Лора

– Это самый важный урок, который вы здесь получите, – говорил тренер. – Вы должны научиться не бояться боли, иначе она парализует вас и лишит мужества. Страх – ваш злейший враг.

Взгляд Лоры начало заволакивать чернотой, лица вокруг расплывались, двоились, троились, как головы Цербера.

Ты – дочь Персея.

Подобный эху голос матери прозвучал в ее голове, когда кто-то ударил ее посохом за правое ухо. Лора прикусила щеку, рот наполнился кровью.

Кастор спотыкался, дрожал от слабости и пытался удержаться на ногах. Он опять посмотрел на Лору и заставил себя выпрямиться, как это сделала она.

«Не упади», – мысленно взмолилась Лора.

«Не упаду», – пообещал его взгляд.

Если не упадет Кастор, не упадет и Лора.

– Боль – это сама суть жизни, – звучал голос тренера. – Мы рождаемся в боли, и, если вам суждено стать охотниками, если вами движет желание почтить предков, в этой боли вы и умрете.

«Я не умру, – упрямо подумала Лора, когда чернота в глазах сгустилась еще больше. Она снова посмотрела на Кастора, буквально цепляясь за него взглядом.

– Вы появились в вашем роду благодаря отцу и матери, – продолжал инструктор, – но не они ваша семья. Те, кто вас окружает, – вот ваши братья и сестры. Ваш архонт – ваш хранитель, ваш свет и лидер. Он ваш патерас – настоящий отец. Ради него вы познаёте боль. Ради него истекаете кровью.

Лора сплюнула кровь, едва не подавившись. Ее архонтом был ее отец.

– Вы будете бороться за арете, но нет смерти более достойной, чем смерть воина, который обрел бессмертие клеоса для себя и своей семьи, – провозгласил инструктор. – Честь. Слава.

Остальные – все, кто находился в зале, – повторяли за ним:

– Честь.

Удар.

– Слава.

Удар.

– Честь.

Удар.

– Слава.

«Они не знают, – говорила себе Лора. – Они не знают, какова твоя судьба».

Она обретет честь и славу. Заслужит клеос и восстановит свой Дом. Нет цели важнее. Дом Персея возродится, ее имя станет легендой.

Кастор попятился в ее сторону, его била дрожь. В промежутках между ударами, Лора видела, как он сопротивляется и как презрительно усмехаются его противники, глядя на него. Сопли и кровь стекали по его лицу, и он часто моргал, чтобы слезы не застилали глаза. Лора схватила его за запястье, помогая удержаться на ногах. Они не упадут. Вместе они проявят себя. Докажут, что заслуживают того, чтобы находиться там.

Когда на них обрушился следующий удар, Лора уже знала, как стереть веселье с этих лиц.

– Спасибо, – проговорила она. И повторяла это снова, с каждым треском дерева о ее плечо, голень, колено. – Спасибо. Спасибо. Спасибо.

– Спасибо, – вторил ей Кастор. – Спасибо.

Снова и снова звучало это слово, пока их голоса не охрипли, а удары не замедлились и, наконец, не прекратились. Инструктор поднял кулак, и мучители отступили назад.

Лора осознала, что все еще держит Кастора за запястье, но боялась отпустить его.

– Достаточно. Умойтесь и переоденьтесь, – донесся до них голос тренера. – Для всех остальных: мы начинаем с первой позиции.

Лора и Кастор захромали к двери. Лора поднялась за ним наверх в раздевалку. Там они нашли красную ткань для хитонов, сложенную аккуратными стопками по размерам, и каждый выбрал подходящую для себя.

Вдоль стены тянулись длинные раковины, а в задней части раздевалки находились душевые кабины. Лора схватила мочалку и, намочив ее, принялась смывать кровь с лица Кастора. Он же осторожными прикосновениями оттирал красные следы с ее лба, щек, подбородка.

Их взгляды встретились, и оба они улыбнулись.

9

Нет.

Это слово стучало в ушах, колени Лоры подогнулись. Хорошо, что спина успела обрести опору – прислониться к зеркальной поверхности стены.

– Кас… – простонала Лора, соскальзывая вниз.

Его тело было мощным, но в манере держаться не было жесткой уверенности Афины или ледяной сдержанности Филиппа и Аканты. В ней чувствовалась та же неловкость, которую Лора заметила во время их поединка. Застывший и напряженный, словно его мышцы натянулись подобно тетиве, ее друг шел к алтарю.

Кастор – новый Аполлон – казалось, сосредоточился на том, чтобы выглядеть расслабленным и уверенным, держать голову высоко, но время от времени опускал взгляд, словно боялся споткнуться. Пальцы рук сгибались и разгибались по одному, и это повторялось снова и снова.

Лора боялась дышать. То, что она увидела, сокрушило ее. Переливающаяся шелковая ткань его хитона – дар клана, – была расшита золотыми символами его новой божественной сущности. Плечо и часть гладкой мускулистой груди оставались обнаженными, на руках – блестящие перчатки, ноги оплетены ремнями сандалий. Золотой лавровый венок венчал каштановые волны его волос.

На лице нового бога не осталось и следа той дразнящей усмешки, с которой он смотрел на Лору во время их схватки. Оно не выражало никаких эмоций. И если бы она не заметила беспокойство, мелькнувшее в его глазах, то, возможно, вообще не узнала бы его.

«Но это не Кас», – напомнила она себе. Уже нет. Кем бы он не был, кем бы не стал, теперь он совсем другой.

И как это она раньше не сообразила? И, сражаясь, не заметила его потрясающую физическую форму? А ведь когда-то и чистокровные целители, и обычные врачи в один голос твердили, что смерть может забрать его в любой момент. А искры силы в его темных глазах Лора и вовсе приняла за отражение мерцающих лампочек. Убедила себя в том, во что могла поверить. Увидела призрак вместо бога.

Маска удерживала горячий воздух, выходивший из ее легких, лицо обдавало жаром, и Лора почувствовала, что задыхается. Словно почувствовав, что она рядом, новый бог сделал движение в сторону Лоры, но его остановили.

– Мой господин, – позвал Филипп, и Кастор повернулся к Филиппу и Аканте, стоявшим по обе стороны трона. – Мы можем начать? Солнце как раз в зените, ярко сияет для тебя.

– Конечно, – спохватился новый бог и добавил уже более уверенно и твердо: – Мои извинения.

«Как? – Лора по-прежнему ничего не понимала. – Как все это возможно?»

Во время последнего Агона Кастору было всего двенадцать. Он точно не мог убить одного из последних старых богов. Это какая-то ошибка. Должно быть ошибкой.

«Но все же это правда», – прошептал голос в ее сознании. Тогда зачем Кастор появился в том клубе? Как Ахиллиды выпустили его из поля зрения после того, как защитили во время Пробуждения?

Однако увидев, как Филипп предлагает Кастору занять место на троне, Лора вдруг запаниковала. И в позе, и в интонациях Кастора сквозило какое-то напряжение… Это было что-то… Лора впилась глазами в старого архонта, пока новый бог приближался к нему. Слова Кастора вспыхнули в ее голове, как будто он только что прошептал их ей на ухо: «Что-то происходит. Не знаю, кому я могу доверять».

И его отец почему-то так и не появился в зале. И, кстати, Эвандер тоже.

«Филипп собирается его убить», – догадалась Лора. Кем бы ни был Кастор, богом или смертным, он обречен. Он нарушил клятву, данную своему архонту, и пролил кровь, которую не должен был проливать.

Так вот ради чего все это затевалось? Эта иллюзия должна была заманить жертвенного тельца к алтарю. Его принесут в жертву, чтобы Филипп забрал эту силу себе? И Кастор знал это. Не мог не знать.

За сотни лет, которые длился Агон, кланы не раз безжалостно расправлялись со своими членами, невзирая на родственные связи. И все ради того, чтобы отнять силу даже у тех, кого когда-то любили, о ком заботились. Правда, немало было и тех, кто отказывался проливать кровь родных, страшась проклятия, которое падет на его голову. Тот, кто поднимал руку на ближнего, редко доживал до старости.

Но клан уважал Филиппа Ахиллеоса и служил ему гораздо дольше, чем новому богу, который когда-то считался слабаком и обузой. Найдутся ли у него здесь верные союзники? Полная ужасных предчувствий, Лора нащупала в кармане отвертку.

Кастор приближался к трону, поглядывая на девочек, собравшихся вокруг бассейна. Трон сверкал, будто от восторга при виде хозяина.

Когда нужно было уничтожить соперника и врага, древние проявляли пугающее хитроумие. Лора снова перевела взгляд на сияющий символ власти, и в ее сознании промелькнуло множество способов сделать его смертоносным для смертного бога. Яд могли подмешать в золото – так же в давние времена тунику Геракла пропитали кровью кентавра Несса. Или лезвие могло быть спрятано внутри какой-нибудь пластины, готовое вонзиться в его плоть.

Но если Филиппу хочется получить силу Кастора, он должен сам нанести смертельный удар. Лора тряхнула головой, попыталась расслабить плечи, которые сводило от напряжения. Нет, архонт не стал бы этого делать здесь, на глазах у всех.

Лицо Филиппа оставалось спокойным, но Лора чувствовала в этой сдержанности скрытое презрение. Филипп и Аканта первыми опустились на колени перед Кастором. Филипп заговорил на древнем языке – мелодичном, как река, впадающая в великое море.

– Чтим тебя, Лучезарный, и благодарим за то, что ты направляешь солнце по небосводу. Возничий, убийца змей. Лучший в стрельбе и делах: насылающий чуму, исцеляющий людей; слагающий песни, стихи и гимны, пророк, отвратитель зла, повелитель ярости…

– Да-да, – небрежно перебил его Кастор. И это было так не похоже на того Кастора. – Думаю, этого вполне достаточно.

Лора остолбенела. И если бы вокруг не воцарилась тишина, она бы наверняка расхохоталась. Выражение лица старого архонта было бесценным.

– Мы… – он начал снова, поглядывая на Кастора. Подперев подбородок ладонью, новый бог облокотился о бархатный подлокотник своего трона и, приняв скучающий вид, взмахом другой руки призвал продолжать.

Отличительной чертой прежнего Кастора было уважение, с которым он относился к другим. Он не был трусом, но никогда не бросал вызов первым. И если уже кому можно было не опасаться, что новообретенная божественность ударит в голову, так это ему.

Это он. Это должен быть он.

«Довольно об этом», – оборвала себя Лора, прижимая руку к груди. Власть была и останется величайшим наркотиком всех времен.

– Приветствуем твое возвращение в смертную колыбель, которая родила тебя. Чтим тебя и просим и впредь защищать Дом могучего Ахилла, – снова заговорил Филипп. – В знак благодарности моя жена Аканта, дочь…

– Я знаю, кто твоя жена, – опять прервал его празднословие Кастор. – К счастью, я не потерял разум вместе со смертностью, хотя ты заставляешь меня в этом сомневаться.

Охотники перешептывались, обмениваясь взглядами, полными непонимания и замешательства. Филипп все еще стоял на коленях, но его руки сжались в кулаки.

– В благодарность мы устроим священное жертвоприношение вокруг великого алтаря, который возвели для тебя на землях наших предков, – глухим голосом закончил он.

Лора нахмурилась. Сотни голов скота, забитых для ритуального жертвоприношения. Зачем такое расточительство? Лицо Кастора даже не дрогнуло.

– Я бы предпочел, чтобы ты отдал мясо голодающим этого города, – произнес он ледяным тоном.

На другом конце комнаты послышался резкий вздох. Лицо Филиппа покраснело от сдерживаемого гнева. Его подбородок дрожал, как будто он пытался заставить себя продолжать. Он наверняка уже забыл, когда с ним в последний раз говорили подобным тоном. И Лора решила насладиться этим зрелищем еще немного.

– Мы также предлагаем это выступление и песнь, сочиненную в вашу честь, – постаралась сгладить неловкий момент Аканта.

Уловив намек, маленькие Музы поднялись. Снова зазвучала лира, полилась безмятежная и радостная мелодия. Девочки запели, исполняя тщательно отрепетированный танец. Но когда они украдкой взглянули на нового бога, их движения стали скованными и неловкими.

Кастор ободряюще улыбнулся им, но его улыбка померкла, когда он увидел, что одна из девочек – Каллиопа – заплакала. Они были совсем маленькими – младше, чем Лора, когда та впервые переступила порог Дома Фетиды. Воздух в ее легких превратился в огонь, когда девочка заплакала громче. Слезы катились по лицу Каллиопы, и она отчаянно пыталась попасть в ритм, понимая, каким суровым будет наказание.

Когда представление подошло к милосердному концу, Кастор не стал аплодировать вместе с охотниками. Он лишь кивнул, и его темные глаза снова обратились к Филиппу. Старик щелкнул пальцами, подавая знак девочкам, и те выстроились в ряд.

– Перед тобой… прекраснейшие из наших parthénoi[34], – сказал Филипп, с трудом выговаривая слово «прекраснейшие». – Если одна из них тебе по нраву, можешь сделать ее своим оракулом. Или любовницей, как только прольется их первая кровь.

Впервые в жизни Лора задалась вопросом, где бы раздобыть отравленную рубашку и насколько хорошо сохранится яд в подарочной упаковке, если отправить Филиппу Ахиллеосу посылку по почте.

Парфены – молодые женщины, которые никогда не участвовали в Агоне и не становились «львицами», охотницами в своем клане. Их предназначение состояло в том, чтобы рожать как можно больше детей, обеспечивая продолжение рода. Стать одной из них, не быть допущенной к участию в Агоне, когда-то было самым большим страхом Лоры, пока она не узнала, что есть много других причин бояться.

«Пленницы», – подумала она, и ядовитая желчь заструилась по ее венам. Вот кто эти девочки. И никем другим им не позволят стать. Лора уже представила себе, как прорывается сквозь толпу охотников, чтобы добраться до девочек и увести их отсюда, уберечь от новых обид. Но тут заговорил новый бог.

– Они очаровательны, – мрачно произнес Кастор. – Но я запрещаю тебе предлагать их кому-либо из этой семьи – или любой другой. Когда они достигнут совершеннолетия, они сами выберут себе партнеров.

Ярость, обручем сжимавшая грудь Лоры, стихла.

– Мой господин?.. – В изумленной тишине прозвучал голос Филиппа.

– Подло принуждать девочек к замужеству. Они должны учиться и играть. Мы уже давно прекратили готовить мальчиков в женихи. Все дети должны быть защищены от этого. – Голос Кастора звучал все громче. – Ты – архонт этого дома, патерас, но я его бог. Если ты желаешь получить мое благословение, исполни то, о чем я прошу тебя.

Лора почувствовала, как в ее душе вспыхнул первый луч надежды… и тут же погас, когда она увидела реакцию охотников – огорчение, гнев, замешательство. Одно дело, когда тебя боятся и почитают, и совсем другое, когда тебя боятся и осыпают бранью. Единственное, что охотники ставили ниже бесчестья – это перемены.

Аканта, схватив мужа за руку, увлекла его назад. Лора подозревала, что она не очень-то возмущена тем, каким тоном Кастор говорил с ее мужем. Однако ужасный брак, связавший ее по рукам и ногам, не позволял это показывать.

– Лучезарный, – заговорила Аканта, – мы хотели бы узнать, как лучше почтить тебя. Ты решил не появляться перед нами, поэтому мы не смогли создать картину или скульптуру с твоим изображением. Поместье, которое мы построили для тебя в горах, все это время стояло пустым, твои дары остались нетронутыми. Если ты желаешь получить что-либо от нас, только скажи.

Что? Лора встала на цыпочки, пытаясь разглядеть лицо Кастора. Новые боги позволяли узнать о том, какое обличье они приняли, так быстро, как только могли, чтобы пользоваться всеми благами бессмертия.

– Разве мои дары не удовлетворили вас? – спросил Кастор, опускаясь на свой трон.

– Они великолепны, – терпеливо продолжила Аканта. – Но мы хотим доставить удовольствие и тебе. Если ты даруешь нам знание, какой титул следует добавлять к твоему имени, мы сможем совершать великие дела под твоим небесным покровительством.

После слов Аканты резкости в поведении Кастора как будто стало меньше. Он откинулся на спинку трона, словно обдумывая ее слова, затем снова перевел взгляд на Филиппа.

– Приблизься ко мне, архонт Дома Ахилла, – проговорил Кастор. – Я окажу тебе честь, первому назвав выбранное мной имя.

Старик немного успокоился. Кастор подождал, когда тот склонится к нему, и вдруг объявил так громко, что услышали все:

– Я буду известен как Кастор.

И тут Филипп взорвался:

– Ты должен выбрать имя! Этого требует традиция! Ты не можешь сохранить свое смертное имя!

Кастор перешел от поддразниваний к открытым издевательствам. Его ровный тон и улыбка все больше бесили старика.

– Я желаю называться так в честь смертной матери, которая дала мне это имя. Может, существует какое-то неведомое мне правило? Или ты сомневаешься в моем решении, или в том, достаточно ли хорошо это имя для меня?

Лора с трудом переводила дух. Ты что, хочешь, чтобы тебя убили?

– Конечно, – продолжал Кастор, – ты можешь и впредь называть меня своим господином или Лучезарным. По особому случаю я даже откликнусь на Ваше Высокопревосходительство.

Признательность и досада боролись в душе Лоры. Они с Кастором оба ненавидели Филиппа за то, что он всегда насмехался над ними – еще до того, как архонт ответил отказом на просьбу оплатить лечение Кастора. Кастору предстоит лет десять избавляться от накопившегося в нем гнева. Вот только унижение архонта и месть Дому вряд ли тут помогут.

– Мы чем-то не угодили тебе? – спросил Филипп нового бога. – Разве мы не проявили должного уважения?

– Я удовлетворен, – коротко ответил новый бог.

«Весь смысл в том, чтобы оставаться в живых, идиот!» – мысленно прокричала Лора.

И Кастор, будто услышав ее, снова смягчил тон:

– Раз уж этот вопрос решен, расскажи, как обстоят дела в Доме Ахилла и какой милости ты ожидаешь, архонт.

Филипп шумно вздохнул и расправил плечи.

– Вам будет приятно узнать, мой господин, о тех, кто родился в те семь лет, что последовали за вашим вознесением…

Краем глаза Лора заметила, что по лестнице торопливо спускается запоздавший гость – Эвандер. Он протиснулся сквозь толпу, левой рукой поправляя свою серебристую шелковую тунику. Другую руку – в черной перчатке – он прижимал к животу.

«Вот черт!» – мысленно выругалась Лора.

Ван на свою беду был слишком умен и абсолютно ничего не упускал. Даже ястреб поверил бы Вану, а не своим глазам. А это значит, что ей нужно было уйти еще пять минут назад.

Кастор тоже увидел его и на мгновение встретился с ним взглядом, прежде чем снова переключить внимание на Филиппа, который упорно продолжал докладывать о браках, смертях, семейных владениях и деловых предприятиях.

– Твои лекарства и вакцины получили быстрое одобрение федеральными властями, и мы ожидаем, что серьезная прибыль начнет поступать в начале следующего квартала, – бубнил Филипп. – Я уверен, что это лишь начало, и мы можем многого достичь, если ты, воспользовавшись своей властью, увеличишь спрос.

Кастор подался вперед и, нахмурившись, слушал.

– Прошу тебя, Лучезарный, об одной услуге: чтобы ты, когда вернешься в свою полную бессмертную форму и силу, создал болезнь, которую сможем вылечить только мы.

Лора стиснула зубы, стараясь удержать рвущиеся наружу слова.

– Смертей не должно быть много, – продолжил Филипп, явно подбодренный нарастающим шумом голосов, возбужденных перспективами. – Нескольких тысяч достаточно, чтобы обеспечить глобальный спрос…

– Нет, – едко произнес Кастор. – Не в моей власти насылать болезни или недуги, и я бы не сделал этого, даже если бы мог. Я приложу все силы к тому, чтобы служить этому Дому. Но повелителем смерти или ужаса не стану.

Филипп отшатнулся.

– Мой господин…

– Я уверен, – продолжал Кастор тем же резким тоном, – что никому не нужно напоминать, как начался Агон и почему Зевс отказал Аполлону и его преемникам в такой власти. И мне не нужно напоминать вам о многих ужасных болезнях, которые уже существуют в этом мире. Так что вы могли бы, например, спросить меня, что я сделал для тех, кто страдает той же болезнью, какой страдал и я в своей смертной жизни, и как продолжить начатое мной дело с помощью лекарств, поставляемых по разумной цене.

Аканта поклонилась.

– Это мудрый курс. Я буду рада возглавить подобное предприятие.

Старые боги были чудовищами: эгоистичными, тщеславными, снедаемыми жаждой насилия. Оглядывая толпу, видя разочарование и гнев в глазах охотников, Лора почувствовала предвестие чего-то более мрачного.

– Эвандер, сын Адониса. – Кастор обратил взор к темнокожему молодому человеку. – Чем завершился Агон? Тебе удалось договориться о наших погибших?

Эвандер подошел к бассейну и опустился у трона на колени. Что-то мелькнуло в лице Кастора, его губы приоткрылись, но Ван заговорил первым.

– Я обязан сообщить о смерти бога Гермеса…

Охотники не дали ему договорить. По залу прокатился рев, с каждой секундой становившийся громче. Руки Лоры безвольно повисли, пальцы онемели.

Теперь Афина и Артемида – последние из изначальных богов. И другая, еще более мрачная мысль посетила ее: «Я должна ей рассказать». И если Лора сейчас же не поспешит на поиски того, кто сможет помочь Афине, Артемида довольно скоро останется в этом списке одна. Но все же это была… полезная информация.

– Кто взял на себя ответственность за это убийство? – потребовал ответа Филипп.

Ван всегда отличался удивительным спокойствием, даже перед лицом плохих новостей.

– Новый Арес, он выбрал имя Рат, – с невозмутимым видом произнес он.

Шум опять усилился, пульсируя новой, иной яростью.

– Он убил его, зная, что не сможет претендовать на его силу?! – взорвался Филипп.

– Ты в этом уверен? – спросил Кастор.

– Мои дроны зафиксировали момент смерти, – ответил Ван. – Это еще не все. Кадмиды забрали и Тайдбрингер тоже.

По залу прокатился еще один вздох.

– Живую или мертвую? – прозвучал голос Кастора.

– Она была жива, но в почти безнадежном состоянии, – сказал Ван. – Мои источники сообщают, что Рат хотел получить от нее какую-то информацию, но Тайдбрингер так и не очнулась, и он прикончил ее уже в их лагере.

Лора почувствовала не то чтобы грусть, а скорее холодное осознание того, что теперь она – последняя из Дома Персея. Ее предки, должно быть, выли от горя в подземном мире.

– Что он хотел у нее выведать? – спросил Кастор.

– Я выясняю, – ответил Ван и многозначительно добавил: – Но, возможно, именно то, что мы обсуждали раньше?

Лора подумала, что речь идет о новой версии предания, но потом она вспомнила, что прошептал ей Кастор во время их поединка: «Он что-то ищет, и я не знаю, связано ли это с тобой».

Нет, не может быть. Тайдбрингер не было известно, где Лора скрывается, или через кого ее можно разыскать.

– Он пытается запугать другие Дома, – громко заявил Филипп, привлекая внимание толпы своей горячностью. – Но мы не из пугливых.

Ван ничего не сказал, но выразительно посмотрел на Кастора.

– Думаю, дело не только в этом, и нужно быть настороже. Дом Тесея официально объединился с Домом Кадма. Они находятся под властью Рата.

– Что?! – рявкнул Филипп, перекрывая нарастающий гул голосов.

– Во время последнего Агона Дом Тесея потерял большую часть своих парфен, после того как Артемида обнаружила их укрытие, – заметил Ван. – Вы же помните?

У Лоры скрутило живот. Десятки маленьких девочек были убиты богиней, которая раньше была их защитницей и покровительницей.

– Шпионы сообщили мне, что помимо щедрой финансовой компенсации, – продолжил Ван, – Рат пообещал им женщин для брака и защиту в обмен на верность.

– Трусы! – выкрикнул кто-то рядом с Лорой.

– Тихо! – приказал Филипп. – У них нет нового бога-защитника, как у нас.

Если бы Лора не следила за реакцией Кастора, то, возможно, пропустила бы этот момент: его лицо исказилось, подбородок задрожал, и Кастор, закрыв глаза, вцепился в подлокотники трона.

– Мой господин, – начал Ван. – Могу ли я…

Изображения в зеркалах вдруг задрожали. Лора отпрянула от стены, сердце едва не выскочило из груди. Скрытые динамики, из которых доносился далекий шум волн, вдруг разразились грохотом барабанов. Ахиллиды вздрогнули, бросились врассыпную.

– Что происходит?! – взревел Филипп, пытаясь перекричать грохот. – Кто-нибудь, выключите их!

Зеркала еще раз вспыхнули и почернели, лишь две шеренги из огненных горшков освещали дорожку, ведущую к лестнице. Барабанный бой смолк так же внезапно, как и начался. Кастор поднялся. Он как будто уже знал, что произойдет дальше.

В центре каждого зеркала росла искра красного цвета, расплескиваясь по экранам, пока вся комната не оказалась затоплена этим сиянием.

– Ахиллиды, – раздался глубокий скрипучий голос. Казалось, он течет прямо из динамиков: – Ахиллиды, услышьте меня.