Мысли о смерти AS

Белый пудель пробирался через развалины города, принюхиваясь к запаху своего хозяина, погребённого землетрясением. Старинный итальянский город, наследие XIV века, был практически сровнен с землёй. Тысячи человеческих тел, отданных на заклание стихии, но кем отданы – никто не знал. Пудель лизал камни, рыл песок штукатурки – но всё было напрасно. Трое спасателей-карабинеров стали утешать пса, налили в миску молоко и тот принялся его лакать. В собачьей памяти навечно теперь занесена улыбка 19-летнего парня, помолвленного любовью с красавицей Марией, и даже теперь пёс слышал радостный смех хозяина, говорившего по телефону. Смех, ушедший в вечность.

Снег – вечное напоминание нашей смерти.

Покойник, седой, высохший как папирус мужик, вечный скандалист и пропойца, выглядел в гробу импозантно, будто он продолжал сидеть в потёртом кресле с банкой пива, рыком комментируя бейсбольный матч. Этот труп наслаждался своей кончиной, предвкушая скорый запах земли, и если бы не неминуемые черви, которые поставят конец проспиртованному телу, можно было бы назвать всё это апофеозом 153 триллионного мертвеца планеты Земля.

Дело букиниста сродни делу гробовщика – везде тишина и покой, но также – мудрость, породнившаяся со скорбью.

Почему мудрецы так ненавидели женское тело? Тренируя дух, борясь со страстями тела, мудрецы уподоблялись горящей свече. Женщина есть ветер; она способна задуть свечу своей стихией. Уходя от мира, затворники зарывали образ женщины глубоко в мрак, ведь нужно выбрать одно: или любовь, или мудрость.

"Каждый человек носит в глубине своего "я" маленькое кладбище, где погребены те, кого он любил". (Ромен Роллан)

Писатель Палтус Сергеев, известный в узких кругах, называл болезни билетом в познания. Но если это билет в один конец, не делаются ли эти знания совершенно бессмысленными? Хороши те познания, которые продлевают жизнь, делают её более благоразумной и наполненной смыслом.

– Вождь, что мы будем делать с этими несчастными пленниками?

– Они проиграли битву, а потому достойны предаться огню.

– Но ведь они сдались в плен…

– Ты хочешь кормить этих трусов своей едой и греть их у своего костра?

– Ты учил милосердию…в прошлом…

– То время прошло: листья пали трижды с тех пор. Я хочу предать их смерти.

– Я подружился с одним из них. Он верит в наших богов, хвалит наших женщин и молодёжь.

– Пусть похвалит тот костёр, который для него приготовлю я!

– Но ведь…

– Молчи и запомни: жалость – самая худшая стрела: она жалит и врага, и тебя самого.

Космические корабли бороздили пространство вокруг Земли. Приближался астероид SWQ 2905, возникший словно джин, готовый погубить жизнь. Были готовы к пуски ядерные боеголовки, все ждали приказа. Но в это время президент Земной Конфедерации храпел на диване своего роскошного кабинета после утомительного свидания с любовницей. И всё же нашёлся свой герой: боеголовки были выпущены, астероид был разрушен, и часть осколков упала в Атлантический океан. А президент, не сумев побороть уязвлённую гордость, застрелился на глазах у любовницы, разнеся свой череп как лопнувшую тыкву.

Седьмое

Её хрупкое бледное тело кричало распадом жизни. Почему Лена худела, она и сама не знала, только её всё более ужасали масштабы этой не объявленной войны окружающего мира по отношению к её организму: минус четыре килограмма в неделю, и плюс – хрупкость костей, ушедшие в прошлое менструации и жуткая головная боль, разрывающая мозг, глушащая сознание. Дочка по ночам плакала в подушку, сын стал грубым и невоздержанным, и отсутствие мужа (погиб в авиакатастрофе шесть лет назад) тяжким бременем ложилась на душу. Но где-то был выход (в жизни всегда есть место изменению в лучшую сторону), и этот выход Лена стала отыскивать в церкви. Она падала в обморок на литургиях, захлёбывалась причастием; время для неё остановилось, реальность обрела некоторую фантасмагоричность. Станет ли Елена лучше, время покажет.

Погубив одного человека, ты уже в мыслях погубил весь мир.

Если судьба тебя выбросит на берег, сделай этот берег своим морем.

Пошли на выборы, чувак!

Забудь, что ты безмолвный рак.

Но если мир сойдёт с ума,

Не наша будет в том вина.

Мир затрясёт, – мы будем знать,

С кого спросить и в шею гнать.

Однажды, станет явью сон:

Наш голос обратиться в звон.

Забудь, что смерть стучится в дом -

То море изошлось огнём,

Земля вздохнула… Свет погас?

Далёк до нас последний час.

– Гражданин Сёмочкин, как же вы дошли до жизни такой: три изнасилования за две недели?

– Товарищ прокурор, тёща виновата: всё рожки да макарошки – сил некуда девать…

– Ешьте рыбу, в конце концов…

– Так рыбу ловить надо, а я рыбак неважнецкий…

– Перейдите на шампиньоны, сейчас самый сезон…

– И грибник я как Иванушка-дурачок…

– Тогда в тюрьме четыре года сумеете отсидеть?

– Куда ж деваться…

Книги имеют свойство гореть вечно.

"Пей вино, ибо скоро уснёшь на века.

Как тюльпана цветение – жизнь коротка.

В окруженьи друзей, в тесноте погребка -

Пей вино! И о смерти – ни слова пока!"

(Омар Хайям. Рубаи)

Бесчисленное количество людей наблюдало 27 октября 2023 года рост ядерного "гриба", захватившего небо Нью-Йорка. Рой автомобильных моторов внезапно умолк, в небо поднялись стаи птиц, засомневавшихся в продолжении жизни вокруг. Человеческие когорты исторгали шёпот. Кто-то волновался за своих внуков, кто-то – за жизнь Президента… Америка молниеносно погружалась в хаос.

Уже одна любовь между мужчиной и женщиной оправдывает всё существование мира, вместе с его войнами, эпидемиями и ложью.

Всегда хотел прожить жизнь воробья, собирающего по зёрнышку счастье. А в конце можно умереть и человеком.

Учитесь жить у художников – они давным-давно обнулили все летосчисления.

"Я ощущаю тело матери изнутри, ведь я её плод, я её отросток, перенявший её характер, её вкусы, её сильные и слабые стороны личности. Когда произойдёт моё рождение, моя вселенная взорвётся, всё что питало меня, вытечет наружу, моё хрупкое тело впервые ощутит воздух, обоняние вкусит запах, и тогда, после лёгкого шлепка я прокричу так громко, будто никогда более громче не смогу кричать. Жаль, я перестану читать материнские мысли, я разучусь угадывать её движения и всё её физическое уже не будет моим, или вернее, будет, но с поправкой на мою собственную жизнь. Когда я стану взрослым, каждая женщина, которою я буду обладать, будет продолжением моей матери: вся та кожа, к которой я буду прикасаться, будет пахнуть ею. Ничто не затмит её гармонию безмерной любви". ("30 дней до моего рождения")

Десантники не мажут дёгтем нос -

Другой спецназ, другие правила;

Мы пашем, как крестьяне, на износ

И смерть зарубки на душе оставила.

В жару идём сквозь горы и леса.

Табак на бороде приклеился.

То тут, то там: щербет, лаваш, хамса,

Но мой желудок в пище разуверился.

На автомате стонут комары,

В ногах – песок, бумага, подорожник…

Идём как ангелы – по краюшку земли,

Давя врага законом непреложным.