Профессионалы

– Хвост.

Второй снаряд разорвался точно позади крайнего бронетранспортёра, подбросив его в воздух.

– Крайняя жестянка поражена, – доложил Павел.

Третий взрыв взметнул в воздух землю в голове колонны, уже после точки перегиба.

– Это голова, – отреагировал Павел, – но сюда больше кидать не нужно, мы тут сами хорошо поработали.

– Спасибо за помощь, – прозвучало из динамика. – Быстро сматывайтесь, у вас в распоряжении три минуты.

Догадавшись, что теперь полетят спецбоеприпасы, Павел схватил СВД и бегом бросился прочь от шоссе. Пулемёт и гранатомёт остались на позиции. Жалко, разумеется, но себя жальче. Две килотонны – это совсем не шутка, а на километровый участок шоссе их, с учётом рассеивания, потребуется не меньше трёх.

К тому моменту, когда над головой зашелестел первый снаряд, Павел, уже отмахавший полкилометра, перемахнул лесную дорогу и стремительно лавировал среди деревьев, почти не обращая внимания на бьющие по лицу ветки: жить захочешь – ещё не так побежишь. Плашмя упав на дно старой воронки, оставшейся ещё с прошлой войны, Павел набросил на голову капюшон плащ-накидки, плотно зажмурился и широко открыл рот…

К двадцать первому километру Павел вышел через сорок минут после окончания обстрела, встретив по дороге Олега, который тоже побросал всё, кроме пулемёта Калашникова. За это время уже совсем стемнело, и только окружающие шоссе сосны слегка выделялись на фоне чуть более светлого неба.

– Стой, кто идёт! – прозвучало в темноте откуда-то сбоку. Повернувшись, Павел с трудом рассмотрел на обочине тёмный силуэт БРДМ-2А, слегка подсвеченный пламенем далёкого пожара.

– Стоим, – отозвался Павел, замерев напротив разведывательно-дозорной машины. – Ваш корректировщик, полковник запаса Смирнов. Со мной мой начальник штаба, полковник запаса Михайлов.

– Стреляем, – пошутил капитан Потёмкин, шагая навстречу. – А где ваш личный состав, товарищи полковники? – спросил он, когда офицеры обменялись рукопожатиями.

– Личным составом мы пока ещё не успели обзавестись, – вступил в разговор Олег. – Сами познакомились лишь сегодня утром.

– Подождите, так вы что, вдвоём почти полчаса батальон удерживали?! – поразился капитан. – Ну, мужики, даёте!

– А что нам ещё оставалось делать, если вы только к шапочному разбору появились? – ответил Павел, тяжело привалившись спиной к корпусу БРДМ.

– Да что ж это я? – хлопнул себя по лбу Потёмкин. – Вы же устали как черти! Залезайте в машину, садитесь.

– Признавайтесь, где вы умудрились оружие раздобыть? – спросил разведчик, когда офицеры расселись в тёплом нутре боевой машины.

– Места надо грибные знать, – отшутился Павел. – Вы лучше расскажите, что в мире делается?

– У самих очень мало информации. Космической связи нет вообще, спецсвязь работает через пень-колоду, интернет умер. От Константской бригады связи и командования шестой армии здоровенная воронка осталась. Похоже, что янки не мелочились и не меньше чем полумегатонный заряд уронили. Хорошо ещё, что наша техника пашет.

Капитан мотнул головой в сторону сержанта-контрактника, сидящего у консоли с аппаратурой.

– Знаю лишь, что общее командование откуда-то из Москвы осуществляет Шойгу, зачастую связываясь напрямую с командованием бригад. Там, где оно осталось. Били прямо по штабам.

– Значит, Москва стоит? – уточнил Павел.

– Москва – очень большой город. Замучаются бомбить. Да и кольцо ПРО там мощнейшее, в несколько уровней. Почти всё посбивали.

Олег вскинулся.

– Почти?! У меня сын там!

– Я подробностей не знаю, – немного подумав и, видимо, внутренне на что-то решившись, продолжил разведчик, – но слышал, что в центре мало что уцелело. По крайней мере, ни Думы, ни Совета Федерации больше нет. Да и от Кремля почти ничего не осталось. А вся остальная площадь практически не затронута. Но фонит там сильно.

– Если не секрет, где командир разведроты это всё мог услышать? – поинтересовался Павел.

– По своим каналам, – Капитан улыбнулся. – Наш-то Центр уцелел.

– А Питер как? – тихо спросил Павел.

– Плохо с Питером. Эти уроды что-то очень крупное в Маркизову лужу кинули. Прибрежные районы как языком слизнуло, дамбы тоже больше нет, в метро Нева плещется. По Ваське и Петроградке тоже всерьёз приложили, как и по спальным районам. Старались, гады, бить туда, где застройка гуще. Всего наши двенадцать взрывов насчитали.

– А ЛАЭС? – продолжил расспросы Павел.

– Там вообще мрак! Чернобыль можно смело на десять умножать. И ветром потащило радиоактивные облака аккурат на Прибалтику.

– А кто это всё начал? – задал Павел вопрос, который волновал его никак не меньше остальных.

– Да кто ж теперь определит? – ответил капитан вопросом на вопрос. – Прошла информация, что ночью какая-то подлодка, чья она – так и не выяснили, нанесла из Атлантики ядерный удар по городу Брюнсюм в Нидерландах.

– Так это ведь чистейшей воды провокация! – воскликнул Олег. – Там штаб-квартира НАТО, но ночью все кабинеты пустуют. На местах лишь дежурная смена и технические сотрудники.

– Именно так в ООН наши представители и заявили. А наглы сразу обвинили во всём нас. Доказательств, как обычно, никаких, но повод к ответным действиям железобетонный. И утром вместе с США нанесли по нашей территории глобальный ядерный удар. Заодно прилетело и Китаю. Чтобы два раза не ходить. Наши летуны успели поднять в воздух стратегическую авиацию и ответили так, что мама не горюй. Заодно вломили и по натовским базам в Европе. Потом подключился Китай. Его янки успели допечь изрядно, вот он и отработал по всем американским базам, до которых мог дотянуться. В том числе и в Европе. А поскольку точностью его ракеты никогда не отличались… Индия с Пакистаном, кстати, тоже под шумок обменялись ядерными ударами. От кого прилетело Израилю, пока не ясно, но больше этой страны не существует. Да, последняя информация, что проскочила в новостях, касалась пробуждения вулкана Йеллоустоун. Потом спутники кончились, и никому не известно, что сейчас происходит на той стороне шарика.

– А что финны? – спросил Павел.

– Финны решили под шумок отжать Карелию. Похоже, что долго готовились. Ломанулись сразу четырьмя бригадами – бронетанковой и тремя егерскими. Мы их встретили уже после Выборга. И дали прикурить. Но больно уж их было много. А у нас после бомбёжки оставалось в строю меньше половины личного состава. И соляра лишь та, что в баках. Так что остановить мы их остановили, но назад отбрасывать нечем. Будем ждать подмогу…

– Может, чайку? – предложил Потёмкин.

– А покрепче ничего нет, а то голова раскалывается? – уточнил Павел.

– Как не быть!

Капитан поставил на упор откидную крышку столика, сгрузил на него из ящика фляжку, пластиковую бутылку воды и три стакана. – Разливайте. Закуски, к сожалению, нет, но мы конфету на троих порежем.

– Это он? – задал риторический вопрос Олег, набулькал на треть в стакан и потянулся за бутылкой с водой.

– Он это, он, – Павел остановил руку напарника и обратился к капитану:

– Спичечный коробок есть? А то, похоже, что черноморцев разводить спирт вообще не учат…

– У меня зажигалка.

Разведчик полез в карман.

– Нет, именно коробок нужен.

Спички нашлись у сержанта.

– Смотрите и учитесь, как это делается! – Павел поставил коробок около стакана и налил воды на его высоту. Опрокинул коробок на бок рядом со вторым стаканом и нацедил в него спирта из фляжки, опять же в уровень с верхом лежащего на боку коробка. Потом аккуратно (по стеночке) перелил спирт в воду и плотно закрыл стакан ладонью. Подержал немножко. – Всё, можно пить. Ничего не нагрелось и ровно сорок градусов, как в водке. Менделеев – он не дурак был. Целую диссертацию на эту тему защитил. А Периодическая система – это так, мелочи.

После того как остальные повторили его действия, офицеры чокнулись стаканами и выпили за победу. Занюхали мануфактурой, предусмотрительно оставив конфету для второго захода.

– Хорошо пошла, – Олег потянулся за фляжкой. – Ну что – повторим?

В это время Павел прикрыл рот рукой и стремглав бросился наружу. Почти сразу послышались соответствующие звуки – Павла рвало.

– Крючница спирт делала, – завил он, возникнув через некоторое время в дверном проёме.

– Спирт нормальный, технический. Исключительно для протирки визирных осей используется. Это ты большую дозу радиации хватанул.

Капитан полез в ящик за инъектором. – Сейчас мы тебя не больно уколем и полегче станет. А вообще, тебе, по-хорошему, пару дней надо отлежаться.

Инъектор пшикнул, впрыснув в бедро Павла порцию какого-то лекарства.

– Давай и мне, за компанию, – попросил Олег, выпрастываясь из ОЗК. Получив свою дозу, он застегнулся и, вновь пристраиваясь на лавку, продолжил:

– Слушай, Потёмкин, ты нас до садоводства не подбросишь? А то наша машина уже всё, наверно. Если после прохождения воздушной ударной волны и уцелела, в чём я лично сомневаюсь, то вся электроника точно выгорела.

– Подвезём. Тут всё равно уже ловить некого. Показывайте дорогу.

– А тут просто всё. На первом съезде направо, дальше прямо, до самого переезда, потом, никуда не сворачивая, по просёлку. Дальше я покажу.

БРДМ добежала до садоводства за пятнадцать минут, которые офицеры использовали, чтобы о многом договориться. А заодно и получить во временное пользование полевую рацию.

Когда разведывательно-дозорная машина замерла у ворот, осветив участок фарами, мужчины увидели Лену, выглядывающую из-за угла с автоматом Калашникова наперевес.

– Свои! – крикнул Павел, приоткрыв дверь машины. Покачнувшись, он неуклюже опёрся прикладом СВД о землю.

– Ты ранен?! Жена кинулась к нему. Подхватила под руку, втянула носом воздух. – Напился?

– Не ранен он, просто получил большую дозу радиации, – прояснил ситуацию Олег. – А выпили мы по граммульке буквально, радиацию выводили. Его положить надо, пусть отлежится.

Он забрал у Павла винтовку, закинул его руку к себе на плечо и повёл к дому.

* * *

В течение ночи и двух последующих дней Павла усиленно лечили. У людей, которые загодя готовятся к ядерной войне, в бункере наверняка имеется специальная противорадиционная аптечка, доверху набитая всевозможными препаратами. Павел к таковым никогда не относился, и в аптечке у него из радиоротекторов имелся только йод, защищающий организм от поглощения радиоактивного изотопа йод-131. Ну и пара бутылок водки, которые жена решила пока не задействовать в процессе. Пригодятся ещё. Считается, что этиловый спирт связывает свободные радикалы, с которых, собственно, и развивается радиационное поражение тканей. Лена не знала, сколько этого ценного продукта Павел успел поглотить за время своего отсутствия, но здраво рассудила, что на сегодня ему уже достаточно.

Первым делом с Павла стянули всю одежду и амуницию. На его слабые протесты, что всё это надо помыть, а винтовку ещё и почистить изнутри, ответ был один – успеется. Единственное послабление – разрешили помыть руки. Причём в приказном порядке. И сразу загнали на лежанку качественно протопленной печи. Потей, мол, и не выступай. И начали ударно поить. Сначала бульон – холодильник не работал с самого утра, так что курицу уже давно сварили и даже частично съели. Потом горячий чай, в который Лена щедро плеснула спиртовой настойки родиолы розовой, мотивируя это тем, что организму нужен иммунитет, и тогда он сам разберётся с любой гадостью. Не совсем логично, после исключения из рациона водки, но когда женщины были особенно сильны в логике? Нет, логика у них, безусловно, присутствует, но своя, женская. Которая непоколебимо утверждает: лекарство, это вовсе не выпивка, а выпивка – совсем не лекарство.

Когда Павел попытался воззвать к разуму жены, заявив, что лошадиная доза настойки может довести его до инфаркта, он получил ответ:

– Разбавляй до нужной концентрации прямо в себе, – сопровождающийся второй кружкой с чаем.

Чтобы не пришлось через каждые полчаса бегать на улицу, рядом с печью поставили пустое ведро. Разумеется, ночью оно не раз пригодилось.

Утром Павел почувствовал себя значительно лучше и захотел поесть, причём не просто заморить бурчащего в животе червячка, а наесться от пуза. Лена посчитала это хорошим признаком, плотно накормила, но выпускать на улицу отказалась категорически. К неудовольствию Павла, Олег с Оксаной её горячо поддержали. Лежи, мол, и никуда не дёргайся. Организм ослаблен, так что набирайся сил. Тем более что на улице ощутимо похолодало и идёт дождь. Радиоактивный он или самый обычный, понять невозможно, поэтому лучше зря не рисковать.

Ближе к полудню, когда на улице немножко развиднелось, низко над лесом с гулом прошли, одно за другим два звена ударных вертолётов Ми-35М. Вялая канонада на северо-западе сменилась частыми очередями неуправляемых ракет и редкими, но более громкими взрывами управляемых противотанковых ракет. «Крокодилы» утюжили финские позиции, выборочно отстреливая бронетехнику и мешая с землёй успевших окопаться егерей.

Ничего этого Павел, разумеется, не видел. Он делал выводы, основываясь исключительно на кратких комментариях Олега, который, стоя в дверном проёме, оценивал происходящее на слух. Через некоторое время вертолёты пролетели в обратном направлении, а стрельба начала ослабевать и удаляться. Финнов оттесняли к границе.

Позже, когда дождь на некоторое время прекратился, Олег с Оксаной похоронили своего соседа и семейную пару, проживавшую на противоположном конце садоводства. Может быть, это были не все погибшие, но больше они пока никого не нашли.

Вечером Олег связался с Потёмкиным и прояснил обстановку. Большую часть финнов перебили, остальных уже отбросили к границе. Всю бронетехнику сожгли. Переходить государственную границу не стали.

Шойгу каким-то образом связался с президентом Финляндии и популярно объяснил ему, что следующая попытка ревизии территориальных положений мирного договора 1947 года станет лично для него последней, а для инфраструктуры Финляндии – фатальной. Тот проникся и клятвенно пообещал, что ни одна нога финского военнослужащего больше никогда не переступит российской границы. О том, что некоторое количество этих ног пока ещё находится на нашей территории, высокие договаривающие стороны предпочли не упоминать. Как и о том, что через границу в самое ближайшее время могут наведаться группы охотников и контрабандистов, не имеющие явного отношения к вооружённым силам Финляндии. Мир изменился, и к его новым особенностям придётся приспосабливаться ещё очень долго.

Потёмкин предупредил Олега, что некоторое пока не установленное количество егерей ещё осталось на нашей территории. По его прикидкам, не более двух-трёх десятков. Без бронетехники и тяжёлых вооружений. Часть в последний раз видели на болотах в районе озера Большое Раковое, другую потеряли вблизи Приозёрска. С третьей, самой малочисленной группой, контакт был потерян в районе Дятлово, откуда она отступила в направлении озера Пионерское. Это примерно в тридцати километрах от вас. Так что, на всякий случай, будьте наготове. И людей предупредите. Егеря сейчас вне закона, а значит, способны на всё.

Где находится озеро Пионерское, Павел в общих чертах представлял. Там рядом располагался посёлок Красная Долина, куда ходил четыреста двадцатый автобус. Он как-то даже подъезжал на нём до двадцать первого километра. А ещё именно там проходила железная дорога на Приморск, до которой от садоводства было не более трехсот метров.

Если пойдут вдоль неё, то уже послезавтра могут сюда добраться. Надо будет с утра сходить в Местерьярви и предупредить жителей. Он решил обсудить этот вопрос с Олегом, но не успел. Пол под ногами вздрогнул, поехал в сторону, и Павел не удержался бы на ногах, не схватись в последний момент за стол. Так, вместе со столом, и отъехал в угол комнаты.

– Что это было? – вопросил Павел, когда всё успокоилось. – Земля натолкнулась на Небесную Ось?

– Какую ещё ось?

Лена вбежала в комнату чуть позже и услышала только окончание фразы.

– Не обращай внимания, это я фигурально. Просто не понимаю, что именно произошло. Вспышки и воздушной ударной волны нет, значит, это не термоядерный взрыв. Но что-то не менее, а скорее всего, даже более мощное. Причём очень далеко. Иначе мы бы услышали хоть какие-то раскаты. Такое впечатление, что вздрогнула вся Земля. Похожее бывает при землетрясениях, но там всё иначе, да и невозможны у нас тут серьёзные землетрясения. Не сейсмичный район. Так что, по всей видимости, это глобальная катастрофа. Огромный метеорит, диаметром в несколько километров шлёпнулся, или супервулкан рванул. В любом случае это событие планетарного масштаба.

– Йеллоустоун, – заявил Олег, войдя в комнату. – Потёмкин говорил вчера, что он зашевелился.

– И что теперь будет? – тихо спросила Лена.

– Пролив имени Сталина будет. На канадско-мексиканской границе.

Павел немножко подумал и продолжил:

– А ещё мощнейшее цунами, смывающее целые страны. И вулканическая зима.

– Но ведь «Ядерная зима» и так должна была произойти? – спросила Оксана, появившаяся в дверях вслед за своим мужем.

– Нет. Это один из мифов, запущенных американцами в восьмидесятые годы для ядерного разоружения Советского Союза, а Горбачёв им тогда подыграл, – Павел сделал паузу, пытаясь облечь свою мысль в более простые формулировки.

– Даже если одновременно взорвать все накопленные человечеством ядерные арсеналы, то ядерной зимы не случится. Не тот масштаб. Для ядерной зимы нужно примерно на два порядка больше. А вот взрыв супервулкана вполне способен привести к вулканической зиме. Я встречал, в том числе и такие оценки, в соответствии с которыми в атмосферу на высоту более пятидесяти километров будет выброшено порядка десяти тысяч кубических километров пепла и золы. Вот этого для существенного похолодания уже может хватить. Так что если это то, о чём мы подумали – надо заготавливать дрова. И продукты. Лета в будущем году, скорее всего, не будет.

– Почему миф? – Не согласился Олег. – Я помню, нам даже показывали на эту тему научно-популярный фильм. Лесные пожары, горящие нефтепромыслы, огненные штормы в городах. Всю атмосферу сажей забьёт, ночь наступит, а потом и «Ядерная зима».

– Потому что такому количеству сажи взяться просто неоткуда. Его в расчётах на порядки завысили. Лесные пожары у нас постоянно идут. Много сажи в атмосфере? Когда нефть горит, там дым, в основном. А огненный шторм в современном каменном городе нереален. Так что, большие количества сажи могут выделиться только при горении торфа и автомобильных покрышек. Но специально бить по торфяникам никто не будет. И покрышки в одну кучу никто собирать не станет. Поэтому возможны только локальные затемнения атмосферы, которые не изменят ничего всерьёз в планетарном масштабе.

– А цунами нас тут не достанет? – спросила Лена.

– Думаю, что нет. Мы слишком далеко, на пути узкие проливы на Балтике, да и высота тут полста метров над уровнем моря. Вот Питеру может не поздоровиться во второй раз. Но не сильно. А больше всего достанется Испании, Франции и Великобритании. Японии тоже, конечно, ну, ей не привыкать. Они хорошо знакомы с цунами. Сейчас оно просто будет намного мощнее. У нас, я думаю, очень серьёзно приложит Курилы и Алеутские острова. Смоет почти все островные государства. Центральной Америке тоже достанется.

– Ты так спокойно об этом рассуждаешь! – возмутилась Оксана. – Там ведь люди живут. Миллионы людей!

– Боюсь, что тут счёт пойдёт на многие сотни миллионов. Но не я это всё затеял. Не надо было начинать войну! И лично для нас сейчас намного опаснее не то, что происходит на другой стороне планеты, оно потом аукнется, а егеря в тридцати километрах. Олег, нужно будет завтра с утра прогуляться в Местерьярви и предупредить людей. А заодно и в коттеджный посёлок наведаться.

– Ты давай завтра лечись ещё. Сам схожу. Может, кого и мобилизовать получится.

– Хорошо. Возьми с собой сигнальные ракеты. Раздай там наиболее ответственным товарищам. Чтобы предупредили, если что. Сами-то они вряд ли какое-либо сопротивление смогут оказать. Так что пусть при опасности уходят в лес. А я завтра залезу на чердак и разгребу хлам. У меня там где-то бытовой дозиметр валялся. Сейчас радиация – это самое опасное для нас. Съешь что-нибудь радиоактивное, и амба. Изнутри альфа-частицы доконают очень быстро.

– А внешний фон что, не опасен? – удивился Олег.

– Вблизи от эпицентра взрыва будет опасен ещё долго. И ещё там, где облако просыпалось. Эти места нужно просто отметить и задерживаться там как можно меньше. Лучше всего бегом преодолевать. Доза напрямую зависит от времени. А здесь относительно чисто. По крайней мере, жить можно. Если, конечно, не попадать под радиоактивные осадки. И не дышать пылью.

– Как ты думаешь, в Москве сейчас фон очень высокий? – Олег постарался не выдать своего волнения, и ему это удалось. Павел ничего не заметил.

– В центре – да. В спальных районах, скорее всего умеренный. И с каждым днём будет уменьшаться. А вот из Питера тем, кто уцелел, лучше на некоторое время переселяться в область. Пока зима не началась. Надо будет озаботиться, где у нас в садоводстве можно разместить переселенцев. А заодно посмотреть, не уцелело ли в разрушенных домах чего-нибудь полезного.

На улице к этому времени уже стемнело, и Лена зажгла свечи. Спать пока никому не хотелось – слишком перевозбудились от последних событий. Женщины, не сговариваясь, насели на Павла, с просьбой рассказать о том, что сейчас, по его мнению, происходит в Америке. Правда ли, что она может расколоться на две части? Какой высоты можно ожидать цунами? Долго ли продлится вулканическая зима?

– Насчёт пролива имени Сталина, это шутка, разумеется. – Начал Павел с самого простого, по его мнению, вопроса: – Не расколоть Северную Америку поперёк. Это могло бы произойти, находись супервулкан на побережье. Если океан хлынет в глубину магмы, может произойти всё что угодно. Но Йеллоустоун находится в глубине территории. Площадь кальдеры около четырёх тысяч квадратных километров. Это в полтора раза больше площади Москвы. Под ней на глубине всего восемь километров находится огромный пузырь магмы с температурой свыше восьмисот градусов Цельсия. Этот пузырь снизу соединён вертикальным магмовым столбом (плюмом), проходящим сквозь Североамериканскую континентальную плиту, с расположенной под ней магмой, нагретой примерно до тысячи шестисот градусов. В кальдере имеется озеро, площадью триста пятьдесят квадратных километров. Это примерно пятнадцать кубических километров воды. Если вся эта вода одномоментно провалится вниз и, достигнув пузыря с магмой, превратится в пар, то восьмикилометровую перемычку выбьет вверх, как пробку из бутылки с шампанским. И ничем не сдерживаемая магма рванёт к поверхности. Всё. Дальше обычное извержение, правда, из необычайной ширины жерла, площадью горизонтального сечения в тысячи квадратных километров. В обычных вулканах это всего сотни, редко тысячи квадратных метров. А тут тысячи квадратных километров. Разница на порядки. Но ни о каком разломе плиты пополам даже речи не идёт. Это будет просто очень большая круглая дырка. А вот Калифорния при этом, скорее всего, отколется и сползёт в океан. Там очень неприятный разлом имеется, который уже давно на ладан дышит.

– А сколько вулкан в этом случае может выбросить пепла? – уточнила Лена.

– Сложно сказать. Этот супервулкан уже трижды взрывался. Промежутки между извержениями составляли примерно по шестьсот с небольшим тысяч лет. В первый раз он выбросил около трёх с половиной тысяч кубических километров. Это, кстати, называют одной из возможных причин вымирания динозавров.

Тут Павел немного погрешил против истины. Динозавры вымерли примерно за сто шестьдесят миллионов лет до первого извержения Йеллоустоуна, но полковник был очень далёк от палеонтологии.

– Остальные два извержения были пожиже. Но в прогнозах на это я встречал цифры вплоть до десяти тысяч кубокилометров, что, скорее всего, перебор. Тем не менее, все пишут, что оно будет не слабее, чем первое.

Теперь про цунами. Какой высоты будет волна, я не имею ни малейшего представления. Взрыв Кракатау, произошедший в 1883 году, поднял волну высотой в тридцать метров. Тут, скорее всего, будет ещё больше. А на какую высоту она поднимется перед обрушением на побережье, будет зависеть от того, насколько быстро там поднимается шельф. Тут всё индивидуально. Да, на Японию, скорее всего, придётся аж две волны. Сначала та, что порождена взрывом супервулкана, а следом – вызванная обрушением Калифорнии. И ещё неизвестно, какая из них будет больше.

И последнее. Про вулканическую зиму. Вот не знаю я, сколько она может продлиться. Смотря на какую высоту вулкан зашвырнёт пепел, и сколько его будет. Вулканический пепел – это очень мелкие пористые частички. Они могут подниматься высоко в атмосферу и парить там месяцами. Пепел Кракатау, например, был выброшен на высоту восемьдесят километров и облетел земной шар много раз. Самые мелкие из этих частиц, относящиеся к нанометровому диапазону размеров, могут висеть в воздухе почти бесконечно. По крайней мере, годы. При этом, по расчётам учёных, Йеллоустоун может выбросить в двести раз больше пепла, чем Кракатау, и зашвырнуть его ещё выше.