Кауч

Вечером мы идем на игру Boston Red Sox – местной бейсбольной команды. Какой-то тип у входа на стадион продал мне с рук билет за 20 баксов. Занимаю двадцатку у Ричарда до завтра. Сам Ричард едет обратно домой. Ему не нравится профессиональный спорт, да и вообще дома дела ждут: ужин там приготовить, уборку сделать.

Вместо уютного уединения в ожидании непонятной мне игры я попадаю на продолжение банкета американской социализации. Рядом сидит тип, продавший мне билет. С ним жена и еще одна сладкая парочка. Все они в говнину пьяные и по-деревенски добрые. Сами из Род-Айленда – самого маленького штата размером с Пензенскую область.

– [Мужик]: А откуда ты, приятель?

– [Я]: Из России.

– [Мужик]: Вау, Россия! И тебе нравится бейсбол?

– [Я]: Вообще, нет, смотрю в первый раз.

– [Мужик]: Держи свои двадцать баксов обратно, билет за мой счет. Я хочу, чтобы ты кайфанул и вернулся в Россию с приятными впечатлениями.

– [Я]: Спасибо тебе, мужик, ты крутой.

Бейсбол – невероятно скучный вид спорта. Если внимательней присмотреться к американским фильмам, то можно заметить, что за бейсболом герои фильма зевают, выходят в туалет и общаются между собой так, будто ничего интересного на поле не происходит. Не вытерпев и половины игры, выбегаю со стадиона и прыгаю в последний автобус, надеясь успеть на ужин к Ричарду.

На следующий день к нам вписывается еще один серфер – студент по обмену из Греции, приехавший из Нью-Гэмпшира на конференцию для ученых. Еще через день к нам заезжает турист из Китая. Последнюю ночь в Бостоне я провожу с тремя мужиками на одном надувном матрасе. Перед сном мы даже посмотрели первую часть «Один дома» на VHS-кассете. И вправду девяностые.

Ричард меня не забывает: сменив с десяток страниц в Фейсбуке и не меняя шакальное по качеству фото в профиле, он так и будет писать мне всякую всячину. Вот его последнее сообщение:

«Zdravstuite Mika!! Nadeiusi Vi Pojivaete Horosho».

Короче, душевный мужик этот Ричард.

Наглость

Мой последний визит в Нью-Йорк совпадает с визитом Папы Римского, ради которого в город стянулись миллионы туристов из соседних штатов и государств. В такой ситуации поиск хоста кажется невыполнимой миссией. Из сотни хостов мне ответили двое: ЛГБТ-радикал с района Times Square и студент из Китая Жонгмиао. Первый, резко передумав, отклонил мой запрос через день. Второй пообещал вписать на пару дней, дал свой номер, а потом пропал. Так и не смог до него ни дописаться, ни дозвониться.

Жонгмиао оставил мне свой адрес, поэтому я решаю действовать на опережение и вломиться к нему домой. Приехав в середине рабочего дня, застаю дома его родителей. Они не знают английский, мы общаемся с помощью Google Translate. Мама Жонгмиао объясняет мне, что они “не такие большие", поэтому мне стоит поискать жилье где-то еще. Начинаю догонять, что чрезмерно перегибаю палку в попытке найти вписку, сердечно извиняюсь за свою непосредственность и прощаюсь.

Чем я тогда думал? На кой мне сдалось вваливаться к чужим людям в квартиру? В чем была моя цель? Почему жадничал сотку баксов за три ночи в комнате на Брайтон Бич? Что заполняло меня в тот момент: жадность, скупердяйство или помешанность на челленджах?

В итоге остаюсь в Гарлеме в гестхаусе YMCA – «Юношеской христианской ассоциации».

[Википедия]: «Отделения YMCA по всему миру занимаются укреплением нравственного и физического здоровья людей, объединением их для общественно полезной деятельности, а также воспитанием уважения к общечеловеческим ценностям».

Я гуляю по попсовым местам Нью-Йорка по второму кругу. Восхищаясь его величием, его историей, я ужасаюсь его размерам, громкости, канализационной вони и бесконечным строительным лесам на 5th Avenue. В пятницу – день визита Папы – в окрестностях Центрального Парка не протолкнуться. С огромным трудом пробираюсь сквозь толпу на улице, пролегающей под Central Park. У меня заложены нос с левым ухом. Видимо, подхватил простуду в Бостоне, выпив утренний «кофе с молоком» из кружки Ричарда.

В последние дни пребывания в Штатах мое нутро наполняется тоской. Мне так хочется вернуться в универ, догнать первый месяц семестра, вернуться в интернет-лабораторию за продолжением стажировки сисадмином. После пяти месяцев гастарбайтерства мне дико хочется учиться, заниматься чем-то интересным, думать головой.

Спустя примерно полчаса после прилета в Шереметьево мне звонит бабушка.

[Бабушка]: «С возвращением на Родину, милый мой!»

Индия

Специи

Произнеся сакральное «Гудбай, Америка!», я вернулся в родное болото, погрузившись в учебу с работой. Досрочно сдавал сессии с экзаменами и курсовыми, вытворял глупости в университетской лабе, впитывал в себя всевозможные учебники, курсы и доклады. Так перепрыгнул за год через две работы и оказался в аутсорс-конторе.

В аутсорсе тоже было хорошо. Меня наняли инфраструктурным инженером на проект, которому инфраструктура была по факту не нужна. У заказчика была мания величия и ощущение того, что проект вот-вот выстрелит. Этот проект дал мне карт-бланш вытворять все, что захочется, обосновывая это мифическими хотелками заказчика. Пробовал различные инструменты, что пригодятся мне в работе позднее, набивал шишек в песочнице, завоевывал уважение от коллег-инженеров за пестрящий идеями разум.

В один прекрасный день проект прикрыли. Я решил воспользоваться своими отпускными и отправиться на две недели в Индию с одним маленьким рюкзаком на плечах. Почему в Индию? Ну, там в ноябре тепло!

Про Индию я не знал абсолютно ничего вплоть до момента, когда самолет с моей тушкой приземлится в аэропорту Индиры Ганди в Нью-Дели. За две недели между покупкой билетов и вылетом из Москвы лишь успел прочитать с пяток пустых статей от SMM-щиков. Мол, в Индии душевно, там специями на рынке пахнет, люди на улице танцуют.

Если в Штатах и России пробираешься к хосту сквозь запросы десяток и сотен валенок, что хотят вписаться на халяву, то в Индии все наоборот – хосты пишут тебе в первую очередь. Создай Public Trip, напиши, что будешь в городе с такого-то по такое-то число, – и к тебе прилетит с десяток предложений вписаться.

Короче, поехал я в самое всратое путешествие за всю свою жизнь.

Чыгуу

По ночам с пятницы на субботу Ваня из Кузнецка ездит в Подольск на работу – собирать людям кухни «кузнецкого» производства. Ваня подвозит меня по блаблакару второй раз.

– [Ваня]: Помнишь Альбину, что с нами в тот раз ехала?

– [Я]: Ну.

– [Ваня]: Я ее потом вез еще раз до Рязани, теперь уже с концами. Переехала она к мужику своему, ребенка у матери оставила.

– [Я]: Ничего себе дела, Ваня.

– [Ваня]: Вот и я говорю, чудная девка-то.

Остаток дороги до Подольска мы молчим, на фоне играет музыка. Ваня разрешает мне поставить своих Korn и Slipknot, но потом все равно включает свое: Каспийский Груз, Баста, что-то там про «наркотики и секс». Справедливости ради музыкальный вкус Вани ложится под ночную трассу M5 лучше моего.

Не выспавшись толком, выхожу из тачки на станции «Щербинка», добираюсь до Домодедово часа два. Мой путь от Москвы до Нью-Дели займет двадцать часов, из которых двенадцать – время пересадки в Бишкеке. В самолете компании Manas Air знакомлюсь с коренными петербуржцами Лешей и Леной. В беседе о странах, городах и ожиданиях от Индии перелет до Бишкека пролетает незаметно.

У РФ с Кыргызстаном безвиз, поэтому можно выйти в город. По дороге на паспортный контроль в мои глаза врезается первое слово на киргизском – «Чыгуу». Оно напечатано на указателе рядом со словами «Выход» и Exit. Интересно, а вместо «Вход» у них такое же странное слово? В зоне прилета до нас докапывается какой-то поц, предлагая такси за конский прайс. Отморозившись, поц видит в моем взгляде растерянность от незнакомой среды и с ухмылкой произносит: «Не жди здесь помощи».

До центра мы едем на маршрутке, забыв заплатить за проезд. Магнитола играет диск с хитами десятилетней давности: Градусы, Елка, Алора Даст. Октябрь в Бишкеке удручает: ноль градусов по Цельсию, промозглый дождь, пустые площади, пустые торговые центры, тусклые лица местных, в продуктовом сейф для сумок не открывается. Спустя час прогулок мы решаем вернуться в аэропорт. Мы остановили первую попавшуюся машину с шашечками.

– [Я]: До аэропорта сколько стоит?

– [Таксист]: Пятьсот.

– [Я]: Давайте за четыреста.

– [Таксист]: Четыреста – мало.

– [Я]: Ладно, давайте за пятьсот.

По дороге до аэропорта пытаюсь разговорить таксиста.

[Таксист]: «Я в Москве жил год: в такси работал, в квартире с десятью людьми жил. Деньги были, но времени не было, родных не видел. Грустно мне стало, вот и вернулся я».

До стыковочного рейса мы пытаемся заснуть на холодных сидениях аэропорта – тщетно. Садясь в самолет, мы проклинаем Бишкек – а может быть, даже и весь Кыргызстан – за наш недосып.

Короче, держу свой путь дальше в Страну Специй и Танцев.

Корова

Договариваемся с моим хостом Рудрой о встрече на станции метро Pitam Pura, рядом с которой он живет. Добираюсь до станции с помощью местных: кто-то покупает мне билет на метро, кто-то дает позвонить. Один из таких – «белый воротничок», возвращавшийся из командировки в Мумбаи. Мужик искренне удивляется моей идее путешествия по Индии в одиночку.

– [Мужик]: Здесь 80 процентов населения – uneducated.

– [Я]: Ну хорошо хоть неприкасаемых тут больше нет.

У Рудры дом без номера и улица без названия. Райончик напоминает пейзажи игры Assasin's Creed: извилистые дома, куча людей в восточной одежде, какая-то движуха с ларьками и торговлей. На дороге лежит огромная корова – надеюсь, она жива и просто легла отдохнуть. Охуевая от этой «Страны Специй и Танцев», задаю себе вопрос: «Дружище, куда ты попал?»

Рудра – добрейший чел. По нему видно, что он искренне кайфует от того, что имеет возможность знакомиться с людьми из разных стран и делить с ними какие-то моменты в своей жизни. Рудра работает сетевым инженером в одном из индийских корпоратов. Родом из деревни в трех часах езды от Дели. В Дели снимает девятиметровую квартиру, где из удобств только кровать и санузел.

Рудра едет к семье домой, я еду на метро в центр за достопримечательностями и симкой. С одной стороны, весьма благодарен Рудре за его помощь. С другой – мне дико стремно без него. На базаре меня пытаются развести на каждом углу: сим-карта, обмен валюты, билеты на поезда. Активацию симки удается отвоевать за пару звонков начальнику, адекватный валютный курс – с помощью местных братков. С билетами подстава: через неделю выяснится, что мне продали билеты по двойной цене. Но все равно это дешево.

Вдобавок ко всем проблемам культурного шока я отравился в Бишкеке. С бешеным взглядом мчусь сквозь базар в попытках найти туалет – его здесь нет даже в Макдоналдсе! Балансируя на грани между дозволенным и недозволенным, забегаю в местный храм, где по счастливому стечению обстоятельств функционирует общественный туалет. Меня спасла религия.

[Переписка]

– [Рудра]: Привет, брат, как только ты доберешься, позвони мне на мой номер. Я жду.

– [Рудра]: Где ты?

– [Рудра]: Миша, у тебя есть сим-карта? Брат, пошли сообщение, если ты в порядке, где ты, я немного беспокоюсь о тебе.

– [Я]: Хорошо, только что пришел домой. Получил сим-карту Vodafone. Человек сказал, что она будет активирована через 4 часа, но интернет до сих пор не работает.

– [Рудра]: Оки, слава богу, наконец-то вернулся. Я просто думал, от тебя нет сообщения, нет ответа. Извини, это просто проблемы с сим-картой. Как прошел твой день сегодня?

– [Я]: Слишком много нужно сказать, давай поговорим, когда ты придешь.

– [Рудра]: Ты ужинал?

– [Я]: Попил сока, спасибо. Моему желудку нужен отдых.

– [Рудра]: Хорошо, конечно, конечно, береги себя, спи спокойно. А я сегодня не приду, потому что у меня тут очень важная работа, извини за это, позвони мне, когда твой номер будет активирован.

Нью-Дели – город скоплений и давок, мне сложно понять, как тут люди живут. Давка на входе в метро, давка на выходе из метро, давка в вагоне метро, давка у ларька с алкоголем, давка у молебельной комнаты в храме. То же метро ездит с интервалом в одну минуту – и даже этого недостаточно для комфортной поездки. Учитывая расстояния московских масштабов, часовая поездка под давкой превращается в пытку.

В какой-то момент падаю духом и начинаю продумывать все мыслимые и немыслимые планы побега из этого клоповника. Затем встречаю на своем пути двух белых ребят из Англии и Австралии. Мы пускаем по кругу блант – дышать стало легче.

Город преображается. Больше не вижу ни давок, ни разводилова, ни злых контроллеров в автобусе. Ослабив гайки в районе инстинкта самосохранения, я наслаждаюсь летней погодой и солнечными лучами. Общаюсь с местными по пути, все такие приветливые, дружелюбные, любопытные.

Короче, если страны – это душевные заболевания, то Индия – пограничник.

Тадж

По мнению туроператоров, Тадж-Махал считается то ли седьмым, то ли восьмым чудом света. Город Агра, где был построен Тадж-Махал, живет на массовом туризме. Любим мы по жизни чеклисты, что поделать.

Отбившись в переписке от двух странных мужиков с предложениями сделать массаж, нахожу в последний момент Ювана – паренька девятнадцати лет, то ли студента, то ли работника в турсфере, то ли все сразу. Поезд из Нью-Дели в Агру едет пять часов, хотя по плану должен уложиться в три. Застаю Агру в вечерней темноте. Эта темнота сигнализирует мне о том, что Тадж-Махал мне сегодня не светит – его закрывают за полчаса до заката. Юван подъезжает на своем мотоцикле к вокзалу.

Мы ужинаем в придорожной забегаловке с братьями Ювана. На правах локала Юван учит меня как правильно есть из общей тарелки и как держать рюкзак за столом, чтоб его никто мимоходом не уволок. Один из братьев Ювана зовет меня переночевать в свой отель, навязывается, словно бомбила-таксист. На третий день в Индии начинаю привыкать к тому, что европейская внешность действует на местных как красная тряпка на быка. Тебе обязательно попытаются что-нибудь продать, не видя перед собой ни барьеров, ни личных границ. Но тот брат уж слишком выпендривается, попутно нарушая первое правило русского этикета: «Когда я ем, я глух и нем». Второй брат не говорит по-английски и вообще довольно молчалив, чем нравится мне больше первого.

Юван предлагает доехать до какого-то холма на селе с видом на Тадж-Махал. Я соглашаюсь, уже представляя, как подам эту ночь своим друзьям: «Тадж-Махал в ночи, да издалека, да еще с местным!»

Но вместо холма мы едем в пятизвездочный отель, в котором празднуют свадьбу местные богачи. «Я хочу показать тебе такую Индию, какой ее вижу я», – говорит Юван. На свадьбе «дорого-богато»: шведский стол с поварами, приятно одетые гости, туалетная бумага в уборной и детские танцы.

Посмотрев на это зрелище, мы отправляемся на заправку, заправляем мотоцикл Ювана бензином, а самого Ювана – пойлом. Юван тот еще «флексер»: красноречивый, общительный, энергичный, нерефлексирующий – в потоке живет, короче. Рисково ехать на заднем сидении мотоцикла с убитым в говнину пацаном, но ворох спонтанных событий окончательно сбивает с толку мой инстинкт самосохранения. Даю судьбе вольность, ощущая себя где-то между Буковски и Лебовски. В эту ночь Индия – моя молодость, что все прощает и ничего не обещает.

В какой-то момент Юван встречает друга с двумя девицами, и нас становится пятеро. На десятый по счету вопрос «Куда мы едем?» Юван ответил: «Доедем до отеля, там Тадж-Махал с крыши видно».

В пустом отеле где-то на окраине Агры нас встречает мужик с ресепшен. Юван с ним о чем-то долго переговаривается, после чего мужик дает ему связку ключей, и мы поднимаемся наверх. Он открывает нараспашку два гостиничных номера. В один заходит Юван с «девочкой номер один». В другой меня тащит за руку «девочка номер два».

Во всем этом сюрреализме чувствую некий подвох, постанову. Еще в детстве отец говорил мне: «Просто так даже кошки не ебутся». Застыв на одном месте, я даю понять девочке, что ничего от нее не хочу. Юван долго уговаривает меня «не быть целкой», после чего уединяется со своей спутницей. Я же поднимаюсь на крышу отеля, с которой все еще не видно Тадж-Махала.

Сделав свои дела, Юван зовет всех в свой номер. Сижу рядом с «девицей номер два». Девица не говорит по-английски, поэтому любые попытки узнать «что? где? зачем?» бесполезны. На фоновой заставке телефона вижу фотографию какого-то пацана.

– [Я]: Это твой бойфренд?

– [девица]: [кивает]

Мы выходим из отеля. На выходе нас поджидает молчаливый брат Ювана с суровым взглядом. Он начинает Ювану что-то предъявлять, Юван отвечает в том же духе – завязывается перепалка. Через пару минут Юван переключается на меня и начинает «по-братски» просить у меня денег.

[Юван]: «Нам вроде бы дали отель на деньги брата, но брат не хочет платить, и теперь нам надо где-то найти пять тысяч рупий, чтобы расплатиться. Будь братом, а, брат? Я же твой брат, брат, дай денег, брат, я тебе потом все до копейки переведу, брат».

Я отнекиваюсь, понимая, что Юван ничего мне потом не отдаст, – да и денег у меня не то, чтобы много. С одной стороны, кажется, что девочка в отеле должна была стать частью туристической программы «Шантаж». С другой стороны, ловлю себя на том, что в этой истории не понимаю вообще ничего – логики не прослеживается никакой.

Мы ехали на тачке братков Ювана, останавливаясь по дороге у банкоматов. Юван делает вид, что снимает деньги с карточки, заливая браткам в уши историю о технических неполадках. Колесим по Агре час, после чего я прошу Ювана довезти меня до вокзала. До вокзала в итоге доехали, но даже там он ходит за мной по пятам, умоляет дать ему денег.

Три часа ночи, вокзал, многолюдно. На нас обращает внимание группа из десяти пацанов. Один из них заступается за меня, агрессивно наваливая Ювану панч за панчем на хинди. После этого Юван растворяется в направлении братской тачки. Меня настигает приятное облегчение: история закончилась, я в безопасности и через пару часов уеду из этого блядского шапито.

По пути в Джайпур читаю отзывы к профилю Ювана на кауче. Вижу похожие истории: про свадьбу в отеле, про вымогательства. Короче, у него какая-то многоходовочка по разводу туристов.

Розовый

[Веданш]: «Привет, мой друг, буду рад принять тебя и показать тебе путь к хорошей жизни с духовностью, йогой и медитацией».

От города по имени Джайпур веет добром, благородностью и искренней любовью. Вкупе с историческим контекстом мой внутренний русский проводит параллели с Питером. Да, здесь все еще докапываются до тебя с просьбами купить их побрякушки, но уже как-то по-доброму, что ли, с улыбкой на лице, без стресса. Рад, что доехал до «Индии здорового человека».

В эти дни страна живет Дивали. Дивали – «Фестиваль огней» – символизирует победу добра над злом, и в знак этой победы индийцы повсеместно зажигают свечи и фонарики. Иногда мимоходом мелькает свастика как символ солнца. Ярким светом сияют гирлянды, тротуар покрыт красной ковровой дорожкой. По дорожке проезжают шумные скутеры, куда-то спешат местные жители.

[Веданш]: «Мой адрес – h.no 305, lal ji sand ka rasta, choura rasta lal ji sand ka rasta, рядом с Nawal book Depot. Садись на тук-тук до chora rasta и на chora rasta тебе нужно дойти до lal ji sand ka rasta, и в lal ji sand ka rasta ты увидишь Nawal book depot».

Дошел до Nawal book Depot, не могу дозвониться до Веданша. Начинаю приставать к местным пацанам, показывая его фотку, – по-любому кто-нибудь знает. Один из таких пацанов сначала помогает мне дозвониться до Веданша, а затем провожает до его дома. Веданш встречает меня с распростертыми объятьями. В этом персонаже раскрывается суть Индии – добродушность, удача и раздолбайство.

Веданш сидит на полу своей хаты в компании с австралийкой Оливией. Присоединяюсь к посиделкам, принимая из рук косячок за знакомство.

– [Оливия]: Чувак, ты такой странный – наверняка под чем-то.

– [Я]: Ребят, прошлой ночью я спал два часа, да и те в сидячем вагоне поезда.

Веданш творит добро кистью художника, зарабатывая на продаже своих поделок туристам. Парень производит впечатление эдакого стереотипно духовного индийца: спокойствие, йога, медитация. В общении Веданш раз за разом вбрасывает народно-житейские мудрости, напоминающие пацанские цитаты из пабликов в ВК.

[Веданш]: «Правило номер один в жизни – никаких ожиданий. Ожидания бесполезны».

Наутро выходим в город за завтраком. За завтраком Веданш рассказывает о том, что в Джайпуре жить классно, потому что никому здесь не важно – сколько зарабатываешь и сколько у тебя в кармане прямо сейчас. Спустя четыре года на нашу грешную планету нагрянет пандемия, Веданш останется без дохода и начнет попрошайничать у своих белых друзей в Фейсбуке.

А пока я, короче, искренно умиляюсь рассказам о жизни без бюджета.

Гоп-стоп

Мумбаи можно искренне любить, всячески ненавидеть, и невозможно обойти вниманием.

В Мумбаи замечаю некоторые особенности от тех мест, что увидел в Индии: мусульманская культура, обилие мяса в забегаловках и высокий уровень влажности. Если в 30-градусных Дели и Джайпуре комфортно за счет сухого климата, то 30-градусный Мумбаи выводит из тебя семь потов, создавая чувство невероятной жажды.

Мой хост живет в Колабе – главном туристическом районе города, напичканном разного рода памятниками времен британского колониализма. Еще в прошлом веке Колаба выполняла функцию «ворот в Индию», а Мумбаи мало того что был Бомбеем, так еще и имел за собой столичный статус. Сейчас в Колабе лишь толпы туристов, роскошные такси и упоротые индусы, что напрашиваются сфотографировать тебя за сто рупий.

[Знакомство на кухне, прямая речь Мохаммеда]

«Первая ночь бесплатно, дальше две тысячи рупий за ночь».

«Хочешь ужин, завтрак? Двести рупий».

«Хочешь в пещеру съездить? Давай мы тебе экскурсию устроим, семь тысяч рупий. Нет столько денег? А сколько есть?»

«Тебе нужно обязательно съездить в наши трущобы, обязательно экскурсией с местным, они покажут тебе, как наши люди живут».

В квартире тусит порядка десяти мужиков, и все от меня чего-то хотят.

– [Старик]: Купи мне сигарет, а?

– [Я]: Не хочу.

– [Старик, ухмыляясь]: Ты не расслышал – я сказал: купи сигарет!

Я даю денег на пачку самому молодому из стаи шакалов. Спустя полчаса шакалик возвращается с сигаретами, но без сдачи. В итоге сдачу из шакалика выбивает старик, разглядев на пачке ее реальную стоимость. Какой-то беспросветный гоп-стоп на каждом углу.

Ночью ужимаюсь на маленькой скамейке у входной двери в то время, как остальные обитатели морального борделя спят на полу. Интересно – спросят ли с меня денег за то, что я занял скамейку?

Наутро вылетаю пулей из квартиры и начинаю искать нового хоста. Пишу в кауче рандомному чуваку сигнал SOS и тут же получаю от него звонок.

– [Натан, новый хост]: С тобой там все в порядке?

– [Я]: Вроде да, они от меня отстали – но завтра мне точно нужна новая вписка.

– [Натан]: Окей, залетай тогда к нам.

– [Я]: Спасибо, Натан – ты настоящий друг.

Короче, хоста зовут Мохаммедом, но я бы назвал его Мудилой.

Болливуд

[Я]: «Натан, я потерял свой телефон в Боривали и нахожусь сейчас в отделении полиции».

Дело было на конечной станции Borivali, ведущей к природному парку с древними пещерами. На выходе из вагона один из местных «волшебников» забирает телефон из заднего кармана моего рюкзака. Менты на станции предлагают мне поехать обратно в Россию и не капать им на мозги. Оставшись без связи, я все-таки доезжаю до Натана за счет оставшегося в рюкзаке планшета и местных Wi-Fi точек.

Встретившись с Натаном и его соседом по квартире Пракашем, я окончательно забываю о том, что у меня украли телефон, растворившись в праздничной атмосфере Дивали. От количества развешанных огонечков мерцает в глазах. От количества уличной еды давит в животе. Двигаемся от лавки к лавке, ребята угощают меня всякими пряностями и сладостями.

Натан с Пракашем работают в Болливуде организаторами массовок. Выглядят ребята как хипстеры на Западе: борода из барбершопов, одежда из Бершки, любят крикет и своих друзей. В общем, живут жизнью здорового миллениала – я бы даже сказал: «яппи».

Столько тысяч километров между нами, столько культурных и языковых барьеров, столько разностей на нашем жизненном пути – и все равно мы друг другу как бро. Общаемся так, словно мы не туземцы друг к другу, а друзья с традиционными посиделками по пятницам.

Следующим утром я записываю для друзей Натана и Пракаша видеопоздравление с Дивали на хинди, повторяя по звукам то, что ребята мне говорят.