Два часа весны

Лерочка вызывается ответить первой, да и кто бы сомневался! Смецкого она побаивается, они почему-то общий язык не нашли. А тут готова бросаться грудью (в прямом смысле этого слова) на амбразуру. Поджимаю губы от того, как не нравится мне смотреть на это все.

Ненавижу, когда читают с листа, мне кажется, это не в лучшем свете выставляет выступающего. Лера сейчас как раз не отрывается абсолютно, отбери у нее эту бумажку – заплачет, наверное.

В конце ее выступления Новаковский предлагает нам задать вопросы по теме. Я бы с удовольствием, только думать сейчас не в состоянии, слишком занята попыткой просверлить дыру в Стефане своим взглядом. Пожалуй, первый раз у меня есть неограниченное количество времени, чтобы разглядеть его как следует. Конечно, я все уже знаю: и про глаза, и про серьгу в ухе, и про скулы, и про ресницы…

Oh shit! Какие скулы, какие ресницы? Пора заводить хештег #спаситеДиануАбрамову, а то ни в какие ворота это не лезет… Нельзя так!

И ровно в ту секунду, когда я думаю, что так нельзя, Стефан натыкается глазами на меня. Я бы сказала, не просто натыкается, а впивается. Так, что мне реально становится страшно, а я ведь вчера про Дракулу до ночи читала! Он смотрит долго и целенаправленно, почесывая шею, и мне становится не по себе. Боевой настрой спадает, и я уже не ощущаю той уверенности, с которой заходила в аудиторию несколько минут назад.

– Ди, – шепотом говорит Мира, наклоняясь ко мне. – Он смотрит на тебя намного дольше, чем вообще можно в приличном обществе.

– Приличия – явно не его конек, – отвечаю ей так же тихо. – Да и не мой.

– Что есть, то есть.

Лера, довольная хорошей оценкой, возвращается на свое место, по дороге посылая мне взгляд в духе «выкусила, а?». Только волнует меня совершенно другое.

– Абрамова, вы уже наполовину в проход свесились, может, лучше выйдете к кафедре ответить?

Стефан

Лучше бы она не приходила совсем. Честно, я даже выдохнул, когда зашел в аудиторию, пробежался по всем глазами и не увидел ее. Надеялся спокойно пару провести, а она явилась спустя десять минут.

Кто-то должен официально запретить студенткам приходить в таком виде на пары. Надо у Вани спросить, куда обратиться с таким предложением, – он юрист, должен знать. Ему же не все равно, что друг мучается из-за наглости этой девчонки?

Ее платье облегает все, что вообще можно облегать, подчеркивая узкую талию и выделяя грудь. Пусть и небольшую, но сочную. А каблук на сапогах такой высокий, что один взгляд на это вызывает головокружение. Вообще, мне всегда нравились высокие девушки с темными волосами и другой фигурой, не такой, как у Абрамовой. Она слишком худая. На первый взгляд, ничего выдающегося, только я смотрю и не понимаю, почему оторваться невозможно.

Почему все это в комплекте производит на меня такое действие? Придерживаю фантазию, но уже поздно.

Придется постоять какое-то время за кафедрой, потому что второй курс – ребята взрослые и в состоянии разглядеть реакцию мужского тела.

«Повелся на неё? Ну так переспи разок, полегчает», – вспоминаю слова Вани. Только вот не думаю, что дело в разовом перепихоне. Боюсь, что это может сделать еще хуже. Во-первых, не представляю, как смотреть в глаза студентке, которую поимел недавно. Во-вторых, вряд ли дело ограничится одним разом, у меня никогда не было «отношений на одну ночь». А представить себе, что я смогу выносить эту странную девочку, не получается.

Она пялится на меня всю пару. Думает, я ее тактику не понял? Да все же очевидно. Пришла вызывающе одетой, опоздала, вместо залипания в телефоне залипает на меня.

Это все элементарно, я же не школьник. Только сам чувствую себя школьником, который тупит в ее присутствии. Как бы не старалась староста, я ее слушаю фоном, в голове звучат собственные мысли. И крутятся они вокруг третьего ряда, крайней парты и потрясающе наглой Абрамовой, которая сидит, качает ножкой в этих сапогах, на которые смотреть невозможно. Наконец, Лера заканчивает свое выступление, и я с чистой совестью отправляю ее на место. А дальше что? Правильно. Дальше:

– Абрамова, вы уже наполовину в проход свесились, может, лучше выйдете к кафедре ответить?

Глава 7

Диана

Подумаешь, обычный ответ на семинаре. Сколько раз я делала это за полтора года? Я ведь учусь почти отлично, хотя многие поверить в это не могут. Девочка-блогерша с мозгами, вот так вот.

Но сейчас я нервничаю. Вообще-то, не входило такое в мои планы! Я собиралась быть самым спокойным человеком на свете, но к тому моменту, как спускаюсь с третьего ряда к кафедре, нервишки пошаливают. Новаковский подпирает пятой точкой собственный стол, руки сложены на груди, ноги скрещены. Опять он в одной рубашке, неужели ему не холодно? И кто из нас двоих с севера?

Такой расслабленный на первый взгляд и такой собранный на самом деле. Он что-то задумал? О боги, мне страшно.

Кладу раскрытую папку с моим рефератом перед глазами, но почти не смотрю туда, рассказывая по памяти. Обращаюсь к аудитории, но каждые несколько секунд поворачиваю голову в сторону Стефана – проверить, следит ли он за мной.

Да, следит. И мне не нравится, как он вообще на меня смотрит. На Леру так не смотрел!

– Ладно, Абрамова, я понял, что вы готовы, – прерывает он мое выступление. – Свой реферат вы знаете отлично. Почему вам нравится дисциплина «история европейского искусства»?

В смысле? К нашей дорогой старосте подобных вопросов не было. Что вообще за мысли у него?

– Почему вы решили, что она мне нравится?

– У вас по ней отличные оценки, – быстро отвечает Новаковский. Понятно, удосужился заглянуть в журнал, где у меня россыпь четвёрок и пятерок от милашки-профессора.

– Оценки не отражают уровень любви. Они говорят о моем интеллекте.

Кто-то на задних партах присвистывает. Сегодня я определенно королева Соловьев-разбойников!

– Вы считаете этот предмет скучным?

– А вы опять делаете выводы просто так?

– Вы зеваете во время пары, – говорит Стефан и улыбается. Ну шикарно! Зевнула-то разок всего, а он сразу и увидел. А нечего глазеть на меня!

Стоп, но я же сама этого и хотела! В следующий раз подумаю перед тем, как привлекать к себе лишнее внимание.

Вру. Нифига я не подумаю.

– У нас с первыми парами сложная история, – отвечаю спокойно и готовлюсь вернуться на своё место. Сжимаю реферат в руках, словно это моя защита от внешнего мира, хотя спасать меня если и надо, то лишь от одного конкретного объекта.

– Я не люблю, когда опаздывают, – неожиданно грубо произносит Новаковский.

«Ну это твои проблемы», – думаю про себя.

– По возможности учту, – произношу вслух и ухожу обратно, сажусь по другую сторону баррикад. – Оценка «отлично», я полагаю?

– Да, Абрамова. Но если вы опоздаете еще раз, я не пущу вас на пару.

«Не пускай, будешь идиотом», – проносится в мыслях, пока я улыбаюсь притворно.

Мира даже ничего не говорит мне. Она, кажется, потеряла всякую надежду повлиять на то, что происходит, но я только рада этому. В наших с Новаковским разборках нет никому места (да, Лера, эта отсылка специально для тебя).

– Мать, ты отбитая, но это твои проблема, – все, что говорит мне Мирослава по этому поводу.

Всю пару сижу, как в вакууме. Не особо понимаю, что происходит, и как только можно сбежать, делаю это. Куда менее грациозно, чем появилась здесь час с хвостиком назад.

Мира отправляется на беседу к научруку по курсовой работе. Я отправляюсь в лучшее место этого универа – туда, где варят кофе.

Да, с буфетом у меня теперь связаны странные воспоминания (Степаш, спасибо тебе за это). Но если Новаковский может в физическом плане встать между мной и кофе, то повлиять на мою кофейную любовь он не в силах.

Очереди почти нет – обычно «муравейник» набивается сюда после следующей пары. Забираю СВОЙ капучино уже через три минуты и решаю присесть за свободный столик. Мир обретает яркие краски спустя пару глотков. Зажмуриваюсь на секунду, позволяя себе насладиться относительным спокойствием.

Слишком относительным. Потому что через мгновение мне приходится спешно распахнуть глаза, когда в метре от меня звучит этот дурацкий голос.

– Вы ходите в университет учиться или кофе пить?

Стефан

– Могу задать такой же вопрос и вам, – отвечает она, тут же отпивая кофе через крышечку бумажного стакана.

Все ещё поражаюсь ее дерзости, но если бы меня это не забавляло, всего это не происходило бы. В своей наглости Абрамова так прекрасна, что я даже не могу подобрать слов. Делает все так аккуратно, что мне хочется побесить ее ещё, лишь бы она ответила.

Опирается локтем на стол, а рукой убирает свои светлые волосы за ухо. Несколько раз подряд одну и ту же прядь. С трудом могу себе представить, что Диана нервничает, поэтому решаю, что это у неё привычка такая – как у меня шею трогать.

– Я успешно совмещаю работу и кофе, – говорю и устраиваюсь на стуле напротив неё поудобнее.

– «А смешивать два эти ремесла…»*

– Любите литературу, Абрамова?

– Я настолько похожа на тупого блогера, что вы не верите? – спрашивает с вызовом.

Чувствую себя неудобно, словно затронул какую-то больную для неё тему. Вполне возможно, что кто-то сомневается в ее уме: блондинка с телефоном, да и ещё такая красивая.

Нет, ну красивая же! Я слишком честен сам с собой, чтобы врать себе. Абрамова – красивая. И дело не в том, что она напялила это платье и сапоги. Это действует на меня как на мужика, а вот красоту ее я понимаю другим местом… головой!

– Я не сомневаюсь в вашем уме, – говорю прямо.

Диана отодвигает стаканчик в сторону, опуская сложенные руки на стол. Улыбается очень легко, едва-едва приоткрывая губы.

– Да ну? Мне кажется, вы с первой пары считаете меня туповатой.

– Меня ещё лет в семь русские друзья научили говорить «Когда кажется, креститься надо».

– То есть вы в детстве жили в России?

– Нет, здесь жила моя бабушка, и я часто к ней приезжал.

– У вас русские корни, Стефан Янович?

– Ну вот же, Абрамова, вы быстро соображаете! – улыбаюсь ей в ответ, тут же пряча улыбку за стаканчиком кофе.

– Вы могли бы на парах рассказывать о жизни в Европе, думаю, было бы намного интереснее, – совершенно спокойно выдаёт она.

– А без этого я неинтересный?

Она должна бы по-хорошему сказать: «Я не это имела в виду».

Она говорит на самом деле:

– Честно? Я не слушала особо.

У этой девочки все дома? Она вообще помнит, что разговаривает с преподавателем?

И почему-то меня не волнует вопрос, все ли дома у меня, если я сам подсел к студентке в буфете.

– И вам нормально говорить мне такое, да? – обращаюсь к ней в итоге.

– Угу, – милейший кивок, взгляд, наигранно опушённый в пол, плотно сжатые губы без тени улыбки.

– От вас можно ждать чего угодно.

– Предсказуемостью не страдаю.

– Нравится быть не такой, как все?

– Обожаю! – моментальный ответ.

– Тогда зачем блог? Его же многие ведут.

– Вы его смотрели? – она приближается ко мне, передвигая сложенные руки по столу.

– Да.

– Какая честь, Стефан Янович, я польщена! Ну знаете… В этом мире трудно найти дело, которым бы не был занят кто-то другой. Нужно просто делать так, как никто не делает.

– Неплохая мысль.

После этого молчим с минуту. Беззастенчиво разглядываем друг друга, делая вид, что это нормально. Наверное, кто-то должен сдаться первым и отвести взгляд, но мы оба не собираемся делать этого.

– Почему вы выбрали Питер, Абрамова? – наконец, прерываю молчание за столом.

– Откуда вы… А, конечно, блог. «Девочка с Севера», точно-точно. Это моя мечта ещё со школьных лет. Как приехала сюда впервые, поняла – любовь всерьёз и надолго. Если бы я сюда не поступила, было бы очень грустно.

– Для меня Питер как второй дом, я провёл здесь довольно много времени.

Она слушает внимательно, думая, что я продолжу рассказывать, но я замолкаю. После секундных размышлений она спрашивает:

– Вам не холодно в одной рубашке?

– Мне – нет. А вам не холодно с голыми ногами?

– Мои ноги не голые! И почему вы вообще на них смотрите?

– Потому что вы хотите, чтобы я на них смотрел.

– Это неправда! – возмущается она, резко откидываясь на спинку стула. Кажется, эта девочка не очень готова честно признаться себе в том, что вообще она творит.

– Всего хорошего, Абрамова, – встаю, прихватив с собой почти пустой стаканчик. Спиной чувствую взгляд, который посылают мне вдогонку. Взгляд, способный убивать. Борюсь с желанием обернуться, чтобы оценить выражение лица, с которым я ее оставил, но оборачиваться нельзя. Не стоит.

Черт, скажите, что я делаю вообще?

* строчка из «Горе от ума» А. С. Грибоедова

Глава 8

Диана

Я каждый раз теперь должна оставаться после разговора с ним в непонятках?

Почему вообще он разговаривает со мной? Я же явно кажусь ему странной. Но он сам задаёт какие-то вопросы, сам рассказывает о чем-то. Зачем ему вообще откровенничать со мной? Говорить со мной о своём детстве, о своих родителях?

Как его изгнать из мыслей, а? Как бы я не отнекивалась, но он скоро там прописочку оформит и въедет туда с чемоданом собственных вещей. Есть какой-то рецепт, как прекратить думать о нем? Я дура, непроходимая дура! Зачем я вырядилась так? Хотела, чтобы он пялился на меня? Ну вот, за что боролись, на то и напросились! Теперь я знаю, что идея сработала. А мне от этого легче? Нецензурные слова гуляют в голове стаями. Мира бы ругала, конечно, но я что сделаю?

Он, твою налево, ноги мои разглядывает! Мои выставленные напоказ ноги!

Ой, Диана… Он препод! Он. Твой. Препод!

Только вот сколько лет ему… Мира говорила, двадцать семь. Может, поэтому я не могу воспринимать его слишком серьезно, как того же Смецкого, например? Да и вообще, как понять мое отношение к нему?

Fuck, не должно быть никакого отношения. Нельзя-нельзя-нельзя! И смотреть на него нельзя! В эти чертовы глаза бездонные, наглые и дерзкие, что глядят на меня, не отрываясь.

Нельзя забываться, когда он рядом сидит, и делать вид, что это все норма. Может, стоит бросить всю мою придурь и вести себя спокойнее? У всех нервы целее будут, даже у Лерочки. Да фиг с ней, с Лерочкой, – у меня!

Растираю виски, зажмуриваясь. Пытаюсь сосредоточиться на учебе, сегодня ведь ещё три пары. Вспоминаю, куда идти на следующую, и выхожу из буфета. Все сразу кажется глупым: и платье это, которое совершенно не по сезону, и сапоги, скользкие и слишком неудобные, чтобы ходить в них целый день. Хочется стянуть с себя все это, надеть джинсы и обуть ботинки.

И чтобы он больше никогда, никогда на меня не смотрел.

А если профессор будет на больничном два месяца? Мне так долго жить в этом кошмаре?

– Что с тобой, Диан? – сразу же спрашивает Мира, как только я присаживаюсь за парту рядом с ней.

– Не спрашивай.

– Опять Новаковский?

Молча киваю. Всего за несколько дней все разговоры, все мысли свелись к нему. Глупость какая! Подумаешь, важный тип. Пусть о нем ванильные первокурсницы думают! А не я…

Мозг, ну пожалуйста, прекрати!

На лекции пишу больше, чем обычно. Записываю чуть ли не каждое слово за преподавателем, сколько успеваю. Это помогает отвлечься и переключиться на рабочий настрой. Мира не устраивает допросов даже тогда, когда видит мое странное рвение к конспектам. Таким же образом провожу и остальные пары сегодня, а когда занятия заканчиваются, понимаю, что в общагу не хочу. Плевать, что у меня сапоги на высоченных каблуках – не особо удобно, но потерплю.

Мира лишь пожимает плечами, когда говорю, что не поеду с ней: удивительно, как спокойно она воспринимает все происходящее.

– Ты с Денисом поругалась? – спрашиваю, продолжая охреневать с ее нетипичной реакции на все.

– Да.

– Овцебыки! Как вы умудряетесь по телефону делать это?

– Понимаешь, мы немного отвыкли друг от друга. То, что раньше было понятным и простым, сейчас сложнее.

– Понимаю, – вздыхаю вместе с ней. – Хотя я из армии не ждала, как мне понять. Зато я чуть не связалась с тем, у кого армия головного мозга! Мир, все наладится, вот увидишь. Ему тоже тяжело, он тоже соскучился по тебе.

– Я знаю, но мне порой кажется, что впереди ещё адские полгода.

– А у меня адские не-знаю-сколько-и-чего. Мир, меня пугает то, что происходит с Новаковским. В смысле… у меня с ним.

Мира задерживает взгляд на моем лице.

– И меня это пугает, Ди. Но он кажется адекватным парнем. Не думаю, что тебе стоит опасаться, ты только веди себя чуть попроще.

Прикусив губу, не озвучиваю своих мыслей.

– Я пойду погуляю немного одна, ладно?

Подруга соглашается, и я отправляюсь в центр города без всякой цели. Брожу по улицам, на автомате делаю несколько фоток, гуляя вдоль канала Грибоедова. В тот момент, когда щёлкаю издалека перспективу Казанского собора, едва не роняю телефон, когда сзади раздаётся такой хорошо знакомый, но уже подзабытый голос.

– Уверен, фотка получится классная.

Разворачиваюсь, и взгляд тут же цепляет золотые звёздочки на плечах.

– Никита?

Обалдеть. Я вообще не думала, что встречу его хотя бы ещё раз в своей жизни.

– Привет, Диан. Выглядишь отлично! – улыбается уголками глаз. Ещё бы, отлично. На каблучищах и вся при параде. Только вот кто бы знал, что меня сегодня ждёт встреча с бывшим…

– Спасибо. Ну и раз так вышло, то с опозданием, но все же поздравляю с офицерским званием! Какими судьбами ты здесь?

– Я служу в Ленобласти.

– Серьезно? Я думала, тебя куда-нибудь на другой конец страны отправили.

– А уехал не особо далеко от дома, – продолжает светиться, как начищенный пятак. – Меня сегодня в Питер отправили по делам, ещё немного времени свободного есть, решил погулять. Можно было бы к родителям заехать, но они на работе ещё. Ты пообедать не хочешь?

Я слегка смущаюсь. Это же странно, да? Странно идти куда-то со своим бывшим, случайно встретившимся мне средь бела дня в огромном Питере?

– Я просто проголодался уже и буду рад, если составишь компанию.

Узнаю Никиту, опять эта милота и вежливость. Но при всех своих метаниях я соглашаюсь на его предложение.

А курсант (блин, называю так по старой привычке, а теперь же лейтенант) Орлов все так же верен себе – ведет меня в симпатичное место прямо на Невском. Просторный ресторанчик с show-kitchen* и красивым оформлением. Помогает мне раздеться и идёт мыть руки, а я в это время пытаюсь понять, зачем согласилась пойти с ним. О чем мы будем разговаривать?

Год назад я притащилась на очередное свидание с ним и бортанула его. Да, это грубое слово, но по факту, так и было. Я сказала, что в будущем не готова уезжать с ним никуда. Мама ругала меня за такое решение, только вот взгляд у неё на эти отношения слишком прагматичный – парень из хорошей семьи, из Питера, военный, всегда будет при работе и зарплате. Ей так хочется, чтобы муж у меня был серьезный и обеспеченный, так хочется для меня счастливую полную семью… то, чего не вышло сохранить у неё самой. Она Никиту в глаза не видела, но заочно любила за весь его «комплект».

А я вот не любила. Сейчас я хорошо это понимаю. Я бы его не бросила, если бы это была любовь.

И зачем сейчас ворошить прошлое? Обедать вместе… как старые друзья? Но мы не друзья.

Никита возвращается, и я тут же убегаю в туалетную комнату сама. Мне неуютно от того, что я согласилась на этот обед, но отступать я не привыкла. Провожу под глазами подушечками пальцев, поправляя чуть потекший от погоды макияж. приглаживаю волосы и пытаюсь совладать с эмоциями.

Возвращаюсь в зал. Рядом с нашим столиком уже стоит официант, видимо, Никита заказал себе блюда и ждёт меня. Выбираю наугад. Врать не буду – я после скромного завтрака ничего не ела, аппетит уже нагулялся. Но вся происходящая ситуация меня смущает.

– Диан, не переживай, – тут же угадывает мои мысли Никита. – Это не более, чем обед в приятной компании. Я не собираюсь предлагать тебе вернуть старые отношения. Если мне однажды сказали «нет», я услышал.

– Спасибо, Никит. Спасибо, что сказал все это.

– Тебя это волновало, да? У тебя есть кто-то?

– Нет, я свободна, – отвечаю, ощущая себя спокойнее. Орлов действительно молодец, что прояснил все сразу. Хотя где гарантии, что после этой встречи он не напишет?

– Неужели это правда? – с легкой усмешкой спрашивает Никита. – И даже никто из тысяч твоих поклонников не смог тебя покорить?

– Про тысячи ты откуда знаешь?

– Видел твой блог. Ты молодец, Диан. Помню, когда там было ещё около тысячи человек, а уже пять.

– Развиваюсь, как могу.

Мне приятно, что он хвалит меня, но несмотря на добрые слова, беседа не очень клеится. Прошёл год после нашего расставания, а сами отношения были слишком короткими, чтобы вызывать калейдоскоп воспоминаний. Наверное, поэтому нам все равно как-то неловко. Когда приносят еду, мы желаем друг другу приятного аппетита и замолкаем, наслаждаясь обедом.

Никита чуть позже немного рассказывает о службе, о том, как устроился, как прошли первые полгода в офицерском звании. Слушаю, молча кивая. Стараюсь фокусировать взгляд на Никите, а из мыслей не идет другой человек… да как же назвать его?

Кошмар мой персональный. Стефан, чтоб его, Янович. Больная фантазия позволяет себе вообразить Стефа на месте Никиты рядом со мной…

«Отставить, Абрамова», – говорю сама себе, наслушавшись Никиту. Ну как вообще можно представлять себя рядом с этим… этим…

Как же его назвать? Чудо польское.

– О чем задумалась? – неожиданно спрашивает Орлов.

– Так, не обращай внимания. Никит, я пойду, наверное.

– Тебе совсем скучно со мной? – Никита обиженно поджимает губы. – Или я что-то не то сказал?

– Нет, все отлично, правда. Просто день сложный, и на сегодня мне уже хватит впечатлений.

– Ладно, я понимаю. Диан, я уже говорил, что предлагать все вернуть не буду. Но если тебе вдруг понадобится помощь какая-то, ты можешь позвонить. Я тут рядом, в области, и если правда смогу чем-то помочь, обращайся. Договорились?

Блин, вот чего он такой хороший? Слишком хороший для меня, пожалуй. Я искренне порадуюсь за ту, которую он выберет для себя. С ним будет уютно и надежно. Уверена, Никита сделает счастливой девушку, которую полюбит. Только это буду не я…

Мне нужно другое, и я постепенно начинаю понимать, от чего получаю кайф. Но это меня и пугает.

Если я начинаю радоваться тем моментам словесной борьбы, что происходят между мной и Стефом, и одновременно боюсь их, то что будет дальше?

* show-kitchen- открытая кухня

Глава 9

Стефан

Уже конец рабочего дня, а домой я не хочу. Накатывает какая-то странная тоска. Может, это осознание одиночества? Меня дома даже кошка не ждёт, в холодильнике есть нечего, потому что вчера поленился. Лучшая мысль, что приходит в голову, – поехать к Ване в офис. Точнее, в то кафе, что располагается этажом ниже его офиса. Как два холостяка, у которых иногда не находится желания готовить ужин, мы это место любим, да и карты постоянных гостей говорят сами за себя.

Ехать, правда, в другую часть города, но проблем не вижу. Выхожу из универа до того, как наступит «час пик», успевая избежать любых пробок на дорогах.

Ване звоню уже по ходу дела, не оставляя выбора, но он и не имеет ничего против. Когда появляюсь на месте, он уже ждёт несколько минут.

– Если мы виделись в субботу, а в понедельник вечером Новачелло требует встречу, значит, что-то случилось. Так? – спрашивает друг, как только я сажусь за стол.

– Нет, – стараюсь говорить уверенно, чтобы никаких мыслей у Ваньки не возникало.

– А что тогда? Неужели просто увидеть меня захотел?

– Соскучился ужасно, Ванечка.

– Да иди нахрен. Давай, рассказывай, – настаивает товарищ.

Я ведь и сам хотел поговорить.

– Абрамова, – произношу единственное слово перед тем, как к нам подходит официант. Ваня себе верен: берет спагетти с митболами (мне больше нравится слово «фрикаделька» – бабушка научила его говорить), а я выбираю пасту с креветками и цукини. Однажды пробовал приготовить такую дома, но результат не впечатлил. Хотя с экспериментами я пока не завязываю, просто реже на них решаюсь.

– Что значит Абрамова? – не понимает, о ком я. – Это та самая блондинка из «Инстаграма»?

– Да. Она наглая и заносчивая для второкурсницы, и мне нравится ставить ее на место. Но проблема в другом: мне самому хочется, чтобы она была дерзкой, а я мог эту дерзость нейтрализовать. С ней интересно, понимаешь?

– А мне казалось, ты просто хочешь ее, не думая о том, что у неё в голове.

– Ты знаешь, она активно подогревает мои хотелки. Представь себе, приперлась сегодня в узком платье и на высоких каблуках. Опоздала, демонстративно прошла модельной походкой.