Диверос. Книга первая

– Что со мной происходит? – дрожащим голосом спросила она. – Что вы сделали?

– Вы видели все, что происходило в Зигверте. Видели все, что видели мы, слышали все, что мы слышали и сможете рассказать обо всем алворду так точно, если бы были свидетелем событий.

Грейцель вспомнила ледяной дождь Зигверта, холодную сырость камня, запах дыма от костров на стенах, стелящегося по земле… Она коснулась лба рукой и закрыла глаза.

– Но если я видела и слышала то, что видели и слышали вы, значит, что то, что со мной происходило… то, что я чувствовала…

– Это то, что чувствовали мы, – кивнула Мэй Си.

Грейцель открыла глаза и посмотрела на ее спокойное лицо.

– Но это же ужасно… – прошептала она.

– Наверное, да.

Девушка покачала головой,

– Это… у меня даже слов нет, чтобы описать…

– Дэй-Кай, – сказала Мэй Си. – Мы называем это Дей Кай.

– Но Дей Кай – так ведь называют санорра, ушедших из Эш Гевара?

– Когда-то мы были саллейда, Грейцель. А вы ведь знаете – все Саллейда тонко связаны между собой. Когда часть из них изменила свою сущность, став санорра, эта связь не исчезла. Но теперь их объединяла другая сила. Та, которую они добровольно приняли на себя. Нам важно оставаться вместе, чтобы бороться с ней, чтобы сохранить себя. Наша общность – это нечто большее, чем обычная верность, или кровное родство. Мы едины. Это единство – основа нашего существования, отторжение от него для нас неестественно. Это противоречит нашей природе. И если санорра произносит «Дей Кай» – пути назад нет. Отныне он – отколовшийся осколок. Он уходит не потому, что хочет уйти, а потому, что не может остаться. И это чувство навеки останется с ним.

Мэй Си протянула ей сложенный платок.

– Спасибо, Мэй Си, я, кажется, поняла, что вы хотели сказать. И постараюсь объяснить это в Аверде, – девушка вздохнула. – Но сначала мне нужно встретиться с комендантом. А я не представляю, что сейчас ему скажу, после того, как перепугала своим поведением половину Диверта. А местный энле, Йозэф, кажется…

– Не волнуйтесь за это. Тэи Зи проследит за тем, чтобы никто не задавал вам никаких вопросов.

Грейцель посмотрела на нее, но ничего не сказала. Было видно, что она колеблется.

– Я отвечу на вопрос, который вы не решаетесь задать. – сказала Мэй Си. – Как случилось, что мы стали Дей Кай. Не бойтесь, об этом я могу рассказать и словами.

Напрягшаяся было Грейцель, услышав ее последние слова, кивнула.

– Это случилось, когда мы прочли письмо. Обратную дорогу до Эш Гевара мы не сказали друг другу ни слова. Как мы не старались подавить в себе те ощущения, которые вы, Грейцель, недавно испытали, они все усиливались, жгли нас изнутри. Вернувшись, мы принялись искать ответы на вопросы. Но нам было сказано, что у нас нет права спрашивать. Мы говорили, а нас отказывались слушать, настаивали, но нас игнорировали. Все закончилось, когда мы узнали, что Эш Гевар принял на себя ответственность за смерть Хиетт. Старый Город провел расследование, которое доказало, что раг’эше в припадке безумия едва не убила коменданта Эльдрика Скелла и остановить ее другим способом было невозможно. Расследование, которое вел эйцвас Решевельц, было тайным, Сигилль и Фремм никто ни о чем не спрашивал. Айзен был обвинен в измене. В знак признания его прежних заслуг, его приговорили лишь к длительному сроку заключения. Эш Гевар не стал ничего оспаривать и принес Ашхакару извинения. На этом все закончилось… в том числе и для нас. Дослушав эту новость до конца, Кин Зи произнес «Дей Кай» и мы повторили это за ним. В тот же день мы покинули Эш Гевар. Мы ожидали противодействия, но, как ни странно, удерживать нас никто не стал.

Слушая ее, Грейцель все сильнее сжимала в кулаке платок. Когда Мэй Си замолчала, она резко встала. Гнев, горящий в ее глазах, высушил ее слезы.

– Отвратительно! Этот самозванец, Ансель, до сих пор сидит комендантом в Зигверте! Он должен ответить за все, что совершил! – она ударила кулаком по спинке скамьи. – И не он один! Если Старый Город… если эйцвас Решевельц решился на такое… пошел на подлог… если он скрыл правду от прежнего алворда – он тоже должен быть призван к ответу! Алворд Ройзель сообщит обо всем Государственному Совету! Если потребуется – я лично отправлюсь на Север и приволоку Скелла в Аверд за шиворот!

Решительными движениями Грейцель привела в порядок форму, поправила на плечах плащ. Мэй Си тоже поднялась со скамьи. Девушка протянула ей платок.

– Я благодарю вас от имени алворда, от имени Аверда и от своего собственного. Я глубоко разделяю вашу боль и ваше возмущение несправедливостью, но, обещаю, теперь все изменится. И алворд Ройзель наверняка отметит вашу роль в этом. Но сейчас я бы хотела отблагодарить вас лично. Могу ли я что-нибудь сделать для вас?

Мэй Си улыбнулась.

– Я бы хотела кое-что спросить у вас, Грейцель. Нечто крайне важное. Но это долгий разговор, и время для него еще не пришло. Да и вы настолько торопитесь вернуться, что, скорее всего, даже не станете ночевать в Диверте. Давайте оставим все вопросы на потом.

– Вы правы, – кивнула девушка. – Я немедленно отправлюсь назад. Но, обещаю вам, когда все закончится, я обязательно вернусь, чтобы обо всем вам рассказать. И тогда отвечу на любые ваши вопросы, даю вам слово!

– Я запомню это, – согласилась Мэй Си. – И, потом, вам придется вернуться, ведь без вашего разрешения мы пока не можем покинуть Диверт.

При этих словах Грейцель смутилась.

Когда они вышли из храма, она в последний раз повернулась к Мэй Си.

– Передайте Кин Зи и Тэй Зи от меня благодарность за помощь. Прикажу седлать пэва, поговорю с тарном – и в дорогу. Если выеду сейчас – успею до ночи проделать половину пути.

– Хорошей вам дороги, Грейцель.

Девушка кивнула и быстрым шагом направилась вниз по дороге. Вскоре ее белый плащ скрылся за поворотом.

– Я не понимаю: сначала я легко прошел сквозь ее защиту, пока Кин ее отвлекал. Но когда потом я пытался удержать ее в доме – просто ничего не смог сделать.

Тэй Зи вышел на свет из тени колонны.

– Тэи, она осталась жива. Уже одно это невозможно. А она за несколько минут пришла в нормальное состояние.

– Но ты пока ни о чем ее не спрашивала?

Мэй Си покачала головой.

– Нье Анэ просчитался, – Кин Зи появился откуда-то с другой стороны двери – Он полагал, что, кого бы алворд не послал сюда – его гонец найдет здесь смерть, или, в лучшем случае, безумие. Но и у Ройзеля оказалась своя карта в рукаве.

Какое-то время, они стояли молча.

– И что, Мэис, – спросил вдруг Кин Зи, – Теперь нам приводить в порядок дом?

– Да. Или ты ей предложишь ?

– Нет. Ей, я думаю, будет не до того.

Он покачал головой.

– И сколько у нас времени до ее возвращения, как думаете? Почему вы вообще так уверены, что она останется?

– Потому, что Дей Кай могут стать не только санорра. – ответил Тэи Зи.

ГЛАВА 35

Наверное, это уютно – когда в маленькой комнатке полумрак, в камине, пощелкивая дровами, горит огонь, распространяя тепло и едва заметный запах смолы, а дождевые капли, разогнавшись в полете, ударяют в запотевшее стекло, разбиваются об него, медленно стекают вниз, разрисовывая окно живыми узорами.

Хотя мысли хозяина комнаты, уже долгое время безмолвно смотрящего на залитую дождем улицу, сейчас совершенно не располагали к наслаждению домашним уютом. Он отвернулся от окна, и, не спеша подойдя к освещенному столу, тяжело опустился на стул. Затем он вынул из кармана коробочку с зелеными шариками, проглотил один и, ожидая, пока режущая боль в ногах утихнет, откинулся на спинку.

Последние недели отняли у него все силы. Нье Анэ был прав – он узнал много больше, чем хотел бы знать. Когда подробнейший, на четыре сотни страниц, рассказ Грейцель был дополнен еще сотней исписанных листов – ее точными ответами на вопросы проводивших секретное расследование советников, он дал приказ, не поднимая шума, найти и изъять в государственном архиве все материалы о тайном расследовании Старого Города в Зигверте. И после того, как он закрыл последнюю книгу записей, ему захотелось погрузиться в горячую ванную, чтобы смыть с себя всю ту грязь и кровь, что осела на этих страницах.

Но нужно было действовать. И первым делом он поблагодарил Нье Анэ за то, что Эш Гевар принял на себя вину за смерть раг’эше и извинился за свое поведение при их прошлой встрече.

Прежде чем распрощаться с санорра, он сказал ему:

– Вы были правы, Нье Анэ. Я действительно узнал больше, чем хотел бы знать, – сказал он.

– Я понимаю ваши чувства, алворд, но я предупреждал вас об этом, – ответил гость.

– Я вас не виню. В конце концов, именно вы приложили столько сил к тому, чтобы уберечь меня от этого.

Лицо советника осталось бесстрастным.

– Ваш офицер справился лучше, чем можно было ожидать, – сказал он.

– Ваши Дей Кай тоже исполнили данный им вами приказ со всем старанием. Так что в том, что она возвратилась назад живой и в здравом уме, их заслуги точно нет.

– Я уже говорил вам, алворд – никто в Эш Геваре не может приказывать Дей Кай. В том числе и я. Я лишь попросил их исполнить вашу просьбу максимально полным и быстрым способом.

– И надеюсь, – добавил он, – что вы проявите мудрость и осторожность, распоряжаясь тем, что узнали. Эйцвас Решевельц и без того не благоволит нам. Эш Гевар просил меня уведомить вас о том, что нам не хотелось бы превращать его в открытого врага санорра.

Разговор с эйцвасом состоялся на следующий день в его кабинете. Алворд нанес ему визит в сопровождении десятка солдат и двух офицеров гарнизона, занявших места у дверей приемной и кабинета.

– Не желаете ли объясниться, эйцвас? – поинтересовался он, кивнув на стопку архивных записей, которые один из сопровождающих положил на стол.

– Каких объяснений вы ждете, от меня алворд?

– Начните с любых, – Ройзель усмехнулся. – О том, почему вы скрыли подмену от Совета и его главы, о том, почему собственным решением сохранили самозванца на посту коменданта, хотя и не имели на это права. О том, почему командир Айзен остался за решеткой. Жену Эльдрика Скелла вы ведь тоже не потрудились известить о том, что она уже десяток с лишним лет как вдова?

Решевельц слушал его с абсолютным спокойствием на лице. И только его глаза, становились все светлее, все больше контрастируя с алой накидкой и шапочкой.

– А разве я обязан перед вами отчитываться, алворд? – спросил он.

Ройзель покачал головой.

– Мне вы ничем не обязаны, эйцвас, – сказал он. – Но перед кем вы предпочитаете отчитаться: передо мной или перед Государственным Советом?

Решевельц сложил руки на столе. Несколько секунд, он, казалось, размышлял над ответом, затем снова посмотрел на собеседника.

– Пожалуй, я предпочитаю Совет.

– Как угодно.

Ройзель оперся на трость, собираясь встать, но вдруг эйцвас удержал его:

– Еще одну минуту, алворд, – попросил он.

Тон его был настолько примирительным, что Ройзель снова положил трость на колени.

– Поскольку вы были так добры, что дали мне возможность подготовиться к допросу, я хочу оказать вам ответную любезность, чтобы и вы не оказались перед дознавателями Совета неподготовленным. В конце концов, вам в итоге придется тяжелее.

– Что? – поразился алворд.

– Ну как же, – кивнул Решевельц, – ведь по закону должность эйцваса пожизненная, а вот алворда советники имеют право сместить простым большинством, просто проголосовав. Дело нескольких минут.

Ройзель сжал в руке трость. Казалось, еще секунда – и он, размахнувшись, огреет ею Решевельца по голове.

– Итак, вы вызовете меня дать отчет Совету. Что же, я с охотой приду. И, в отличие от вас, приду один, без вооруженной стражи. А когда Совет задаст свои вопросы, я отвечу, что алворд отдал должность коменданта важной пограничной крепости убийце, насильнику и кровожадному уроду, заслуживающему лишь подвала поглубже и цепи покрепче. Что все, совершенное им однажды, стало бы известно и вызвало бы конфликт между Авердом и Ашхакаром. И то, что, благодаря случаю, его сменил разумный командир и способный управляющий – это как минимум меньшее зло, по сравнению с тем, что могло случиться, останься он на своем месте. И что, пожалуй, стоит спросить у вашего предшественника, по какой причине, или по чьему совету он пренебрёг безопасностью Гельдевайн Таррен, подняв его столь высоко.

Эйцвас взял из стопки верхнюю книгу, раскрыл ее, мельком глянул на страницу и продолжил:

– Далее я объясню, что если командир гарнизона, охраняющего наши северные границы от прячущихся в лесу грабителей и убийц, вступает с ними в сговор с целью совершить убийство коменданта крепости – это преступление. А если он делает это дважды – это измена. И то, что он лишился за это не жизни, а всего лишь свободы – это скорее акт милосердия. Равно как и то, что никто не стал тревожить и без того измученную женщину и ее перепуганную дочь. Хотите перетряхивать грязное белье у них на глазах, эйцвас? Я вам в этом не помощник.

Решевельц закрыл книгу и положил на нее руки. Он казался спокойным, но его глаза приобрели характерный стальной оттенок. Тем, кто знал его лично, было прекрасно известно, что это признак высшей степени ярости.

– А ответив на вопросы совета, я потребую отчета у вас, алворд. За то, что вы заключили тайное соглашение с советниками Эш Гевара, за то, что превысив данную вам Советом власть, тайно от меня отдавали приказания офицеру Храмовой Стражи, на что не имеете права. Я потребую у вас отчета за то, что вы готовы были обречь девушку на страшную, мучительную смерть ради удовлетворения собственных амбиций…

– Ложь! – выкрикнул Ройзель – Вы не хуже меня знаете, что…

– Я знаю то, что я знаю, но я не ору об этом во весь голос! – резко оборвал его Решевельц. – И вам не советую! А что советую – так это подумать о том, почему Эш Гевар взял на себя всю вину за случившееся в Зигверте? Вы знаете, почему санорра это сделали? Я вот не знаю! Почему они не переложили всю ответственность на Дей Кай? Почему не позволили раг’эш призвать их к ответу?! Неужели вы никогда не задумывались над тем, какую тайну они смогли выкупить у вас за столь серьезную цену? Подумайте об этом… если, конечно, советники сохранят вас на посту.

– Вы угрожаете мне, Решевельц? – тихо поинтересовался алворд.

– Я лишь напоминаю вам, Ройзель, что мы оба служим Гельдевайн Таррен, – Решевельц вздохнул. – До сих пор вы мудро отделяли интересы Аверда от собственных. Пусть так будет и впредь.

Он встал и дождался, пока эйцвас поднимется на ноги.

– Я объяснился перед вами. Выносить ли все это в Совет или нет – решайте сами.

Ройзель, опираясь рукой на трость, потянулся другой к лежащим на столе книгам с архивными записями.

– Оставьте. Я распоряжусь, чтобы их вернули на место. Не волнуйтесь, с ними ничего не случится. Вы в любой момент сможете взять их оттуда.

Алворд молча кивнул. Затем постоял немного и направился к выходу.

– Еще один вопрос, алворд, – вдруг услышал он.

– Что еще, эйцвас?

– Эта девочка, из Храмовой Стражи…

– Грейцель.

– Да. Она в нынешнем выпуске.

– И что же?

– Вообще-то она подавала прошение о том, чтобы остаться на службе. И, как вы понимаете, я бы не имел ничего против. Особенно… учитывая известные мне и вам обстоятельства.

– Так в чем же дело?

– Вы знаете правила, алворд. Офицер Храмовой Стражи не может выполнять тайных поручений Совета или алворда, а солдат гарнизона – исполнять секретные приказы Старого Города.

Алворд повернулся к стоящему за столом эйцвасу.

– Я не понял, Решевельц… Вы, что, собираетесь в отместку лишить ее белого плаща?

– В отместку?! Может быть, стоило припомнить пару строчек из того документа, который вы подписали, вступая в должность, прежде чем играть в главнокомандующего?!

– Что за ерунда, эйцвас?! Вам ведь известно как она относится к службе!

– И именно поэтому она все еще носит эту форму.

Решевельц взял со стола исписанный лист и протянул его Ройзелю

– Вот список выпускников. Либо она покидает Старый Город в их числе, сохраняя за собой звание и все права офицера, либо… И, напоминаю, алворд, я не обязан был даже говорить с вами об этом. Решайте.

Ройзель покачал головой. Он чувствовал, что Решевельц загнал его в угол и не выпустит из него, как бы он не пытался вырваться.

– Хорошо, – кивнул он. – Поступайте, как сочтете нужным…

– Для общего блага, алворд. Не забывайте – об этих правилах знаем не только мы с вами.

– Да-да, разумеется, для общего блага. Я постараюсь решить этот вопрос. Но у меня есть условие.

– Какое?

– Дайте ей закончить дело. Пусть съездит в Диверт еще раз – ей нужно уведомить санорра о том, что они могут покинуть город, если на то будет их желание.

– До собрания Совета или после него, алворд?

– Решевельц… – устало вздохнул Ройзель, – Просто отдайте приказ. Нет, стойте… Вы уже отдали копию списка выпускников примулу Академии?

– Да, алворд.

– По возвращении я приглашу ее на службу в штаб Совета. Сегодня передам документы в Академию, пусть завтра встретится с примулом и сразу отправляется в Диверт.

– Хорошо, алворд, я понял. Рад был побеседовать. Будьте здоровы!

– Буду… Даже не надейся… – проворчал Ройзель, выходя из кабинета.

ГЛАВА 36

Вид из окна кабинета главного судьи великолепен даже ночью. Великолепное крыльцо дворца Государственного Совета с его колоннадой, торжественной лестницей и статуями на больших постаментах по обе стороны ее основания, небольшая площадь, обрамленная цветами, а за ней – уходящая вперед широкая улица Примирения, и, конечно, завершающий картину величественный силуэт храма Аверда, с его знаменитым огромным куполом.

Правда, сейчас купол был невидим, так как без следа растворился в темноте. Зато даже отсюда была видна залитая светом Храмовая площадь с толпами гуляющих горожан.

Хозяин кабинета (второго по величине, кстати, после того, что принадлежал алворду Совета) отвернулся от окна и вернулся за свой рабочий стол, освещенный лишь одной лампой. Подперев рукой голову, он задумался, глядя на стоящую перед ним шкатулку и лежащий на ней конверт, запечатанный широкой лентой.

– Эх, Ондар, Ондар…

Имя это было написано на конверте большими буквами. Пару месяцев назад судья лично написал документ, который был в нем запечатан: последнюю волю своего давнего знакомого и друга, одного из богатейших торговцев Аверда и всех Центральных Земель.

– В этой шкатулке, – сказал тот, указав на запертый ящичек, – перепись всего, что я нажил. Я хочу, чтобы ты передал ее тому, кто принесет тебе ключ от нее и этот перстень с печаткой, которой мы запечатаем конверт.

– «Вверить все указанное имущество без остатка в полное и неоспоримое управление предъявителям печатного кольца и ключа с номером два, один, семь…» Странное у тебя завещание, – пожал плечами судья. – Дело твое, конечно, но ради чего огород городить?

– Хальгуверт, я тебя твою работу делать не учу, потому что ты в ней, что бы кто ни думал, понимаешь больше. Так и ты меня моему делу не учи. Небось, наслышан про моего младшего, Ольтара?

– Да кто про него не наслышан.

– Именно. Палец о палец не ударил, за сорок лет из Аверда ни ногой – зато нужных знакомств завел мешок, половину Государственного Совета прикормил!

– Ну, не половину…

– Не веришь, что ему знакомств хватит, чтобы на все, что после меня останется, лапу наложить, если захочет? Или сомневаешься, что у него такое желание появится?

Тогда, недолго подумав, судья согласился:

– Нет, не сомневаюсь.

– Вот потому и не хочу я бумагу эту кому попало доверять. И дома держать не хочу. Пусть у тебя побудет, тебе я верю. А старших я на словах обо всем предупрежу, как вернутся. И ключ им передам, и кольцо из рук в руки.

Сейчас, сидя в тишине темного кабинета, судья снова вздохнул:

– Умный ты был мужик, Ондар, все предусмотрел… Со смертью только не договорился.

Дней через шесть в дверь кабинета постучался посланный из поместья Ондаров с сообщением, что глава семьи этим утром не проснулся.

– Вчера все про сыновей спрашивал, за сердце держался, лег рано. А сегодня утром все не встает и не встает. Пошли будить, а он… – пряча глаза, сообщил он. – Господин Ольтар говорит, беги к судье, скажи.

Хальгуверт, бросив дела, сразу же отправился к Ондарам, благо идти было недалеко. В воротах поместья его встретил Ольтар:

– Горе… Горе какое, – он прижал ладонь к сухим глазам. – Так внезапно… И братьев все нет. Вернутся – как им сказать…

Судья в ответ на его слова нахмурился, увидев, что на пальце у не особенно старательно скорбящего отпрыска блестит отцовская печатка.

– Вы уж простите, судья, – продолжил тем временем Ольтар без единой слезинки в голосе. – Я знаю, что с отцом друзья были, сходите к нему, вас проводят, а я не могу… Да и склады открывать надо…

Он вынул из-за пояса ключ и повертел перед глазами.

– Два, один, семь… Не тот, – он сокрушенно вздохнул и искоса глянул на Хальгуверта, – Интересно, от чего? Ну да ладно, есть ключ – и замок найдется. Да что же я вас все в воротах-то держу! Вы проходите, проходите… Эй, там! Проводите господина судью!

Потом Хальгуверт не один день провел, пытаясь доискаться, кто мог подслушать его с Ондаром разговор. Нашел, конечно… да что толку? Вот конверт, запечатанный по всем правилам, в нем – документ, его собственной рукой написанный и Ондаром заверенный, никаких вопросов не оставляющий. И завтра этот конверт нужно вскрыть и документ при свидетелях зачитать. Вот так.

– Господин судья?

Дверь в кабинет приоткрылась, и заглянул дежурный помощник.

– Что случилось?

– Повозка от Ольтара Ондара с приглашением на праздник все еще во дворе. Вас ждут в поместье, и возница просил узнать, не забыли ли вы, что…

– Я главный судья Государственного Совета, это значит, что я ничего не забываю, – резко перебил помощника Хальгуверт. – Пусть стоит, для того его сюда и прислали.

– Но Ольтар Ондар просит…

– И Ольтару тоже об этом забывать не стоит. Что-то еще?

– Нет, это все.

Дверь закрылась, и судья снова погрузился в раздумья.

ГЛАВА 37

Праздник и в самом деле обещал пройти великолепно. Столы, установленные в парке поместья, ломились от угощения, повара трудились без остановки, слуги с широкими блюдами и полными кувшинами носились туда-сюда, музыканты старались вовсю, а свечи в прозрачных фонариках, спрятанных в листве деревьев, поменяли уже четвертый раз. Дорогие (и весьма, надо сказать, дорогие) гости ели, пили, хохотали, радостно били посуду, валялись на траве. В общем, веселье плавно переходило в такое состояние, когда хозяин может удалиться, не беспокоясь, что его отсутствие будет замечено.

Ольтар потихоньку отошел в ту часть парка, что лежала в тени. Здесь, в стороне от посторонних глаз, в стоящей на небольшом возвышении беседке, его уже дожидались нанятый распорядитель праздника, управляющий поместьем и начальник охраны. Присев на каменную скамью, он с силой провел ладонью по лицу, словно пытаясь стереть приклеенную к нему улыбку.

– Что там у нас дальше по плану? – спросил он у распорядителя, не глядя на него.

– Еще две перемены блюд до полуночи, потом огненные развлечения и раздача подарков. Все уже готовят.

Ольтар погрозил ему кулаком.

– Ты не спали мне тут ничего!

Распорядитель сделал большие глаза и открыл рот, но он махнул ему рукой.

– Ладно, иди, делай там все. И помни, я тебя предупредил: хоть одно слово после услышу, что кому-то у меня не понравилось – считай, отвеселился ты свое. Насовсем. Что там у нас с запасами?

Вопрос был адресован управляющему поместьем. Тот кашлянул.

– На сегодня запасов хватит с избытком, но потом…

– Потом – это мне не интересно. Потом мое дело – спросить, а чтобы все было в достатке – это уже дело твое. Думай, тебе за то жалование и платят. Что ты мне за бумаги суешь?

Управляющий действительно протягивал ему пачку исписанных листов.

– Это список того, что ваши гости разбили и сломали. И ущерб.

Ольтар уставился на него немигающим взглядом. Его еще не старое, но морщинистое лицо не выражало абсолютно ничего, хотя даже в полумраке было видно, что оно, понемногу краснея, постепенно становится того же цвета, что и праздничный красный галстук на его шее.

– Я не понял, ты мне предлагаешь взять инструменты и все починить? – спросил он. – Или в лавку сбегать, новое купить?

Управляющий растерянно посмотрел на него.

– Я тебе повторяю: чтобы было, и чтобы все было в порядке – это твоя работа. Если ты с ней не справляешься, значит, тебя надо менять. Или я что-то не то говорю? Так ты меня поправь.

Сглотнув ком в горле, управляющий поднялся со скамьи и спрятал бумаги за спину.