Дарители: Дар огня. Короли будущего. Игра мудрецов. Земля забытых. Сердце бури

– Ничего особенного, – пожал плечами Генри. – Башня начала рушиться, Освальд оживил спящих солдат, я уничтожил дверь, спящие напали на посланников, мы с Освальдом подрались, а потом я вызвал Тиса волшебным флаконом, он перенес нас в свой облачный дом, и его кошки нас вылечили. Все.

– На твоем лице когда-нибудь меняются выражения? – Джетт еще раз выглянул за дверь. – А если я туда что-нибудь брошу, оно долетит до земли?

– Освальд сказал, что посланники убили моего отца, – бесстрастным, будто замороженным голосом сказал Генри.

Джетт медленно повернулся к нему:

– А Освальд – это разве не тот лживый мерзавец, который в сказках врет напропалую, чтобы добиться своего? Слушай, посланники, конечно, те еще добрячки, но что-то я пока не слышал, чтобы они кого-нибудь убивали.

– Тебе-то откуда знать? – резко спросил Генри, исподлобья глядя на него. Он так хотел поверить, что в груди болело.

– Мне-то? Да я главный знаток! Они меня еще до истории с чашкой четыре раза арестовывали.

– Какой истории?

– Той, после которой меня на год посадили в Цитадель.

– Что такое Цитадель?

– Генри, а другого попутчика для похода ты не мог подобрать?

Тис потер подбородок, и Генри вдруг понял, что в нем изменилось: он сбрил бороду.

– Слушай, Генри. – Джетт шагнул ближе и заглянул ему в лицо. – Я понял. Когда ты сбежал из деревни, посланники пришли к тебе домой, а там был твой папаша, так? Они бы не стали его убивать. Самое худшее – отвезли бы в Цитадель.

– Где эта Цитадель? Мне нужно туда.

– Э, нет-нет, туда тебе точно не нужно. Слушай, может, твой отец до сих пор сидит дома и шьет подушки из шкур или чем вы там занимались в своем лесу. Но если нет, ты ему сейчас не поможешь. А вот если ты достанешь Сердце, тебе отдадут все, что попросишь: полкоролевства, тысячу золотых, отца, лучшего коня и все такое. Ну а если вдруг король заупрямится, пролезем в Цитадель сами и спасем твоего папашу. В общем, Генри, пошли. Будет весело.

– Я бы не сказал, что «весело» – подходящее слово. И еще, Генри, Освальд дремать не будет. Ты его разозлил, – мрачно сказал Тис.

– Он сказал, Сердце его не интересует.

Тис мягко хмыкнул:

– Это ложь. Он ненавидит проигрывать и сделает все, чтобы поквитаться с Барсом за прошлый раз, когда ему не удалось найти Сердце. Но мы ведь не дадим ему победить, да? Он хитер, этого не отнять, но зато мы вместе, а он один.

– Уже нет, – пробормотал Генри. – Человек пятьдесят у него есть.

Тис вскинулся так, будто его кольнули иголкой.

– Так, вот что. Ты сейчас мне все расскажешь. Ох, ну я и хозяин. Что же мы посреди коридора стоим? Пошли в столовую, вы же наверняка голодные.

Джетт дернул плечами:

– Нам нечем за еду заплатить, дедуля.

– Зачем? – нахмурился Тис, а потом лоб у него разгладился. – Все время забываю, что после потери Сердца не принято давать что-нибудь просто так. Пойдемте, молодые люди. Пора возрождать традиции.

И с этими словами он исчез. Джетт подскочил, но не успел даже рта раскрыть, как Тис появился снова:

– Простите, привычка. Я вас провожу в столовую. Люди вот так все время и переступают ногами? Как же утомительно.

* * *

Генри сидел за столом, накрытым белоснежной тряпкой с бахромой по краям, и уже полчаса пытался выпить то, что ему налили. Тис сказал, что это называется чай, и проглотил уже чашек пять. Больше всего Генри хотелось попросить воды, но вдруг у людей это не принято, и он через силу глотал темный горьковатый настой, стараясь не сжимать чашку: она была такая хрупкая и маленькая, что он боялся ее раскрошить.

Тис улыбался, откинувшись на спинку забавного стула на тонких ножках, и, пока Генри рассказывал про свой поход, улыбка то загоралась ярче, то исчезала совсем, как солнце в облачный день. Джетт явно слушал краем уха – он был занят едой. Генри постоянно оглядывал стол, чтобы лучше запомнить незнакомые слова, которые произносил Тис, когда они зашли в комнату: мятное печенье, пряники, марципан, конфеты, травяное желе, замороженный черничный сок, бутерброды с сыром. Он попробовал по куску всего, и приходилось признать – еда у людей совсем не плохая.

– Дедуля, да это лучшее печенье в мире! – с набитым ртом сказал Джетт, когда Генри договорил про то, как разбил флакон. – Надеюсь, оно не волшебное и не превратит меня в лягушку.

– Вообще-то в окуня. Часа через два.

Джетт перестал жевать, лицо у него вытянулось, и Тис улыбнулся:

– Я шучу. Садись, Лунный камень. – Он хлопнул по колену, и сидевшая на полу кошка легко, как рысь, прыгнула ему на колени. Еще пять прохаживались вокруг стола, иногда бросая на людей задумчивый, незаинтересованный взгляд.

– Звери что, живут прямо у тебя в доме? – спросил Генри.

– Конечно. Это мои друзья. Они родичи Барса, малая часть его магии есть и у них. – Тис вдруг посерьезнел. – И кстати, о магии. Любой волшебный предмет можно переплавить. Это закон сохранения волшебства: оно никогда не исчезает бесследно. Вот зачем Освальд собирал по всему королевству старинные предметы: чтобы приготовить волшебный напиток обещания и получить армию. – Тис постучал пальцами по столу. – Одна бутылка разбилась, но, боюсь, она была не единственной.

Тис подошел к окну, откинул большую тряпку, висевшую на нем – комнату залило золотистым светом, – и сел на подоконник.

– Ну вот что. Я прямо сегодня отправлюсь в королевский дворец и подскажу королю бросить всех посланников на то, чтобы поймать Освальда и его отряд. Правда, насколько я знаю, посланников в королевстве немного, и большая часть их, видимо, погибла в Пропастях. Я это выясню, а вы идите к следующему испытанию.

– А что там с подсказкой-то? – с набитым ртом пробормотал Джетт.

– Вопрос к тебе, Генри, – сказал Тис, болтая ногами. – Ты, скорее всего, видел ее в самом конце, вернувшись за своим другом в башню, когда она уже рушилась. Это ли не храбрость?

Джетт подавился печеньем.

– И с чего ты это сделал? – спросил он непонятным, сердитым голосом.

Генри пожал плечами. Он же увидел, что Джетт жив, не оставлять же его там. Но Джетт смотрел так недоверчиво, будто чувствовал подвох, будто Генри сделал что-то не так, как сделали бы другие.

– Вспомни все, что видел по дороге, – продолжал Тис. – Барс – величайший волшебник. Он мог спрятать подсказку где угодно.

Генри прикрыл глаза. Вспомнил запах каменной крошки, разбитый стол, лежащие на полу стулья, вспомнил, как падали камни, как он брел, упираясь ладонью в стол. Как опустился на колени, а потом на пол, потому что осколок потолка ударил его по спине, и последнее, что он видел, – этот осколок, тяжело прокатившийся по полу.

Он открыл глаза.

– На том камне, который меня ударил, был рисунок. Как будто гвоздем выцарапали. Такой. – Он обмакнул кусок сухаря в то, что Тис назвал вишневым вареньем, и нарисовал на своей тарелке несколько коротких линий, пересекающихся в одной точке, а рядом – вертикальную черту и шесть черточек покороче, растущих из первой и торчащих вверх, как три пары поднятых рук.

Тис неожиданно легко спрыгнул с подоконника и подошел к столу, но еще до того, как он дошел, Джетт сказал:

– А, ну, это снежинка и дерево. Стой, я знаю! – Джетт хлопнул себя по колену, и ближайшая кошка, очевидно, приняв знакомый жест за приглашение, запрыгнула к нему. – Ледяной лес! Сказочное место, где живет королева льда, которая целует заблудившихся путников. И надо сказать, путешествие, в котором будут поцелуи, определенно начинает мне нравиться!

– Я надеюсь, ты не забыл, что поцелуем она замораживает насмерть? – рассеянно спросил Тис, разглядывая рисунок на тарелке. – Неосторожные путники навечно становятся частью ее леса.

– Да ладно, дедуля. Это придумали, просто чтобы детей научить, что нечего в мороз на улице торчать слишком долго, – отмахнулся Джетт, сунул в рот печенье, а потом взглянул на Тиса и перестал жевать. – Что, серьезно? Прям берет и замораживает?

– Ледяной лес, значит. – Тис побарабанил по подбородку. – Разумно. Он совсем недалеко от Башни загадок, да и первая подсказка должна быть простой, как и первое испытание.

– Если это было простое, то какие же остальные?

– Каждое сложнее предыдущего. Барс всегда считал, что храбрость – далеко не единственное, что требуется от настоящего героя. Генри, возьми-ка вторую, пусть будут одинаковые. – Тис бросил Генри на колени перчатку, старую, серую, как и та, что откуда-то взялась на его правой руке.

– Мои перчатки были особые, мне отец их дал. Обычные я…

– Уничтожаешь. Понимаю. Но одна из твоих осталась в башне, а у меня как раз нашлись особые. Они принадлежали разрушителю. Тому, первому.

Генри переодел левую перчатку, сжал кулак – удобно, даже удобней, чем в его собственных.

– Что с ним случилось? – глядя на свои руки, через силу произнес он.

Тис вымученно улыбнулся:

– Как-нибудь в другой раз, хорошо? Вам пора в поход, а мне – к королю. Генри, слушай… Не сердись на меня. Я поступил с тобой, как трусливый, старый осел. Прости. Тому есть причины, но я… не могу пока о них сказать.

– Почему?

– Потому что некоторых вещей лучше не знать, чтобы идти дальше. Хорошо, что ты позвал меня. Я начинаю думать, что Барс в тебе не ошибся. Хочешь еще чаю? Я тебе налью. И попробуй вот этот рулет, он просто отличный.

Генри начал жевать, не чувствуя вкуса.

Полчаса спустя, когда все было съедено и выпито, а что не съедено, рассовано по карманам, Тис проводил их до двери. Кошки терлись о его тапки, путаясь под ногами.

– Не хочу показаться трусом, но разве мы не сломаем себе шею, если сделаем хоть шаг за порог? – сказал Джетт, заглядывая в открытую дверь.

– Просто закройте глаза и шагайте, представив себе место, куда хотите попасть. В вашем случае – Пропасти перед башней.

– А сразу в Ледяной лес нельзя? – с надеждой спросил Джетт, не сводя взгляда с облаков под домом.

– Нет. Вы там никогда не были и не сможете хорошо его вообразить. В общем, как выйдете из тумана, открывайте глаза и идите в ту сторону, куда указывает дверь Башни загадок. А я перед походом к королю, пожалуй, все-таки вздремну: меня вчера слишком резко вызвали, голова болит.

Тис зевнул и приложил к голове кошку, та сразу свернулась клубком. И Генри вдруг беззлобно подумал, что старик, кажется, опять все проспит.

– А как я смогу позвать тебя, если понадобится? – спросил он.

– Боюсь, что никак. Помощи волшебника можно просить только один раз – таковы законы любого похода. Обычно герои тянули с этим до последнего, но ты уже использовал флакон, так что прости. Но мы еще увидимся, не сомневайся. – Тис хлопнул его по плечу с такой силой, что кошка свалилась на пол. – А кстати. Чуть не забыл!

Он исчез и появился, сжимая что-то в кулаке.

– У меня для тебя подарок, – сказал он, ткнув в Джетта.

Тот фыркнул:

– Подарок – это как в сказках, когда кому-то что-то дают за просто так и ничего за это не просят?

– Именно. Я так понял, ты поклонник ночных стражей. Сам их люблю. Славные создания, главное – не злить их. Держи. – И он сунул Джетту в руку маленькую глиняную фигурку.

Тот неверяще уставился на нее.

– Это же тайлис. Слушайте, я не могу его взять, он же кучу денег стоит.

– Бери, от подарков не отказываются. Хорошо, что ты решил идти с Генри, ему понадобится помощь. – Тис обеими руками взял Джетта за лицо и заставил посмотреть на себя. – Ты ведь будешь верен ему до конца, не предашь его и не обманешь, да?

Джетт дернул головой, выворачиваясь:

– Э, э, никому я ничего обещать не буду. Только в сказках кто-то бывает кому-то верен до конца. В жизни каждый сам за себя, дедуля.

– Согласен, – кивнул Генри, не отводя взгляда от неба за порогом. – Спасибо за все, Тис.

Свет был все ярче, огромные тени птиц скользили по облакам, и от этого вида ему становилось как-то легче, мысль об отце притупилась, ушла в глубину. Он найдет Сердце, а потом отца, и все будет просто отлично.

– Ну и странные вы герои, – вздохнул Тис. – Вот раньше…

Старик опять завел свою вечную песню, и Генри, зажмурившись, шагнул за порог. На этот раз нога никуда не провалилась – уперлась во что-то твердое, вроде камней. Он чувствовал лицом туман, влажный и подернутый золотым светом. Шагов через двадцать он рассеялся, и Генри решился приоткрыть один глаз.

Под ногами была знакомая растрескавшаяся равнина, а вдалеке возвышалась груда камней – все, что осталось от Башни загадок.

Глава 7

Королева льда

Полчаса спустя они стояли на развалинах.

– Знаешь, когда он сказал: «Идите в ту сторону, куда указывает дверь», зря я подумал: «Проще не придумаешь». Так что раньше было дверью? – спросил Джетт.

Генри не ответил, он копался среди камней, отбрасывал один за другим, пока не добрался до своего лука и колчана со стрелами. Те были безнадежно переломаны, и Генри хмуро бросил их обратно на камни, оглядывая равнину. К счастью, нигде не было ни тел, ни следов крови. При свете дня Пропасти выглядели такими же безжизненными, как ночью.

– Нам туда, – кивнул он и пошел в том направлении, куда указывала больше не существующая дверь.

Визит к Тису подействовал на Джетта просто отлично: он уже второй час молчал. Правда, по его лицу иногда разливалась такая мечтательная улыбка, что Генри так и подмывало повторить слова отца: «Не придумывай, что сошьешь из шкуры, пока не поймал зверя», но он так ничего и не сказал.

Сначала они шагали по Пропастям, потом вошли в лес: редкий, спокойный, ни одной елки, только незнакомые тонкие деревья, припорошенные снегом. Чем дальше они шли, тем плотнее изморозь покрывала ветки, холод нарастал, будто дышал в лицо, деревья бледнели, закованные в лед от верхушек до корней. Лед теперь был повсюду, ноги разъезжались. Генри посмотрел вверх, пытаясь хотя бы понять, который час, но небо было ровного блекло-серого цвета, ни единой прорехи в облаках. Солнце, которое заливало все в доме Тиса, здесь показываться явно не собиралось.

То тут, то там раздавался ледяной шорох, но как бы быстро Генри ни оборачивался, не успевал заметить ни зверя, ни птицы.

– Чего ты крутишься? – беззаботно пробормотал Джетт, разглядывая толстый лед под ногами. – Нет тут никого. Ну лед на ветках скрипит. Просто тает, и все.

«Ничего не тает, чем дальше мы идем, тем холоднее становится, и если в лесу что-то двигается, значит, кто-то это двигает», – хотел было сказать Генри, опять оборачиваясь, но тут заметил такое, что все слова вылетели у него из головы.

Когда минуту назад они шли мимо обледеневшего куста, его ветки висели, как плети. Теперь они топорщились вверх. Через пару шагов Генри обернулся снова и тяжело сглотнул. На этот раз он был уверен: ветки двух деревьев подтянулись ближе, будто хотели похлопать его по плечу.

– И вообще, что тут может случиться? – продолжал Джетт. – Ну, будет немного прохладно, подумаешь. Вот трехсотлетний злодей в железных доспехах – это первостатейная жуть, а здесь…

На этот раз, оглянувшись, Генри замер на месте.

– Тебе ничего не кажется странным?

– Кроме того, что я видел живого Освальда? Нет.

– Минуту назад этого дерева тут не было.

Идея, которая пришла ему в голову, была настолько странной, что пару минут Генри просто стоял, не решаясь проверить. А потом с хрустом отломил от первого попавшегося дерева кончик ветки.

Никакой древесины подо льдом не было, а вместо обломанной ветки тут же выросла новая. Стволы деревьев, если присмотреться, были прозрачными: замерзшая вода, больше ничего.

И, словно подтверждая его догадку, посреди дороги уже не исподтишка, не скрываясь, вырос ледяной куст. Джетт со свистом втянул воздух, но спросить, не кажется ли это еще более странным, чем живой Освальд, Генри не успел. Откуда-то раздался крик – вполне человеческий, испуганный и громкий, – и Генри, не разбирая дороги, бросился на звук.

Вот только лесу это явно не понравилось: на пути вырастали все новые деревья, перетекали одно в другое, цепляли за одежду, сплетались, звякали ветками.

– Ну и подумаешь, лес изо льда. Пока никто не пытается меня убить, я потерплю, – бормотал у него за спиной Джетт. Было так скользко, что он схватился за куртку Генри и просто ехал за ним. – О, гляди, это что?

Он разжал руку и, едва не рухнув, наклонился и поднял что-то с земли.

Это была катушка ниток. Настоящая, деревянная. Чуть дальше лежал ярко-зеленый носок. Генри перевел дыхание. Страх отпустил, и лес, будто почувствовав это, тоже успокоился, перестал срастаться ветками, мешая пройти. А через минуту деревья и вовсе расступились.

На поляне, усеянной корзинами, мешками и свертками, высилось огромное ледяное дерево, раза в три больше остальных. Верхние ветки упирались в небо, а на нижних, обхватив скользкий ствол, сидели двое.

Увидев их, Джетт застонал и прижал к лицу руку.

– Помогите! Эй! Кто-нибудь! – хрипло крикнул Хью, а потом повернул голову, увидел их и едва не свалился с ветки.

– Привет, – тихо сказал Сван, обнимая ствол с другой стороны. Второй рукой он держал сосульку и деловито ее грыз.

С минуту все смотрели друг на друга. Даже лес застыл, будто ждал, что будет.

– Я думал, вы погибли, – наконец пролепетал Генри.

– А вот подавись, мы живехоньки, – презрительно фыркнул Хью. – Избранных так просто не возьмешь!

Генри пошел к ним, братья попытались перелезть на ветку повыше… и лес тут же пришел в движение: надвинулся, сжимаясь вокруг поляны.

– Не подходи! – голосил Хью. – Фу! Стоять! А то мы…

– Да-да, продолжайте. Очень интересно, что же вы сделаете? О, смотри-ка, пирожок, – весело сказал Джетт, подобрал что-то с земли и начал жевать.

– А ну брось мой пирожок, уродец! – сипло крикнул Хью и встал на ветке во весь рост. – Да ты знаешь, кто я такой?

– Хм, дай подумать, – неразборчиво ответил Джетт и снова откусил от пирога. – Промерзший балбес, который сидит на дереве и не может слезть?

Хью, до этого бледно-лиловый от холода, побагровел так, что Генри мельком подумал: «Это умение у него, наверное, в отца: тот тоже все время так делал». Он не прислушивался к разговору – слишком занят был тем, что следил за окрестностями. Кто-то наблюдал за ними, Генри точно это чувствовал. И это был не человек.

– Как вы сбежали? – продолжая разглядывать лес, спросил он.

– Хотите, в рифму расскажу? – охотно ответил Сван.

Хью попытался пнуть его по ноге, но не дотянулся.

– Давай, – заинтересованно сказал Джетт.

Сван вынул изо рта сосульку, пару секунд подумал и начал:

Когда на нас свалилась дверь,Мы тут же побежали прочь,И нам никто не мог помочь,Но обошлись мы без потерь.Вдруг перестали вслед бежатьТе люди и ушли обратно,И это было нам приятно.А Олдус Прайд сказал: «Лежать»,И мы в засаде затаились…

– Хватит! – рявкнул Хью, и Сван тут же испуганно умолк.

– Пусть продолжает, – кивнул Генри, тревожно прислушиваясь к лесу. Еще минуту назад тот рассерженно шумел и трещал, а теперь замер.

– Не думал, приятель, что ты такой ценитель поэзии, – заметил Джетт.

– Когда он говорит этими парными строчками, лес успокаивается, – ответил Генри.

– Да я его стишки уже полдня слушаю, не могу больше, с ума скоро сойду. – Хью закашлялся, прижимая рукавицу к посиневшим губам.

– Тогда своими словами рассказывай, а то он снимет тебя с дерева и по шее накостыляет, – посоветовал Джетт.

Хью метнул на Генри злобный взгляд, но послушно заговорил:

– Те люди из башни за нами гнались минут пять, а потом остановились все разом, будто кто им приказал, и ушли через Пропасти, к дороге. Башня рухнула, и мы с посланниками пошли к ней.

– Зачем?

– Они думали, чудище и вора в Башне завалило. Ну, то есть вас. – Хью говорил торопливо, не сводя глаз с Генри, будто боялся, что, если замолчит, тот на него бросится. – Господин Прайд сказал, что, раз ты как-то оттуда исчез, может, ты правда избранный. А раз так, должен был найти подсказку – прямо как Сивард. Никто ему не поверил, все сказали, что не может наследник разрушителя одновременно наследником Сиварда оказаться. И тогда он велел всем рыться в камнях и искать хоть что-нибудь, похожее на подсказку. Если найдут, значит, господин Прайд верно все понял, ты прошел испытание и не надо тебя ловить. Фонари всем дали, и нас тоже заставили в камнях копаться. – Тут Хью как-то скособочился, насупился и умолк.

– Стойте, не рассказывайте. Я знаю, что дальше было, – сказал Джетт ядовитым, незнакомым голосом. – Вы были теми счастливчиками, которые наткнулись на камень с рисунком. Но посланникам его не показали. И сказали: «О, нам уже, кажется, пора, всем пока». А посланникам было не до того, чтобы думать, куда именно вы пошли.

– Откуда ты знаешь? – восхищенно спросил Сван.

Джетт неприятно, зло скривился:

– Поверь, толстяк, я знаю, чего ждать от людей.

– Я не толстяк, – обиделся Сван. – Толстяк – это наш папа. А я просто крупный.

– Сван, не разговаривай с этим поганым воришкой. В общем, посланники обругали господина Прайда и стали думать, где тебя, чудище, искать, чтобы арестовать. А я на рисунок глянул и думаю: «Это же Ледяной лес!»

– Это Хью понял, он умный, – вставил Сван.

– Ну, мы и пошли. Нас папаша в детстве сюда гулять возил, так что я худо-бедно дорогу помнил. Тогда тут просто лес изо льда был, и все, ничего не двигалось и никаких тварей. Когда твари на нас бросаться начали, мы вещи побросали и на дерево залезли, оно здоровенное и не меняется. Сван начал стишки рассказывать, и мы поняли, что, пока он рассказывает, они не нападают.

– Хью меня еще никогда так долго не слушал, – доверительно сообщил Сван.

– Какие твари? – нахмурился Генри.

Сван открыл было рот да так и не закрыл, уставившись куда-то мимо Генри. Генри медленно обернулся.

Дерево у него за спиной сжалось в клубок, и через секунду на его месте стояла ледяная лиса. На мгновение она замерла, глядя на Генри, а потом прыгнула. Генри, пригнувшись, успел вытащить нож и полоснуть ее по горлу, но только царапнул лед, и лиса, приземлившись, снова кинулась в драку.

– Что за дрянь тут творится! – простонал Джетт, безуспешно пытаясь залезть на ближайшее дерево: оно всеми ветками спихивало с себя его руки.

Генри перекатился по земле, уходя в сторону. Он чувствовал: с каждой секундой становится холоднее, будто что-то вытягивает из воздуха тепло. Лиса пыталась придавить его к земле и вцепиться ледяными зубами в горло, и Генри, схватив подвернувшуюся под руку корзину, ударил ее по морде. Из корзины высыпалась куча разноцветных носков, братья завопили, лиса бросилась снова – и Генри всадил нож ей в грудь. Лиса рассыпалась ледяной крошкой, но Генри даже дыхание перевести не успел: ближайший куст превратился в сову, и та бросилась на него, пытаясь когтями расцарапать лицо. Генри схватил ее за крыло, ударил о землю – птица разлетелась на осколки, а осколки снова собрались в лису. Генри подмял ее под себя, не дожидаясь прыжка, и, стянув перчатку, сжал ее горло.

Лиса растаяла, и на несколько секунд все стихло. А потом Генри оглянулся на влажный ледяной хруст и застыл. Несколько деревьев, стянувшись вместе, превратились в медведя – таких огромных он не видел даже в горах. Генри сделал шаг вперед, пытаясь не показать страха и лихорадочно соображая, что же делать. Невозможно убить лед, это не выход, нужно другое решение. Одна мысль не давала ему покоя, и он ухватился за нее: если в этом лесу все может превращаться во все, то что, если…

– Ты и есть королева льда, – сказал он медведю. Слова вырвались, прежде чем он успел подумать, как глупо это звучит.

Медведь замер, а потом начал перетекать во что-то другое, менять форму прямо на глазах, и через секунду на его месте, пригнувшись, как перед прыжком, сидела женщина. Сквозь нее неясно просвечивал лес, ледяное платье облепило ноги, прозрачные волосы висели до земли. Испуганное поскуливание братьев стало громче.

– А ты умен, как твой хозяин. – Голос у нее был низкий, хрипловатый, неподходящий для этого тонкого, будто стеклянного, тела. – И такой же наглый, раз посмел сюда явиться.

– Освальд мне не хозяин, – перебил Генри, натягивая перчатку. За последние дни он, кажется, потерял способность удивляться хоть чему-нибудь.

– Глупая ложь. Все знают: когда появится человек с огненным прикосновением, он станет новым воином Освальда. Но я не думала, что ты появишься так скоро.

– Я лучше сразу уточню: с потери Сердца прошло триста лет, – вспомнив Тиса и Пальтишко, сказал Генри. – А проснулись вы, потому что Барс вернулся.

Злоба на ледяном лице сменилась недоумением, и Генри решил закрепить успех:

– Когда Сердце пропало, Освальд и вас тоже пытался убить, верно?

– Он пытался сжечь лес, – процедила она, выпрямляясь во весь рост. – Со всех сторон разложил костры. И после этого ему хватает наглости посылать сюда своего воина. Хорошо, что ты не бессмертный. Отсюда ты живым не выйдешь.