Тень в тени трона. Графиня

Все изменилось с того дня, когда на верфи появился дон Хуан, в сопровождении охраны из полдюжины монахов в белых шерстяных одеяниях и черных мантиях с капюшонами, говорящими о принадлежности к ордену святого Доминика.

Сам дон Хуан для обоих братьев был интересен уже тем, что им еще ни разу не приходилось общаться с испанскими священниками столь высокого ранга. Кардинал, будучи помощником Великого инквизитора, занимался хозяйственными делами, надзирал за казной и, по слухам, весьма преуспел в обогащении Святого Престола, не забывая и о себе любимом. Состояние его было огромно, жадность была еще больше.

На вид это был мужчина примерно лет семидесяти, с живым подвижным лицом и неподвижными серыми глазами, в которых сквозило презрение и высокомерное спокойствие. Облачен он был с ног до головы в красную мантию. Небольшая естественная лысина, окруженная седыми волосами, служила своеобразной тонзурой и покрывалась алой кардинальской шапочкой. На руках Его Высокопреосвященства были красные перчатки с обязательным епископским сапфиром на безымянном пальце правой руки.

На фоне красной сутаны выделялся белый, тонкого пленения воротник, на груди поблескивал золотой крест, рядом с крестом на простом темном шнурке висел голубой лунный камень в платиновой оправе.

Опытный ювелир, знающий себе цену, мог бы без труда определить, что голубой минерал медальона был из Южной Индии, крайне редкий, хотя особой ценности и не представляющий, но суеверий и мистики вокруг лунного камня было много. Как выяснилось позже, уже в ходе беседы за обеденным столом, этот медальон действительно являлся «амулетом-хранителем» и кардинал с ним никогда не расстается, что, конечно, являлось нарушением этикета, но на амулет было разрешение самого Папы и короля Испании, если верить слову дона Хуана.

Появление кардинала на верфи было сугубо деловым. Испания нуждалась в галеонах для транспортировки товаров между Севильей и колониями Нового Света.

Корабли, которые строились на верфях Гаваны, были дороги из-за дорогого материала – красного дерева, добываемого в Мексике. Галеоны, построенные на верфи братьев Нортон, уступая в качестве материала, были значительно дешевле гаванских и строились вдвое быстрее. По мореходности голландские корабли были, по оценке капитанов, значительно лучше и удобней в управлении.

Испанская корона, а точнее испанская церковь в лице дона Хуана де ла Фуэнте, хотела сделать заказ на пять сорокапушечных трехмачтовых галеонов для транспортировки грузов, и в то же время могущих достойно защитить себя и груз от разного рода негодяев, промышлявших на просторах океана.

Сотрудничество с испанцами сулило хорошие прибыли и перспективу. Сомнения вызывала лишь финансовая сторона сделки. Испанцы вносили оплату только за два корабля, за остальные три обещали оплатить лишь по окончании строительства и сдачи заказчику. Обе стороны не были настроены потерять свои барыши, и поэтому торговались весь день с перерывом на обед. К ужину сошлись на том, что Святая Церковь в лице дона Хуана выдаст кредит на постройку трех кораблей под оговоренный процент, который будет погашен при сдаче кораблей. Нортоны, конечно, получали несколько меньше, чем им бы хотелось, но зато работой были загружены на ближайший год и получали хорошую перспективу продолжения сотрудничества с богатым клиентом.

На следующий день, подписав договор и оформив все бумаги на кредит, обе договаривающиеся стороны расстались, довольные друг другом, оговорив порядок, сроки сдачи и контроля над строительством заказанных галеонов.

Через полгода, когда началась зашивка бортов, а мачты были готовы для установки, неожиданно случился пожар. Три галеона, наполовину построенные, сгорели, остальные удалось спасти. Сгорели и складские помещения, в которых хранился лесоматериал для постройки.

На следующий день на верфь явился дон Хуан со своими монахами. Осмотрев последствия пожара, он заявил, что заказ в срок не будет выполнен, и потребовал возврата кредита. Предстояли переговоры.

* * *

Как обычно в конце февраля, перед наступлением Великого поста в магистрате Амстердама устраивали карнавал. Приглашались почтенные горожане с женами и детьми. Идти братьям не хотелось, было не до праздника, но на таких мероприятиях можно было поговорить за кружкой пива с нужным человеком, завести полезные знакомства, да и вообще просто отдохнуть, что тоже было немало в их положении.

Артур с братом пришли одни. Эмми – жена Габриэля, будучи беременной, осталась дома. Карнавал шумел по всему городу, пиво было доступным и недорогим, женщины были веселы и тоже доступны, и этим пользовались все, кто хотел и имел возможность. Праздник удался на славу. В магистрате тоже было весело, мужчины чинно сидели за столами и попивали пиво, женщины вертелись рядом, сплетничали, молодежь танцевала под музыку оркестра, расположившегося на балконе. В такой день старались не говорить о делах, но о чем тогда говорить почтенным людям, если пиво еще недостаточно ударило в голову, а жена крутится рядом?

Все шло, как всегда, Артур встретился с нужными ему людьми из магистрата, по поводу испанского заказа, и было видно, что ему пообещали поддержку, не бескорыстно, конечно, но лучше пожертвовать малым, чем потерять все. Габриэль вел весьма полезную беседу с одним из судовладельцев об особенностях перевозки коров, свиней, рабов и прочей скотины. Намечался заказ на постройку торгового судна, как раз для этих целей.

Возле Артура уже несколько раз прошлась весьма приятная во всех отношениях женщина, и не просто прошлась, а сделала все, чтобы ее маневры не остались незамеченными. Чертовка была соблазнительна и сама шла в руки. Артур, будучи не женат, мог себе позволить приударить за женщиной, тем более когда сама она не против. Мужчина был молод, красив, богат, да и пиво туманило мозги и активизировало нужные части организма. Если представлялась возможность завалить в постель красотку, особенно в такой праздник, то это грехом не считалось, обществом не осуждалось, к этому относились с пониманием.

Женщины, бывшие время от времени в объятиях Артура, были им не разочарованы и материально вознаграждены. Приличия соблюдались строго и неукоснительно.

В общем, когда он в обнимку с дамочкой исчез за одной из многочисленных портьер, это не вызвало никакой реакции окружающих. Этим пользовались многие, особенно молодежь, ну а что тут такого неприличного, праздник же.

Прошло не так уж много времени, как за портьерой, куда исчезла парочка, раздался женский визг, что было необычно, но такое тоже встречалось.

«Неужели она девственница?! Везет же людям!» – легко было прочесть по физиономиям находящихся поблизости мужчин. Зависть присутствовала, осуждение – нет. По лицам женщин, обернувшихся на этот визг, явно читалось презрение к негодяйке, посмевшей сохранить невинность, в ее-то возрасте.

За визгом послышался треск разрываемой материи. Это становилось интересным. Количество слушателей прибавилось.

«Какой мужчина! Какой темперамент, не то что мой тюфяк», – на лицах прислушивающихся женщин появилась ясно читаемая зависть к незнакомке, уже столь явно, что мужчинам, которым посчастливилось быть мужьями этих прелестниц, стало откровенно не по себе.

Новый визг и звук пощечины послышались почти одновременно, и на свет божий выскочила растрепанная фурия.

Другими словами было трудно назвать женщину, представшую на обозрение почтенного общества, собравшегося в зале.

Волосы были разметаны по плечам, платье порвано спереди, роскошная грудь с розовыми сосками была выставлена на всеобщее обозрение, что вызвало возмущение у собравшихся женщин и восторг у мужчин, хотя и тщательно скрываемый. Правая щека была подозрительно красного цвета и уже начинала синеть.

Через мгновение из-за портьеры вышел Артур, вид у него был тоже не лучше. Поперек левой щеки пролег пяток глубоких кровоточащих царапин, которые остаются от лапы дикой кошки или женской лапки, что ненамного лучше, кафтан был помят, пуговицы на рубашке частично отсутствовали, что говорило скорее о признаках борьбы, чем о любовных утехах. Немая сцена была прервана воплем фурии:

– Он пытался меня изнасиловать! – дамочка гневно указывала пальцем на Артура.

– И ему это удалось? – иронично улыбаясь, поинтересовался подошедший недавно, но сохранявший молчание чиновник магистрата, отвечающий за безопасность и порядок в городе.

– Нет! Я отстояла свою честь! – гордо заявила женщина.

Бюст оставался неприкрыт и по-прежнему вызывал обильное слюноотделение у мужчин. Количество зрителей явно прибавилось. Развлечение продолжалось.

– Прикройтесь и не нервируйте присутствующих здесь дам, да и мужчин тоже, – чиновник насмешливо обратился к незнакомке.

Поразительно, но красота, а женщина без сомнения была красива, не вызвала сочувствие у дам, скорее наоборот. Презрение и откровенная зависть читались в каждом взгляде.

«Портовая шлюха, подстилка, мерзкая дрянь», – присутствующие дамы уже шипели вслух. Мужчины не были столь категоричны.

Артура никто не осуждал, скорее наоборот, ему явно завидовали. Хотя оказаться на его месте, в центре скандала, желающих было мало. Сплетни и насмешки за спиной не лучшее, о чем может мечтать мужчина.

Видя, что никто не бросается к ней на помощь, дама взвыла как иерихонская труба и бросилась вглубь зала. На этом, вероятно, все бы и закончилось.

Потом этот пикантный случай еще долго бы обсуждался в городе, обрастая все новыми и новыми подробностями.

Но не тут-то было. Скандал продолжился.

На выходе из зала братьям, решившим покинуть карнавал, чтобы не стать посмешищем в глазах присутствующих, дорогу загородили три молодых человека угрюмого вида, настроенных явно агрессивно.

Артур с Габриэлем остановились в трех шагах от них. Страха не было, они были на своей территории, их знали, а вот троица явно не тутошние, и это играло против них.

– Господа, а в чем, собственно, дело? – Артур обратился к троице.

Мужчина, стоявший посредине, сделал шаг вперед:

– Артур Нортон? Я не ошибаюсь?

– Да, это я.

– А дело в том, милейший, что вы подлец, – мужчина, произнося эти слова, вплотную приблизился к Артуру, и хлесткая пощечина обрушилась на несчастного корабела.

Такой наглости никто не ожидал. И незнакомец, воспользовавшись растерянностью жертвы, попытался залепить вторую пощечину.

А вот она уже не прошла. Габриэль кистью руки парировал удар, а Артур ударом в челюсть свалил наглеца на пол. Оба его спутника схватились за ножи. А вот за это можно было и поплатиться.

Однако их предводитель, в похвально быстром темпе пришедший в себя после полученной оплеухи, остановил их:

– Успокойтесь, господа. Спрячьте оружие. Мы в приличном обществе.

– А в чем, собственно, дело, господа? Ножи здесь по какому праву?! Прошу вас представиться и объяснить происходящее, или я вас арестую и не посмотрю на то, что праздник, – опять тот же чиновник вмешался в самый подходящий момент. – Или мне кликнуть стражу? Но тогда вам придется познакомиться с милыми зверьками – крысами в подвале городской тюрьмы.

Чиновник ясно давал понять, что шутки кончились, и поножовщину и беспорядки никто терпеть не собирается.

– Лукас Петерсон, – представился молодчик, нанесший оскорбление Артуру и получивший достойный отпор, – судовладелец, три моих корабля стоят под разгрузкой в порту Амстердама.

– И вы, господин Петерсон, решили познакомиться с нашими парнями? Похвально. Но почему так, а не за кружкой хорошего пива? – чиновник явно старался замять скандал, давая возможность драчунам отступить, не потеряв лицо.

Своих людей, а Артур был своим, в обиду он давать не собирался. И все присутствующие в зале это прекрасно понимали.

– Сэр? – Лукас обращался к чиновнику. – Нанесено оскорбление моей сестре, и я вправе требовать извинений и компенсации за нанесенное ей оскорбление от этого господина, – кивок в сторону стоявшего напротив Артура. – Пусть он публично принесет ей извинения и заплатит золотом за тот позор, который ей пришлось пережить. В противном случае я буду вынужден вызвать его на поединок.

– Это так романтично, в духе времени! – чиновник явно издевался и не считал нужным это скрывать. – И во что вы оцениваете честь вашей сестры? – невинным голосом поинтересовался он.

– Пять тысяч песо?

– Надеюсь, что слышали все?! Господа! – торжественно обратился чиновник к толпе, собравшейся вокруг. – А вы называли сестру этого торговца портовой шлюхой, ну разве портовые девки берут такие деньги? Я полагаю, что и королю Испании будет мягко на такой дорогой подстилке.

Откровенная издевка Оливера Барда, а именно так звали чиновника, наконец дошла до сознания Лукаса и его друзей. Но что он мог сделать, все было сказано изысканно и галантно, оставалось только скрипеть зубами, слыша откровенный смех и издевательские реплики окружающих. Вышел занимательный анекдот, который наверняка станет украшением карнавала.

Требовалось переломить ситуацию в свою пользу, и Лукас, презрительно усмехнувшись, громко заявил:

– Я полагал, что, получив пощечину, господин Норман как мужчина способен постоять за себя. А он оказался трусом, способным оскорбить женщину и боящимся принять открытый и честный вызов. А магистрат в лице этого… – чужак жег гневным взглядом Оливера Барда, – прикрывает труса, потому что здесь, – кивок головы в сторону собравшихся вокруг почтенных граждан обоих полов, – давно забыли, что такое честь и совесть.

А вот теперь оскорбление было нанесено всем, и это могло плохо закончиться для прибывших чужаков. Гул нарастал, и карнавал мог закончиться хорошей дракой. Пиво некоторым уже ударило в голову и требовало выхода. А тут такой удобный случай.

– Господа! – Артур обратился ко всем, кто присутствовал в зале. – Я принимаю вызов и прошу моего брата быть моим секундантом. Но хочу заметить, что это все подстроено. Я не домогался сестры этого господина, если она действительно та, за кого себя выдает, она сама, затащив меня за портьеру, напала на меня, при этом разорвав на себе платье.

– А пощечина? Мы все слышали и видели ее след на щеке несчастной женщины, – парировал один из сопровождавших торговца парней.

– Я вынужден был защищаться. Если это все сделано с целью стребовать с меня деньги, то я платить категорически отказываюсь.

– В таком случае будем драться.

– Будем.

В толпе, окружившей место разыгравшегося скандала, послышались одобрительные возгласы:

– Правильно, это по-мужски…

– Но это опасно, они могут поубивать друг друга…

– Какой мужчина! Какой мужчина! Это так романтично…

Ситуация изменилась. Вызов был сделан, и вызов был принят. Поединок стал неизбежен.

– Моим секундантом будет мой друг и капитан моего флагмана Ник Гибсон.

Высокий худощавый мужчина средних лет, стоящий по правую руку от Лукаса, наклонил голову в знак своего полного согласия.

Вообще-то это было отступление от правил. Как ближний родственник, я не мог быть секундантом, но внимание на это никто не обратил, и возражений от противной стороны не последовало.

– Господа, как представитель власти, – подал голос Бард, – я…

Все невольно посмотрели на него, ожидая решения. Дуэли вообще-то не поощрялись магистратом, хотя и запрета на них тоже не было. Чиновник явно тянул паузу, играя на нервах собравшихся.

– Я предлагаю в качестве распорядителя дуэли свою кандидатуру. Если возражений нет, то вас, господа, – Бард выразительно посмотрел на Артура и Лукаса, – прошу покинуть помещение и держать себя достойно. А вас, – он кивнул в сторону секундантов, – прошу пройти за мной. Мы должны обсудить все условия поединка. Вас, доктор, – палец чиновника указывал на низкорослого толстяка в недорогом, но аккуратно сшитом кафтане коричневого цвета, – я тоже прошу пройти с нами.

Переговоры не заняли много времени. Было решено драться на шпагах, в девять часов утра, на поляне у Голубого озера. Оружие должно быть выбрано по жребию из арсенала, привезенного Оливером Бардом.

Поединок будет проходить по пятнадцать минут, без ограничений, с пятиминутным отдыхом, до смерти одного из дуэлянтов или ранения, которое будет препятствовать проведению дуэли. Решение по ранению принимает доктор.

Присутствие посторонних лиц в качестве свидетелей допускалось, но не приветствовалось, это было предложение секундантов Петерсона, и это было принято.

Погрузившись в карету, договаривающиеся стороны поехали на место проведения поединка. Осмотрев его, обе стороны остались вполне довольны. Место располагалось за городом, на опушке леса у Голубого, изумительно красивого озера.

«Здесь бы стихи писать или картины, если, конечно, талант имеется, а они шпажонками друг в друга тыкать собрались», – эта мысль была так ясно написана на физиономии доктора, что спорить с ними приехавшие господа не решились. Осмотрели шпаги, представленные чиновником. Нарушений не было, весь ритуал был соблюден и зафиксирован на бумаге в присутствии местного нотариуса, которого предусмотрительно взяли с собой.

На этом все приготовления были закончены. Все было готово к поединку, который должен был состояться завтра в условленном месте в оговоренное время.

Утром следующего дня в условленное место в оговоренное время прибыли три кареты. Был небольшой морозец, лед ровным слоем покрывал поверхность озера, и в лучах восходящего солнца оно светилось и искрилось тысячами мельчайших искорок. Место дуэли было очищено от снега еще вчера.

Секунданты, как и предписывалось правилами, развели соперников по краям очищенной от снега поляны и вернулись к распорядителю, который стоял в центре. Последовало предложение о взаимном примирении, как того требовали традиции, но оно было отвергнуто обоими дуэлянтами, к большому огорчению доктора, который прибыл вместе с господином Бардом.

Из его же кареты были вынуты шпаги, осмотренные еще вчера. Согласно тут же брошенному жребию оружие было распределено и положено на середине поляны. Секунданты заняли свои места, слева и справа от соперников, распорядитель предложил дуэлянтам вооружиться согласно жребию и разойтись на исходные места.

Пока секунданты и распорядитель занимались своими делами, главные действующие лица предстоящего поединка – Артур и Лукас – приготовились к дуэли быстро и молча, как и было оговорено ранее.

Оба сняли кафтаны, камзолы, жилеты, закатав рукава рубашек. Было холодновато, но это не та причина, которая могла остановить супротивников, оба были полны решимости, как иронично заметил доктор, «потыкать друг друга железками и прибавить ему головной боли и хлопот, которых у него и так было достаточно много».

Кстати говоря, Артур вовсе не собирался убивать торговца, просто немного проучить, и, если повезет, сделать отметину на его нахальной физиономии. О своих намерениях он рассказал брату-секунданту по дороге к месту предстоящего поединка.

Наконец все было готово, все условности соблюдены, оба соперника были вооружены и заняли свои места. Секунданты встали позади дуэлянтов, выполнив условия дуэльного кодекса. Распорядитель поднял руку с алым платком. Рука опустилась, и прозвучавшая команда: «Начинайте, господа!» послужила сигналом к началу поединка.

Клинки скрестились, скользнули друг по другу. Сразу четко обозначилась манера фехтования. Надо сказать, что физически соперники были равны. Оба примерно одинакового роста, оба правши, что немаловажно, оба примерно одинакового веса, однако техника фехтования была разная.

Артур атаковал стремительно и энергично, был бесстрашен и решителен. Клинок с невероятной скоростью, не заметной для глаза неискушенного зрителя, наносил сетку ударов, батманы сыпались и слева, и справа. Наконец, сделав обманное движение и уведя шпагу в бок, он из нижнего положения, из-под руки сделал решительный выпад вперед. Удар был безукоризненно рассчитан и правильно нанесен. Клинок просто не мог не поразить грудь Лукаса. Но он широким взмахом парировал длинный выпад Артура, завершившего первую комбинацию.

С положения эфеса «ногти вбок» Лукас присел в позиции для первой кварты, при этом он выглядел свежим и совсем не уставшим, в то время как Артур тяжело дышал и с него градом катил пот, несмотря на легкий морозец, заметно холодивший уши участников поединка.

Становилось понятно, что «торговец», превосходя «корабела» в выносливости, брал его измором, вынуждая растрачивать силы. Лукас, уходя в оборону, выжидал удобного момента для броска.

Они начали снова, и опять атаковал Артур, вероятно, руководствуясь принципом, что лучшая защита – это нападение. В его положении это было единственно правильное решение. Однако великолепной скорости Артура Лукас противопоставил еще большую стремительность движений. Красивым легким движением прижав сильной частью клинка слабую часть шпаги противника, он полностью прикрывал себя в этом бою, который снова завершился длинным выпадом Артура, и снова был с легкостью парирован изящным батманом. Былой легкости при выходе из низкого выпада у Артура уже не было, но его соперник благородно дал ему возможность подняться и стать в исходную стойку. Вторая атака была завершена.

До оговоренного обеими сторонами перерыва оставалась пара минут. Но, видно, выдержка изменила Артуру.

– Будь ты проклят, фигляр, – заревел он, кидаясь вперед.

Лукас отступил на шаг назад и принял оружие соперника на квинту, а затем перешел в атаку. Он атаковал с быстротой молнии, и какое-то мгновение казалось, что острие его шпаги находится сразу повсюду. Последовала серия рассчитанных переводов в темп, заставляющая Артура раскрыться по линии атаки.

И наконец, с низкого соединения в шестой позиции, Лукас быстро и легко устремился вперед, сделал выпад в терции. Клинок вошел в грудь несчастного Артура, прямо в сердце, и тут же вышел, не сохранив даже следов крови на лезвии.

Все произошло так стремительно, что к тому моменту, как осознание реальности вернулось к окружающим, Артур уже распластался на снегу, а Лукас стоял рядом, держа оружие в согнутой руке, лезвием вверх.

На рубашке несчастного расплывалось алое пятно. Врач, что-то крича, бросился к нему. Габриэль трясущимися руками, рыдая и не стесняясь своих слез, пытался помочь, но только мешал и был послан эскулапом по известному адресу.

Небольшое отверстие чуть ниже сердца, из которого, пузырясь, фонтанировала кровь, было зажато тканью, которую врач вынул из своего чемоданчика. Артур был перебинтован, укутан в шубу, любезно предложенную Оливером Бардом, со всеми возможными предосторожностями погружен в карету и под присмотром доктора и брата отправлен домой.

– М-да… нехорошо получилось, однако.

– Мне тоже жаль, но…

– Ладно, – махнул рукой распорядитель, – что уж теперь. Пусть ваш секундант завтра часа в два явится в магистрат. Нужно будет оформить это дело… Ну сами понимаете.

Оливер Бард был ошеломлен всем произошедшим.

«Черт меня дернул влезть в эту историю», – ругал он себя, однако будучи глубоко порядочным человеком, не мог бросить несчастного на произвол судьбы. Не задерживаясь на месте поединка, Бард, сев в карету, поспешил в дом Нортонов, куда и был перевезен Артур.

Корабел был жив, но находился в глубоком обмороке и, по уверениям врача, который отправился вместе с ним, был очень плох, но не безнадежен, что уже вселяло некоторый оптимизм.

Появившийся в гостиной примерно через час врач заявил, что ранение серьезное, но надежда есть.

– Все, что я мог, я сделал. Дальше все в руках Господа Бога. Уход и покой. Я некоторое время хотел бы побыть здесь, а потом пришлю своего ассистента, если, конечно, не последует возражений.

Возражений, естественно, не последовало. Надежда на лучшее подняла настроение и несколько разрядила гнетущую атмосферу в гостиной.

Оливер Бард облегченно вздохнул.

«Надежда есть – это главное. Артур молод, силен, выберется».

Понимая, что его присутствие здесь далее не требуется, он стал прощаться и на выходе, уже садясь в карету, произнес:

– Габриэль! Во второй половине дня, часа в два, я жду тебя в магистрате.

«А какого рожна мне там делать?» – большими печатными буквами было написано на лице вышедшего проводить чиновника Габриэля.

– Надеюсь, с Артуром все будет благополучно, а нам нужно побыстрее закончить это дело, – пояснил Бард.

– И…

– Подписать бумаги, бюрократию никто не отменял. Сам понимаешь. Да, и еще, раз уж Артур сейчас оказался не у дел, у меня есть к тебе одно деловое предложение.

– На предмет?

– Ну, такие вопросы на улице не обсуждают. Но, чтобы не мучить тебя неизвестностью, скажу, что я представляю группу уважаемых людей, которые хотели бы вложить свои деньги в вашу верфь, с выгодой для всех.

Габриэль хорошо понимал, что бюрократию, даже в таком деле, как дуэль, никто не отменял, чай не драка в подворотне. А вот то, что Оливер Бард и стоящие за ним джентльмены хотят вложить деньги в их с братом верфи, – это о многом говорит, и с такой поддержкой никакой дон Хуан не страшен.