В четыре строчки мысль уместится вполне…

если воскреснем? Избавь-сохрани

нас, Милосердный, от щедрого дара!

***

– Ты девочку не пожалела…

– Чем раньше смерть – тем путь светлей!

– А ты, признайся, не хотела местами поменяться с ней?

– Ей все равно, что здесь, в болезни,

что рядом с Господом в раю.

(И все ж хлопочешь – чем полезней утробу ублажить свою)

– Зачем ей жить, раз невозможно

создать семью, иметь детей?

(А мне, чем дальше – тем тревожней и атеисты всё милей.)

***

Хотя б одного, озверевшего Савла -

из тех, кто одежду делил у Креста -

Вернуть в человеческий облик! И славно…

И жизнь моя будет не вовсе пуста.

***

Благословите! Но не мимоходом,

движением привычно-машинальным,

заблудшую из Вашего прихода

овечку, что в лугу пасется дальнем,

а так, что б на мгновенье показалось,

что девяносто девять – позабыты!

Мечтанья дерзки, в них смиренно каюсь

и верю – Вы не будете сердиты…

***

Не сотвори себе кумиров

из самых близких и любимых,

Не оскорби величье Бога

служеньем идолам земным.

О них молиться слишком страстно

и бесполезно, и опасно,

Господь за то карает строго -

по силе преданности им.

***

Мне трудно допустить и на минуту,

что верит кто-то, будто шар земной

возник однажды просто, сам собой.

Творцом зовите или Абсолютом,

но Разума игрой задуман мир.

Лишь чудо осознай – устройство зренья,

иль бабочки волшебное рожденье –

чтоб пылью стал пред Ним земной кумир.

***

Гнев Божий страшен только тем,

кто и людей привык бояться.

***

Позавидуешь вдруг атеистам:

этой легкости бесшабашной,

этой мысли, горчащей и чистой,

не вымучивающей ответ…

Их свободе, простой и бесстрашной,

как хотелось бы мне научиться!

Среди тысяч Галактик – букашка,

дерзко кары боюсь… Ну, не бред?

***

Не больше и не меньше сам Создатель

душой твоею занят не шутя -

как золота крупицу ждет старатель?

Я искренне завидую, мечтатель,

что ты эгоцентричен, как дитя.

***

Когда Бог создал мир из пустоты,

фантазии в живое воплощая,

как мать во чреве, дивно ощущал Он

ту первую пульсацию мечты…

***

Живущий совестью и верой – обречен…

Он безоружен перед злом, он раб закона,

В запретах бьется, как олень в плену загона,

не в праве мстить, лишь в грудь удар принять плечом.

***

Когда б принц Гамлет на Востоке где-то жил,

в пустых метаньях и сомненьях не чудил.

Христианин перед злодейством был бессилен,

а там давно бы за отца он отомстил.

***

Расслабься и доверься Богу -

судьбою все предрешено…

Земною логикой убогой

жизнь подстраховывать смешно,

чтоб опасеньем за грядущий

отравлен не был день текущий.

***

И в день шестой Творцом был создан человек,

хоть из земли, однако образом – подобен.

Так просто сказано! – и вот за веком век,

ломают голову: как Образ Тот устроен?

Догадка робкая возникла: ведь Творец

"дитя" в соавторы почти берет недаром!

Пусть имена животным даст он – так Отец

стремленье к творчеству хотел вдохнуть в Адама.

Не о природе мой стишок

***

Во многих сферах я бездарность грешу,

но за одно себе без скромности похлопаю.

Есть к языкам способность, я на двух пишу:

на русском сносно, безупречно – на эзоповом.

***

Я не помню стихов, отлетевших от губ:

пузырей мыльной пены – в родстве иллюзорном,

или зыбких проталин в узоре оконном,

в отрешенности – песнь глухарей на току,

Я не помню в эфир упорхнувших стихов,

истончив при огранке души пуповину,

их отстрелянной гильзою под ноги кинув,

или горстью пыльцы – до созвездия Слов…

***

Я пробудилась ото сна

сегодня бездарью печальной -

был, выражаясь тривиально,

источник вычерпан до дна…

Но всё тащу, хоть и грешно,

неловкий чемодан без ручки,

и в столбик нервных закорючек

так важно мысль облечь… Смешно.

***

Обрывки строк кружатся на ветру,

листве вдогонку улетают рифмы, фразы…

В осеннем восхитительном экстазе

поэтов тянет магнетически к перу!

А может быть, восторги в листопад

даны Творцом, Поэтом Созиданья?

Любовно сочинял Он мирозданье

и добрый отзыв от людей услышать рад?

***

Штопает озоновые дыры,

чинит плащ свой матушка-Земля,

им от беспощадного Ярилы

всех укроет, жизнь нам сохраня.

И любовь, как Землю атмосфера,

нас оберегает от тревог.

Штопать надо всё, что уцелело,

разыскать заветный свой клубок…

***

А мне бы легкое перо – живописать зимы красоты!

На пейзажистах доброхоты не вымещают вроде зло?

Ах, мне бы менестреля дар, элегий в честь прекрасной дамы…

Тпру! Стойте мысли, не туда мы,

шаг влево, вправо – и скандал.

***

Как поэты сродни эксгибиционисту -

тайну сердца, что прячу и от дружеских глаз,

с наслажденьем хочу припечатать к странице,

ощутив себя снова халифом на час.

***

Вот гирька до полу дошла, об землю стукнули качели.

Случались ли чудней дела, чтоб о любовной канители

читать и странно, и смешно, а чаще скучно до зевоты?

С таким изъяном чувств грешно

мне рифмоплетствовать сверх квоты.

***

Уж коль берут тайм-аут даже соловьи,

а не волнуют кровь с заката до заката,

то наш бесхитростный девиз "Не утоми!"

должны блюсти мы, словно клятву Гиппократа.

***

Будет шутка юмора и слеза печали,

будет аут ступора и бойкот молчания,

эпиграмма дерзости, покаянье совести,

и безумство ревности, и смущенье робости,

доброта наивности, хитрость лицемерия,

боль невозвратимости, страхи суеверия,

миражи фантазии, трепет предвкушения…

И тьфу-тьфу, не сглазить бы – перл стихотворения!

***

Я с материнским всепрощеньем -

они ведь голы, как на блюде -

возможный камень осужденья

за все стихи встречаю грудью.

В них, будто в стеклышках мозаик,

дробится авторская сущность.

А как без притч, химер и баек

мне скрасить цельную докучность?

***

Настроенье, зерном в строку,

и упругим побегом – ритм,

ствол в годичных кольцах разлук,

в сердцевине – пират Кариб.

И раскидистой кроной – сюжет,

ветви памяти, лист блажит…

Да, такая вот жизнь, поэт,

не подкрасишь ее, не прожив.

***

«Птица невысокого полета» -

Скажешь, и неловко отчего-то.

А смотри, как радуется лету

и щебечет весело при этом.

Неприметна серенькая птица,

с ласточкой небесной не сравнится,

но ведь корм ничей не отнимает.

Птичка Божья – пусть себе летает!

***

Вторая четверть у Луны, брожу по гальке, жду прилива…

Еще не видимой волны, вдали качнувшейся лениво.

Все поняла… не тороплю. День, два – и голыми руками

проворных слов я наловлю, что к берегу идут строками…

***

Стихи – нет лучше формы, где пожалиться

уместно: с чувством, с толком, без зазрения,

с наивной изощренностью страдательной…

Под ногти – иглы! Плаха – шапито…

Ведь в жизни редко случай представляется

нам окатить лавиною доверия,

зависнув в острый пик исповедательный

на пуговице встречного пальто…

***

Хрестоматией поэт не титулован.

Сам токует… и зажмурясь, целит влёт.

И крючок под сердце ладит рыболовный,

вдоль по нерву, как шаман переберет,

и подтянет рыбку-душу… В миг тот странный

я восторженно в ухе плесну хвостом,

ощутив себя наивной и бездарной,

и одаренной так щедро рыбаком!

***

Зачем фантазий рой и страсть – писать стихи,

да штабеля нагромождать из слов созвучных,

мостя меж двух мыслишек версты чепухи?

А просто так – поэт не знает слова "скучно"!

***

В стихе избитые банальности претят,

тягучей патокой сознание нам клея…

А в пожеланиях так сладостно звучат,

и в прозе жизни нет банальностей милее!

***

С неспешным шагом, ямб мой шестистопный

самой изрядно надоел, не только вам.

Но он подобен каравану – так удобно

везти на нем поклажу незабытых драм…

***

Обнимет лампы теплый свет, магический мой круг;

включаясь, промурлычет мне приветно ноутбук -

и нет ни страхов, ни обид, забыты долг и боль,

и слова "дружба" детский миф не властен надо мной.

***

Нежной гранью я совпала с чьей-то темою любви,

той зазубринкою малой память сердца зацепив.

А другою гранью строгой, неизменной, как кристалл,

я вчеканюсь с полу-слога в мысль, где совесть – идеал.

Грани, грани, совпаденья – встреч магический кристалл,

смена тем, прикосновений, воскрешенных впечатлений,

и для ближнего – причал.

***

Художник надменен и часто спесив,

средь серого текста он – броский курсив.

Но мало кто знает, как тих и смирЕн,

он к Господу робко взывает с колен…

***

Отставных поэтов не бывает,

и уж если Муза отреклась,

то чужие вирши разбирают,

словно рыбной косточкой давясь.

***

Словно пашню зерном засевают,

или ткут, ряд за рядом, холсты -

так прозаик роман сочиняет, заполняет словами листы…

И мечтает смущенно при этом

он быть с Музой накоротке -

выдающегося поэта узнают по одной строке.

***

Не ради хлесткого словца, не ради слезного участья,

не с эпатажем гордеца, не с безысходностью несчастья,

но всех спугнула наперед, мне и самой неловко вроде…

Но если мысли колобродят, то слово дырочку найдет.

***

О чем теперь, когда мертва любовь,

любовный бред, влюбленности и флирты?

Стихи, как лекарь, отворяли кровь,

глушили боль неразведенным спиртом,

пощечиною были и рукой,

просящей милости, игрой неосторожной -

рассеянно не отняты судьбой…

О чем теперь? Весь мир кругом!

Возможно…

***

Мои стихи – не акварель, а литография.

Чеканный слог без кружев, флера и интимности.

Вполне уместный слог в гербах и эпитафиях,

а вот от лирики давно не жду взаимности.

***

Не о природе мой стишок,

я живописности словесной

чужда, хоть тема повсеместно

для стихотворцев – оселок.

Теперь предпочитаю их -

стиховья с шуточным замесом

и следопытским интересом

к природе глупостей земных…

***

Балластом сброшу рифму ради смысла -

как жертвуют войсками для стратегии.

А едкость комментария с присвистом

пусть будет моей горшею потерею.

***

"Не верь, не бойся, не проси."

Житейских мирных норм превыше

тот лагерный закон, что вышел

из зоны на простор Руси.

Отлитый в форме многих лет -

услышав раз, нельзя не вспомнить -

он горькой красоты исполнен,

как будто автор был поэт.

***

За оболочкой неизбежною телесной,

обширной слишком или очень тесной,

потертою, болезненной, смешною,

унылой, неказистой, озорною -

покорность объективности нарушив,

фантазиями живы наши души.

***

Еще шалим мы на словах – на деле, как слоны, серьезны.

Но искупается в грешках благопристойная несносность.

И, как щепоткой пряных трав мы рацион спасаем пресный,

приправим выдумкой чудесной стихи и умягчим свой нрав.

***

Был стих пронзительно хорош – из осязаемых мгновений…

Жаль, не подломятся колени, не прознобит желанья дрожь,

и всхлип неистовый: "Еще!" не поглотит все мирозданье,

а только вспомнится преданьем между аптекой и борщом.

***

Я – не поэт, а неприметная поэтка,

слова я неводом ловлю ужасно редким -

всем гладким рифмам просто ускользнуть.

А мой улов топорщится неловко,

порой нужна немалая сноровка,

чтоб из него состряпать что-нибудь…

***

Я лиру-старушку терзать понапрасну

не буду, свой отдых она заслужила.

Пыхтеть паровозом вес век – путь опасный,

неплохо понежиться и пассажиром.

***

Когда печалишься всерьез

под заунывный дождь осенний,

скажи: что в жертву ты принес

за дар писать стихотворенья?

***

Он бросил пить – и нет чудесного поэта.

От приземленности сгорают и кометы…

***

В наш век, уж если особь дышит,

то непременно где-то пишет.

Не мелкий твитт – берите выше! -

глаголом жаждя разбудить!

Но нашпигован под завязку,

от мистик-триллеров до сказки,

народ стал неподатлив к встряске.

И кто решится укорить?

***

А помнишь ли ковидную весну -

как разом всех пробило на шедевры?

Надежду мы ловили, как блесну,

и звуки Неба – истонченным нервом…

***

Встав на цыпочки души (лишь мечтается о крыльях)

я тянулась поживиться из сокровищницы слов.

Этих уз не разрешить – винограда и лисицы,

значит, к прозе без усилий загуляю от стихов.

***

То не выпь кричит, болотная страдалица,

не волчица воет вслед глухою полночью…

Это лирика любовная слагается,

в стих сволакивая бред о милой сволочи.

***

Гул тетивы, стрела звенит -

пригнись, чтоб просвистела ЧЕРЕЗ…

Когда поэт спешит на нерест,

не попадайся на пути!

***

Черкнув три слова для привета,

затонем в море Интернета,

то ляжем в дрейф – когда поэты,

то за сюжетом мчим, как Дрейк!

Увлекшись, по пути корсарим…

Но если галион – мы сами,

слова-сокровища спасаем,

забыв, что смертен человек.

***

Так восхитительно нормален,

так дерзостно уравновешен,

что неизбежно он – бездарен,

хоть этим лишь одним и грешен.

***

Неловко откровенничать мне в прозе -

бестактна, страхов полная, тоска;

за нею угадать нетрудно слезы

все бабьи причитанья… Но пока

я пару подобрать умею к звуку

и, сердце чуть щемящий, парадокс -

ни капли не стыдясь, как встарь по кругу,

игрушечный катаю стиховоз…

***

Каких изысков и глубин ждать от стиха,

лишь в тридцать семь вдруг заведя знакомство с рифмой?

Любимцев Муз в тот срок вернут на Небеса,

а мне – кредит по приземленному тарифу.

***

Расстаюсь со стихами, возвращаю поношенные,

как родимую кожу оставляю в пыли…

Перекраивать, штопать ее не положено,

щегольнул – отпусти Дар небесный непрошенный,

пусть спланирует легким нарядом к другим.

***

Поплачь, посмейся надо мной

и удивись: "Ты здесь доселе?

Угомонись же в самом деле,

твои стихи – горох сухой."

Да, пуст надтреснутый кувшин.

Лишь аромат, чуть уловимый

на самом донышке хранимый,

и память в нем гостивших вин…

***

Пиши, как будто чуждых глаз нет откровенью дневника.

Пиши, как будто целый мир твоих заждался озарений.

Пиши, как будто самый главный твой Читатель, в облаках,

словам и мыслям должен вынести сужденье…

***

А чтоб душа забыть не смела

изгнанье из садов Эдемских,

дан голос скрипки – песнь блаженства,

запретного земному телу.

Наши души – лишь хворост

***

Наши души – лишь хворост, дровишки для Бога,

для горнила небес – там, где искрою Дух

нам даруется перед земною дорогой

на служенье Добру, чтоб Огонь не потух.

Наши души – лишь хворост…

***

Так вот отчего тяжко давит в груди -

мы ходим в поношенных кем-то душах.

Не всем повезло по размеру найти,

иной сэконд-хэндом с рожденья обужен.

Он страхами стиснут, сомненьями вжат

в скрипучий корсет заржавелой обиды.

Все ищет, как раненый зверь, наугад -

где мой Ланцелот? – но спасенья не видно.

***

Нас убеждают верить в Бога…

А можно просто, без затей

знать, что Он – есть, и на подмогу

не ждать ни догмы, ни елей?

В заемном – капелька лукавства,

вдруг о другом болит душа…

Позвольте искренней остаться,

ведь не учили нас дышать.

***

Не больше и не меньше сам Создатель

душой твоею занят не шутя -

как золота крупицу ждет старатель?

Я искренне завидую, мечтатель,

что ты эгоцентричен, как дитя.

***

В снах душа не постарела, о земном забыв запрете,

до утра не помня тела, ведь за сны мы не в ответе.

И в мечтах поднаторевши, вновь наивна, нежеланна,

сбросив упряжь с телом грешным,

прежним тешится обманом…

***

Белая лилия… Белая – ты ли?

Цвет Непорочной – он мне не чета.

Это Архангела вещие крылья,

это смиренной души чистота.

Хрупкая строгость – дерзну ли коснуться?

Жизнь – одуванчик, и пух разметен…

В сердце наивного желтого блюдца

нежной ладонью белеет бутон.

***

За оболочкой неизбежною телесной -

обширной слишком или очень тесной,

потертою, болезненной, смешною,

унылой, неказистой, озорною -

покорность объективности нарушив,

фантазиями живы наши души…

***

О чем молиться? Не минуешь. Только б сразу,

без муки адовой… с оттяжечкой, навзрыд…

"Душа бессмертна" утешительная фраза,

но слишком хрупка – об пол вычурную вазу! -

цветок и в правде, как в пластмасске, достоит…

***

Два очерченных наглухо круга -

мы исчезли с радаров друг друга,

изменив позывные души…

И фантазией чувств беспилотных

мы за давностью, бледно-бесплотной,

в сновиденьях уже не грешим.

***

Снимаются "сливки" с достойнейших душ,

когда, воспарив, отлетят они в вечность…

И там, для земных непредвиденных нужд

хранится кристальная сверх-человечность.

***

Глаза смотрели на меня

с такой печалью вековечной,

что ссыпалась трухой броня

гордыни нашей человечьей…

Той обезьянки древний взгляд

все знал о жизни – мне в досаду…

Смиренно отдаюсь, как вклад,

проекту "Homo…" – с нею рядом.

***

Созданья – так себе, не спорю,

в нас – пятьдесят на пятьдесят -

порода Каина. С любовью в миру не густо, это факт.

Там, правда, Сиф еще случился -

он третий, в утешенье, сын.

Так род людской и раздвоился, от колыбелей до седин:

На тех, кто в жажде возвышенья

затопчет в грязь, убьет шутя,

и кто к собратьям с уваженьем.

Все просто, к Фрейду не ходя.

***

Надень парадно-выходные кружева,

зажги свечу, прибереженную на праздник.

Воспой СЕГОДНЯ, как весенняя трава

не верит заморозкам, если солнце дразнит…

***

Еще сгожусь наверно… Палою листвою,

добавлю горсточку для топки бытия

и возвращу, благодаренья тихим словом,

тепло энергии, что в мир внесло меня.

***

Когда умрет последняя надежда,

явись, воскресшим Лазарем, мечта -

фантазия, по-детски безмятежна,

надмирной бестелесностью чиста.

Уже не подотчетна рассужденью,

и логике нет власти над душой.

В такие дни, как в первый день творенья,

ты гол, свободен и навек живой…

Ты хочешь быть вечно?

***

Сменяя надзирающее время,

нисходит тайна тайн – благая Вечность,

где страхи с мельтешней сердцебиенья

бесстрастный убаюкает покой…

И – хворост, возвращающийся в семя -

познаю цену слова "быстротечность",

и для очередного воплощенья

забуду казус, прежде бывший мной.

***

Когда прихлопнешь комара ты на бегу,

ладонь бездумно о штаны – зажрали черти! –

мысль о руке Судьбы мелькнет в его мозгу:

"Уже пора? Меня – за что? Как… а бессмертье?!"

***

Сухой, забористый стишок

дерет сознанье, как чеснок, другое дело – песня!

Вплывает голос по волне

не в лист, не файл, а в душу мне…

И автор в ней воскреснет.

***

Я думала, что это трудно,

а умираешь в три секунды,

когда вдруг делаешь открытье,

что притяженья душам нет.

Последними отпустят звуки,

подводны, нереальны, гулки…

И к вечной полетишь орбите,

но – часты сбои у ракет…

***

Вдруг в краю столь пугавшей разлуки,

куда все мы уйдем налегке,

те, кого звал с тоскою и мукой,

сами руки протянут к тебе?

***

Если путь в Никуда – хлопотать ли упрямо о цели?

К пункту Б подойдем без оваций, чинов и наград

скрасим путь болтовней и с друзьями скатерку расстелим.

Счастлив странник, кто просто

в том пути шагу каждому рад.

***

Я признАю, что самоубийство – грех,

если вдруг отыщу хоть десяток примеров

из истории и на глазах у нас всех,

чтоб при жизни Господь покарал изуверов.

***

Как рьяно человек растягивает смерть,

как он хлопочет, чтоб продлить свои мученья…

У предков были не бездушней представленья,

но несравненно больше мудрого смиренья

и ощутимей грань, что не преодолеть.

***

Лишь родился – сразу грешен,

а помрешь – ведут на Суд.

Без презумпций, неизбежно виноваты будем тут.

Срока давности не выйдет,

не простится райский плод.

Мы наказаны доныне, коль ведем от Евы род…

***

Рай – святым угодникам, дивный Божий сад,

и набитый доверху грешниками – ад…

А куда всех будущих? Нужен филиал.

"Шарик" не поэтому ль накреняться стал?

***

А погибать, как видно – здесь,

нога скользит уже по краю…

Дожить в щели почли б за честь,

но разве судьбы выбирают?

Не знать… не думать… отдалить

заглохший крик последних вздохов…

Коль обречен на склоне жить,

со слухом – в утешенье – плохо.

***

Таким дождем, наверно, начинался

Потоп… когда с безжалостных небес

и день, и ночь на землю низвергался

библейской карою немолчный шум и плеск.

И Ной в тоске скитался меж волнами

над всеми, погребенными во мгле -

избранник, уцелевший с сыновьями.

Изгнанники… одни на всей земле.

***

Покуда медлит с возвращеньем на Итаку Одиссей

(хвала богам за чары Кирки, Каллипсо и за Циклопа)

свое призвание – дождаться! – обретает Пенелопа,

и путь в бессмертие от жалкой семейной участи людей.

***

И мысли бессмертьем не заняты, нет.

Вопрос не томит меня: что там – за гранью?

Завидую ищущим страстно ответ -

ведь жизнь удалась, раз пугает прощанье.

***

И вдруг легко почувствуешь свободу,

что обретают лишь у бездны на краю

пред грозной тайною последнего исхода…

И откровенность – как у пращуров в раю.

***

Ты хочешь быть вечно – там где-нибудь? Да?

Не шарить, как мелочь в кармане, года,

сквозь пальцы скользящие неудержимо…

На радость не наскрести уже… мимо.

А Вечность меняет печальный расклад,

и каждый, по логике, должен быть рад

местечко занять у небесной таможни.

Однако не веруем… Пустопорожни

нам строгие посулы райских садов,

замкнутых от грешных на крепкий засов.

И адом кипящим пугать нас излишне -

здесь каждый земными делами наслышан.

Много пешек в игре королей

***

Мы не первые на свете любим, трусим и скорбим.

И не первое столетье важной мудростью смешим,

за рукав хватая ближних, за кафтан или хитон…

Подберу поводья, тише! В кухне каждый – Соломон,

и оракул на просторе, в интернетовой волне…

И дитя в сердечном горе, будто ПЕРВЫЙ на земле.

***

Гибрид Обломова с Маниловым -

продукт советских парников,

без сквозняка взросли мы хилыми,

как предков, мучили поливами,

хоть без окучки до мозгов.

Но огляделись, поднапружились,

перетряхнули генофонд,

и прежде качества ненужные

в себе вдруг Штольцы обнаружили,