Царь Медоедов

– Ты всё время пивом обливаешься?

– Нужно было лекарство. Очень плохо.

– Даже странно да?

– Да, спасибо за телефон и ключи. Прости, что я так вёл себя вчера… обычно я не такой. Я могу тебя как-то отблагодарить?

– Ничего не нужно.

– Может, в ресторан сходим?

– Не знаю, вряд ли, мне пора на работу, так что…

– Значит в ресторан, я напишу, ладно?

– М-м-м.

– Пока.

По дороге я встретил Андрюху, он как сатана, иногда появлялся, чтобы накуривать меня. Вот и сейчас. Что он здесь делал?

– Илюха, хорошо, что я тебя встретил, ты должен попробовать эту тему.

– Я пил вчера, мне плохо.

– Тем более брат.

– Не-не, мне с девушкой через полчаса встретиться надо.

– Давай, хорош ломаться.

– Да и пох, давай.

За трансформаторной будкой мы накурились. Глаза «в кучу». Всё вокруг какое-то яркое и размытое. Как-то мы с ним курили Сальвию в большой компании, в недостроенном торговом центре, который Андрюха охранял по ночам. Всю ночь пролежали в круге и смеялись, так как никто не мог двигаться. А я всё шёл и шёл, мне нужно было к девушке, мне нужно к девушке, как же тяжело идти…

– Привет.

– Привет! Ты что пьяный опять?

– Нет-нет.

– Сними очки.

– Не стоит.

– Сними, сними, я хочу посмотреть на твои глаза.

– Я просто покурил ещё.

– Ты же обещал прийти трезвым, а ты еще, и накурен, я ухожу!

– Ой, да всё, вали.

Я пришёл домой, нашёл рыжую в друзьях у Тараса и написал. На следующий день она ответила. Вроде как согласна. Так мы начали встречаться. По православному – блудить. Её заводили моя уверенность, дерзость. Это настораживало. Одно дело, когда дама сердца поощряет волевые, умные решения, и совсем другое, когда заводится от напускной брутальности. Я окунулся в похоть, как в первый раз, и уже не мог остановиться. Вероятно, высокое либидо она расценивала как проявление любви. Говорят, что будущая жена должна быть в каком-то смысле «боевой товарищ», но и в этом качестве я её не расценивал. Она постоянно требовала тепла и внимания. Я был не против и так это дать, но когда постоянно напоминают, пропадает всякая охота. Ну и самое главное она уже была несколько лет назад замужем и дома её ждали два спиногрыза. Кормильца она не искала, обеспечивала их сама, работая бухгалтером на несколько фирм и в дорогом бутике. Ездила на джипчике. Мы поговорили о будущем, точнее о его отсутствии. Детям я не отец, и никогда им не стану, а быть «другом для подарков и детских манипуляций» не было никакого желания. Тем не менее, в отношениях мы так глубоко увязли, что выбраться и расстаться, не было ни малейшего шанса. Мы стали друзьями по постели, которым нравится вместе напиваться, разговаривать, но которые не вынесут друг друга при бытовом сближении. Она всегда говорила, что искала и ждала от меня большего. Все отношения, так или иначе, требуют уступок, внутренней энергии, и я был рад избавиться от избытка своей энергии в двадцать четыре, но не более того. Перестал причащаться, реже ходил в храм. Если рассматривать жизнь, как борьбу со страстями, то я проиграл. Слушая меня, Юля заинтересовалась верой, но когда ты сам не живешь, так как говоришь, это пустая болтовня. Мне порой стыдно было отвечать ей на какие-то вопросы, до или после, или лёжа в кровати. Как-то это всё не соотносилось с тем, что я проповедую.

Осенью мы скатались на Селигер. В монастыре гуляли раздельно, чтобы меня вместе с ней не видели. Кроме стыда за себя я ничего не чувствовал. Остановились в хорошей гостинице, в посёлке, и шумом смущали соседей. Что говорить, в каком-то смысле с ней было классно, рыженькие они такие… сложно остановиться, как и с зеленоглазыми девками.

Чем больше я осознавал глубину своего падения, тем поганей становилось. В чём вообще смысл, если семью мы строить не собираемся и просто устраиваем марафоны на съёмных квартирах? Что со мной вообще такое? Как вообще это получилось?

– Вован, посоветуй, что делать?

– Ты серьёзно? Спрашиваешь у МЕНЯ совета про отношения?

– Ну да.

– Окей… Беги. Мой совет бежать. Чего? Ты же сам рассказывал, что твой батя говорил: «Женщины либо подымают тебя вверх, либо тащят вниз». Что-то я не вижу, чтобы с ней ты на крыльях парил… Сам смотри. По мне, все, что ты рассказываешь – какое-то болото. Даже нет, не так – дремучая трясина.

– Умеешь ты поддержать. Знаешь, Вован, надо тебе куда-нибудь съездить, посмотреть что-нибудь, а то сидишь в городе каждое лето… Съезди на Валаам, там много молодёжи тусуется, не только православной. Очень красиво… девиц на выданье много.

– Эх. Да неохота.

– Да ты съезди. Тебе надо развеяться. Честно говоря, я уже устал от твоей унылой рожи здесь. Надеюсь, однажды, позвоню тебе в дверь и мне скажут: «А он уехал».

– Да-да, давай подъ******, сейчас только твоего сарказма не хватало.

– Это кстати из «Умницы Уилл Хантинга» с Мэттом Деймоном.

Вован растопырив локти, закрыл уши руками: «Ничего не слышу! Мне до п****, что ты там говоришь!»

– Ладно, успокойся, вон люди смотрят, подумают, что у меня отбитый друг.

– Изивите б****, что не угодил вам, – Вован делает реверанс в сторону прохожих.

– Так, всё, этому парню больше не наливать, – обращаюсь я к невидимому бармену.

– Ничего подобного, буду бухать, сколько захочу. Ага! Так и бутылка у меня в рюкзаке, охо-хо, это тебе теперь не наливать…

– Ладно, всё, я готов к мирному согласованию.

– Вот! Вот! Все вы суки такие! – примирительно подытоживает Володька.

Месяц мы не виделись, а потом выяснилось, что Вован поехал, но не на Валаам, а на «Нашествие». Я не большой поклонник русского рока, да и компании подходящей, чтобы с палатками выехать, давно не было. Бухать каждый день, чтобы опухшему на берегу целоваться с какой-нибудь неряшливой панкухой, такой себе опыт… К моему удивлению он познакомился с молодыми девчонками. Одна была как батарейка на ядерном синтезе, иногда даже прыгала на месте от избытка энергии, вторая страшненькая. Энергичную девушку звали Яна и она, как некоторые романтические натуры, увидела в задумчивости и серьёзности Вована притягивающую глубину, загадку. Теперь мы гуляли и пили втроём. Но мой друг не проявлял никаких попыток сблизиться, хотя Яна только ещё с плакатом не приходила «ВЫ*** МЕНЯ!!!». На мои расспросы он как-то ответил: «Мне за ней не угнаться. Этот ураган чувств и эмоций… я, я это не вытяну».

– Да откуда ты знаешь, вытянешь или нет пока не попробовал? Ты просто боишься выйти из зоны комфорта. Она же не какая-то динамщица с опытом, чтобы устраивать тебе психо-ад.

– Всё не хочу даже об этом говорить.

– Ты же сам звонишь ей, когда выпиваешь, значит, тебя к ней тянет.

– Только по-пьяни, всё Илюх, прекращай капать на мозги, я сам со своей личной жизнью как-нибудь разберусь.

– Как раз в этом я и сомневаюсь.

Мы напились, залезли на крышу в центре, Вован не зная, как отреагировать на притязания Яны психанул, и ушёл. Я не знал, как ей объяснить его поведение, чтобы она сама не тронулась умом после этого. На время её заворожил мой поток красивых слов и метафор, но она ничего не поняла, потому что и я толком не понимал, что пытаюсь объяснить. То, что у Вована биполярка? Он её одновременно зовёт гулять и через час-другой убегает. Было бы смешно, кабы, не так грустно.

Ещё через месяц я забрёл в какую-то разносортную компанию, с гитарой, выпивающих, на ночной набережной. К нам подошла другая компания молодёжи среди знакомых мне была и Яна. Мы начали разговаривать, Яна как всегда в игривом настроении. А что если расшевелить Вована, хотя бы через гнев? Ну, хоть что-то он должен чувствовать? Может хоть так, я его раскачаю, выведу из зоны комфорта. Через десять минут я взял её за руку и повёл под мост. Мы целовались. Она нагрелась как утюг и пахла карамелью. Я стянул с неё джинсы. И в эту секунду я подумал: «Не буду ли я жалеть всю жизнь о том, что сейчас сделаю. Что подумает обо мне Вован и о дружбе вообще. Нет, так нельзя». Я натянул на неё джинсы обратно и сказал: «Пойдём вернёмся»

– Я же говорила, ты ничего не сделаешь.

– Ага. (Тебя сейчас чуть не поимели под мостом как куртизанку).

Через пару недель я опять накидался, на этот раз с Володькой. Мы шли по тёмной пролетарке. Последние полгода я ходил с кастетом в Твери, на всякий случай. Те драки, которые здесь происходят, всегда с численным перевесом. Вован сказал:

– Дай кастет посмотреть.

– Да на, держи.

Он отстал на пару шагов. От удара у меня посыпались искры из глаз. Я покачнувшись обернулся:

– Вован, послушай, всё не так как тебе могли рассказать!

– Да неужели!?

– Стой-стой…

Он бил изо всех сил наотмашь. Если я не отберу кастет, неизвестно чем эта драка закончится. Прилетело в ухо. Я схватил руку с кастетом, и мы упали на землю. Катались минут пять. Кастет я, наконец, выбил и выбросил в кусты. Я намного сильнее своего друга, но я ничего не мог с ним поделать. Он был в такой праведной ярости, что силы уравнялись. Грязные, уставшие мы встали:

– Может, хватит уже! Послушай меня!

– А-А-А-А! Ненавижу! Ненавижу тебя!!!

– Вован стой. Не было ничего!

– Сука!!!

Он ушёл, а у меня не было сил его догонять, я еле стоял на ногах. Затылок и ухо в крови. Нет, ну с какой-то стороны он прав, но технически они ведь даже не встречались. Мог бы, и объясниться, в лицо ударить, а не сзади. Решил сравнять шансы. Фух. Надо минералки купить кровь смыть. Не общались мы девять месяцев.

Я устроился грузчиком в большое кафе. Разгружал продукты, остальное время сидел, читал книги. Мы с Юлей пошли в клуб, за стойкой я заметил сидящего спиной к нам Тараса:

– Давай не будем ему рассказывать, что встречаемся, а то он ещё расстроиться… Скажем, что случайно здесь столкнулись.

– Он поверит?

– Смотри… Тарас! Здарова, встретил тут Юлю у входа.

– Привет, хорошо, что вы пришли, а то я уже начал унывать в этой рыгаловке. Сегодня акция – стопка любого алкоголя восемьдесят рублей.

– М-м-м. Разумное капиталовложение.

– Да, я вот «Джек Дэниелс» как обычно, – он обратился к бармену, – Эй уважаемый, а будьте так любезны, моим друзьям… Что вам?

– Абсент.

– А можно коктейль какой-нибудь вкусный.

– Ах… женщины.

Мы разбрелись в разные стороны, народ прибывал. Я пил, ходил курить и всё как-то скучно. Пошёл потанцевать. Замешал в себе как в шейкере абсент, виски и текилу, и пошёл обратно к барной стойке. Меня за руку взял молодой охранник. Все охранники здесь были вчерашние школьники:

– Молодой человек, я должен попросить вас уйти.

– Да?

– Да, вы шатаетесь. Пойдёмте.

– Я не могу так уйти, у меня друзья здесь, я должен им сказать, да чё ты вообще ко мне пристал?!

Охранник тянул за руку и не мог сдвинуть меня с места. Я рассмеялся и он ушёл. Я успел выпить ещё стопку, когда он вернулся с подкреплением. Привёл ещё двух школьников. Под руки они сняли меня с высокого табурета, но дальше дело не пошло. Даже втроём, они по-прежнему, не могли меня сдвинуть с места. Тогда один обошёл сзади и начал душить локтём. Я расслабился и с размаху дал ему затылком по лицу. Началась драка. Подключился бармен, администратор. Меня теснили железными табуретами к выходу. Парень-охранник который подошёл первый, теперь уже с заплывшим глазом, закричал:

– Что мы тебе сделали? Иди уже отсюда, забирай куртку!

– Ладно, я уйду, но с вас бутылка пива.

Они переглянулись и один пошёл к бару. Мне протянули бутылку «Хайникена». Я начал пить и на середине на меня снизошло озарение. Наитие. Я с размаху разбил недопитую бутылку об стену и с розочкой сказал:

– Ну что? П*******, шансы сровнялись? – и бросился с розочкой на разбегающихся охранников. Странно, что они так драпанули в разные стороны, неужели так напугал? Один зажался в углу и закрылся руками. Да уж, ну и охранники. Неожиданно на меня сзади с визгом вцепилась какая-то девушка:

– Г*****! Я убью тебя! Подонок б****! – она пыталась когтями выдрать мне глаза. Одной рукой её стащить не получалось, а во второй была розочка от бутылки и резать её было бы как-то совсем не по-джентельменски. Спиной я ударился об стену, чтобы её скинуть, потом ещё раз, прежде чем меня свалил град ударов спереди. Били ногами, но как-то без вдохновения. Закрыв голову руками, я ждал, когда перестанут. Вроде всё. Подтянулись парни с зала, лёжа на полу, я слышал крики этой девушки, она всё никак не могла успокоиться:

– Я убью его, пустите, мразь! Сволочь!!! Пустите меня!

Я потихоньку начал подыматься, под руки меня держали двое. Невысокую девушку в пяти метрах держало полклуба, она изо всех вырывалась и требовала моей казни.

– Да что я тебе сделал то?

– Пустите! Сука, тебе конец!!!

Какая же она конченная, мало того, что я драку из-за неё проиграл, так она ещё и орёт дальше… Так себя женщина вести не должна. Это уже не женщина, а какое-то животное. Я сказал охранникам:

– Всё, пустите меня, я пойду домой, какая-то сумасшедшая тварь…

– Точно пойдёшь?

– Да-да, с меня хватит на сегодня.

– Ну ладно.

Они отпустили. В два прыжка я сократил расстояние и мощнейшей двойкой отправил свою обидчицу в полёт. Никогда не бил девушек, а это прикольно. Пролетела она метра три. Это было последнее, что я видел, но оно того стоило. В этот раз били долго, пока я не потерял сознание. Очнулся на улице. Лужа, грязь, тусклый свет фонарей. Меня поднимают Тарас и Юля. Я встаю. Один глаз не открывается, челюсть хрустит и не встаёт на место:

– Есть сигарета?

– Давай тебе прикурю.

– У меня только один вопрос: Кто эта девушка?

Юля спрашивает: «А ты как вообще эту ситуацию всю видишь?» Я коротко пересказываю, и она поправляет:

– Да всё так, только бутылку ты разбил не об стену, а ей об голову. Она только что с подругами зашла и пыталась мимо тебя проскочить пока ты пил пиво, но ты с размаху дал ей по голове. Она вся в пиве, в осколках… Поэтому охрана тебя так испугалась, они думали ты специально разбил ей об голову бутылку и пошёл в атаку. Они решили, что если ты её не пожалел …

– Слушайте, надо уезжать, я её вырубил, но сейчас она очнётся и может начать акцию возмездия.

Я с Юлей сел в такси и спросил:

– Ну и что ты думаешь по поводу всей этой херни?

– Девушек бить нельзя конечно, но со стороны, это всё выглядело очень эффектно. В тебе что-то есть…

Я повернулся заплывшим глазом и спросил:

– Шарм?

– Да, но девушек больше не бей никогда.

– Сегодня просто не её день. Она пришла в клуб, получила по голове. И вместо того чтобы смириться или там заплакать, решила подраться… и подралась. Представляешь, она домой вернётся, с шишкой на голове, с синяком на пол-лица. Сегодня явно не её день…

Осень я работаю на раскопках. Время тянется и ничего не происходит. Уныло, пасмурно. Я решаю поехать в Печоры. Говорю гостиничному, что я духовное чадо отца Иеремии, пёк просфоры. Они родные братья. Всё это время я знал об этом, но верил в то, что хотя бы в Церкви блат будет не нужен. Я ошибался. Гостиничный набирает отца Иеремию. Тот меня рекомендует. На четвертый раз, наконец оставляют.

Конечно, с какой-то стороны я рад. Дело в том, что с каждым отказом, моя уверенность в промысел, угасала. Я так сюда стремился, а вселенная никак на это не реагировала. В миру действует закон постоянства: ты прикладываешь усилия в нужном направлении до тех пор пока ситуация не прогибается. По моему мнению, и опыта верующих, которых я встречал – когда ты имеешь доброе расположение, стремишься к монашеству, ищешь лучших учителей духовной жизни, Бог помогает в этом. Я не мог понять, почему с Печорами не так.

Ключ ко всему это смирение. Не то чтобы я смирился от отказов. По привычке я поехал сюда, чтобы стало легче. Страсти, жизнь без причастия, бестолковая рутина в миру – всё это меня деморализовало. Чувство пустоты и тоски говорило о том, что я двигаюсь не в том направлении, но прекратить блуд я не мог. В отношениях с Юлей через физическую разрядку мы узнали себя по-новому. Разогнали друг друга до космических скоростей. В таком состоянии я приехал, и всё вокруг перестало казаться чем-то особенным, моё внутреннее видение затуманилось и померкло. Пытаешься молиться, но душа под тяжестью связавших её грехов не может пробить свинцовый купол. Зачем-то я продолжал созваниваться с ней, и её такой расклад совсем не устраивал. Она не понимала причину, по которой я «сбежал», все мои объяснения были для неё, как ничего не значащий набор слов. Через месяц она неожиданно приехала. Мы сняли гостиницу на пару дней. Я попросил девушку-администратора поселить нас куда-нибудь подальше, но она не поняла намёка и дала ключи от номера рядом с ресепшеном. Старались не шуметь, но это, как пытаться остановить сход лавины сеткой для волейбола.

Послушники рассказали о том, что если я не напишу прошение на вступление в братию, меня всё равно в ближайшее время отправят домой. В прошении нужно было изложить автобиографию. Я прочёл то, что получилось, и расстроился. Всё умещалось на полстраницы. Через несколько дней я познакомился с наместником на трапезной. Он представил меня духовнику братии, которому я должен был принести генеральную исповедь, то есть все грехи с начала жизни, как в первый раз.

За неделю я подготовился, и после вечерней службы мы сели сзади на скамеечку, и я начал свой печальный рассказ. Когда закончил, отец Пантелеимон молчал, наверное молился. Потом сказал:

– У нас в монастыре собираются духовные богатыри, а ты воин, как бы это сказать…

– Слегка подраненный?

– Ну да. Здесь очень сильные искушения и ты не выдержишь, тебе стоит поискать монастырь попроще.

Его слова так сильно меня расстроили, учитывая моё стремление на протяжение четырёх лет. Неужели человек не может измениться. Если я не могу стать монахом там, то и не стоит им становиться в лайтовой версии в другом монастыре. Какой в этом смысл. Не вдаваясь в детали, я пересказал наш разговор гостиничному, и он посоветовал не обращать внимания, духовник ещё может изменить своё мнение. Я начал сомневаться и в этом духовнике. Как он может определять какие-то стандарты. Может быть, это была проверка на решимость, на волю, но я её не прошёл. Всё это здорово выбило почву у меня из под ног.

Послушался я там же внизу с молодыми послушниками – Евфимием и Львом. У них же взял четыре книги толкования на Евангелие Блаженного Феофилакта. Это было первое толкование, которое я читал, потому что отец Симеон, говорил о том, что понимание должно приходить со временем. Но ко мне понимание не приходило, не было духовника, не было ритма духовной жизни, не было прихода в Твери, куда хотелось бы ходить.

С ними же мы иногда ходили в пещеры, они водили экскурсии паломникам и у них были ключи от пещер. Эти экскурсии были определённой проверкой молодого кандидата. Много молодых девушек, женщин. Почти каждый день эти экскурсии, после которых послушникам иногда недвусмысленно давали понять… Если послушник начинал «шашни», на этом его проживание в стенах монастыря заканчивалось.

Я знакомился с братией. Почти все монахи производили хорошее впечатление, были, правда и немного замороченные. Все они застали восьмидесятые-девяностые, конец святой эпохи старцев в монастыре.

В паломническую гостиницу приехал пожилой грузин, спросивший как ему попасть к отцу Адриану:

– Я видэл тут монаха, вот такой (он разводит в стороны руками). Какой жэ это монах? Монах должен быть во (показывает указательный палец), тощий, иначе как он будэт поклоны класт? У нас в Грузии как – приносим корзину, пожертвование, чтобы монах нашу праблэму с Богом рэшил, правильно?

Это простое видение грузина, было по сути правильным. Предназначение монаха поддерживать связь с Богом, чтобы молиться о нуждающихся, не имеющих такой возможности, из-за мирской суеты.

Отдельно я упомяну о юродивых. Один, стоящий напротив ворот уже пятнадцать лет, показался мне прельщённым. Во время второго посещения я расспрашивал его о монастырях псковской области. Ещё один, приходящий к задним воротам, обличал людей ругательствами. Он, то приходил, то уходил, и последние полгода начал обличать матом, отчего братия начала сомневаться в истинности его откровений, но от ворот не прогоняли. Обругивал он избранных и не часто.

Как-то мы со Львом относили еду в келью отца Адриана, к которому мы заходили четыре года назад с монахами N пустыни. Он лежал под капельницей, еле живой, но весь светился. Люди по разному «отходят» перед смертью. Одни тяжело, другие ждут смерть как избавление от телесной клети. «Назидайся смертью праведника». Когда видишь, как такой человек ощущает приближение «исхода», становится понятно, почему жизнь монаха это дар. Возможность измениться, стать тем деревом из горчичного зерна, в котором могут укрываться птицы. Я хотел что-то спросить, отец Адриан предупредил мой вопрос и сказал: «Чего ты хочешь услышать? Я совсем уже больной, давай помолчим». В этом молчании было больше чем во всех разговорах, как и «наполненное» молчание отца Иоакима. Говорят близкие люди, иногда достигают меры понимания, когда могут просто молчать и через это пребывать в общении, в единении духа.

Я надеялся, что меня примут в число послушников, и смогу удержаться от встречи с Юлей. Сам я решиться на разрыв отношений не мог. Но она приехала раньше. На этот раз она сняла квартиру. На второй вечер я решился остаться на ночь. От всей этой «раздвоенности» я испытывал сильные угрызения совести. От собственного саморазрушения становишься жестоким к окружающим. Мы выпили лишнего. Не буду вдаваться в подробности, последствия следующего дня, чётко отражают, к чему приводит блуд.

Утром улицы небольшого городка затянуты дымкой, никого нет. Справа от тротуара с высокого косогора с лаем и рычанием скатываются две огромные собаки. Никогда не видел такого. Никакие волки и гиены не сравнятся по своей ярости с этими псами. Они не пытались покусать друг друга или победить, они грызлись насмерть. Быстро и ужасающе. Первой мыслью мелькнувшей спросонья, «что я буду делать, если одна из них или обе кинутся на меня?» Они же меня просто разорвут. Одна из них за десять секунд перегрызла глотку другой. Зрелище с утра ужасающее. Я начал молиться, шел, стараясь не оборачиваться, на лбу проступил холодный пот. По дороге жевал жвачку, чтобы отбить запах табака. Воскресенье. Пошёл к задним воротам. Юродивый мужичок, который никогда до этого не обращал на меня внимание закричал: «Меня один монах **********!»

Я залился краской от стыда. Его слова не подтолкнули меня к покаянию, а скорее озлобили. Хочется заткнуть брешь оценки со стороны, но не хочется меняться, чтобы это стало не так.

Заступал со второй половины дня, но надо было показаться на службе. В обед меня к себе вызвал гостиничный. В этот день он собирался поставить меня старшим на трапезной.

– Добрый день. Вызывали отец?!

– Да, давай обойдёмся без лишних объяснений и я никому ничего не скажу. Сколько времени тебе нужно, чтобы собрать вещи?

– Отец Максим, если вам кто-то что-то рассказал, это совсем не то, что вы …

– Не надо, сколько времени на сборы?

– … Дайте сутки.

– Хорошо.

– Спасибо.

Думать, как было бы – «если», почти всегда пустая трата времени. Что, если бы, я всё-таки принял там постриг? Это самый известный и «популярный» монастырь в России. А самая живучая и опасная из страстей для монаха это тщеславие, и как и на Соловках, и в Оптиной, там присутствует дух «гордости» за монастырь, из-за того что братия – наследники предания когда-то живших там старцев. Зная себя, я начал бы бороться там с блудной страстью и лучшее средство это пост и ночные бдения. Я бы запостился, подумал бы, что страсть отступила. Но она «отошла» бы только для того, чтобы дать место тщеславию, прелести. После которой, моё «падение» было бы вопросом времени. Я очень сомневаюсь, что смог бы там жить. Вернулся в квартиру. Юля удивилась, что я так быстро.

– Меня выгнали из монастыря.

– Да ладно, почему?

– Вчера нас в городе вместе видел один трудник, а сегодня я не ночевал, он пошёл и доложил гостиничному.

– Зачем он это сделал?

– Конкуренция, боится, что молодых парней оставят в обители в качестве послушников, а его нет.

– И что ты будешь делать?

Открыл бутылку вина и сделал несколько глотков:

– Не знаю. С тобой теперь в Тверь вернусь. Надо вещи собирать. А потом, кто знает, может, позвоню отцу. Бабушка говорила, что он меня искал, даже приезжал сюда.

– В монастырь?

– Ага.

Мы сходили ещё за вином и под вечер, уже изрядно набравшись смелости, я позвонил отцу. Через пару дней мы встретились на конно-спортивном комплексе в Москве, где он был директором. Комплекс не обновляли со времён Союза, так что он представлял скорее печальное зрелище.

Мудрость не зависит от возраста, дети порой намного мудрее взрослых из-за цельности души. Если эта душевная «конституция» сохраняется, то человек избегает многих соблазнов и ему противен грех сам по себе, как что-то неправильное, лживое, несправедливое и нечистое. Примеры православных святых очень часто являют нам потаённые, скрытые силы души которые подымают её на поверхность из пучин греха и страстей. Самые яркие носители этой внутренней силы – Мария Египетская и Моисей Мурин. Я часто обращал мысленный взор на этих святых, потому что с моим образом жизни, помощи больше ждать было не откуда.