До тебя

Пенелопа Дуглас

До тебя

Серия «Love&Game»

Penelope Douglas

Until You

© 2013 Penelope Douglas

© Маркелов А., перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2016

* * *

Этот роман посвящен исключительно читателям. Спасибо за то, что поверили в Джареда и просили меня написать эту книгу.

От автора

Я никогда не предполагала писать эту книгу.

Но после того, как был опубликован «Агрессор», я поняла, что история Джареда такая же важная, как и то, что происходило с Тейт. И, признаться честно, читатели очень хотели знать, что же думал обо всем он сам, и постоянно спрашивали об этом меня.

И за это я читателям бесконечно признательна. Мне очень нравилось писать эту книгу и наблюдать за тем, как Джаред взрослеет.

Хотя этот роман можно читать как отдельное произведение, я бы не советовала это делать. Если сначала вы познакомитесь с тем, как все представлялось Тейт, прочитав «Агрессора», получите больше удовольствия и еще сильнее захотите оказаться в голове у Джареда.

А еще я хотела бы успокоить тех, кто уже знает содержание первой книги. Потому что, когда повествование ведется с разных точек зрения, это не всегда так просто. К тому же никто не хочет стать объектом надувательства и дважды заплатить за одну и ту же историю.

Так что я очень старалась, чтобы они вышли разными.

Перед вами НЕ пересказ «Агрессора».

Это история Джареда.

Как всегда музыка вдохновила меня на создание и развитие характеров моих героев. Джаред полон злобы и негодования, непредсказуем. Потому разрываешься между желаниями оказаться от него как можно дальше или поддаться его мужскому обаянию. Этот плейлист и есть Джаред.

Criticize-Adelita’s Way

Coming Down-Five Finger Death Punch

Adrenalize-In This Moment

Cold-Crossfade

Love-Hate-Sex-Pain-Godsmack

Heaven Nor Hell-Volbeat

I Don’t Care-Apocalyptica

Wicked Game-Chris Isaak

Tears Don’t Fall-Bullet for My Valentine

Bottom of a Bottle-Smile Empty Soul

Crazy Bitch-Buckcherry

Girl from the North Country-Lions

Pain-Three Days Grace

I Stand Alone-Godsmack

Beastie Boys-Fight For Your Right

Dearest Helpless-Silverchair

Raise the Dead-Rachel Rabin

Пролог

Меня зовут Джаред.

Меня зовут Джаред.

Меня зовут Джаред.

Я повторял эти слова снова и снова, а сердце все так же бешено колотилось в груди. Мне хотелось пойти познакомиться с нашими новыми соседями, но я нервничал.

Теперь по соседству с нами жила девчонка – лет десяти, как и я. А еще она носила бейсболку и «чаксы»[1] – меня это позабавило. Другие девчонки в нашем районе так не одевались. К тому же, эта была хорошенькая.

Я облокотился на подоконник, разглядывая соседний дом – там горел свет и звучала музыка. В доме долго никто не жил, а совсем давно какие-то старики.

Между нашими участками росло огромное дерево, но это не мешало мне рассматривать соседское жилище сквозь зеленую листву.

– Эй, милый.

Я повернулся и увидел маму – она стояла на пороге моей комнаты, прислонившись к дверному косяку. Она улыбалась, но глаза у нее были влажными, а одежда – помятой.

Ей опять было плохо. Маме всегда становилось плохо, когда она прикладывалась к бутылке.

– Похоже, у нас появились соседи, – сказала она. – Ты с ними познакомился?

– Нет. – Я покачал головой и снова отвернулся к окну. Мне хотелось, чтобы мама ушла. – У них девочка. Мальчишек нет.

– А ты не можешь дружить с девочкой? – Ее голос дрогнул, и я услышал, как мама шумно сглотнула. Я знал, что будет дальше, и внутри у меня все сжалось.

– Нет, не могу.

Я не любил с ней разговаривать. На самом деле, я и не знал как. Я часто оставался один, а сейчас она меня напрягала.

– Джаред… – начала мама, но фразу не закончила. Через мгновение я услышал удаляющиеся шаги, а потом в коридоре на первом этаже хлопнула дверь. Наверное, она пошла в ванную поблевать.

Моя мать много пьет, особенно по выходным. Внезапно мне расхотелось знакомиться со светловолосой девчонкой из соседнего дома.

Пусть она даже клевая и любит кататься на велике?

Или из ее комнаты слышится песня рок-группы Alicein Chains? Во всяком случае, мне казалось, что это была ее комната, хотя шторы были задернуты.

Решив выбросить это из головы и пойти приготовить себе поесть, я оторвался от подоконника. Маме, похоже, сегодня не до ужина.

Но тут я увидел, как шторы в соседнем доме раздвинулись, и застыл.

Я увидел ее. Это и правда была ее комната!

И, сам не знаю почему, я улыбнулся. Здорово, что наши окна смотрели друг на друга.

Я прищурил глаза, чтобы разглядеть девочку получше, пока она открывала двойные балконные двери, но потом вытаращил их, увидев, что́ она делает.

Что? Она что, ненормальная?

Открыв окно, я высунулся из него и завопил в тишину ночи:

– Эй! Что ты делаешь?

Девчонка резко подняла голову и, размахивая руками из стороны в сторону, закачалась на ветке дерева, пытаясь сохранить равновесие. У меня перехватило дыхание. Я тут же вылез из окна и начал карабкаться по дереву к ней.

– Осторожнее! – снова закричал я, а она присела и ухватилась за толстую ветвь руками.

Я пробирался по дереву, держась за ветку над головой.

Тупица. О чем она думала?

Она стояла на четвереньках, глядя на меня большими голубыми глазами и вцепившись в ветку, которая ходила под ней ходуном.

– Нельзя лазить по деревьям одной, – сердито сказал я. – Ты чуть не упала. Иди сюда. – Я наклонился и схватил ее за руку.

В пальцах тут же появилось ощущение покалывания – такое бывает, когда рука немеет во сне.

Девчонка поднялась на дрожащих ногах, и я, держась за сук над головой, помог ей добраться до ствола, где ветви были толще.

– Зачем ты это сделал? – пожаловалась она, послушно следуя за мной. – Я умею лазить по деревьям. Ты напугал меня, и из-за этого я чуть не упала.

Мельком взглянув на девочку, я уселся на крепкую ветку ближе к стволу и вытер ладони о свои длинные, болотного цвета шорты:

– Ну да, конечно.

Я уставился вниз, на нашу улицу Фолл-Эвей-Лейн, но не мог отделаться от ощущения ее руки в своей. Странное покалывание успело добраться до плеча и теперь охватило мое тело целиком. Мне казалось, будто все волоски на коже встали дыбом, и даже хотелось засмеяться, как от щекотки.

Девочка продолжала стоять и, вероятно, дулась на меня, но через несколько секунд опустилась рядом и тоже свесила ноги.

– Итак, – спросила она, показав на мой дом: – Ты там живешь?

– Ага. С мамой. – Я посмотрел на нее как раз в тот момент, когда девочка опустила глаза и принялась теребить свои пальцы.

Сначала она погрустнела, а потом вдруг наморщила брови, словно пытаясь не расплакаться.

Что я такого сказал?

На ней был тот самый комбинезон, в котором я видел ее сегодня, когда она вместе с отцом выносила вещи из машины, и девочка успела выпачкаться, но все равно выглядела такой чистенькой. А ее волосы были красиво распущены.

Минуту мы сидели молча, глядя на дорогу, слушая, как ветер шелестит листьями вокруг нас.

По сравнению со мной девочка и впрямь казалась такой маленькой, – того и гляди упадет с ветки, не сумев на ней удержаться.

Уголки ее губ были опущены, и я не понимал, что ее так опечалило. Я был уверен лишь в одном: никуда не уйду, пока ей не станет лучше.

– Я видел твоего папу, – начал я. – А мама где?

У девочки задрожала нижняя губа.

– Мама умерла весной, – призналась она, посмотрев на меня.

В ее глазах стояли слезы, но она глубоко дышала, словно старалась быть сильной.

У меня не было знакомых ребят, у которых умер кто-то из родителей, и мне даже стало стыдно из-за того, что мне не нравилась моя мать.

– А у меня нет отца, – сказал я, надеясь, что это подбодрит ее. – Он ушел, когда я был совсем маленьким. Мама говорит, что он нехороший человек. Твоя мама хотя бы не по собственному желанию тебя бросила, правда ведь?

Я знал, что несу чушь. Я не хотел вывернуть все так, словно ей повезло больше, чем мне. Просто мне казалось, что я обязан сделать все что угодно, чтобы она только повеселела.

Например, обнять ее – мне и правда хотелось это сделать.

Но я не стал.

– У твоего отца какая-то старая машина, – решил я сменить тему.

Не глядя на меня, девочка закатила глаза.

– Это «Шеви Нова», а не какая-то старая машина.

Я знал название модели, но хотел проверить, знает ли она.

– Мне нравятся машины. – Я скинул свои «диси»[2], и они упали на землю, а она сделала то же самое со своими красными «чаксами». Мы сидели, болтая в воздухе голыми ногами. – Когда-нибудь я буду гоняться на Петле.

Девочка подняла на меня глаза:

– Петля? Что это?

– Это гоночный трек, куда пускают ребят постарше. Туда можно поехать, если ты учишься в старших классах и у тебя есть машина. Потом придешь за меня поболеть.

– А почему я сама не могу погонять? – У нее был возмущенный вид.

Она что, серьезно?

– Не думаю, что девчонкам разрешают гоняться, – объяснил я, пытаясь не расхохотаться.

Она сузила глаза и опять отвернулась к дороге.

– Ты сделаешь так, чтобы мне разрешили.

Я улыбнулся одними уголками губ, сдерживая смех.

– Может быть.

Ну конечно.

Она протянула мне руку:

– Я Татум, но все зовут меня Тэйт. Мне не нравится имя Татум. Понял?

Я кивнул, пожал ей руку и снова ощутил приятное покалывание.

– Я Джаред.

Глава 1

6 лет спустя

Кровь стекает по нижней губе на пол, оставляя след, похожий на длинную полоску алой краски. Я копил ее во рту, пока она сама не начала вытекать наружу, – сплевывать чертовски больно.

– Папа, пожалуйста, – молю я дрожащим голосом, меня трясет от страха.

Мама была права. Он плохой человек. И зачем я только уговорил ее отпустить меня к нему на лето?

Я стою на коленях на полу в его кухне, меня всего колотит, руки связаны за спиной. Колючая веревка врезается в кожу.

– Ты умоляешь меня, щенок? – рявкает он, и ремень снова опускается на мою спину.

Я зажмуриваюсь, сжимаюсь от боли, лопатки горят огнем. Закрыв рот, стараюсь не издавать ни звука, дышу носом, пока жжение не отступает. Кожа на губах кажется натянутой и распухшей, вязкий металлический привкус крови заполняет рот.

Тэйт.

Ее лицо всплывает в моей памяти, и я прячусь в тех уголках своего сознания, где есть она. Где мы с ней вместе. Ее солнечные волосы развеваются на ветру – мы карабкаемся на валуны у рыбного пруда. Я всегда лезу вторым, на случай, если она оступится. Она смотрит на меня сверху вниз, и ее глаза, серо-голубые, как небо перед дождем, улыбаются.

Но голос отца прорывается через завесу воспоминаний.

– Не умоляй! Не проси прощения! Вот что я получил, позволив этой сучке растить тебя все эти годы! Ты ничто! Жалкий трус! Вот кто ты!

Он хватает меня за волосы и резко отводит мою голову назад, чтобы я посмотрел ему в глаза. Кожу под волосами пронзает боль. Мне становится дурно, когда я чувствую исходящий от него запах пива и сигарет.

– Хотя бы Джекс меня слушает, – цедит он сквозь зубы, и у меня сводит желудок от приступа тошноты. – Правда, Джекс? – кричит он, повернув голову.

Отец отпускает меня, подходит к морозильнику в углу кухни и стучит по дверце.

– Ты там жив еще?

Я пытаюсь сдержать слезы, и каждый нерв на моем лице сводит от боли. Я не хочу расплакаться или закричать, но Джекс, другой сын моего отца, провел в морозильнике уже почти десять минут. Целых десять минут, и до сих пор не издал ни звука!

Почему отец так поступает? Почему наказывает Джекса, хотя зол на меня?

Но я храню молчание, чтобы угодить отцу. Если он получит то, что хочет, возможно, выпустит моего брата. Джекс, наверное, совсем там замерз. Я даже не знаю, есть ли там воздух. Как долго можно продержаться в морозильнике? Может, он уже мертв.

Господи, он же еще совсем ребенок! Я моргаю, пытаясь отогнать слезы. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

– Итак… – Отец подходит к кухонному столу, за которым сидят его подружка Шерилин, идиотка с безумной прической, и приятель Гордон, жутковатый тип, который очень странно на меня смотрит.

Эти двое явно под наркотой и не обращают никакого внимания на то, что происходит с двумя беспомощными детьми.

– Что скажете? – Отец кладет ладони им на плечи. – Как же нам научить моего мальчика быть мужчиной?

Я вздрогнул и проснулся. Кровь глухо пульсировала в затылке и в голове. На плече блестела капля пота. Моргнув, я постепенно начал различать знакомую обстановку, стены.

Все в порядке. Я тяжело дышал. Их здесь нет. Это был просто сон.

Я дома. Здесь нет отца. Гордон и Шерилин остались в прошлом.

Все нормально.

Но мне необходимо было убедиться в этом.

Веки казались до жути тяжелыми, но я сел в кровати и поспешно осмотрелся. Утренний свет врывался в окно, слепящий, как луч прожектора, и я поднес руку к лицу, чтобы прикрыть глаза.

Барахло, которое обычно лежало на тумбочке, валялось на полу, но в этом не было ничего необычного – я всегда устраивал бардак, когда напивался. И если не обращать внимание на некоторый беспорядок, в комнате было тихо и спокойно.

Я сделал долгий выдох и снова набрал воздуха в грудь, пытаясь немного замедлить пульс, а сам продолжил инспектировать комнату. Только описав полный круг, мои глаза наконец остановились на выпуклости под одеялом рядом со мной. Пытаясь не обращать внимания на похмельную боль между глаз, я приспустил одеяло, чтобы посмотреть, кого я по глупости – или по пьяни – оставил у себя дома на всю ночь.

Чудесно.

Еще одна гребаная блондинка.

О чем я, блин, думал вообще?

Блондинки были мне не по вкусу. Они всегда казались слишком хорошими. Ничего особенного или хотя бы сколько-нибудь интересного. Чересчур правильные.

Обычные милашки, такие обычно живут по соседству.

Кому такие нужны?

Но последние несколько дней – когда мне снова начали сниться кошмары – я буквально помешался на блондинках. Словно испытывал какую-то нездоровую тягу к саморазрушению из-за той единственной блондинки, которую так любил ненавидеть.

Однако… Надо признать, что эта девчонка под одеялом очень даже ничего. Гладкая кожа, красивая грудь. Она вроде говорила, что вернулась на лето из университета Пердью. А я вроде и не сказал ей, что мне шестнадцать и я еще учусь в школе. Может, ошарашить ее, когда она проснется. Исключительно ради забавы.

Я откинул голову на подушку. От боли я даже не мог улыбнуться, хотя меня позабавила мысль о том, в какой шок придет девица, узнав правду.

– Джаред? – Моя мать постучала в дверь, и я резко поднял голову и поморщился – так застучало в голове.

Лоб и виски разрывало так, словно кто-то всю ночь втыкал мне в голову вилку, и сейчас мне меньше всего хотелось иметь дело с матерью. Но я все равно встал с кровати, пока девчонка не проснулась. Приоткрыв дверь, я через щелку посмотрел на мать, призывая на помощь все свое терпение.

На ней были розовые штаны и облегающая футболка с длинными рукавами – по правде говоря, совсем неплохо для воскресенья, – но все, что выше, было как обычно запущено. Волосы кое-как собраны в пучок, тушь, не смытая накануне, размазана под глазами.

Еще неизвестно, у кого из нас похмелье было сильнее. Единственная причина, по которой мать встала раньше меня и уже бродила по дому, – это потому, что у нее в этом деле было больше опыта.

Однако стоило ей привести себя в порядок, как в глаза сразу же бросалось, что мама еще очень молодая. При первой встрече большинство моих друзей принимали ее за мою сестру.

– Что тебе надо? – спросил я.

Наверное, хочет, чтобы я ее впустил. Но об этом и речи быть не могло.

– Тэйт уезжает, – сказала она мягко.

Сердце глухо забилось у меня в груди.

Что, сегодня?

И вдруг словно чья-то невидимая рука распорола мне живот, и я съежился от боли. Не знаю, похмелье было тому виной или слова матери, но мне пришлось сжать зубы, чтобы сдержать подступившую к горлу желчь.

– И что? – пробормотал я, явно переигрывая.

Мать закатила глаза.

– А то, что ты бы поднял задницу и попрощался с ней. Ее не будет целый год, Джаред. Вы когда-то дружили.

Точно, до того, как два года назад… Тогда летом, перед тем как пойти в девятый класс, я поехал к отцу, а вернувшись, понял, что я совсем одинок. Мать… я никогда не мог на нее положиться, отец оказался чудовищем, а Тэйт… разве она была моим другом?

Я покачал головой, а потом захлопнул дверь перед носом у матери.

Ага, как же, сейчас побегу обнимать Тэйт на прощание. Подумаешь! Я рад, что от нее избавлюсь.

Но в горле встал ком, который я никак не мог проглотить.

Я привалился спиной к двери. На плечи будто опустилась гора кирпичей. Я и забыл, что Тэйт сегодня уезжает. После той вечеринки у Бэкманов два дня назад я почти не просыхал.

Вот дерьмо.

Я услышал, как снаружи захлопали дверцы машины, и приказал себе оставаться на месте. Мне не нужно ее видеть.

Пусть себе учится за границей, во Франции. Ее отъезд – это, черт побери, лучшее, что может случиться.

– Джаред! – позвала мать снизу, и я тут же напрягся. – Пес выбежал на улицу. Тебе лучше сходить за ним.

Прекрасно.

Спорим, она специально выпустила проклятого пса? А еще спорим, она открыла именно переднюю дверь? Я с такой силой свел брови к переносице, что мне снова стало больно.

Натянув вчерашние джинсы, я широко распахнул дверь – плевать на девушку из Пердью, – и сбежал вниз по лестнице.

Мать ждала у открытой передней двери с поводком в руках и с такой улыбкой на лице, будто придумала нечто гениальное. Выхватив у нее поводок, я вышел на улицу и направился во двор Тэйт.

Мэдмэн когда-то был и ее собакой тоже – куда еще ему бежать?

– Ты пришел попрощаться? – говорила Тэйт, опустившись перед псом на колени. Она стояла на газоне перед домом, а рядом был припаркован «Форд Бронко» ее отца. Я застыл на месте, услышав ее восторженный смех. Мэдмэн тыкался носом ей в шею, а Тэйт радостно улыбалась, зажмурившись от удовольствия.

Ее кожа цвета слоновой кости переливалась в лучах утреннего солнца, а пухлые розовые губы были приоткрыты, обнажая ряд идеальных белых зубов.

Пес, судя по всему, тоже был счастлив и бешено вилял хвостом, а я вдруг почувствовал себя непрошеным гостем.

Они были похожи на влюбленную парочку. У меня в животе что-то екнуло.

Черт возьми. Я сжал зубы.

Как ей это удавалось? Почему я всегда чувствовал себя счастливым, когда видел счастливой ее?

Я крепко зажмурился.

Тэйт продолжала болтать с псом.

– О, да, я тоже люблю тебя! – Она будто говорила с маленьким ребенком, сюсюкала и все такое, а Мэдмэн тыкался в нее носом и лизал лицо.

Он не должен так любить ее. Что она вообще сделала для него за последние два года?

– Мэдмэн, ко мне! – рявкнул я, хотя на самом деле не был так уж зол на пса.

Тэйт перевела взгляд на меня и встала.

– Ты и с ним теперь ведешь себя по-свински? – нахмурилась она, и именно в этот момент я заметил, во что она одета.

На ней была футболка NineInch Nails, которую я подарил ей, когда нам было по четырнадцать. В груди у меня почему-то защемило.

Я и забыл, что у нее есть такая футболка.

Ну, ладно… не совсем так. Просто не думал, что она ее сохранила.

Хотя Тэйт, вероятно, даже не помнила, что это я ее подарил.

Я опустился на колени, чтобы пристегнуть поводок к ошейнику Мэдмэна, и улыбнулся одними уголками губ.

– Ты снова разговариваешь, Татум.

Я больше не звал ее Тэйт. Она терпеть не могла имя «Татум», и именно поэтому я называл ее так.

Я постарался придать своему лицу скучающее, снисходительное выражение.

Мне будет лучше, когда она уедет, говорил я себе. Она для меня ничто.

И все же слабый голосок внутри меня не унимался. Она для тебя все.

Тэйт покачала головой и повернулась, чтобы уйти. В ее глазах читалась боль.

Значит, она не собиралась давать мне отпор. Не сегодня. Похоже, та вечеринка в пятницу – когда я унизил ее, а она ударила моего друга Мэдока прямо в лицо, – была одноразовой акцией.

– Ты в этом полетишь? – спросил я с издевкой.

Мне стоило просто уйти, но, черт возьми, я не мог перестать ее провоцировать. Это была какая-то зависимость.

Она снова повернулась ко мне, ее пальцы сжались в кулаки.

– Тебе-то что?

– Просто эта майка похожа на мешок, только и всего.

Но это была откровенная ложь.

Черная футболка не была новой, но облегала стройное тело Тэйт, будто была сшита специально для нее, а темные джинсы обтягивали ее задницу так, что я мог в точности представить, как она выглядит без одежды. С ее длинными блестящими волосами и безупречной кожей она была как пламя и леденец – два в одном, и мне хотелось лизнуть ее и обжечься одновременно.

Татум была невероятно сексуальна, но не подозревала об этом.

Блондинка или нет, она точно в моем вкусе.

– Не беспокойся, – продолжил я. – Я все понял.

Она сузила глаза.

– Что понял?

Немного подавшись вперед, я ответил ей с самодовольной ухмылкой:

– Тебе всегда нравилось носить мою одежду.

Ее глаза округлились, а щеки вспыхнули. Я ее задел, это было очевидно. Эмоции бушевали на ее упрямом маленьком личике.

Я улыбнулся себе под нос, потому что мне это, черт возьми, нравилось.

И, тем не менее, она не убежала прочь.

– Подожди здесь. – Тэйт подняла кверху указательный палец и направилась к машине.

Порывшись под передним сиденьем, где ее отец держал специальный набор для аварийных ситуаций, она что-то вытащила и захлопнула дверцу автомобиля. К тому моменту, как с оскорбленным видом она вернулась ко мне, я успел рассмотреть, что у нее в руке зажигалка.

Прежде чем я догадался, что происходит, Тэйт стянула с себя футболку, продемонстрировав идеальную грудь в чертовски сексуальном спортивном бюстгальтере.

Черт побери, сердце едва не выпрыгнуло у меня из груди.

Вот дерьмо.

Я смотрел, не дыша, как она чиркнула зажигалкой и, держа футболку в вытянутой руке, подожгла ее снизу, сантиметр за сантиметром превращая в пепел.

Мать моя женщина! Что, черт возьми, происходит?

Наши взгляды встретились, и время остановилось, пока мы смотрели друг на друга, забыв об объятой пламенем ткани между нами. Волосы Тэйт развевались, а взгляд ее глаз, в которых бушевала буря, пронзал меня насквозь, впиваясь в мою кожу, в мой ум, и лишал способности двигаться и говорить.

У нее немного дрожали руки, а дышала она хоть и ровно, но глубоко. Тэйт жутко нервничала.

Ладно, значит, то, что она на днях сломала Мэдоку нос, не было случайностью. Она решила дать мне отпор.

Последние два года я занимался тем, что делал ее жизнь невыносимой. Пустил парочку ложных слухов, сорвал ей пару свиданий, и все ради собственного удовольствия. Я проверял Тэйт на прочность, делая изгоем в школе, и вокруг этого вращался мой мир, но она никогда не давала мне отпор. До сей поры. Вероятно, решила, что раз уезжает из страны, то может забыть о всякой осторожности.

Я с удвоенной энергией сжал кулаки и вдруг оцепенел при мысли, как сильно мне будет этого не хватать. Не ненависти к ней, не возможности поиздеваться, нет.

Просто. Не хватать. Ее.

И, осознав это, я напряг челюсть так сильно, что она заболела.

Твою мать.

Она по-прежнему имела надо мной власть.

– Татум Николь! – Раздался крик ее отца, и мы оба вернулись в реальность. Он мигом слетел с крыльца, подбежал к ней и, выхватив футболку у нее из рук, швырнул на землю и затоптал пламя.

Я все еще удерживал взгляд Тэйт, но чары были разрушены, и мне наконец удалось выдохнуть.

– Увидимся через год, Татум, – почти выплюнул я с надеждой, что это прозвучало как угроза.

Она вздернула подбородок и только сверкнула глазами в мою сторону, когда отец приказал ей пойти в дом и одеться.