стуком поставил пустую чашу на стол и сложил руки на груди.

– Не понимаю, о чем речь.

– Хорошо, попробую выразиться иначе, возможно, я был слишком резок. Почему ты так мало усилий прилагаешь ради успеха его кампании? Насколько я вижу, после удачных наступлений прошлого года армия не сделала почти ничего: силами легата Веспасиана и его Второго легиона вы лишь немного продвинулись на юго-запад. Ты до сих пор не смог вынудить Каратака сражаться, хотя половина племен, населяющих этот дикий край, уже перешла на нашу сторону. Трудно представить себе более благоприятные обстоятельства для того, чтобы выступить в поход, окончательно разгромить врага и завершить наконец эту весьма дорогостоящую кампанию.

– Хм, так ты переживаешь из-за денег? – усмехнулся командующий Плавт. – Должен тебе сказать, что не все на свете имеет цену.

– Ты не прав! – резко возразил грек, не дав патрицию возможности пуститься в долгие высокопарные разглагольствования о высоком предназначении Рима и об обязанности каждого поколения расширять границы империи во имя чести и славы родины. – Все в этом мире имеет свою цену, и нет ничего, за что не приходилось бы платить. Ничего! Чаще всего платить приходится золотом, иногда кровью, но все равно без платы не обойтись. Победа в Британии нужна императору, чтобы упрочить положение в Риме. Риму это будет стоить многих тысяч жизней его лучших воинов. Очень жаль, но это поправимо. Людские потери всегда можно возместить. Чего нельзя допустить, так это появления еще одного императора. Убийство Калигулы едва не повергло империю на колени: не поддержи Преторианская гвардия притязаний Клавдия, мы получили бы еще одну гражданскую войну – обезумевшие от сознания собственного могущества полководцы разорвали бы державу в клочья, погубив легионы в погоне за славой. Не так уж много усилий и времени нужно для того, чтобы включить Римскую империю в длинный перечень царств, стертых с лица земли. Разве здравомыслящий человек может желать ей такой судьбы?

– Очень мило. Весьма изысканная риторика, – промолвил Плавт. – Но какое отношение все это имеет ко мне?

Нарцисс устало вздохнул:

– Твоя медлительность очень дорого нам обходится. Это ущерб репутации императора. Сам посуди, лишь год назад Рим лицезрел его триумф в связи с блистательной победой в Британии, и что мы имеем теперь? Продолжительную войну и нескончаемые просьбы прислать еще людей, еще оружия, еще припасов.

– Мы закрепляем успех.

– Нет. Успех закрепляют после окончательного разгрома врага. То, что происходит сейчас, – это не закрепление успеха, а выкачивание ресурсов. Этот остров, словно губка, впитывает и людей, и деньги, и политический капитал. Сколько еще это будет продолжаться, дорогой командующий?

– Как я отмечал в своих донесениях, мы развиваем достигнутый успех. Да, может быть, не так скоро, как хотелось бы, зато неуклонно. Мы тесним Каратака вглубь острова миля за милей. Очень скоро у него не останется другого выхода, кроме как перестать убегать от нас и принять бой.