Корпулентные достоинства, или Знатный переполох

Я тоскливо посмотрела на мальчишку и осеклась. «Что на меня нашло? Эх, накипело». Бедный мальчуган смотрел как-то совсем уж затравленно.

– …Ох, Сережка, прости! У тебя сейчас и своих проблем выше крыши, а тут еще большая тетенька лезет с непонятными речами! Не бери в голову! Пошли лучше, я ответу тебя на кухню и велю накормить. А то не дело это, детям голодать. Помоги лучше мне встать, – протянула к нему руки.

Он тут же подскочил и по мере сил, не с первого раза, но помог мне подняться.

В этот момент из-за поворота появилась девочка примерно его возраста с нянечкой. А вернее, не просто девочка, а моя сводная сестра Марья. Ее положение в нашей семье было шатким и малопонятным. Дело в том, что отец ее прижил где-то на стороне то ли от селянки, то ли, наоборот, от дворянки. В общем, в какой-то момент он просто привез новорожденную девочку домой и сказал, что это его дочь. Что там было! Конечно, для матери это был удар, однако не настолько сильный, как вы могли бы подумать, соотнося с современными реалиями или даже с реалиями девятнадцатого века нашего мира.

Дело в том, что здесь уже более двухсот лет формировалось магическое общество со своими особенностями. А так как магически одаренных людей изначально было мало, то и дети от них имели большую ценность, ибо, как выяснилось, магия распространялась только по крови. И, в принципе, не имело значения, зачат ребенок от магически одаренной женщины или нет. Однако, от магичек одаренные дети рождались стопроцентно, а от обычных бывало всякое. А потому в обществе не то, чтобы приветствовали связи на стороне и рождение одаренных детей, но не осуждали и таких детей принимали вполне благосклонно, чего нельзя было сказать об их матерях. Как-то так…

На востоке с этим было еще проще. Там были гаремы и институт многоженства. И это настораживало весь остальной мир, которому хорошо был известен воинственный настрой этой части земного шара, и их явное магическое усиление всех будоражило и заставляло гораздо проще смотреть на появление у магов детей на стороне. Более того, чем дальше, тем больше это приветствовалось. И если уж у тебя родился такой ребенок, то по негласному закону ты должен был его принять и дать должное образование. Но, как вы понимаете, это не дает никакой гарантии, что его будут любить и относиться как к своим собственным детям. Это, конечно, касается официальных жен, а если кого-то не любит хозяйка, то сами понимаете. Мужчинам-то детьми заниматься некогда.

Вот и у Марьи была та же ситуации. Ее кормили, поили, ей выделили няню и гувернантку, но на этом все. Она была маленьким изгоем и в принявшей ее семье, и среди простых людей. Даже в церковь она ездила отдельно и старалась не попадать никому из домашних на глаза. А уж за общий стол матушка ее принципиально не пускала. Для меня это было дико, но пока я и сама была, можно сказать, на птичьих правах, поэтому просто изучала, что происходит вокруг, и не вмешивалась.

Именно поэтому Марья меня не любила, да что там – люто ненавидела со всем пылом своей детской недолюбленной души. Ведь меня даже такую, с проблемами с головой, расплывшуюся от постоянного жевания, все любили и демонстрировали это, заботились и желали угодить, а ей доставалось лишь пренебрежение и явное равнодушие.

Сама Евдокия хорошо помнила, как Марья несколько раз приходила к ней и, в порыве очередной полученной обиды, говорила, какая она противная, толстая и злая. Да-да, именно злая, потому что Евдокии пусть даже и из-за болезни тоже было все равно, что происходит с маленькой девочкой.

За последний месяц я пыталась с ней несколько раз поговорить, но безрезультатно. Девочка меня к себе не подпускала. Да и мой общий депрессивный настрой не располагал к общению с таким ершистым собеседником. Вот и сегодня, только завидев меня, она повыше задрала подбородок, поклонилась и с равнодушным видом собралась пройти мимо. Однако ее взгляд зацепился за Сережку, следовавшего за мной, и маска равнодушия треснула, сменившись явно скрываемым интересом.

На территории усадьбы других детей не было. А тут со мной идет мальчик, явно не знатного происхождения и примерно ее возраста.

– Марья, я тоже рада тебя видеть! – улыбнулась я. – А это Сережа, наш новый помощник конюха. Хотя… – я задумалась. – Сереж, а пойдешь ко мне в пажи?

Я развернулась и увидела, что мальчик совсем растерялся от подобного вопроса. И есть у меня подозрение, что он просто не знал, что это вообще за звери такие. В Российскую Империю в этом мире европейское понятие «паж» привез не Петр Первый, которого здесь не было, а другой государь, и случилось это не так давно. И, как и при Петре, пока на эту должность брали не только маленьких дворян, а просто сообразительных и шустрых мальчишек. Обо всех этих нюансах мне услужливо сообщила память Евдокии.

– Паж – это личной слуга, – поспешила объяснить я.

На что мальчик широко-широко раскрыл глаза, а потом бухнулся на колени и истово заверил меня, что хоть кем готов быть, лишь бы при мне. Марья при этом хмыкнула, еще выше задрала подбородок и направилась дальше. Нянечка, кланяясь, направилась за ней. А мне пришлось прикрикнуть на мальчика, чтобы он перестал валяться в пыли и вообще бухаться при мне на колени.

***

Оставив мальчика у Марфы я направилась обратно на прогулку – подальше от соблазнов, но меня перехватила служанка Маланья и сказала, что маменька просила передать, что у нас гости, и меня ожидают в гостиной.

– И кто к нам заявился? – без энтузиазма спросила я.

– Князь Вылузгин с женой, сыном и дочерью. Они прослышали, что ваш недуг, наконец, побежден, и прибыли с визитом вежливости, – охотно ответила Маланья.

– Мой недуг уже месяц, как побежден, – проворчала я, совершенно не желая видеть каких-либо гостей, – а они только сейчас пожаловали.

– Так нет в этом ничего странного. Никто ведь ничего точно не знал, – удивилась Маланья. – А сегодня сама Старица объявила, что вы свой недуг победили. А значит совсем скоро к нам вся окрестная знать в гости пожалует. Вы ведь у нас девушка на выданье! – заулыбалась, будто что-то приятное сказала.

Да меня в жены сейчас только по большой нужде кто-то и возьмет. А ведь я по любви хочу! Большой, чистой и взаимной! Можно даже грязной, но обязательно взаимной – припомнила я несколько неприличных романчиков, прочитанных мной как-то на досуге, и хихикнула. А кто меня такую полюбит? Я снова скосила взгляд на свой тройной подбородок. Разве что извращенец какой. А такого мне не нать.

– Ой, госпожа, у вас же все платье грязное! Нужно срочно переодеться! – воскликнула Маланья.

Ну да, я же попой по траве елозила. Неудивительно, что испачкалась. А потому пришлось подниматься в свою комнату, где меня со всей возможной скоростью переоблачили, напоследок обдав туалетной водой.

Так себе запах, сама бы такой я точно не выбрала.

– Ап-чхи! – вырвалось у меня. – Ап-чхи! Слушай, ты ведь меня раньше никогда не обрызгивала, сейчас-то зачем? Ап-чхи!

– Так гости же… – растерялась она. – Госпожа должна быть самой красивой!

– Ап-чхи! Понятно. И где ты только взяла это чудо парфюмерии? – поинтересовалась я, вытирая выступившие на глазах слезы.

– Ась? – горничная явно растерялась, услышав незнакомое слово.

– Проветри здесь, говорю! Ап-чхи! И чтобы я этих духов больше не видела! Ап-чхи!

– Госпожа, простите! – Маланья тут же подала мне белый кружевной платочек. – Я прямо сейчас уберу их подальше.

А я, все так же поминутно чихая, вышла из комнаты.

Чета Вылузгиных чинно пила чай в гостиной. При моем появлении мужская ее часть встала и направилась ко мне в неуемном желании прикоснуться губами к моей пухлой ручке. Вылузгин-младший при этом смотрел на меня и взглядом пытался выразить моей персоне свое полное восхищение. Получалось у него так себе. Особенно после того, как он приложился своими губами к моей лапке и уставился с этакой поволокой в глазах, призванной очаровать глупенькую меня, а я, вместо того чтобы мило покраснеть, задорно чихнула и высморкалась в платочек.

– Простите, господа, аллергия, – извинилась и снова с силой высморкалась.

Улыбку Вылузгина-младшего перекосило, но он быстро взял себя в руки и предложил свой локоть, чтобы довести до стола и усадить. Я, конечно, не отказалась, но по дороге успела еще несколько раз чихнуть прямо на незадачливого кавалера и извиниться, шумно высмаркиваясь. Нет, ну а что, аллергия же!

Во время чаепития мне в подруги усиленно сватали Вылузгину-младшую, это не учитывая того, что их мать как бы невзначай, но довольно неуклюже указывала на мой брачный возраст и то, что у нее есть такой замечательный Герасим, который, к слову, глаз с милой Евдокии, то есть с меня, не сводил. Тут уже каждый раз перекашивало мою физиономию, и в этот момент я старалась как можно ласковее улыбаться Герасиму, от чего он каждый раз как-то странно вздрагивал. Боюсь, если он еще пару раз приедет к нам в гости, то я позабочусь о том, чтобы у него развился нервный тик.

Почему, спросите, я на него так взъелась? А нечего было пытаться сжимать под столом мою руку будто в порыве небывалой симпатии и вообще делать вид, будто без ума от прекрасной меня, когда и слепому видно, что этого кузнечика бросает в пот от одного взгляда на меня любимую. И пусть у меня не такой уж большой опыт общения с противоположным полом, но интерес мужчины я вполне могу почувствовать. В данном же случае проскальзывала отнюдь не симпатия, а хорошо скрываемое отвращение. Обидно, досадно, но ладно. У меня еще все впереди. Но вот лицемерия я не терпела, а потому нервный тик этому, прости Господи, Герасиму, точно обеспечу! Дайте время! Однако прямо сейчас нервный тик, кажется, имела все шансы заработать я сама. Так как на столе для прибывших гостей стоял не только чай, но и все к нему. А это булочки, варенье, мед и даже мои любимые пироженки. Пироженки! Понимаете? Такие маленькие, легкие, сладенькие, покрытые белой взбитой массой. Рука сама потянулась… нет, не за пироженкой, а за всей тарелкой разом, но заданный Герасимом под руку вопрос сбил гипнотический эффект, и мне удалось взять себя в руки.

– Евдокия, скажите, а как давно вы пришли в себя?

Я скосила на него недовольный взгляд, который так и норовил прикипеть к совершенно другому вожделенному объекту, и ответила:

– Недавно.

В этот момент служанка подошла и подлила ему чай. Я к своему еще не притронулась. Просто если бы я начала пить чай, то непременно взяла хотя бы одну или две, или три, или… В общем, обязательно взяла что-нибудь пожевать.

– Маланья, – позвала я служанку, – принеси мне, пожалуйста, кофе. И покрепче!

А когда та принесла требуемое, начала его медленно цедить. Я люблю совершенно другой кофе – не такой крепкий и с молочком. В данном же случае цель была перебить кофейной горечью настойчивый привкус пироженок, которые в моем воображении уже были у меня во рту, и укротить настойчивое слюноотделение.

Чаепитие в конечном итоге крайне меня утомило, и я решила, что буду делать все, чтобы в будущем их избегать. Потому что моя сила воли крепка, но не стоит ее испытывать слишком часто.

К тому моменту как чета Вылузгиных таки нас покинула, до ужина оставался всего час, и я решила потратить его с пользой. А потому поднялась к себе в комнату и, кое-как стянув платье и оставшись в нижнем белье, начала делать гимнастику. Горничную не звала принципиально.

Начала с самого простого: покрутила головой, потом руками, кое-как корпусом. Потом попыталась сделать поднятие ног. Не скажу, что не получилось, но шуму я наделала. Однако после того как я решила, как в былые времена, дотронуться пальцами рук до пальцев ног и, не совладав с центром тяжести, рухнула на пол, поняла, что заниматься гимнастикой в доме не вариант. Потому что в комнату тут же вломились все, кто только мог. Разве что братьев не было. Они куда-то умотали после воскресной службы и еще не вернулись.

Меня, конечно, подняли и принялись кудахтать над бедненькой, несчастненькой мной, но как же было стыдно! А потому я решила приглядеть в саду полянку, где буду заниматься. Иначе или сломаю дом, а тряхнуло его после моего падения неслабо, или окончательно сломается моя самооценка. Чего никак нельзя было допускать, ведь я же себя люблю? Люблю! А потому самооценка – наше все!

Глава 3

На следующее утро я попросила разбудить меня пораньше. Некогда отлеживаться! Нужно брать в руки свое тело и свою жизнь! А потому я влила в себя два стакана воды, умылась, оделась и отправилась в сад. У крыльца меня уже ждал Сережка, которого я предупредила еще с вечера. Вдвоем мы направились в ту же сторону, куда я ходила и вчера, но на этот раз у первой скамейки мне уже не хотелось бухнуться и отдышаться. То ли дело было в утреннем азарте, то ли просто было больше сил, но я воодушевилась, и мы шли дальше. Пробежка для меня пока недосягаемая высота человеческих возможностей, а потому решила устроить утреннюю проходку.

Сережка был рядом как моральная поддержка и страховка. Да-да, именно страховка. Я не обольщалась насчет собственного тела и понимала, что могу переоценить свои силы или же мне может стать плохо. И спутник, который сможет позвать на помощь, мне был необходим.

Обошлось без эксцессов, и, поручив мальчику найти в саду уединенную полянку для моих занятий, я минут через сорок приковыляла обратно. Времени как раз оставалось, чтобы помыться и привести себя в порядок перед завтраком, ведь, несмотря на усталость, которая охватила меня от непривычных физических нагрузок, мне жутко хотелось есть! Казалось, что сейчас не посмотрю на диету и смету все, что выставят на стол.

Каково же было мое удивление, когда я обнаружила на столе только овсяную кашу на воде и ягоды к ней! Нет, я прекрасно помнила, что именно такое блюдо указала в своем меню вчера, когда собственноручно его составляла. Но то, что меня решит поддержать все семейство, удивило и тронуло. Правда, братьям общий семейный порыв явно был не по вкусу, и по тому, как алчно они поглядывали в сторону кухни, было понятно, что свой завтрак они еще обязательно продолжат. Отец косил в ту же сторону, но не так заметно.

Несмотря на не особо презентабельный вид каши, с голодухи она мне показалась очень даже вкусной. Недостаток у нее был один: она как-то уж слишком быстро закончилась, оставляя в желудке и на душе чувство неудовлетворенности. Настроение немного подняла чашечка любимого кофе с молоком и маленький бутербродик с маслицем, который я себе все-таки позволила. Какие там пирожные или конфеты?! Я этот бутербродик смаковала так, что даже братья соблазнились и прежде чем сбежать на кухню, намазали себе по приличному куску хлеба.

Говорят, что из-за стола нужно вставать с чувством легкого голода. Я встала с чувством большого, но постаралась не обращать на это внимания.

Следующим пунктом моей программы на сегодня было начать изучение письменности – она сильно отличалась от той, к которой я привыкла. Одни эти твердые знаки, которые ставили в самых неожиданных местах, знатно меня смущали. Вот я и решила хоть немного подготовиться к общению с обещанными учителями.

Спросила у маменьки, как они смогут так быстро появиться у нас в имении – до Москвы полтора дня пути быстрой езды, да пока еще найдут учителей, и только потом они приедут – должно пройти не меньше недели, а она обещала, что учителя будут уже через два дня. На это маменька с удивлением на меня посмотрела и ответила, что магическую почту еще никто не отменял, а учителей к самим Раевским найти будет еще легче, чем передать просьбу через эту почту. Да за такую должность эти самые учителя передерутся! Так что через два дня они, без сомнения, уже будут здесь.

Когда же я попросила показать, как работает и что вообще из себя представляет устройство магической почты, меня провели в кабинет отца и продемонстрировали довольно большой резной ящик с тяжелой откидывающейся крышкой. Таких ящиков в комнате насчиталось с десяток. Оказалось, что изнутри эти самые ящики представляли собой не что иное, как железные короба с отверстиями по бокам. Как объяснила маменька, в ящик нужно положить письмо, крепко закрыть крышку и, расположив руки напротив тех самых боковых отверстий, выпустить в них немного своей магии, и через несколько секунд письмо окажется точно в таком же ящике-близнеце. При этом расстояние между ними не имеет значения.

– А передавать можно только письма? – скептически спросила я.

Ну не впечатлила меня эта конструкция. Во-первых, громоздкая, во-вторых, сообщение можно передать только одному адресату, ну и в-третьих, пользоваться такой штукой могут только маги. Я, конечно, могла бы назвать еще причины, по которым этот агрегат оставил меня равнодушной, но и этих хватит, чтобы вы поняли, что в данном случае я не оценила полета магической мысли.

– Нет, в принципе, так можно передать любой предмет, который сюда влезет, – ответила княгиня. – Но предугадать, какой при этом будет отток магических сил, очень сложно. А тяжелая вещь и вовсе может отправить посылающего предмет мага в долгосрочный обморок с последующим долгим восстановлением магических сил.

Н-да, все равно не впечатлил меня этот агрегат. Хотя… Магия в этом мире, по сути, новорожденный ребенок. Ей же чуть больше двухсот лет, и не удивлюсь, если большую часть этого времени маги занимались вовсе не наукой, а изучением способов уничтожения себе подобных.

В общем, давай, Дусенька, открывай поскорее в себе магию. Начнем ее изучать и менять мир к лучшему! Хотя, может, просто намекнуть, что можно без всякой магии изобрести хотя бы телефон? Намекнуть-то можно, только кому? Ясно, что, сидя здесь, в глуши, я никаких изобретателей не найду. Но ведь мы здесь будет не вечно, а лишь до конца лета, а потом поедем в столицу, где я собиралась вести активную светскую жизнь. И надеялась, что она будет состоять не только из балов, но и из общения с интересными людьми, среди которых обязательно должны затесаться какие-нибудь изобретатели. Не скажу, что я не хотела бы попасть и на сами балы, но даже если я захочу на них блистать – а кто из девочек не мечтал хоть разок засветиться на таком мероприятии? – то своими габаритами могу не просто блеснуть, а неосторожно даже покалечить. Н-да…

Поэтому возвращаюсь к самосовершенствованию.

Только я выбрала пару книжек в библиотеке и вышла в коридор, как дворецкий заявил, что к нам гости. Удивилась даже маменька – в высшем свете не принято приходить в гости без приглашения или хотя бы уведомления, а так рано – тем более.

Однако, как оказалось, если очень хочется, то можно. Посетителями оказались наши соседи, которые тоже прослышали о моем выздоровлении и просто рвались поздравить с этим знаменательным событием. Отец выступал на острие обороны нашего спокойствия и в данный момент беседовал с гостями в гостиной. Я же перехватила маменьку, которая спешила к нему на помощь, и шепотом спросила:

– Маменька, и много у нас таких посетителей намечается?

– Ой, Дусенька, боюсь, что теперь нам нужно готовиться к частым визитам, – то ли с умилением, то ли с воодушевлением ответила княгиня Дарья Сергеевна. – По крайней мере, у меня уже полный поднос приглашений на твое имя! Все хотят тебя видеть! Но, сама понимаешь, не каждый отважится вот так просто приехать. А мы пока никого не звали, но, как видишь, даже это не является преградой!

– Вот и не нужно пока никого звать! – прошипела я. – И в гости я тоже ни к кому не поеду!

– Как это, Дусенька?! Это ведь неправильно! Сама Старица сказала, что ты здорова, поэтому никаких сомнений ни у кого нет! Общество просто не поймет, если мы тебя ему не представим!

– Маменька, мнение общества мне, конечно, очень важно! – Общественное мнение – последнее, о чем я сейчас думала. – Но сейчас моей главной задачей является разбудить собственную магию. А для этого мне нужно развивать свое тело и ум. – Я демонстративно постучала по обложке книги, которую держала в руках. Так же демонстративно стучать по выпирающим бокам я не стала. – А когда мне этим заниматься? За чаем, обедом или ужином с благородным обществом? Так я только еще больше раздобрею, а мне сейчас как никогда нужно оградить себя от всяких соблазнов!

– Но, Дусенька… – совсем растерялась княгиня. – Как же так? Ладно здесь, но в столице ты все равно не сможешь игнорировать выезды в свет, приглашения и подобные визиты!

– А я и не собираюсь! – заверила я. – Просто мне пока нужно привыкнуть к новому режиму, встать на новые рельсы, выйти из пике! А там уже будет гораздо проще. По крайней мере, я на это очень надеюсь.

Последнюю фразу я сказала совсем тихо и только для себя.

– Дорогая, а при чем тут ткань? – удивленно глядя на меня, спросила маменька.

Ой, а самолеты-то еще не изобрели, и с подобным термином здесь еще незнакомы, и маменька, видимо, подумала, что я имею в виду ткань в рубчик, которая называлась «пике». Честно говоря, я и сама не знала, что существуют ткани с таким название, но в завалах слитой с моей памяти Евдокии я неожиданно раскопала, что именно княгиня имела в виду.

Самое интересное, что упоминание рельс ее не смутило, потому что железнодорожное сообщение, как и в нашем мире, в России хоть и в очень малой степени, но было запущено в начале девятнадцатого века. И чем больше я сравнивала техническое развитие наших миров, тем больше с удивлением понимала, что оно было примерно на одном уровне, несмотря на появление в этом мире магии. Я связывала этот интересный факт с тем, что магия была доступна слишком немногим избранным и существовала как бы сама по себе и часто воспринималась лишь как военный аспект, а не что-то, что может помочь людям в каждодневном использовании. Тем более что обычным людям магия все равно недоступна.

– Совершенно не при чем! Я имела в виду другое значение этого слова… – Я тяжело вздохнула. – Пике – это резко снижение, а в моем случае – резкое падение вниз.

– Евдокия… Ты, княжна Раевская, и ни о каком падении или снижении твоей значимости не может идти и речи!

– Да кто ж спорит?! Это я так, для более красочного описания сказала. Раевские должны и могут только вверх, только к звездам! – начала я очередной вдохновенный спич, но наткнулась на полезшие на лоб брови княгини и поняла, что советские лозунги тут не прокатят. – В общем, маменька, для всех я выздоровела, но мне нужен адаптационный период. И если кто будет меня спрашивать или зазывать в гости, говорите, что я на адаптации. И как только, так сразу, с удовольствием почту всех желающих своим присутствием.

И направилась к выходу в задней части дома, чтобы почитать в саду. Где меня и нашел Сережка.

– Госпожа, я нашел полянку! Такую, как вы просили! – он замялся и уточнил: – Только она далековато, в самом конце сада, там, где рукой подать до леса.

– Вот и хорошо! Вот и замечательно! – обрадовалась я. – Пошли, покажешь!

Только далеко уйти мы не успели – нас окликнули:

– Евдокия Поликарповна, доброе утро! Прошу прощения, что нарушаю ваше уединение, но уж очень велико было желание увидеть вас и поздравить с выздоровлением!..

Ух ты! Меня здесь так официально редко называли. Я даже как-то приосанилась от такого обращения. Ко мне подошел довольно привлекательный русоволосый молодой человек и выжидающе на меня уставился.

– …Ой, простите, должно быть, вы меня не помните. Позвольте представиться, я ваш сосед, князь Родион Михайлович Ситский, для вас можно просто Родион.

И он расплылся в улыбке, снова выжидающе на меня глядя. А до меня только сейчас дошло, что он ждет, что я протяну ему для поцелуя руку.

Ну, я и протянула, мне не жалко.

– Рада, снова с вами познакомиться.

Зря. Потому что этот Ситский расценил подобную малость, как некий аванс, и тут же двинулся в бой:

– Евдокия Поликарповна, мы только вчера вечером узнали о вашем чудесном исцелении и не смогли остаться к этому равнодушными! Поэтому я уговорил маменьку ехать к вам с самого утра и даже без предупреждения! – расцвел он в своей самой, как он наверняка думал, обаятельной улыбке. – Конечно, маменька сомневалась, стоит ли ехать вот так сразу, но меня как будто что-то потянуло, и я просто не мог противиться внутреннему призыву! Теперь я понял почему! – Я опешила от разыгрывавшегося на моих глазах спектакля одного актера, и просто стояла и хлопала глазами. – Вы та, которую мое сердце выбрало на расстоянии! – Он демонстративно ухватился за грудь. – Это оно проложило к вам мой путь! – С надрывом продолжил он.

– Простите, – не могла не вмешаться я, – сердце находится с другой стороны.

– Что? – Бедняга даже сбился с волны источаемого им любовного дурмана для одной малоумной девочки.

– Сердце, говорю, находится слева, а не справа. Если вы, конечно, не отрастили себе два.

Совершенно не смутившись, он переложил руки на другую часть груди и продолжил:

– Ах! Это все нервы! Так вот… Теперь я уверен, что лишь свет ваших глаз сможет погасить тот пожар, что зажегся в моей груди, стоило мне вас увидеть!