Крылан

В центре города, прямо у автобусной остановки Крылан произвел неожиданно страшный переполох у целой стаи белых цапель, облюбовавших пару гигантских эвкалиптов и гнездившихся здесь, судя по загаженности места, уже много лет. Он не стал настаивать и ломать шеи несчастным цаплям, которые, несмотря на свою природную трусость и осторожность, набросились на него. Нет, он просто улетел, утешая себя тем, что в таком вонючем птичьем сортире он все равно спать не стал бы.

Но удивительно другое: как люди терпят этих цапель прямо в центре города? Они же гадят им на головы!

Теперь, заполучив телефонную карточку, Крылан отправился за город, где приметил караванный городок, в котором телефонные автоматы расположены как-то на отшибе. Оттуда в предутренние часы он и сможет спокойно позвонить.

По пути он шуганул летучих мышей, занятых ловлей насекомых. Две совы, очевидно пара, тоже недовольно заухали, когда он пересек зону их ночной охоты. На подлете к караванам Крылан промчался так низко над холмом, заваленным старым мебельным хламом, что какая-то шавка, дремавшая тут, залилась истерическим лаем, решив, очевидно, что кто-то покушается на ее территорию, ее мебель или ее саму.

Крылан тогда развернулся, не дав шавке очухаться, схватил ее за холку и поднял в воздух. Несчастная собачка завизжала, затем описалась, а потом стихла, возможно, вообще потеряла сознание. Хулиган поднялся выше, долетел до караванов и опустил шавку на ремонтную площадку высоченного радиотелефонного ретранслятора – пусть ее завтра оттуда снимают. Порезвившись, Крылан отыскал себе нужный телефон-автомат, убедился, что поблизости никого нет и, набрав все нужные коды и заветный номер телефона, приготовился к разговору.

Как она там? Обижается, наверное, сходит с ума? Материт его почем зря?

Странно, долго никто не снимал трубку, а когда уже не осталось никакого терпения ожидать, недовольный мужской голос вдруг заорал:

– Ало-о-о! Междугородняя? Какого черта, ночь на дворе!

Крылан было растерялся, решив, что он, очевидно, ошибся номером, но потом ответил пожилым женским голосом:

– Простите, что так поздно, еще раз извините, это Берта Моисеевна, мы с Верой Николаевной вместе работаем, а Верочка… извините, Вера Николаевна, она что, спит? Можно ее на секунду к телефону, у нас в лаборатории небольшая проблема возникла… извините…

– Послушайте, вы! Моисеевна! Уже два часа ночи, мне в пять тридцать вставать! Вы не могли до утра подождать?

– Да, да, конечно, – забормотал Крылан. Он совершенно не ожидал услышать мужчину, ведь Верочка жила с дочерью-десятиклассницей и больной матерью! Откуда же там мужчина? Он теперь был почти уверен, что ошибся номером.

– Понимаете, у нас в лаборатории неприятности… – быстро соображая, какие же именно могли возникнуть неприятности и, может быть, вообще пора уже вешать трубку, пробормотала новоявленная Берта Моисеевна. – У нас автоклав взорвался, я хотела бы с ней посоветоваться.…

Вдруг он услышал где-то в отдалении приглушенный женский голос:

– Лева, кто это? Дай-ка мне трубку…

Крылан угадал в родном приглушенном голосе тревогу, испуг, надежду.

Это она, это она!

– Алло! – нервно позвала Верочка. Лева чем-то загремел, выругался и заявил, даже не снижая голоса:

– Берта Моисеевна! Даже дома нет покоя! И от кого? От своих же, евреев! Три часа спать осталось! Да какой тут сон! Вот увидишь – там еще хуже будет! Там вообще одни евреи! И чего тебе там надо? Только ради тебя еду, только ради тебя…

– Алло, что случилось? – стараясь заглушить его ругань, повысила голос Верочка.

– Здравствуй, ты что, уже замуж успела выйти? – уже своим голосом спросил Крылан.

– Да! А что именно случилось? – она мгновенно сориентировалась и включилась в конспиративный разговор.

– А Левочка – он еврей?

– Естественно, – ответила она. – Я же говорила, что я должна это сделать! Вы не хотели мне помочь, вот вам результат!

Верочка называла его на Вы, и это было ужасно смешно.

– Ты так говоришь, как будто я действительно не хотел тебя вывезти, или как будто я хотел, но мой личный самолет временно был неисправен, или как будто ты действительно решила это сделать, а не валяешь дурака! Ты ведь все время валяешь дурака – то хочешь, то сомневаешься! Где ты этого придурка откопала, он что, действительно еврей?

«Как она смела скрыть от него, ее сына, такое важное в жизни событие, как замужество? Когда она успела выти замуж?» – лихорадочно соображал Крылан.

– Пожалуйста, не разговаривайте со мной в таком тоне! – Верочка начала заводиться. – Мы уже подали документы на оформление!

– Да, быстро это у вас получается! А что будет с клоноидами, со всеми твоими подопечными, кто ими займется?

– А их уже нет, я их уничтожила… – помолчав, ответила Верочка. Голос ее дрогнул.

– Вер, кончай, я щас с ума сойду! – почти заорал Лева.

– Я все улажу, – официально заявила Верочка. – Не волнуйтесь, все будет хорошо.

Крылан вдруг вспомнил желто-зеленую водоплавающую белку – результат первого удачного эксперимента по созданию фотосинтезирующих животных. Неужели и ее больше нет?

– Ты что, серьезно? Ты действительно все уничтожила? Всех-всех-всех? И белку?

– Всех! – отрезала Верочка.

Крылан вдруг страшно разозлился:

– А это было обязательно? Нельзя было как-то по-другому? Я же просил тебя отдать их мне, если они будут больше не нужны. Ты хотя бы сохранила образцы их клеток? Нет? А с чем ты тогда поедешь сюда? Будешь начинать все заново?

– Я возьму Гидру… – почти шепотом сказала она.

Это был шок. Крылан был ошарашен. Он лихорадочно пытался собраться с мыслями и просто не знал, что сказать.

– Ты ее уже рассчитала? – осторожно осведомился он.

– Да… Почти…

– Это именно то, о чем ты говорила?

– Да…

– Она будет думать?

– Да.

– Она будет сапиенс, как я?

– Да.

– Она будет реплицировать интеллект?

– Надеюсь…

– Она будет телепатировать?

– Надеюсь… Но мне нужна будет ваша помощь, мне нужно помочь с анализом, кое-что досчитать…

– Ты с ума сошла, как ты ее повезешь через границу?

– Никак, я спущу ее в унитаз, уничтожу, она ведь пока модель… Она на бумаге.

– Но все же?

– Технология! Я повезу технологию! Она у меня в голове.

На другом конце провода Крылан услышал тревожное дыхание.

– Будь осторожна. Я буду тебя ждать. Я как раз здесь, – подумав, сказал он.

– Как это? Вы сейчас где? Здесь – это там?

– Вера, что ты несешь? Что ты несешь? Ну пожалей ты меня! – взмолился невдалеке несчастный разбуженный Лева.

– Да, я звоню из Израиля.

– Не может быть, так хорошо слышно!

– Вера, ну хватит! – Лева почти захныкал.

– Понимаешь, – вдруг начал оправдываться Крылан, – я полетел по работе, весь мой проект на этом держится, должен же я был посмотреть все своими глазами. Отследил заодно несколько своих подопечных… Отдохнул немного… Красиво здесь…

– Извините, Берта Моисеевна, – ответила Вера, – не волнуйтесь, я буду в лаборатории в семь, нет, в шесть сорок пять утра, опечатайте, пожалуйста, мои боксы и ждите меня… Лева, ты меня подбросишь?

Лева не ответил.

– Он меня подбросит. До свиданья.

– Ты что, уже скоро летишь сюда? – заволновался Крылан, пытаясь угадать, о чем она говорит. – Вы уже были в посольстве? Вы уже оформляетесь? Вы были в «Сохнуте»?

– Да.

– Когда? Когда вы летите?

– Говорила же я вам – шестнадцать ноль три!

– Шестнадцатого марта? Через пять месяцев?

– Да.

– Тогда слушай: я назад не полечу, останусь здесь. Буду тебя ждать в Беэр-Шеве, это на юге, здесь неплохой университет…

– Я знаю, знаю…

– Я тебя сам найду! Вернее, нет, ты меня! Я оставлю тебе записку с телефоном – приклею несколько штук прямо к колоннам у входа в беэр-шевский Мисрад Апним, ой, извини, в МВД. Вы через пару дней по приезде туда обязательно пойдете заказывать удостоверения личности. Тогда позвонишь мне как-нибудь ночью. Ладно? Ой, у меня телекард заканчивается, слышишь – уже пиликает, сейчас отключится!

– Хорошо, – сказала Верочка, – спокойной но…

Пошли короткие гудки. Телекард выскочил из щели телефонного автомата.

Крылан медленно оторвал трубку от уха, так же медленно повесил ее на рычаг и замер: спиной он почувствовал, что сзади кто-то есть. Радары подсказывали, что это человек. Крылан стал медленно поворачивать голову, внутренне собравшись, напрягшись, приготовившись прыгнуть или увернуться от возможного удара или выстрела.

Он тысячи раз представлял себя в такой ситуации, был абсолютно готов, но в реальности это оказалось достаточно трудно. Поворачивая голову, он медленно отцепил одну лапу и чуть отвел в сторону крыло. Это дало бы ему в случае необходимости возможность одним взмахом отпрыгнуть по крайней мере на несколько метров, даже если он окажется ранен.

Первым, что он увидел, обернувшись, был сильно затертый и мятый листочек бумаги в клеточку. Он почему-то оказался у него почти перед самым носом, на нем его же, Крылана, корявым почерком было выписано: «Поздравляю!» Листочек дрожал, дрожала и рука, его держащая. Крылан хмыкнул и как можно спокойнее и веселее сказал по-русски:

– Привет!

Арик опустил руку с листочком и осторожно протянул Крылану правую руку, будто для рукопожатия. Глаза его горели восторгом и страхом. Крылан протянул ему крыло, вложил в холодную потную ладонь Арика три длинных когтистых пальца и как можно дружелюбнее пожал протянутую ему руку.

– Ну вот, будем знакомы! – заявил он и добавил: – Ма нишма?[3]

– Бе… – Арик поперхнулся, закашлялся, застучал себя по груди, прочистил горло. – Беседер гамур. Ма шлом ха?[4]

Они как будто пытались похвастаться друг перед другом своими первичными познаниями в новом для них, но старом как мир языке.

– А ты чего здесь делаешь? – как ни в чем не бывало поинтересовался Крылан.

– Мне тоже позвонить надо. Жена сейчас с детьми на Алтае у родителей. У них как раз утро уже. Часов девять. А я к родителям приехал. В гости. Первый раз.

– Ясно. – Крылан перелез на пластиковый прозрачный козырек телефона. – Я тебя видел на пароме.

– Ты за мной следишь? – вдруг спросил Арик. – Ты заглядывал ко мне в окно. В Москве. Помнишь? Ты вообще-то кто? Ты инопланетянин?

– А никто… Я просто Крылан… – нехотя отозвался Крылан, делая вид, что занят почесыванием задней лапой своего загривка. Ему казалось, что так он сейчас выглядел более естественно, как какая-нибудь зверюшка.

– Ты… земной? – будто чего-то стесняясь, переспросил Арик.

– Самый что ни на есть! – шутливо ответил Крылан, выкинул вверх крыло и схватил на лету зазевавшуюся летучую мышь. Мышь заверещала, пытаясь вырваться. – Такой же земной, как она. Пардон, как он, это самец. Мерзкий! Весь в блохах… – он отпустил летучую мышь. – А ты земной?

– Я? В каком смысле? – Выпучил глаза и замотал головой ничего еще не понимающий Арик.

– А я в каком?

– Но ты ведь говоришь… Как человек. Таких, как ты, нет… Не должно быть. То есть я не видел никогда. Извини…

– Любые есть! Всякие есть! – делая вид, что ему не нравится тема разговора, отрезал Крылан.

– Ну что будем делать? – засуетился Арик. – Мне позвонить надо.

– Звони.

– А ты?

– А я подожду. Вон там, на детской площадке. У тебя сигареты есть? – Крылан свесился сверху и попытался изобразить улыбку.

– Ты что, куришь? – Арик протянул ему пачку «Лаки Страйк» и зажигалку.

– Это ты куришь, а я так, балуюсь!

Крылан перелетел на детскую площадку и уселся на качелях.

Арик, часто оглядываясь, но не видя Крылана в темноте, долго набирал номер и все-таки дозвонился.

Минут пять говорил с женой, обещал перезвонить через пару дней. Она не могла долго говорить, торопилась, так как укладывала детей спать.

Крылан дождался Арика на детской площадке, и они вместе покурили, поговорили, да так запросто, как будто всегда были старинными приятелями.

Потом Арик, неловко попрощавшись, отправился на другой конец караванного поселка в домик своих родителей, а Крылан, пообещав поддерживать связь, улетел в город, где скоро нашел себе убежище в кроне старого кипариса, который давно уже приглядел.

Собравшись спать, Крылан вдруг подумал, что ведь не будет теперь Арику покоя.

Впрочем, как и всем людям, имевшим счастье или несчастье познакомиться с Крыланом. Все они так или иначе меняли свою жизнь и оказывались прямо или косвенно втянуты в осуществление проекта «Ковчег».

А на Арика у Крылана вообще были планы. Арик был романтик и врач, скрытый философ и гуманист. А Крылану нужны будут помощники.

Главное, чтобы все, кто узнал Крылана, молчали. А эту установку он им внушал с самого начала, ненавязчиво, но доступно. Он это умел делать, у него была прекрасная, совершенная методика нейролингвистического программирования. Он очень гордился своими гипнотическими способностями. Только Верочка была невосприимчива.

Эпизод пятый. Отъезд

В Шереметьево Арик уже почти не нервничал, он был уверен в себе, он был на подъеме, и его энтузиазм передавался другим. Дети в свои почти четыре года уже не первый раз летели на самолете. Однако теперь им предстояло не просто лететь куда-то к «бабе-деде» на лето, им предстояло переместиться во времени – из прошлого в будущее. Потому что прошлое – это грустно и скучно, а будущее – это радостно и интересно. Так, по крайней мере, думал сам Арик в эти часы.

Оформили ветеринарные сертификаты на трех тойтерьерчиков, погрузили этих полуторакилограммовых гномиков в специальный контейнер, прикрепили каждому бирочку. Собачки полетят сами по себе, их в пассажирский салон не пускают, так принято в «Эль-Аль».

В таможенной суете, среди странно улыбающихся провожающих друзей и испуганных родителей жены Арик вдруг вспомнил все, что было, будто он, Арик, должен вот прямо сейчас умереть. Где-то у стойки паспортного контроля пронеслись перед ним мгновенными вспышками картинки его странной жизни, и понял он тогда, что ведь совсем не знает, куда везет семью, зачем он это делает и будут ли они там счастливы. Будто просто инстинкт гонит его с места и не дает его сердцу покоя, будто он какая-нибудь перелетная птица и в предчувствии долгой зимы душа его, повинуясь древним инстинктам, просто устремилась на юг.

Просто устремилась на юг.

Устремилась на юг.

На юг…

…Долго жали руки друзьям, целовались с родителями жены. Была уже поздняя ночь, и дети, конечно, устали, но вот все вдруг закончилось, и они оказались за барьером, за границей. Как-то быстро и без суеты прошли в самолет и спокойно, будто это какая-нибудь обычная туристическая поездка, расселись по местам, пристроили детей, которые спать не хотели и, как взрослые, тихо и деловито обсуждали между собой интерьер «Боинга».

Завыли турбины, лайнер вырулил к взлетке, постоял немного и побежал, побежал, побежал…

Он оторвался от земли и резко пошел вверх.

Малышка тихонько охнула и схватилась за ушки. Малыш на руках у матери попытался освободиться от ремня и полез к иллюминатору.

– Сматыте, какие маинькие домики! – закричал он.

Арик сглотнул слюну и прикрыл глаза.

И вновь понеслись перед ним яркие картинки. Вдруг привиделся ему благородный дурковатый Шах, которого украли еще два года назад, болтливый Сильвестр, который сдох, когда его накормили рекламируемым по телевидению новым французским кормом для попугайчиков, шальная левретка Гайда, которую из-за беспокойного вредного характера пришлось отдать друзьям, улыбчивая стаффордширка Маруська, которая теперь благополучно переселилась к родителям жены на Алтай. Арик и его жена совершенно не могли жить без собак, вот и теперь они везли с собой в новую страну и в новую жизнь сразу трех собачек.

Потом вдруг Арик почему-то вспомнил своего собственного деда, как тот хлебал душистый борщ из огромной глубокой тарелки, как опрыскивал медным купоросом огурцы и помидоры в своем волшебном саду у подножия горы Бештау.

Потом вдруг пригрезилась Арику его первая жена-одноклассница, а следом за ней еще какие-то одноклассники, какие-то институтские приятели и неприятели. Франтоватый профессор неврологии Левон Оганесович Бадалян, покойный, вдруг склонился над Ариком и спросил женским голосом с незнакомым акцентом:

– Мистер, что желаете пить? Кока-кола, лимонад, чай, кофе?

Мистер открыл глаза и пожелал кофе.

Над ним склонилась знойная оливково-солнечная стюардесса, сияющая жемчужными зубами. Другая стюардесса уже выдавала детям какие-то сувенирчики. Малыш жадно хлебал лимонад, Малышка уже спала.

Арик поблагодарил на иврите, стараясь не ошибиться в короткой, давно вызубренной фразе: «Тода раба!» Отхлебнул ароматный кофе, хотя вообще никогда в жизни не пил кофе, так как просто его не любил.

– Лап, ты представляешь, заснул на секунду… Чушь какая-то приснилась…

Он потянулся к жене, положил руку ей на колено.

– Глупости какие-то, как будто вся жизнь пронеслась перед глазами, – продолжил было он, заглянул любимой в глаза и вдруг осекся.

В ее глазах, в ее беличьих пушистых глазах стояли слезы.

И в их черноте, в их беспредельной таинственной черноте Арик вдруг увидел деревянный зеленый дом с высокой голубой елью у ворот, тихое озеро, ползущий над водой туман, сосны по-над берегом и огоньки брусники средь пушистого изумрудного мха.

Арик откинулся в кресло и крепче сжал ее колено.

«Боже мой, что это с нами? Куда это мы летим?» – подумал он.

В тот же миг ему показалось, будто он явственно слышит какой-то волшебный звон. Он прислушался к самому себе и сразу же понял: где-то там, где он оставил себя прежнего и все, что было в его жизни, там, уже за тысячи километров, в прошлом, в центре огромного, когда-то любимого, но такого теперь враждебного города, в хорошо знакомой Обыденской церкви, гудит и поет в полный голос веселый утренний колокол, а старое доброе солнце целует его в начищенные бронзовые щеки.

Арик посмотрел в иллюминатор и увидел там только ночь. И тогда он испугался, может быть, так, как еще не пугался никогда в жизни.

«Неужели я ошибся, неужели мы летим в прошлое? Ведь на Кропоткинской уже утро!» Он долго еще крутился, не решаясь заговорить с женой, пытаясь унять тревогу, силясь уснуть, и вдруг снова проснулся от того, что его треплет за бороду дочь.

– Пап, мы плилители, пваснись!

…Они выползли как полупотравленные тараканы из самолета, шагнули на ступеньки трапа и чуть не ослепли от яркого и какого-то совсем другого солнца. Голова закружилась от какого-то другого, непривычно чистого и очень высокого неба, от какого-то слишком невесомого и необычайно вкусного воздуха. Они стали спускаться по трапу, держа детей за руки, и увидели вдалеке пальмы и апельсиновые деревья.

И Арик, и его жена, и их дети уже бывали на этой земле, но тогда они были в гостях, все воспринималось совсем по-другому. А теперь они дома! И все тревоги будто вмиг испарились, Арик вдруг понял, что все его сомнения – пустое, просто он перенервничал с оформлением документов, просто он перенервничал, продавая квартиру и стараясь не засветить в своем бандитском городе вырученные за квартиру деньги, просто он перенервничал за пару месяцев до отъезда, отбиваясь от случайного обкуренного попутчика, который попытался его зарезать в его же, Арика, машине, просто он перенервничал, собирая в дорогу самое нужное, а на самом деле самое памятное и дорогое. Просто он очень, очень устал. Они все очень и очень устали.

Но теперь все позади, они на новой родине, и им должно быть хорошо. И не потому что это Святая земля, и не потому что их ждет здесь вся его семья, а потому что они вместе – он, она и их дети. А когда они вместе, им хорошо друг с другом. Они счастливы. Да и Крылан обещал помогать. Когда Арик приезжал к родителям в гости и встретил Крылана в караванном поселке, он уже думал об отъезде и советовался с Крыланом. Тот не обманет, он обещал помочь. Все будет хорошо, даже очень хорошо!

Арик подхватил дочь, потянул за руку сына.

– Лап, ты знаешь, у меня такое чувство, что я вырвался из клетки! Все теперь будет по-другому! Это свобода, Лап!

Он не расслышал, как она тихо переспросила его:

– А что именно будет по-другому?

Он засуетился, поспешил сойти с трапа, повернулся было к жене, чтобы сказать ей что-нибудь хорошее, но вдруг споткнулся обо что-то и чуть не упал. Арик остановился, забалансировал, стараясь не уронить дочь, дернул назад сына, отступил на шаг и увидел тогда, обо что споткнулся.

Снизу на него смотрела огромная задница в лоснящихся черных брюках: на бетонных плитах на коленях стоял человек. Он целовал эти плиты и смеялся сквозь слезы. Рядом стояла совершенно смущенная, интеллигентного вида полногрудая женщина, поодаль от нее – девушка, поддерживающая скрюченную старушку. Женщина тянула задницу за воротник кожаной куртки и умоляла подняться с колен.

– Левочка, ты что, люди же смотрят! – причитала она.

Арик разглядел под воротником кожаной куртки жирную складчатую шею, выше – коротко стриженный седеющий затылок, прикрытый новенькой бархатной кипой. Левочка стал подниматься, оперся рукой на колено, потянул жену за руку. Арик заметил массивную золотую печатку на пальце и татуировку на тыльной стороне кисти.

– Простите, – произнес Арик, улыбаясь и отступая еще на шаг.

– Да брось ты, братан! Мы же дома, у себя дома, понимаешь? – уже откуда-то сверху ответил Левочка, вытирая массивным розовым кулаком маленькие черные глазки.

Пахнуло пивным перегаром и чем-то тревожным, больным, кислым.

«Приехали!» – вдруг подумал Арик и помчался к аэродромному автобусу, увлекая за собой семью.

– Поздравляю, братан! – прокричал ему вслед растроганный Левочка. – Шалом!

– Нашел тоже братана… – пробурчал Арик, в левой руке которого был зажат потрепанный старый кейс со всеми их семейными документами, а в правой руке – мускулистая маленькая ладонь Малыша, тащившего за собой сестру.

У входа в здание аэропорта иммигрантов, а теперь уже репатриантов, встречал небольшой военный ансамбль – красивые мальчики и девочки, загорелые, стройные, в наглаженной парадной форме с аксельбантами. Они широко открывали рты и вообще были полны энтузиазма. Аккомпанировала им на электрооргане женщина лет тридцати, тоже в военной форме. Военный чуть постарше, в кипе, очках и при пистолете, дирижировал ими, восторженно взмахивая белыми пухлыми руками, беззвучно открывая рот в унисон исполняемой песне. Он постоянно оглядывался на прибывающих, не забывая при этом улыбаться. Они были похожи на дружную семейку увлекающихся семейным пением типа караоке, а детки их, по-видимому, родились в военной форме, до того она ладно на них сидела.

Арик узнал исполняемую песню, он слышал ее раньше, в свой первый приезд в Израиль, она действительно была прекрасна. Арик, еще почти не знающий иврита, все-таки угадал ключевые слова – «Ерушалаим шель заав»[5], и сердце его потеплело.

«К черту всех этих Левочек и других братанов! – подумал он. – Открываем новую страницу!»

Эпизод шестой. Успех

Уже через год пребывания в стране Верочка развелась с Левочкой, который связался с тель-авивскими сутенерами и практически исчез из ее жизни, как и не было. Он разводиться, конечно, не хотел, его устраивала ее зарплата, он пытался возражать и даже угрожать, тогда она записала на магнитофон его очередные излияния, и его на гребне волны по борьбе с русской мафией вежливо предупредили, чтобы он больше не грубил и сидел тихо – как до решения суда, так и после него.

В доказательство своей правоты братья-полицейские сломали ему два ребра и реквизировали в свою пользу массивную золотую цепь с не менее массивным маген-Давидом. Левочка по совету друзей-сутенеров попытался жаловаться и даже предъявить встречный иск, после чего был повторно и не менее вежливо предупрежден, впоследствии не смог, видимо, собрать необходимую сумму для достойного зубопротезирования и скоропостижно улетел в Киев за очередной партией проституток.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Отлично, классно! (детский жаргон)

2

Отлично! (детский жаргон)

3

Как дела? (иврит)

4

Полный порядок. Как себя чувствуешь? (иврит)

5

Золотой Иерусалим (иврит).