Игрок

Как же было больно не видеть ее онлайн, и как же было больно, когда она куда-то исчезала на полуслове. Где она? Что делает в это время и с кем? Но потом она вновь писала «привет», и он был счастлив. До поезда оставалось чуть больше двух недель. Он был уверен: будет легко, ведь она все уже видит и знает. Конечно, знает. Ведь не просто так они треплются уже которую ночь подряд обо всем на свете, при том что еще недавно были едва знакомы. Только бы усидеть на месте. Он боялся, что давит на нее своими чувствами, ему казалось, что он стал какой-то рыбой-прилипалой для нее. Надо было снизить обороты. Ох, как сложно было это сделать. Это все равно что заткнуть фонтан пробкой от ванны. Хорошо, что у него был блог. Блог стремительно набирал обороты. Кто все эти люди, так активно, но молчаливо читающие его? Среди них не было его знакомых, он никому не давал ссылку. Это были чужие люди. Почему они его читают? Читают самое личное и сокровенное. Читают про отличия между севером и югом, читают о том, каким бывает небо, читают о его надеждах, читают о его любви. На самом деле было безумно тяжело. Он поймал себя на мысли, что не готов к таким всепожирающим страстям. Да, такого раньше не было. Да, он был благодарен за новые эмоции, но в то же время понимал, что все это его разрушает и может даже убить. Его убьет собственная любовь? Ну и пусть. Дабы переключиться с этой мысли, опять зашел в свой блог, зачем-то написал:

«Есть люди, бестактность которых просто убивает. Они что, серьезно не понимают, что делают кому-то больно? И если этот кто-то не показывает, что ему больно, это еще не значит, что его душа под анестезией, и он ничего не чувствует».

Перечитал, сам не понял, о чем и зачем это написал. Видимо, любовь обострила его чувствительность до какой-то крайности. Как будто любовь – это точильный нож, делающий острым что-то давно заржавевшее.

Собственная фраза заставила задуматься. А ведь правда, что бы там ни говорили, но сложнее всего произнести две фразы: «Я тебя люблю» и «Пошел на хуй». Естественно, это сложно сказать исключительно тем людям, которым очень хочется. Мысль потекла дальше, но осталась за пределами блога. Люди часто обещают позвонить и не делают этого, часто просто не берут трубку и не отвечают на сообщения. Поначалу это можно списать на занятость или что-то еще. Но потом ты понимаешь, что просто не могут они послать на хуй открыто. Им проще не взять трубку, и пусть человек думает, что хочет. Все-таки посылать на хуй не интеллигентно, другое дело по-тихому исчезнуть. Интеллигентней, но нифига не честнее и гораздо более жестоко. Нет, он твердо решил, что сам никогда не будет больше так делать, хотя и до этого не злоупотреблял таким поведением.

Очередная ночь диалогов. Ей проще, она может спать днем, а ему на работу. На работу пока еще в Москве. Странно… До сих пор у него не было желания жить с кем-то, он никому не предлагал отношений как таковых, он никому не предлагал жить вместе, все получалось как-то само собой и немного против его воли. С ней совсем другое дело. Он готов был делить с ней время, свои мысли, свой плей-лист, к которому всегда относился очень ревностно. Он добавил туда ее любимую музыку, он был уверен, что ему это тоже нравится. Делиться плей-листом? Нет, на такое он решился впервые, до сих пор он оставлял этот кусочек жизни только себе, не терпя в нем чего-то чужого. Он готов был делить с ней все самое сокровенное. Он готов был подстраиваться под нее сколько угодно. Он узнал, как правильно знакомить собаку с кошкой, почем аренда квартиры в Питере, что за зверь корюшка. Он отказался делать уборку, потому что ей нравится творческий беспорядок. И все равно ему казалось, что он не достоин, что она лучше его и выше. Она фрилансер, получающий за свою работу мизерные деньги. По крайней мере, с его колокольни это было мизером. Но зато она была свободна делать, что захочет. Он же был вынужден каждый день ходить на работу. Он жаждал ее свободы, ее беззаботности, он искал повода, чтобы уволиться и начать другую жизнь, он откровенно нарывался на увольнение, чтобы хоть немного достичь ее свободы. Странно, что его еще не уволили, ибо работать он был не способен, посвящая почти все время соцсетям и блогу. И это он, трудоголик, никогда не позволявший себе страдать ерундой в рабочее время! От увольнения удерживало немногое – собака и оплата квартиры. Только это останавливало от шага в пропасть. Работа мешала, деньги мешали, все мешало, все заставляло чувствовать свою ущербность.

Очередная ночь. Очередной диалог. Они в очередной раз пьют пиво перед монитором. Бессонные ночи и голодание были слишком быстро раздавлены алкоголем, он расслабился.

Он:

а во сколько обычно спать ложишься?)

Она:

да когда как))

но я жесткая сова

Он:

прикольно тебе))) я тоже сова неисправимая, но у меня режим

правда, последнее время катастрофически не высыпаюсь)))))

Она:

ну… у меня тоже из-за этого режим убит… фриланс расслабляет((

Он:

да у меня не из-за фриланса, я уснуть не могу))

Она:

да я тоже долго иногда не могу((

но меня задолбало просыпаться в час)))

Он:

так я еще и не ем нифига, тоже не могу))) скоро от истощения свалюсь нафиг

Она:

почему не ешь?

Он:

не лезет))))

Она:

ууу..))

плохо

штаны на подтяжках еще не носишь?

Он:

так бывает, когда влюбляешься)))) хорошо, что со мной такой крайне редко происходит

Она:

влюблен??)

Он:

)))

Она:

что?)))

Он:

да так

Она:

смайлы куда-то делись о_О

Он:

))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))

Она:

а это уже ненормальные смайлы)

Он:

ну, тебе не угодишь)))

Она:

ну а чего тогда в крайности бросаешься?)

Он сделал это! Его так долго распирало от этого чувства, будь что будет. В принципе, думал он, а зачем продолжать игру, если и так все видно. Все же, как на ладони, она точно уже давно и сама обо всем догадалась, а он лишь подтвердил ее догадки, облегчая задачи и снимая ненужные мысли.

Утро. Он с нетерпением ждет, когда же рядом с ее именем появится заветное «онлайн». Вот, ура, она в Сети!

Он:

Доброе утро)))

Молчание. Очень долгое молчание. Он видел, она прочитала его сообщение. Нестерпимо долгое, удушающее молчание. Разрывающее на куски. Что она думает в этот момент и почему так долго думает? Почему она ничего не пишет? Ведь она ДОЛЖНА была догадаться, что все ночные посиделки перед монитором не просто так. А вдруг она испугалась? Он не знал, что делать. Он проклинал себя за это признание и не знал, как исправить ситуацию. Как бы ему хотелось забрать отосланные строчки назад, он бы все за это отдал. Такого сожаления о сказанном он не испытывал никогда. Ущербность каким-то образом удвоилась. Она молчала. Это убивало, лучше бы она отправила его на три буквы. С момента его приветствия прошло почти два часа. В ее статусе зазвучал Вивальди. Он ухватился за эту музыку, как за соломинку.

Он:

Смотрю у тебя времена года играют. Осень.

Она:

Да, хорошая музыка. Привет.

Он:

Ага, это лучшее из цикла.

Зачем он соврал ей? Зачем??? Ведь «Зима» ему нравилась гораздо больше, а на втором месте было «Лето». Но он очень хотел переменить тему, только бы она забыла про ночное признание. Ему удалось, она ответила. Нет, до приезда в Питер никаких признаний, он торопит события. А там будь что будет.

Он чувствовал себя полным кретином, идиотом, каких еще свет не видывал. Это чувство было мерзким, неуютным и мешающим. Как будто ты едешь в маршрутке, а кто-то сзади упирается коленками в твое сиденье.

Они продолжили общаться. Странно… но каждый раз, когда он говорил о том, что дорого ему, о том, чем он занимается, что любит и о чем мечтает, все отметалось. Собаки – плохо, она кошатник, на севере холодно, а работа его – говно. Конечно, все это прямо она не говорила, но после ее фраз ущербность только возрастала. Он чувствовал в глубине души, что его жизнь ее совершенно не интересует. Это естественно, на ее фоне он был жалким неудачником, так и не сумевшим создать что-то стоящее. Она художник, а кто он? Ну, и ладно, он все равно уже давно жил исключительно ее жизнью. Он чувствовал какую-то пропасть между ним и его Королевой, пытался сократить эту пропасть, убеждая себя, что вообще-то ему нравится все, что нравится ей, и принципы у них похожи, и вообще сами они как две капли воды.

Тем не менее, он готовился к Питеру, уже ни на что не надеясь. Прекрасно понимал, что если ему откажут, то внешне ничего не изменится. Абсолютно ничего. Он также будет ходить на работу, возвращаться, гулять с собакой, искать на свою задницу приключений, время от времени с кем-то трахаться, при этом не подпуская близко, время от времени напиваться вдрызг, мучиться от бессонницы, когда всякие мысли упорно не хотят покидать черепушку, утром забивать на работу, врать, приезжать к обеду, и при этом чувствовать себя безответственной сволочью, точно так же, как после хорошей попойки.

Попойки. Большинство из них было с коллегами. Журналисты – они такие смешные. Нынче модно хаять его братию, называя их сволочами, свиньями и т.д. Ну, в тренде это. Но ни от кого он не слышал столько грязи в адрес профессии, сколько от самих журналистов. Уж эти-то на эпитеты совсем не скупятся. Им кажется, что, громыхая трехэтажным матом, стукая пивной кружкой о стол, они как бы отстраняются от профессии. Но на самом деле это не так. Лично он видел среди таких людей всего лишь два типа: к первому относились алкоголики-неудачники, такие же фанатики, как и он когда-то, которым работа заменила все, но теперь их это уже не устраивает, а что-то изменить они не в силах, это были уже своего рода динозавры в профессии. Ко второму принадлежали новички. Еще недавно они рьяно, до дрожи, с порванной рубахой на груди самоутверждались за счет этой профессии. Они хотели совершить на бумаге революцию, посадить парочку-другую коррупционеров и, в конце концов, быть убитыми за правое дело. Но этому не суждено было сбыться, сегодняшнее время хреновое для революций, а профессия и тем паче. Тогда они так же рьяно в кулуарах, за той же кружкой пива разоблачали всю систему современной журналистики, своих коллег, своих начальников. Потом и динозавры, и новички находили общий язык, рассуждая о бренности бытия.

Его профессия – его крест. Он уже давно научился врать одноразовым знакомым о месте работы. Проще было назваться менеджером, чем слушать очередные высказывания:

– О, круто, я тоже в детстве хотел, да вот не сложилось.

– О, боже, ты – чудовище, надеюсь, у тебя с собой нет скрытой камеры?

– А Якубовича видел?

– Вы, наверное, со звездами на «ты»?

– А я вот стихи пишу, это хобби. Можно у вас опубликовать?

– У вас там хорошая зарплата?

– У меня дочь поступать будет в этом году, хочет на журфак, что посоветуете?

– А у меня труба протекает, можете об этом написать?

– А в клуб можете провести? А в театр? А на концерт? И даже в музей не можете? Бесполезная профессия…

– А напишите про меня!

– Ой, только не пишите про меня!

Однажды, всего один раз за столько лет, ему посочувствовали. Сказали: «Быть журналистом тяжело. Я представляю, сколько негатива льется и что человек вынужден от этого закрываться. Но через много лет это приводит к тому, что начинаешь закрываться вообще от всего». Сколько же правды в этих словах…

До поездки в Питер оставались считанные дни. Его нетерпение брызгало во все стороны. Осталось четыре дня, всего четыре дня. При встрече с ней все случится. Все, о чем он мечтает почти месяц. Они будут самой счастливой парой на планете, прямо как в дешевых книжках, пропитанных розовыми соплями. Ведь она все понимает, да и понимать уже нечего, он ей признался. Да, после этого было убивающее молчание, но его не послали! С ним продолжили общаться. Каждую ночь он продолжал выворачивать свою душу. Он рассказал ей, о чем больше всего сожалеет в жизни, он рассказал о дружбе, о своем прошлом браке, о плюсах и минусах одиночества. Для всего этого блога уже не хватало. Он рассказывал ей то, что не рассказывал никому. Она тихо слушала, иногда вставляя смайлы или коротко что-то комментируя. Да, он был пьян. Он понимал: перед ним идеал. Тот самый идеал, которому предшествовали два года одиночества. Он был готов расстаться со своим одиночеством. В общем-то, выбора не было. Либо она, либо его одиночество. Третьего не дано. Он выбрал ее. Иногда он звонил ей, стараясь не быть навязчивым, максимум один звонок в два дня, чаще смс, но тоже в пределах разумного. Он безумно боялся стать навязчивым. Излишки приходилось выливать в блог. Почти 500 просмотров за неделю. Ого! Кто эти люди, читающие его? Он не понимал, зачем они читают. Еще меньше понимал, почему они делают это молча. Хоть бы совет какой дали. Он лайкал все ее посты. Ему казалось, что они гениальны. Она описывала каждое свое движение. А разве не для того нужны соцсети, чтобы тщательно фиксировать каждый свой вдох и выдох? Раз это было невероятно важно для нее, он был готов играть по этим правилам. Он поселился в соцсети. Он даже перенес туда свой плей-лист, отныне слушая музыку только оттуда. Это вынуждало быть онлайн круглосуточно, ведь без музыки было невозможно. Он приходил на работу, заходил в Сеть, надевал наушники и пытался выполнить хотя бы необходимый минимум. Он почистил свою страницу от бездушных открыток, отправленных другими, от предложенных приложений, каких-то тестов. Страница опустела. Надо было ее чем-то заполнять. Он только учился это делать. Учился у нее. Получалось коряво, ведь он совсем не хотел постить чужие цитаты, а разместить что-то глубоко личное не мог, все-таки друзей у него было почти под сотню, а писать он хотел только ей. Но он каким-то образом чувствовал, что это необходимо сделать. Она бы это оценила. Он искренне восхищался ее талантом, ее картинами. Он должен был ей соответствовать! Единственное, что он хоть как-то умел – это играть в слова. Это было его работой, его хлебом, ну почему бы не сделать это ключиком к ее сердцу. Тем более что количество посещений в его блоге явно подтверждало – кого-то он уже сумел тронуть.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.