…время-то, судя по всему, всё-таки действительно относительно, что б мы там себе ни думали на сей счёт и ни кричали о законах Природы в нашем взбунтовавшемся атеистическом духе. С точки зрения Сознания, как ни крути, но «…в начале было Слово…», а «…время – величина относительная и… всего лишь одна из форм проявления Мысли», и «…если знания отвергают всё это, значит, их просто пока недостаточно!..».

Почему в кавычках?

Так ведь не мной всё это сказано, здесь лишь эти всем известные аксиомы Сознания собраны воедино.

– Да много чего интересного говорит мой папа, – увлёкшись разговором, вытирает наконец она свои слёзы. – «Вот и Всё!», например.

– Кто этот Всё?.. – тут же выдаю давно мной усвоенное.

– Почему кто?.. – втягивается она в старинный диалог. – Всё – это не кто, это конец, конец всему!..

– Или начало… – перебиваю закономерно. – А что ещё ты помнишь? – сбиваю направление мысли, нарочито хмуря брови и отгоняя присущие нам всем тщеславные мыслишки.

Ну, в конце-то концов, не для того спросил, чтоб выяснить потерянность своих прошлых фантазий во времени, а чтоб понять во всём этом главное.

– «Здесь вам не тут», – выдаёт она, подозрительно следя за мной.

– Где… не здесь? – тут же парирую очевидным.

– Ту-у-ут!.. – дивясь моей осведомлённости, машинально тянет она, вытаращив глаза.

– Понятно! – отрезаю, не дав ей опомниться. – Что ещё?

– Ещё?.. – задумывается. – Что «…в на-ча-ле было…» – тянет по слогам.

– Слово? – подсказываю.

– Да! – радуется.

– «И Слово было у…» – продолжаю.

– Бога! – улыбается.

– «И слово было…» – улыбаюсь вместе ней.

– Жизнь, – радостно заливается она солнечным светом.

А и правда: почему б первым словом у зарождающегося по немыслимым человеку законам Сознанию не быть слову Жизнь.

Ведь и у Бога должна быть своя Колыбель, Мать!

Главное во Вселенной – это Жизнь!

– Бог, – смеясь, поправляю я.

– Бог и есть Жизнь, – легко парирует она чем-то новым, пока ещё неизвестным мне в нашем времени.

– Ну-у, – тяну, задумавшись, – видимо, да!

– А время – одна из форм проявления Жизни, Бога.

– Ну-у, – осторожно тяну, дивясь её уверенности, – возможно.

– Так ещё в ваше время утверждал академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв, – серьёзнеет, – а после… и многие другие, и папа тоже.

– Да неужто ты читала Лихачёва? – смотрю с нескрываемым восхищением, боясь обидеть, поинтересовавшись возрастом.

– Нет, – огорчается, – не читала, папа не разрешил пока свой экземпляр дедушкиной книги брать, а с экрана читать я так и не научилась.

– Почему это не дал? – откровенно удивляюсь.

Там, в моей «Потерянной тетради», такого не было. Там всё ровно наоборот: ей была доступна вся домашняя библиотека, в которой каждый экземпляр печатных на хрупкой бумаге книг, уже много десятилетий не печатающихся в её время, считался по-своему единственным, эксклюзивным. Потому как каждый из них нёс в себе не только идеи с автора, но и уникальные мысли, а иногда настоящие откровения в качестве пометок на полях её читателей.

Впрочем, за прошедшие три года, как «Потерянная тетрадь» увидела Свет, что-то могло измениться. В конце-то концов, кому как не мне знать, что перерождённая в материю Мысль живёт совершенно своей, неподвластной автору жизнью.

– Так ведь папа со своими экземплярами вечных книг никогда не расстаётся, – поясняет девочка. – Держит их у себя на столе в строгом порядке и последовательности для работы с ними.

– Всё так серьёзно? – выдыхаю недоверчиво.

– Да-да! – вспыхивает. – Папа говорит, что в прошлом всегда можно найти… настоящее.

– Это правда, – соглашаюсь. – И даже наше завтра, потому как «…что было, то и есть…».

– «…и будет что было…» – подхватывает она.

– «И всё в мире – суета сует, и…» – цитирую по памяти, борясь с искушением поинтересоваться её возрастом.

– «…томленье духа!» – ставит она точку. – А всё потому что время, как утверждает папа, прежде всего величина относительная, хотя это и не доказано наукой до сих пор.

– Поня-ятно, – тяну ошарашено. – Но что всё-таки лично тебя так расстроило во всём этом? Почему ты расплакалась?

– Не знаю, – растерянно улыбается. – Мне вдруг подумалось, – вскидывает на меня пытливые глаза, – что оказалась «здесь», но… не «тут», то есть не там, не просто так.

– Пожалуй, не просто, – осторожно соглашаюсь.

– И вот ТЕПЕРЬ, – продолжает, – как и говорила, возвращаясь домой…

– …вывалилась из открывшегося тебе вдруг случайно пространственно-временного канала, – не сдержавшись, цитирую её мысль по памяти, – и можешь случайно застрять теперь здесь, у нас, навсегда, – увлёкшись, неудачно завершаю её.

– Вот именно, – шепчет она и, закрыв ладошками лицо, снова начинает всхлипывать.

Вообще-то она права.

Если не углубляться в сомнения о практической невозможности движения в пространственно-временной плоскости (в конце-то концов, об относительности времени и сознания как одной из форм Жизни ТЕПЕРЬ не знают разве что дошколята!), то она действительно почему-то ушла со своей воображаемой орбиты движения.

Возможно, она действительно как-то случайно вывалилась из своего коридора…

Но, во-первых, «случайное… не случайно» – нельзя это забывать.

…Причём прилично вывалилась, лет так на шесть.

Там, в «Потерянной тетради», ей, кажется (нужно бы перечитать!), было лет шестнадцать, а здесь явно не больше тринадцати. Но и нашей Насте при их встрече было столько же, а сейчас – девятнадцать…

Кстати, а где она с мамой сама? Впрочем, про то подумаем позже.

…хотя, возможно, я что-то путаю, как ни крути, три года прошло, мало ли что в голову придёт за это время. Но вот почему, а главное – зачем она, действительно, оказалась здесь?..

А во-вторых, «здесь вам не тут» – это тоже стоит запомнить.

…Может, Сам Всевышний решил ТЕПЕРЬ посмеяться над моим неразумением ЕГО правил мироустройства?

Или, может, совсем наоборот, даёт мне какую-то подсказку.

– Ну и ничего страшного не случится, – как можно легкомысленней жму плечами. – Поживёшь с нами, будет у нашей Насти Солнечной младшая сестрёнка Мариночка Валеричка.

– Почему ж это младшая? – вскидывает полные слёз возмущённые глаза. – Мы ж с ней ЗДЕСЬ у вас… ровесницы.

Ах, вот оно в чём дело!

Эврика! Нашёл!

Они ж ровесницы!

И не просто ровесницы, а идентично ровесницы: день в день, минута в минуту, миг в миг. Их генетический возраст, код, менталитет, восприятие и разумение… полностью совпали – вот они и смогли оказаться в одной точке пространственно-временной петли здесь в прошлый раз. Но дважды войти в одну и ту же точку не получится.

Благодарю тебя, Мысль Вселенной, за эту невообразимую случайно-неслучайную подсказку. Вот, оказывается, как Ты умудрилась переместить относительную материю-сознание в неабсолютном времени.

Помню, помню: «Ничто не возникает из ничего и не исчезает в никуда!»

А что это может значить?

Пожалуй, лишь одно: что она действительно не могла просто так оказаться ЗДЕСЬ (но не ТУТ, конечно, не там!) в один из самых критических моментов Истории всех нас: страны, Мира, Человечества, Земли, самой Вселенной.

Не могла!

Вот только что во всём этом требуется лично от меня?..

– Ну-у, – тяну, не решаясь подвести её к зеркалу и поведать очевидное. – Всё может быть, вполне возможно, что и ровесницы, а мне лишь показалось, что ты несколько помладше.

– Нет-нет, – немного успокоившись, как-то очень знакомо с лёгкой иронией щурит она глаза. – Здесь мы с ней ровесницы, не до дня кончено, хотя, кто знает, – задумывается, – бабушка Марина меня поначалу вообще за неё признала.

– Да-да, – соглашаюсь. – Помню-помню. А где, кстати, они? Ты вроде б говорила, что дома не одна, вместе с Настей.

…А может, всё проще на самом деле?

И зря я тут нагнетаю: нет, да не было никакой идентичности в этом банальном перемещении во времени по генетической цепочке (кто его знает, как там работают механизмы передачи информации?), а жена с Настей вообще сейчас сидят сейчас на кухне и не слышат этого нашего с ней разговора.

Впрочем, вряд ли!

В прошлый раз, как только наши девушки естественным образом распались на две сущности, они не смогли находиться рядом. Гостья из будущего практически тут же исчезла во времени, лишь обменявшись с Настей парой фраз.

Никто другой: ни бабушка Марина, ни бабушка Валя, да и по большому счёту сама бабушка Евдокия, – её не видели, лишь угадывали её присутствие, образ, через икону с тетрадью и внутреннее совпадение генетического кода.

Возможно, и Настя не видела её саму, а лишь почувствовала внутри, взяв в руки те немые свидетели-предметы, присутствующие в жизни каждой из них.

А значит, будь дочь дома, наша гостья не стояла теперь передо мной.

Но как ей ТЕПЕРЬ вернуться назад, в своё время?

Через кого?

Вот вопрос вопросов.

И здесь, похоже, условие генетическо-возрастной идентичности может оказаться решающим для возвращения её в пространственно-временной коридор…

– Не знаю, – растерянно смотрит вокруг она. – Первое, кого я увидела, были вы, вот и поздоровалась с ходу.

– Понятно, – выдыхаю озабоченно. – Значит, их нет… здесь!

…Впрочем, этот вопрос не для меня, как в том фильме: «Это не мой рояль»…

Ни одному смертному не дано объять необъятное. Вселенная должна сама решить, как Ей не допустить временного коллапса, оставив живое сознание в безвременье. В конце-то концов, закон сохранения Энергии – «…ничто и никто не появляется из ничего и не исчезает в никуда» – ещё никто не отменял.

Всё в этом живом Мире и «здесь», и «тут» компенсируется, находясь в равновесии друг с другом.

Весь вопрос остается лишь в том, что во всём этом требуется лично от меня.

– «Здесь вам не тут!» – парирует машинально прилипшей к нам обоим цитатой.

– Надеюсь, что «не тут»… – так же машинально парирую, не подумав. – То есть не там… – мямлю, соображая, к чему бы это всё ляпнул сейчас.

Вот что за натура такая человеческая?

Прав, тысячу раз прав (только вчера перечитывал!) апостол Иаков, говоря нам из «тут», кстати, по своим пространственно-временным каналам:

«Вот мы влагаем удила в рот коням, чтобы они повиновались нам, и управляем всем телом их. Вот и корабли, как ни велики они и какими сильными ветрами ни носятся, небольшим рулём направляются, куда хочет кормчий; так и язык – небольшой член, но много делает. Посмотри, небольшой огонь как много вещества зажигает! И язык – огонь, прикраса неправды; язык в таком положении находится… что оскверняет всё тело и воспаляет круг жизни, будучи сам воспаляем… Ибо всякое естество зверей и птиц, пресмыкающихся и морских животных укрощается и укрощено естеством человеческим, а язык укротить никто из людей не может: это – неудержимое зло; он исполнен смертоносного яда».

Никто из людей не может укротить свой язык.

Вот и я не могу укротить свой неудержимый – несёт, а что и сам толком не ведаю, – из своих позапрошлогодних странностей о «здесь вам не тут» да «тут вам не здесь», в которых и самому-то толком неясно – где это «здесь», что такое «не тут», то, что там… в безвременье.

Чего девчушку-то этим всем грузить, тем более когда она-то как раз точно не ЗДЕСЬ, но уверен, что и НЕ ТУТ.

Но вот где… конкретно между ними?

Где?

Неясно!..

Ту странную метаморфозу с воротами из «здесь» в «не тут» и, соответственно, обратно в третьей и четвёртой «неслучайной странности» мы вместе с женой, видимо, тоже случайно-неслучайно наблюдали лет семь-восемь назад на Сестрорецком кладбище.

Что это было на самом деле?

Трудно понять!

Вот и наш пришелец, похоже, прошёл через что-то подобное, такие же «ворота» различных форм Жизни, только не по каналу Памяти, как тогда, а внутри живой плоти, – чудны дела твои, Господи! – по генетическому каналу.

…Но ясно одно – она Живая!

– Где? – вскидывает на меня полные отчаянья глаза.

– Ни в «не тут», говоря по-твоему, ни в «там», – выдыхаю уверенно, чем явно успокаиваю её. – Но это и не главное! – заявляю безапелляционно, весомо, глядя в её бесконечно знакомые глаза.

Конечно, не главное, потому как это не наш с ней рояль, а значит, и не нам с ней играть на нём. Наше дело лишь помочь Тому, чей это рояль, разобраться: зачем это она появилась ТЕПЕРЬ здесь, у нас? А там уж, с Божьей помощью, как-нибудь разберёмся все вместе, как вернуть её… в её время. Потому как «…никто не появляется из ниоткуда и не уходит в никуда». А иначе… не будет никакого иначе – случится пространственно-временной коллапс, который, кстати, мы все и наблюдаем здесь и сейчас, в апреле 2020 года…

Ух ты, Боже мой! Да неужто из-за нашей временной петли всё это и происходит ТЕПЕРЬ? Тогда тем более нужно спешить возвращать нашу пришелицу домой.

…Мир медленно и неуклонно катится к Апокалипсису!..

Ох, тошнёшеньки!

…Впрочем, если подумать, то не совсем к нему, точней, не к нему в смысле конца Света, но к нему в исходном, изначальном смысле этого слова, как к Откровению, проще говоря, к ИСТИНЕ!

Мир снова ищет равновесие между Словом и Материей. Сегодня они вновь вошли в противофазу. В таком положении Закон сохранения энергии – Суть Мироздания Вселенной, – называемый простым и понятным словом Жизнь, приводит в действие все неведомые силы Её для достижения великого баланса, равновесия между всеми противоположностями.

Вечный и хорошо известный закон диалектики о единстве и борьбе противоположностей никто не отменял.

В такие моменты противофазы и случаются великие потрясения космического масштаба.

Последний раз это случилось без малого две тысячи лет назад – хотя, кто знает, может, и ровно две тысячи! – на Голгофе, когда дух человека восстал против его плоти, победив её, правильней сказать, компенсировав, запустив новую точку отсчёта развития цивилизации.

До того материя восставала против свободолюбивого и неразумного духа человека, попытавшегося уйти от основ продолжения Жизни на Земле, уничтожив пять городов в долине Сиддим.

А до того был, кажется, всемирный потоп, ледник, золотая клетка Эдем.

Но что же всё-таки случилось ТЕПЕРЬ?

Что?

Кара… или всё же Откровение?

Что же это такое?.. И что это вообще требуется лично от меня, нас?

– А что, по-вашему, ТЕПЕРЬ главное? – смотрит внимательно, по-взрослому.

– Ох, тошнёшеньки! – лукаво улыбаюсь, собираясь с мыслями. – Главное, думаю, сейчас – это то, что ты всё-таки «здесь», с нами, у себя дома, и, что бы ни произошло с нами со всеми дальше, всё будет к лучшему. Всё к лучшему! – повторяю ей ещё раз уверенно.

А то как же иначе?

Всё, что ни происходит с нами, – всё к лучшему!

«Любые изменения, даже если они ведут к регрессу, – всё равно прогресс, просто оценить их масштаб было мало времени», – вылетает из недр памяти чья-то давно мной подсмотренная мысль.

Земля, действительно, живая, цельная и самодостаточная система, чтобы суметь защитить себя от всякого вредоносного воздействия на неё, будь то с внешней стороны, будь то с внутренней.

В том числе и от нас, её обитателей.

Говорят, что если какой-то ныне живущей на Земле-матушке популяции становится опасно много, то Она подвергает её непонятному невидимому воздействию.

Так саранча, мигрируя огромными стаями, сжигающими всё на своём пути, в какой-то неуловимый момент, достигая невыносимого апогея, вдруг поворачивает в голые каменные джунгли-пустыни, где массово гибнет, богато обогатив каменные джунгли живительным слоем органики.

Грызуны, сбившись в многокилометровые тучи-стада, добровольно бросаются со скал в океаны, идя тоже на пользу Жизни – на корм изголодавшимся вдруг рыбам, водорослям.

Киты и прочие морские животные выкидываются на сушу.

Птицы, покинув земли обетованные, несутся всей своей популяцией невесть куда, словно заворожённые.

Вот так и люди: сознательно и… бессознательно уничтожая другие популяции и формы жизни на Земле, попутно уничтожают и себя, добровольно ввязываясь в кровопролитнейшие войны, всевозможные психологические блуды прекращения половой ориентацией, необходимой для продолжения своей жизни, либо создав неуправляемое оружие, способное уничтожить всё и вся.

Но Она-то, Земля наша… общая… неделимая, – живая и самодостаточная система, способная распознать и уничтожить любую угрозу себе собой, сделав необходимое и своевременное кровопускание нам!

Какое?

Ну, к примеру, сотворит небольшое землетрясеньице с длительным выбросом пепла в атмосферу, лет так на сто всего-то усложнив проход солнечных лучей на её поверхность, что неминуемо приведёт к снижению температуры на пару троек градусов и, соответственно, к возврату ледникового периода.

«Ох, тошнёшеньки!»

Или, к примеру, чихнёт… слегонца, сдвинув чуть-чуть земные платформы в Тихом океане в районе Мариинской впадины, создав тем самым волну-цунами всего-то в полкилометра высотой, которая, обойдя вокруг Земли пару сотен раз, напомнит нам о том, что такое потоп.

Ну, или вильнёт чуть-чуть на своей орбите вокруг солнца, огибая какой-нибудь нежелательный астероид, сдвинув попутно ось вращения градусов так на двадцать-тридцать (вообще-то и пяти хватит!), спутав тем самым температурные пояса свои, а следовательно, и места таянья-замерзания воды на планете, движение ветров, течений, и прочее, прочее, прочее.

Ну, или, наконец, смутирует одну из своих популяций вирусов и запустит в качестве хирургической таблетки в свою паству. Хотя, конечно, вирус этот, вполне вероятно, мы и сами себе сотворили, да ведь и мы, люди, её форма жизни, популяция. Не думаем же мы, что случайно это сделали, произошло.

Случайное не случайно! Пора это уже понять.

Всё в Мире имеет свою, необязательно человеческую закономерность.

Но искать первопричину случившегося, а тем более виновного, ни в коем случае не нужно, – ВСЁ к ЛУЧШЕМУ! Была, значит, у Неё, Земли нашей, причина – люди подошли к самой черте, дальше медлить стало нельзя, а как и через кого она реализовалась – совершенно неважно.

Важно понять одно: что лично мы, каждый из нас, должен сделать ТЕПЕРЬ?

И тогда всё будет… к лучшему!

– Всё к лучшему? – удивлённо смотрит мой пришелец во времени на меня. – Я это уже… где-то слышала.

– Конечно, – улыбаюсь, наблюдая за ходом её мысли. – Так говорила бабушка Дуня и… все мы, её потомки.

– А вы… кто? – слышу оттягиваемый всеми правдами и неправдами этот вопрос.

– Вероятней всего, – выдыхаю беспафосно, обречённо (что тут поделаешь?., пора рассказывать), – дедушка… твоего папы. Но что абсолютно точно – папа твоей бабушки, Насти Солнечной.

– Значит, я действительно дома, – искренне радуется.

– Конечно! – киваю.

– И я могу увидеть своего папу маленьким? – от восторга округляет глаза.

– Нет, – улыбаюсь. – Во всяком случае, не сейчас. Он ещё не родился, и о его существовании я и сам знаю лишь от тебя и… из «Потерянной тетради».

– Значит, она, тетрадка, нашлась?

– Ну, конечно, – смеюсь. – Ты же нашла её в своей библиотеке.

– Нашла, – смеётся вместе со мной. – И даже отправилась вместе с ней в путь.

– Ну вот!

– Только… она пропала, – огорчённо смотрит на руки. – Она осталась в прошлом.

– Нет-нет, – успокаиваю. – Она никуда не далась. Моя бабушка Дуня оставила её у себя, чтобы…

– Записать песню, – вспомнив, завершает мысль.

– Ну, конечно, – киваю. – Но не только.

– ?

– Она просила… вернуть её тебе.

– Правда?

– Конечно! – безобидно вру и, достав её с книжной полки, расположенной здесь же, в коридоре, передаю ей.

– Спа-си-бо, – по слогам тянет девчушка, заворожённо заглядывая внутрь и листая старинные уже в моё время жёлтые страницы. – Это и вправду она самая. Тут уже есть некоторые пометки на полях, – вскидывает на меня пытливые глаза.

– Да-да, – словно оправдываюсь. – Я всегда делаю их, чтоб потом вернуться к ним при случае.

– Так значит, это были вы?

– Да, – киваю, – но и не только я, до тебя, похоже, многие читали эту тетрадь, но лишь ты отправилась с ней в это невероятное путешествие, в результате которого бабушкина тетрадь наполнилась и твоим удивительным рассказом о том, что будет со всеми нами в будущем.

– Не может быть, – вспыхивают её знакомые с лукавым прищуром глаза. – Я про то ещё никому не говорила и нигде не писала.

– Смешная, – смеюсь.

Эх, и кого же это она мне всё-таки напоминает! Я явно её знаю, и знаю хорошо, словно самого себя.

– Как только это с тобой произошло, мы все тут же узнали это.

– В прошлом! – ахает она на всю квартиру.

– И в прошлом! – смеюсь над её недооценкой относительности времени и сознания, ещё одной формой бытия на Земле. – И в будущем!

– Ох, тошнёшеньки! – восклицает она, увидев наконец своё отражение в зеркале за моей спиной.

Поистине, говорю: ВСЁ будет к ЛУЧШЕМУ!

И правда, глянь-ка, как уже всё живое на Земле с началом эпидемии… ожило, задвигалось, заиграло.

Всё к лучшему!

Рыба вернулась в каналы Венеции.

Всё к лучшему!

Вода в реках больших городов и внутренних морей заиграла прежней чистотой и синевой, в белых бурунах волн у берегов Ялты вновь прыгают дельфины, а в Лебяжью канавку Питера заплыли белые лебеди.

Всё к лучшему!

Значительно уменьшилась озоновая дыра над Антарктидой, воздух очистился от приевшегося всем нам запаха дыма и смога.

Всё к лучшему!

Считающие себя некоторые из нас особыми… умолкли, беспомощно разжав кулачищи, и, сняв палец со спускового курка, сменили свой циничный мёртвый оскал хозяина жизни на живую смущённую улыбку доброго гостя Её, нашей поистине живой гостеприимной Земли-матушки.

Всё к лучшему, господа, всё ТЕПЕРЬ будет… к лучшему!

– …Не пугайся. По-жа-луй-ста, не пу-гай-ся, – сам до смерти перепугавшись её реакцией на давно мне очевидное, шепчу по слогам в её распахнутые от ужаса глаза, прикрывая собой зеркало.

– Кто? Кто это… там? – шепчет она в ответ, пытаясь то слева, то справа заглянуть из-за моего плеча в манящее её стекло.

– Подожди!.. Подожди же, – держу её двумя руками за плечи, фокусируя взгляд на себе. – Честно, говоря, я пока этого и сам не знаю…

Боже ж ты мой, всё-таки, всё-таки – откуда ж мне так знакомо это удивительное и… даже, кажется, родное лицо? Где раньше (может быть, даже и давно) мог я его видеть? Впрочем, нет! Я его никогда прежде не видел. Никогда. Но тогда почему тогда оно мне так знакомо… близко? Что или кого напоминает оно мне?

– …Но обязательно, слышишь, обязательно и очень скоро узнаю это, – почти кричу ей, легонько встряхивая. – Ты только… не пугайся, очень тебя прошу, не пугайся, потому как всё это, что произошло, происходит с тобой, не должно тебя так беспокоить, для тебя это совершенно неважно…

Впрочем, нет, пожалуй, лукавлю – это-то как раз важно, очень важно!

Это ТЕПЕРЬ главное.

Нужно обязательно как-то объяснить (прежде всего, самому себе) этот удивительный феномен её очевидного омоложения при движении в нашем настоящем. Причём она не просто стала заметно младше тех её шестнадцати лет, а младше ровно настолько, насколько старше стал сам объект, через который она вошла в наше время, наша дочь.

Итак, что мы имеем?

Ну, во-первых, объект – бабушку, нашу Младшенькую, Настюшку, которой теперь девятнадцать.

А во-вторых, нашу гостью, будущую правнучку, которой ТЕПЕРЬ вдруг стало тринадцать.

Но что из этого следует?

Очевидно, простой и однозначный вывод: при её движении во времени в прошлое почему-то включился режим обратного отсчёта жизни материи. Наша гостья не повзрослела, как ожидалось, а помолодела! Причём можно предположить, что помолодела обратно пропорционально глубине погружения во времени и прямо пропорционально самому времени нахождения на глубине, в то время как сознание, пребывающее в ней, продолжило своё прямолинейное движение вперёд, ничего не замечая, но и не забывая при этом.

Получается, она попала в зону контрамотного, то есть обратного, течения времени.

Это необычное явление полвека назад открыли великие учёные-философы братья Аркадий и Борис Стругацкие в широко известном научном труде «Понедельник начинается в субботу». И звучало это примерно так:

«…половина веществ во Вселенной движутся в обратную сторону по времени… Тунгусский метеорит… корабль не могут найти на месте взрыва потому, что его там давно нет… Люди, прибывшие в наш мир из другой Вселенной, где время течёт навстречу нашему… превратились в контрамотов дискретного типа… Ровно, скажем, в полночь они вместе со своим оборудованием переходят… на двое суток назад… Находясь над Землей первого июля в нашем счёте времени, они обнаружили в самом центре Евразийского материка мощный пожар. Утром тридцатого июля… они заметили, что никакого пожара нет и в помине… Заинтригованный капитан приказал посадку… Загремели пламенные двигатели… корабль, окутанный пламенем, рухнул в тайгу и, естественно, зажёг её… Пожар был ужасен… До полуночи они с трепетом прислушивались к свирепому реву и треску пламени, а ровно в полночь всё вдруг стихло. И неудивительно. Контрамоты вступили в свой новый день – двадцать девятое июня по нашему времяисчислению…»

<1 2 3 >

На страницу:

Перейти

2 из 3