Решающее испытание

Подключаю монитор из комнаты Жанны и врубаю крупный план, чтобы у епископа не было повода для сомнений. Сразу спохватываюсь, перекрываю звук к ней – на случай, если святой отец вздумает заорать. А вот он пусть послушает, как Жанна посапывает во сне… совсем как маленький ребёнок.

– От мёртвого осла тебе уши, а не Жанну! Можешь рассказать англичанам, что сейчас видел! Скоро твои попы объявят Жанну святой, а ты будешь проклят! В ад пойдёшь – за то, что отправил на костёр матричную копию девушки! А Жанна отныне живёт в самой богатой стране мира и обладает тем, что тебе не снилось! На, взгляни!

И я пускаю чередой изображения супермаркетов, освещённых улиц, взлетающих самолётов, плывущих кораблей, потом возвращаюсь под окна палаты девушки и демонстрирую сад роз, а напоследок – снова спящую Жанну.

– Она просила передать, что очень тебе признательна! Без твоего вонючего приговора она бы всего этого не увидела!

Кошон выпучился на экран, крестится, как семафор. Вот, давай-давай, старайся в поте лица, вернее, рыла. Насмотрелся? Ну, и хватит пока.

– Слышишь, ты, крупный рогатый скот! Я теперь к тебе каждую ночь приходить буду! Ни одной ночи спать не дам, как ты ей не давал! Вызывай солдат, чтобы они ночевали в твоей комнате! Я тебя, урод, доведу до самоубийства!

Епископ взмахивает руками и обрушивается на пол. Вот так оно правильнее, не на кровати же место свинье.

Бедняга, как я буду отныне над ним издеваться! О, до чего я суров! Аж самому страшно. И ведь ничего с этим поделать нельзя. Все оставшиеся ночи его жизни уже закрыты автоматическими коридорами, в которых транслируется примерно то же, что и сегодня – кроме изображения Жанны. А по окончании очередного акта надругательства над старичком, автоматика сообщает Кошону приятным женским голосом, сколько дней ему осталось жить. Впрочем, я очень демократичен и признаю за ним право подать жалобу. Разумеется, мне, больше ведь некому.

Вот интересно: может быть, именно из-за этого моего визита к Кошону и пошли слухи, что Жанна не была сожжена?

9. Жанна

Меня всё-таки сожгли… Они сделали это… Ну, не меня, конечно, а мою матричную копию сожгли, но они-то думали, что меня… Это меня, связанную, привезли в телеге на Рыночную площадь Руана. Меня швырнули наземь так, что я упала и ушиблась – конечно, ведь уже почти не человек, а так, горстка пепла… меня втащили на вязанки хвороста, привязали к столбу… вокруг меня подожгли, стали поливать смолой брёвна, а на хворост брызгать водой, чтобы он больше дымил…

Это я кричала от невыносимой боли, задыхалась от дыма, звала Иисуса и Михаила-Архангела… и никто не пришёл на помощь, все покинули наедине с пламенем и мучениями… Это мой пепел выбросил потом палач в Сену… А они восседали в креслах на помосте – и со скукой смотрели… Они стояли в оцеплении, опершись на пики и алебарды – и смеялись… Они столпились за спинами солдат, веселились, балагурили – и швыряли в меня камни…

Они меня сожгли…

Почему, почему они сделали это?

А почему я думаю об этом? Я же не надеялась, что в последнюю минуту Кошон с Винчестером меня помилуют. Как глупо! Ведь меня вовсе не сожгли! Я жива и невредима, я – вот, в двадцать первом веке, в третьем тысячелетии, а они все сгинули без следа! Мне впору радоваться! Ведь я так боялась, что какую-то девушку выдали за меня и сожгли заживо! А это всего лишь матрица! Матрица, которая стоит полдоллара! Всего лишь моя матричная копия, которая неспособна мыслить или чувствовать! Она только способна кричать – моим голосом! Вырываться, как вырывалась бы из пламени я! Задыхаться, как задыхалась бы в дыму я! Превращаться в пепел – в мой пепел!

Как стыдно, я разревелась, когда увидела всё это на экране. Я боялась, что Сюзан заметит эту глупость… и вдруг увидела, что она сама плачет, причём совсем бесшумно, и от этого ещё страшнее.

Почему они потом оправдали меня? Как посмели объявить святой?! Пеплу всё равно, оправдан он или нет! И святость ему безразлична!

Какое право имели мои убийцы меня оправдывать?!

10. Борис

До чего приятно – явиться победителем на очередное заседание Совета Директоров ТЕМПОРА. Всё то же самое, что пару недель назад… и только мир изменился.

– Дамы и господа, открываем заседание, – скучным голосом произносит председатель. – На повестке дня – ход операции «Решающее испытание», в рамках подготовки к осуществлению проекта «Эксодус». Слово предоставляется нашему уважаемому директору по исследованию и развитию.

Так. Судя по вступлению, наш председатель так и не прочёл мою докладную записку, и видеозапись переноса не смотрел, иначе заговорил бы иначе. А остальные что? Все молчат, никто не удивляется. Неужели и они не утруждались? Ни один человек? Вот те раз. Неприятно, правду сказать. Спрашивается, ради чего мы с Абрамсоном старались, писали? И чего от меня ждут сейчас? Чтобы я сделал подробный доклад в духе «Проделана большая и полезная работа»? Нет, будет иначе:

– Согласно решению нашего предыдущего собрания, две недели назад мною был осуществлён перенос из прошлого в наше время кандидатуры, о которой я вам писал…

Делаю паузу и смотрю на директоров. Все они вдумчиво кивают. Вот балбесы! Ну, скажите честно, что не читали, всё равно через две минуты выведу вас на чистую воду.

– К сожалению, из всех приглашённых на эксперимент явился только доктор Абрамсон…

Директора оживляются:

– Видите ли, я только вчера вернулся с симпозиума в Австралии!

– А у нас именно в тот день был семейный праздник!

– Я был на директорате в Микрософт!

– У меня почта не работала из-за вируса!

Да-да-да-да-да. Оправдываться вы умеете. Ладно, пеняйте на себя.

– Перед вами фотографии упомянутой кандидатуры сразу после переноса. Здесь же результаты первого медосмотра.

Директора вскакивают и накидываются на документы, как голодные волки на добычу. А ведь они были вам пересланы, дамы и господа!

– Ох, несчастная девочка!

– Чья же это работа? Гестапо, НКВД?

– Так мучить ребёнка! Какие изверги!

– Бедное дитя! Кто же над ней так поиздевался?

– Пытки, кандалы, изнасилования… Что же это за нелюди?!

– Она из Освенцима?

Я терпеливо жду. Наконец, директора откладывают документы и смотрят вопросительно.

– Как я уже сказал, это материалы двухнедельной давности. Сейчас эта девушка чувствует себя удовлетворительно, и я пригласил её на заседание.

Включаю селектор:

– Заходите, девушки!

В комнату входят Жанна и Сьюзен, обе смущены. Они одеты в деловые костюмы, которые выбрала Сьюзен – надо сказать, у неё хороший вкус. На ней светло-серый брючный костюм, у Жанны тёмно-синяя юбка и такой же жакет поверх белой блузки. Туфли на среднем каблуке под цвет костюма. Жанна вполне пришла в норму, её тёмно-каштановые волосы подросли и аккуратно причёсаны, однако нетрудно узнать в ней ту девушку, которая изображена на снимках. Директора вскакивают.

– Простите, я забыл представить вам куратора по психологической адаптации: мисс Сьюзен Обердж!

Сьюзен смущённо улыбается, слегка кланяется и отходит к окну. Жанна остаётся в центре внимания.

– Простите, господин Рабинович, напомните, пожалуйста, как зовут эту милую юную леди?

Ну что, все проснулись? Пускаю видеозапись темпорального переноса на экран.

– Да, господа, я забыл вам представить. Это и есть та самая кандидатура, которую я выбрал для операции «Решающее испытание». Мисс… Жанна Дарк из Домреми, также известная как Орлеанская Дева, национальная героиня Франции!

Те, которые стояли, валятся в кресла. Директора переводят взгляд с Жанны на экран и обратно на неё.

В тишине слышно, как у председателя выпадает авторучка-указка. Директор по внешним сношениям роняет очки в кофе. Пресс-секретарь судорожно вскакивает, кидается к Жанне, по дороге теряет туфлю и, не заметив этого, принимается ощупывать девушку, как будто проверяет, не привидение ли перед ней. Директор по внешним сношениям вдруг разражается клокочущим рыданием и бросается обнимать Жанну. Председатель дрожащими руками вынимает из кармана лекарство и глотает несколько таблеток сразу.

Не переборщил ли я с театральностью? Похоже, мои партнёры только теперь поняли, что мы взяли Госпожу Историю за шиворот. Той истории, которую мы учили в школе, больше нет.

* * *

Итак, заседание позади, поздравления отзвучали. Бедные наши директора, вот так шок для них получился. Они, конечно, разозлили меня своим разгильдяйством, но я перегнул палку. Остаётся радоваться, что в обморок не попадали.

Интересно, как бы я сам реагировал, окажись на их месте? Жив бы остался? Ладно, оставим это. Пора заняться героинями дня, для них есть новости.

– Так, девушки! Заходите, садитесь. Благодарю вас, вы обе держались великолепно. Жанна, как продвигаются твои дела? Только честно!

– Благодарю вас, сэр. Прежде всего… это вы меня спасли от костра, так ведь?

– Ну… возможно. Как ты себя чувствуешь тут, у нас?

– Замечательно, сэр! Здесь так хорошо, все очень добры ко мне! Я до того благодарна вам, что даже не знаю, как выразить словами!

– Ты больше не сердишься на англичан?

– Не знаю. Наверное, нет. Во всяком случае, зла им не желаю. Ещё на войне я поняла, что англичане бывают очень разные… как и французы. К тому же, если бы не было англичан, не появилась бы эта прекрасная страна.

– Что же, я очень рад это слышать. Сьюзен, у меня нет слов, прошло только две недели, а Жанна уже может говорить хоть с Президентом США! Как ты этого добилась?

– Спасибо, сэр, но у Жанны просто великолепные способности к языкам.

– Ну, ладно. Девушки, Совет постановил отправить вас в Европу на прогулку – не возражаете? Англия, Шотландия, Бельгия, Нидерланды, Германия, Польша, Чехия, Франция. Как вы к этому относитесь? Сьюзен, твоё мнение?

– Я, разумеется, не возражаю. Жанна, ты что скажешь?

– Н-не знаю. Это, конечно, очень интересно. Но…

– Боишься Англии?

– Ну, не то чтобы боюсь, сэр… да, боюсь. Это глупо, да?

– Жанна, я тебя очень хорошо понимаю, но это крайне важно для меня и моего дела. Очень прошу тебя. Пожалуйста!

– Хорошо, сэр. Я буду стараться.

– Запомни: нигде в мире, и в том числе в Англии, у тебя нет ни единого врага. Конечно, я попрошу тебя соблюдать инкогнито, но на это совсем другие причины. Сьюзен, завтра вы с Жанной поедете в управление по иммиграции, там ей оформят паспорт. Жанна, хочешь быть гражданкой США?

– Хочу. Простите, а… гражданкой Франции – нельзя?

– Пока нет, извини. Понимаешь, по некоторым причинам нам ещё нельзя распространяться, кто ты такая, а без этого французский паспорт не дадут. Сьюзен, подойдёшь к секретарше, она даст тебе письмо в управление.

– Да, сэр. Не сочтите за любопытство… а что это за письмо?

– Распоряжение Президента США о предоставлении Жанне американского гражданства.

Глава 2. Европейские сюрпризы

1. Жанна

Я стояла на середине моста через Темзу и рассматривала свои новые босоножки. Элегантные белые босоножки итальянского производства, которые, как всё надетое на меня, кстати, тоже белое, порекомендовала Сюзан, а оплатила ТЕМПОРА. Зачем я их рассматривала, что на них выискивала – понятия не имела, просто старалась скрыть от прохожих улыбку растерянной радости, которая не уходила с моего лица с момента прибытия в Лондон.

До нашего приезда в Англию дело обстояло совсем иначе.

Проблемы начались в тот момент, когда я впервые села в салон «Мерседеса», который должен был отвезти нас с Сюзан из ТЕМПОРА в аэропорт Сан-Франциско. Я вдруг увидела, как пейзаж за окном помчался мимо нас, и мне стало довольно-таки не по себе. Одно дело – смотреть автомобильные поездки по телевизору, и совсем другое… К счастью, я удержалась от панических воплей и метаний по салону. Последнее, впрочем, скорее благодаря ремню безопасности. На первом же повороте я разобралась, что на самом деле едем как раз мы, только очень мягко, плавно и без толчков, но и после этого ощущение чуда не покидало. А когда самолёт рейса «Сан-Франциско – Нью Йорк» оторвался от земли, тяжесть прижала к креслу, а заоконный пейзаж помчался далеко вниз, быстро уменьшаясь в размерах, я пожалела, что святым не положено молиться. Однако несколько минут спустя я успокоилась и залюбовалась видом Америки с птичьего полёта. Переворачивающийся горизонт – это удивительно и замечательно… И не менее удивительны облака далеко внизу, похожие на кучки снега среди безбрежного моря талой воды.

Впрочем, очень скоро мои впечатления и взбалмошные мысли приобрели совсем иной характер. Ведь мне предстояло вот-вот отправиться в Англию – страну Винчестера, Бедфорда и Уорвика. И всё же до этого ещё оставалось немного времени – пара дней, которые ТЕМПОРА сочла нужным выделить мне для ознакомления с главным городом Америки.

Увы! Не до того мне было в Нью-Йорке. Снедаемая страхами от предстоящего путешествия в логово врага, я рассеянно внимала прелестям великого, хоть и загазованного, города, с которыми меня тщетно пыталась познакомить Сюзан. Два дня отсрочки пролетели, словно вспугнутые птицы, и я снова очутилась в аэропорту – на этот раз Кеннеди.

Едва войдя в салон самолёта рейса Нью Йорк – Лондон, я оказалась во власти позорного малодушия. Мне всё мерещилось, как в аэропорту столицы Объединённого Королевства, прямо у трапа самолёта, меня хватают дюжие британские полицейские, заковывают в наручники, заталкивают в мрачный чёрный автомобиль (какой марки машина – моё воображение так и не успело придумать) и везут в страшный Тауэр. А там уже поджидает злобный Уорвик: «Ты, французская ведьма! Только что специально для тебя наш парламент принял закон о сожжении на костре!». Видимо, мои глупые тревоги не остались незамеченными для Сюзан. Она явно нервничала и поминутно уверяла, что всё будет хорошо, англичане поголовно джентльмены, Великобритания замечательная страна, разве что климат там не ахти, без зонтика из гостиницы ни шагу.

Сюрпризы начались с того, что никакого трапа у выхода из самолёта не оказалось. Мы прошли по длинному коридору и вдруг очутились у паспортного контроля. Я, невольно выискивая взглядом в глубине аэропорта зловещих бобби, замирая от страха, вспоминая, как голливудские киногероини открывают наручники скрепками, и придумывая, как буду требовать встречи с американским представителем, не глядя протянула куда-то свой паспорт. «Гражданство – США, имя – Джоан, фамилия – Дарк, место рождения – Сан-Франциско…» Насчёт места рождения, конечно, логично, ведь там я родилась заново. А что с годом рождения? Оказалось, ещё проще: «Вам ведь девятнадцать лет, так что ясно, когда вы родились».

Шлёп!

И на страничку моего паспорта лёг штамп британского пограничного контроля. Как, уже? Даже немного досадно… Когда же, наконец, появится злополучный Уорвик?!

Сотрудница контроля смотрела чуть насмешливо, но дружелюбно, и я почувствовала, как страх исчезает, а на лице у меня появляется смущённая улыбка. Вспомнилось, что и в Нью-Йорке никакого трапа у выхода из самолёта не было, и я немного подосадовала на чрезмерную пылкость собственного воображения. Через несколько шагов мы с Сюзан остановились у конвейера багажа. Хорошо, что ещё в Сан-Франциско она надоумила меня налепить на сумку четырёх Микки Маусов, по двое спереди и сзади, а то бы пришлось долго выискивать багаж. Но впереди ещё гостиница, вдруг там возникнут проблемы…

– Добро пожаловать в наш «Краун-Отель», мисс Дарк, мисс Обердж! В вашем распоряжении два номера люкс. Ресторан утром и вечером, спортивный зал и бассейн уже оплачены. Будьте добры, передайте нашему служащему ваш багаж, мы немедленно покажем вам комнаты! Приятного отдыха!

На следующее утро, когда я делала пробежку на улице, меня остановил полицейский. Моя душа ушла было в пятки, но он просто показал парк неподалёку, где гораздо приятнее заниматься лёгкой атлетикой. Позже я обнаружила, что в гостиничном спортзале ещё удобнее.

Первые три дня мы провели в экскурсиях. Моё сознание как будто раздваивалось. Одна его часть словно уходила в зловещее прошлое, но при этом другая… Тауэр, конечно, мрачный, жутковатый, но… странное ощущение, будто это просто скелет чудовища. Чудище было когда-то давно страшным и опасным, однако от него остался один скелет, да и тот – того и гляди рухнет, убедительная просьба к посетителям – не трогать руками.

На Шекспира я вначале обиделась. Я же ему никакого зла не сделала, так зачем обо мне гадости писать? Королева сказала «фас», а он и рад стараться? Как это гнусно – злорадствовать, что девушку сожгли заживо, фи… Поросёнок бессовестный… Но, с другой стороны, он так давно умер, что и шут с ним. А «Гамлет», «Макбет», «Ромео и Джульетта», «Двенадцатая ночь» – это здорово.

Встреча с Уорвиком не заставила себя долго ждать, но оказалась совсем не такой, как подсказывали панические фантазии. Граф тихо и смирно покоился в своей могилке, когда я пришла навестить его. Или уже успел истлеть? Впору перефразировать Гамлета: «Бедный Уорвик!». А ведь чуть больше месяца назад я с содроганием ожидала его появления. При виде меня он бесился, брызгал слюной, орал на Кошона и отправлял под арест кого-нибудь из стражников. Стражники смотрели волками, будто я виновата. Несколько раз случалось, что после его воплей меня отводили к палачам, вздёргивали на дыбу, били кнутом со свинцовой дробью, окатывали ледяной водой, тыкали раскалёнными гвоздями, а затем приковывали к кровати так, что я не могла пошевельнуться – за ноги, руки, талию и шею. Гадость какая…

Но вот миновало пять недель после этого ада, и теперь я с наслаждением принимаю ванны с розовыми лепестками, плаваю в гостиничном бассейне, меряю туфельки и сапожки тридцать шестого размера самых дорогих английских моделей, а на мои ноги, на которых шрамы от кандалов до сих пор приходится скрывать колготками, засматриваются толпы лондонских юнцов. Я играю с компьютером, смотрю стереокино, бегаю на экскурсии и кушаю в шикарных ресторанах. А он… бедненький Уорвик, он даже не попробовал свиную отбивную с тушёной картошкой и струдель по-венски, не увидел фильмы «Титаник» и «Золотая лихорадка», не услышал мюзикл «Фантом Оперы» и пение Эммы Шапплин, не вдохнул аромат парка роз. Что поделать, не может же быть хорошо всем. Покойся с миром, бедняжка Уорвик. Венка от меня ты, истязатель пленных, не заслужил, но вот эту ромашку, которую я только что сорвала рядом с твоей могилкой, так и быть, с улыбкой роняю на твои истлевшие косточки. Правда, я великодушна?!

Интересно, почему мне так нравятся розы? Наверное, потому, что они первыми поприветствовали меня в Сан-Франциско. Известили о том, что кошмар окончился и жизнь начинается заново.

Мои познания в английском языке приятно удивили меня саму. Когда в ТЕМПОРА мне делали комплименты по поводу моих лингвистических успехов, я не сомневалась, что это простое проявление любезности и сочувствия. Наверное, и это было, но… Я знала практически всё! Понимала всех! Моё произношение принимали за оксфордское! Откуда что берётся?

После некоторых размышлений, мне пришло в голову, что следовало бы помянуть добрым словом недавних стражей в темнице. Ведь полгода я слушала в основном английскую речь, причём самую обиходную, к тому же на разных диалектах. В том числе злосчастный «кокни», наводивший ужас не только на Сюзан, но и на австралийскую пару, с которой мы познакомились в бассейне: они приняли нас за сестёр, а мы не стали спорить. До недавних пор отвращение ко всему английскому лишало меня возможности пользоваться накопленными знаниями, но с того момента, когда я осознала, что на этом языке принято говорить в стране моего спасения, ситуация изменилась. Получилось, что лексику я знала очень недурно, тем более что много сходства с французскими словами. Сюзан пришлось только привести в порядок мою грамматику, да кое-где подшлифовать произношение, на которое, надо признать, знакомство с «кокни» оказало не лучшее влияние.

Увы! Как и покойный граф, мои бывшие стражники не дождутся признательности. Будем считать, что я неблагодарна.

В довершение всего, за эти три дня с неба не упало ни капли, солнышко сияет – не Сан-Франциско, конечно, но всё равно, погоже, тепло и радостно – и мои свитер и сапожки так и остались до сих пор в саквояже. К ним ещё добавились лондонские покупки, а зонтик просто гармонировал с моим костюмом и сумочкой.

Я не могла не отдать дань проницательности шефа ТЕМПОРА Бориса Рабиновича… до сих пор не знаю, как мне его называть… ну – не босс же, как для Сюзан? «Спаситель» – уж очень вычурно, хотя по смыслу точно. Так вот, шеф ТЕМПОРА поступил очень правильно, начав нашу поездку с Англии. Благодаря этому, мои страхи рассеялись и не будут теперь омрачать остальное путешествие… особенно во Франции, где у меня особые планы.

Таким образом, единственной моей проблемой в Лондоне оказалась эта самая улыбка, которую никак не удавалось убрать с лица. Пока мы ходили по музеям и ресторанам, её можно было истолковать как признак дружелюбия, справедливого восхищения страной, её красотами и достопримечательностями. Однако сегодня экскурсий нет. Я просто прогуливаюсь по городу, на улице-то мне зачем улыбаться?! Хотя… странно, почему-то и прохожие улыбаются мне. Может, это заразно?

И это – страшная Англия? Вокруг меня – жестокие годоны?

* * *

Сегодня утром, прежде чем я ушла на прогулку, Сюзан придирчиво осмотрела меня, снабдила мобильником и баллончиком со слезоточивым газом, а затем проверила, как я умею ими пользоваться.

– Жаннетт, милая, не сердись, пожалуйста, но я буду тебе каждые полчаса звонить, проверять, всё ли в порядке. Вот эта кнопка – вызов мне, а эта – в полицию. У нас с тобой статус особо важных персон. Учти, мы родственницы Президента США инкогнито, ты отдыхаешь после болезни, так что в случае чего полиция приедет за полминуты. Смотри, будь особенно осторожна при переходе улиц, тут тебе не Сан-Франциско: левостороннее движение…

Она смотрела так жалобно и вздыхала…

– Знаю, что глупо, но очень боюсь отпускать тебя одну. Может, всё-таки погуляем вместе?

Вместе мы уже гуляли не раз и не два, пора, наконец, выходить из-под опёки.

– Сюзи, дорогая, не бери пример с моего недавнего поведения! Завтра погуляем вдвоём, а сегодня я пройдусь одна. Вот, смотри: эта кнопка на мобильном телефоне – вызов тебе, а эта – в полицию. Видишь, как я всё хорошо запоминаю! Мне надо привыкать справляться одной, не можешь ведь ты всю жизнь ходить за мной нянькой. – Я не стала добавлять вслух, что если бы на меня кто-нибудь напал, то ещё не известно, кому бы понадобилась помощь.

Сюзан грустно вздохнула:

– И смогла бы! Только боюсь тебя рассердить. Ладно уж, иди. Смотри, ты обещала насчёт завтра.

Если накануне у меня были кое-какие туманные планы на сегодняшнюю прогулку, то я мгновенно позабыла о них, едва оказавшись за порогом гостиницы. Два часа бесцельно прогуливалась по утреннему Лондону, беспечно помахивая бесполезным зонтиком и растерянно улыбаясь, пока не забрела на этот мост. А здесь решила задержаться. Во-первых, не следует сильно удаляться от гостиницы, а во-вторых, Темза такая торжественная и милая – среди этого столь не похожего на Сан-Франциско тихого, спокойного города, наполненного шелестом зелени…

– Простите, мисс, не могу ли я вам чем-нибудь помочь?

В двух шагах левее остановился шикарный форд. Рядом с водителем сидел хорошо одетый, высокий молодой человек, светловолосый и голубоглазый, на вид – лет двадцати или чуть больше, и смотрел с надеждой. Так, меня предупреждали, что не следует заговаривать с неизвестными, особенно если их машина останавливается рядом. Я быстро сделала три шага в сторону и открыла сумочку, нащупывая баллончик.

Молодой человек посмотрел растерянно:

– Простите, мисс, я не хотел вас напугать, просто показалось, что вам нужна помощь. Может быть, вы ищете что-нибудь?

Не хотел напугать? Да в общем-то, и не напугал. А что, со стороны показалось иначе? Хм, досадно. А ведь он прав, я сначала собиралась заглянуть кое-куда, но потом расслабилась и передумала.

– Вообще-то, я ищу муниципальную библиотеку. Может быть, вы подскажете, где это?

– Конечно! Позвольте, я вас подвезу туда!

Я уже открыла было рот, чтобы отказаться, но паренёк смотрел так жалобно… прямо как Сюзи утром. Я смягчилась:

– Секундочку…

Я взялась за мобильник и нажала первую кнопку.

– Алло, Жанна! Что-нибудь случилось?

– Что ты, Сюзи, ничего особенного. Просто надумала заглянуть в здешнюю городскую библиотеку, и один парень предлагает подвезти. Выглядит очень прилично, ведёт себя вежливо.

– М-м-м… Какой у него номер машины?

Я сделала пару шагов в сторону, посмотрела на номер и продиктовала. Последовала пауза.

– Всё в порядке, можешь ехать.

Я любезно улыбнулась парнишке и устроилась на заднем сиденье. Он немедленно сел рядом: