Самый опасный возраст

Это было неожиданно. Даша вздрогнула, чуть вино не расплескала. Рядом стоял Алик Павлов. Тоже, как и Даша в джинсах и свитере, а не в костюме, как остальные ребята. Несмотря на это, на Дашу от него прямо повеяло деньгами. Работа в аптеке научила её отличать богатых покупателей от остальных. Павлов явно был богатым покупателем.

– Здорово, Павлов! Не смей подкрадываться и шептать, а то по балде получишь в следующий раз. У меня какой-нибудь рефлекс сработает, и капец тебе.

– Убедила. Тебе уже сказали, что ты тут самая красивая?

– Я и так знаю! И не только тут. Я вообще самая красивая. И скромная. Очень.

Павлов заржал.

– Я слышал, ты на химика училась? Ну, как тебе химичится?

– Химичу помаленьку в аптеке.

– В аптеке? – Брови Павлова поползли наверх и исчезли за длинной чёлкой.

Даша подумала, что если не знать, что это Павлов, а просто абстрагироваться, представить его Джоном Смитом или Николаем Загогулько, так он вроде и ничего даже. Нет, конечно, всё же не Загогулько, а Ивановым. Просто Иван Иваныч Иванов. Хотя тот, наверняка, «с утра ходит без штанов». Ну, невозможно же вот это! Как только люди ухитряются крутить романы с одноклассниками? Отвечать на вопрос Павлова она не посчитала нужным.

– А тут у Маринки круто! Пойдем, в окно глянем.

– Не пойду. – Даша засунула в рот ещё кусок колбасы. После вина аппетит разыгрался нешуточный. – Мне не понравилось.

– Почему? Это ж клёво.

– Страшно.

– Страшно? Ты упасть, что ли боишься?

– И это тоже. Но мне ещё страшно, что кто-то на нас оттуда из темноты смотрит. Мы его не видим, а сами, как на ладони.

– Кто на нас из темноты на двадцать пятом этаже может смотреть?

– Ну, не знаю. – Даша пожала плечами. – Летающий макаронный монстр, например.

Павлов опять заржал.

– Смешная ты, Смирнова! Давай отсюда свалим.

– Куда?

– Ко мне поедем.

– Зачем?

– Ну, у меня квартира тоже своя, правда, похуже этой, зато сам купил.

– Однушка в спальнике?

– Ага.

– Молодец.

– Ну, чо, поедем?

– Зачем?

– Ну, кино посмотрим, музычку послушаем, то, сё…

– Слушай, Павлов, отвали от меня с музычкой, кином и со всем остальным. То, сё ему подавай! Щасссс!

– Чем это я тебе не нравлюсь?

– Молодой очень.

– А тебе старых пердунов подавай?

– Пердунов не надо, но я предпочитаю тех, кто уже понимает, чего хочет.

Даша вспомнила прекрасного принца, недавно виденного ею на даче, и тяжело вздохнула.

– Женатиками, значит, увлекаешься. – Как будто угадал Павлов.

– Почему это? – возмутилась Даша.

– Потому что все, кто старше меня и не старый пердун, тот женатик. Хотя и старые пердуны тоже женатики.

– Да ладно!

– Вот тебе и ладно. Останешься одна, хоть и самая красивая, и будешь всю жизнь бояться, что на тебя из темноты макаронный монстр смотрит. У-у-у-у! – Павлов сделал зверскую рожу. – Вспомнишь тогда Павлова, да поздно будет. Я тоже стану женатик.

– Флаг тебе во все места!

Когда она добралась до бабулиной квартиры, то чувствовала себя чертовски голодной.

– Селедка под шубой, оливье, икра ложками и так далее, – сообщила Валентина Григорьевна, открыв Даше дверь. – Новогодний ассортимент – два. Мы люди не бедные.

– Ура! – прошептала Даша и повисла у бабули на шее. С бабулей ей повезло. Факт.

– Ну, рассказывай. – Велела Валентина Григорьевна, когда Даша утолила первый голод и смаковала очередной бутерброд с икрой, запивая его сладким чаем с лимоном.

– Да нечего рассказывать. Павлов опять клеился. – Даша махнула бутербродом. – Сказал, я самая красивая!

– Так и есть, правильно сказал. А ты чего?

– А я не клеюсь.

– Может, зря?

– Может. Но я, бабуль, боюсь самое интересное пропустить.

– Это что?

– Вот смотри, Галина наша в аптеке, ну, которая фармацевт. У неё муж Вовчик. Работает мастером на станции техобслуживания. На дилере. Тойоты там, Лексусы всякие.

– Хорошая работа.

– Ага! Галя очень довольна. Вовчик там уже себе по дешёвке крутую тачку купил из тех, что отдают взамен на новую с доплатой. Забыла, как это дело называется.

– Трейд-ин называется, – подсказала Валентина Григорьевна.

– Точно! Вовчик этот такой весь из себя брутальный, мужиковатый. Прям, как Хавьер Бардем. Ну, это на любителя, конечно, но многим нравится. Еще дача у них, огород и парники. Все выходные там пашут. Не отдыхают, а именно пашут. Это у нас в хибаре шезлонги, гамаки, раскладушки, сосны и ёлки, а у них на даче грядки и пахота. Ещё сын Серёжа имеется, школьник. Галя с ним всё время какие-то уроки делает и проверяет по телефону, поел он или не поел.

– Ну?! И чего плохого? Все так живут. Ну, большинство.

– Да, ничего плохого, конечно. Только я так не хочу.

– А как ты хочешь?

– Не знаю, но это такая скукота. Грядки, уроки, котлеты…. Вот ты уверена, если б за деда замуж не вышла, то ничего более интересного у тебя бы в жизни не было? Или мама? Вон как этот «батя» её зацепил, аж нас на электричке отправила и не дрогнула. Не исключено, что она сама ночью эту березу специально завалила!

– Это вряд ли! – Валентина Григорьевна усмехнулась. – Твоя мать на такую многоходовку не способна. А у меня, если б я за твоего сволочного деда замуж не выскочила, может, с Трофимовым чего-нибудь и срослось. Он ко мне вроде твоего Павлова всю жизнь клеится. Звонил недавно, поздравлял с Новым годом.

– Да ну тебя! Скажешь тоже. Трофимов твой одноклассник. Это не считается. Они вроде братьев, наверное. А ты чего сегодня весь день делала? Опять в Физбуке чатилась?

– Ну, во-первых, я еду вот разную готовила, чтоб тебя накормить. Ты ж вечно голодная. Как это всё в тебя только влезает, и куда девается?! Потом, конечно, в Фейсбуке потолклась. Что-то у меня компьютер долго грузиться стал. Как бы не сломался.

– А ты что, в Физбук через компьютер ходишь?

– А как же?

– Темнота! Давай сюда телефон свой. У тебя ж вроде андроид.

– Разумеется, не айфон, я же пенсионерка, – Валентина Григорьевна протянула Даше свой телефон.

– Не прибедняйся, твой андроид не меньше айфона стоит, да ещё размером с лопату. – Даша взяла телефон и быстро заелозила пальцами по экрану.

– У меня зрение садится, мне большой экран нужен.

– Пароль свой от Фейсбука помнишь? Напиши мне вот тут на салфетке.

– Пароль помню. У меня везде один и тот же.

– А вот это напрасно.

– Вот будет тебе шестьдесят два, тогда поймешь. Тут один бы упомнить, – Валентина Григорьевна сходила в комнату за ручкой и написала пароль.

Даша ещё поелозила пальцами по экрану и с хитрой улыбкой протянула телефон бабуле.

– Наслаждайся. Нажимаешь на значок Физбука, и вуаля! Там ещё мессенджер прилагается, так что и с дружками физбучными сможешь переписываться. Даже с теми, чьих телефонов у тебя нет. Ну, в смысле личка твоя теперь тоже в телефоне. Очень удобно.

– Ух, ты! Кибернетика! – Валентина Григорьевна погрузилась в телефон. – Теперь понятно, чего вы с матерью твоей в своих телефонах вечно уткнутые, одни уши торчат.

– Это что! – Даша зевнула. – Я тебе завтра еще «Телеграм» установлю и «Ютуб». Никакого радио и телевизора не надо. Только тариф придется сменить, чтоб интернета побольше было, но это завтра всё. Что-то спать хочу.

– Иди, заюшка моя! Там тебе всё чистенькое застелено и пижамка твоя любимая приготовлена, с котиками. Завтра спи, сколько хочешь.

– Спасибо, бабулечка. Ты самая лучшая. – Даша поцеловала бабулю в щёку и пошла в свою комнату.

В бабулиной квартире у Даши всегда была своя собственная комната. С самого-самого детства эта комната была в старой квартире, где бабуля жила с дедом. Когда они с дедом разошлись, и бабуля переехала в новую квартиру, то, само собой, у Даши и тут тоже организовалась своя комната. Ну, не оставлять же деду Дашину комнату! Так что комната переехала вместе с бабулей, вместе с Дашиными детскими игрушками, вместе с пижамками, ночнушками, невероятно уютной кроваткой и пуховыми подушками.

* * *

Валентина Григорьевна убрала со стола, включила посудомойку, приняла вечернюю порцию таблеток, помылась, почистила зубы, намазала лицо питательным кремом и отправилась в спальню. Там она улеглась в свою широченную кровать, намазала кремом руки до самых подмышек и включила телевизор. Под ящик иногда хорошо засыпалось. Она пощелкала каналами и, несмотря на Новогодние праздники, ничего путного не нашла. Пришлось включить радио. Приёмник стоял на прикроватной тумбочке. Из него вражеский голос «Эха Москвы» обычно бубнил Валентине Григорьевне про политику, и она сладко засыпала. Это было старое проверенное средство. Однако, видимо, в силу праздников и отсутствия особо важных событий на вредной оппозиционной радиостанции включили повтор программ, которые Валентина Григорьевна уже знала наизусть. Валентина Григорьевна чертыхнулась и взяла телефон.

Господи! Как же хорошо быть молодым. Вон, Дашка, ест всё подряд и не толстеет, засыпает моментально при каждом удобном случае, всегда свеженькая, ноги не отекают, спина не болит, руки не немеют, живот не вспучивается, еще и в технике легко разбирается, в гаджетах этих новомодных. Валентина Григорьевна, правда, среди своих приятельниц и так самая продвинутая. Уж так собой гордилась, когда Фейсбук этот освоила, а оно вон как оказывается, можно и через телефон!

Она нажала на значок Фейсбука и сразу же оказалась у себя в ленте. Чего там только не было! Знакомый чиновник с женой возлежали на пляже в Эмиратах, одна знакомая дама рассказывала про гороскоп на новый год, приятельница Тамара постила фотки своего кота. Хороший кот, мордатый. Ну, так подрал там, у Тамары дома все диваны и валит регулярно в центре гостиной. Придумают тоже, коты уют создают! Разрушители они, вот кто, котики эти. Валентина Григорьевна заглянула на страничку Трофимова. Так просто, из интереса. Ну, раз уж зашла в Фейсбук, почему не поглядеть? Поглядела. Там Трофимов с женой радовались новогодним каникулам в Альпах. Ишь ты! Лыжники! А ну как шею свернут? Валентина Григорьевна терпеть не могла разные спортивные упражнения и эквилибры. Ей было скучно в тренажёрном зале или в бассейне. А уж на лыжах? Упаси, Господь! Другое дело танцы. И весело, и для фигуры полезно, правда, на прошлом занятии свернула себе спину, перепопсила. В смысле попой своей крутанула избыточно, пришлось к мануальщику идти. Мануальщик у Валентины Григорьевны хороший, но уж больно дорогой, не набегаешься к нему. Сказал, чтоб попой сильно не вертела. Слишком большая попа у Валентины Григорьевны. Вернее не то чтобы большая, но при узкой талии, которой Валентина Григорьевна всегда гордилась и которую ей удалось сохранить несмотря на климакс, создаётся какой-то там особо сильный крутящий момент, который эту попу из своего места буквально выкидывает, а вот обратно вставить без мануальщика никак. За воспоминаниями о мануальщике перед фотографией счастливого лыжника Трофимова её и застал звонок.

Валентина Григорьевна вздрогнула, как будто её поймали на чём-то нехорошем, и нажала на кнопку ответа. Номер был незнакомым.

– Привет, Малютина! – раздалось из телефона. Голос принадлежал Трофимову.

Малютиной Валентина Григорьевна числилась ровно до девятнадцати лет, когда выскочила замуж и стала Смирновой.

– Привет, – осторожно ответила Валентина Григорьевна. – Что-то ты поздновато.

Она глянула на часы над телевизором. Шёл двенадцатый час.

– Можно подумать, ты спишь? В нашем возрасте положено уже иметь старческую бессонницу.

– Это в твоём возрасте, а я вечно молодая. Забыл? А кроме того я специальные таблетки употребляю и сплю, как ангел.

Старческую бессонницу Валентина Григорьевна перебарывала таблетками из гормонов какой-то там железы, которые ей посоветовала Дашка. Зря, что ли, внучка на фармацевта училась. Тем более, на удивление, таблетки эти не имели никаких противопоказаний. Хотя, кто его знает на самом деле? Вон, в начале прошлого века и морфий считали безвредным.

– На колёсах торчишь, значит!

– Сам дурак.

– Гы-гы. Я тебя хочу на свиданку пригласить.

– И?

– Что и?

– Что, что и? Хочешь пригласить, так приглашай, или спать не мешай.

– Приглашаю.

– Ну?

– Что ну? Ты не пойдешь?

– Вот чёрт! Куда и когда я пойду? Ты ж не сказал!

– Сказал! На сви-дан-ку!

– Тьфу на тебя!

– Значит, не пойдешь?

– Пойду! Мне всё равно делать нечего.

– Это хорошо!

Из трубки раздались короткие гудки.

– Идиот! – рявкнула Валентина Григорьевна. – Пьяный что ли?

Теперь уже сна точно не было ни в одном глазу. Она встала, накинула халат и пошла на кухню. Там прислонилась лбом к холодному оконному стеклу, так и застыла, закрыв глаза. Постояла немного, достала из шкафчика сигареты с пепельницей, налила себе бокал вина и залезла с ногами на широкий подоконник. Внизу трепыхались огни спального района. Хороший район, экологически чистый. Окна кухни выходили на сторону противоположную от вида на залив и башню Газпрома. В этой стороне по проспектам и эстакадам неслись автомобили, жизнь кипела.

Валентина Григорьевна закурила. Делала она это достаточно редко, только в особых стрессовых обстоятельствах. Ну, или когда уж очень хотелось покурить. Вот интересно, когда себя так жалко, что слёзы аж сами собой из глаз капают, это стресс или не стресс? И чего это ей так себя жалко, спрашивается? Ведь всё хорошо. Тепло, светло, сыто. Чего не хватает? А того не хватает! Того самого интересного, которое Дашка боится пропустить. Ей двадцать два, она пропустить боится, а Валентине Григорьевне шестьдесят два, она, выходит, уже всё пропустила! Всё, что могла. Постаралась. Она вспомнила молодость, как Ленка родилась, рахит, ноги колесом, как весь год откладывали, чтоб её к морю на всё лето вывезти. Ехала два дня плацкартным боковым, это отдельная история про пьяных дембелей, запах перегара, носков и немытого тела, снимала сарай с двумя железными койками по рублю за койку и чёрными здоровенными тараканами. Тараканы прилагались бесплатно. При воспоминании о тех тараканах Валентину Григорьевну слегка передернуло. Зато ноги сейчас у Ленки ого-го! Но это точно не самое интересное было. Вспомнила, как Ленка руку сломала, а в больницу детям тогда было с матерью нельзя, как прокралась наутро через проходную в белом халате, а Ленка ползает со своим гипсом по полу в коридоре с полными штанами. Обкакалась деточка и описалась не раз. Никто же не переоденет. Вот уж умылась тогда слезами, Ленку намыла, накормила, других ребятишек тоже, полы помыла там везде, из больницы ушла только, когда дети заснули, а на следующий день – снова здорово! Не выдержала, к заведующему отделением пошла, забрала ребенка под расписку, что, мол, к больнице претензий никаких. Это тоже вряд ли самое интересное было. Еще аборт вспомнила. Так уж получилось, обсчитались они тогда с днями этими, а куда второго рожать? Одну бы вытянуть. Пошла в консультацию, там направление дали на улицу Комсомола. Ещё подумала тогда, что все же делают, ну и я пойду. Ага! Маску надели, якобы с газом, а газа-то никакого не дали. По живому резали. Валентина Григорьевна тогда от боли сознание потеряла, вот уж суки эти, врачи которые, здорово перепугались. Но это уж точно совсем не интересное было. Что ещё интересного вспомнить? Ну, наверное, как Перестройка началась, и пришлось у кульмана по двенадцать часов стоять, чтоб денег заработать. Ленкин папаша, проходимец Смирнов, тогда без работы остался, вот Валентина Григорьевна и отдувалась за двоих.

– Бабуль! Ты чего это тут делаешь? – Дашка тихонечко отодвинула занавеску, за которой Валентина Григорьевна пыталась остановить свои слёзы сигаретой и вином.

– Предаюсь разврату, разве не видишь? – Валентина Григорьевна постаралась беззаботно ухмыльнуться, наверное, получилось из рук вон плохо, потому что у Дашки на глаза вдруг тоже навернулись слёзы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.