Волшебная книга Коти и Моти

Ирина Никулина Имаджика

Волшебная книга Коти и Моти

Глава 1. Дерево Ду

Дерево Ду росло на этом месте уже Бог знает сколько; так давно, что все, кто жил на нём, не смогли бы вспомнить его ростком или молодым деревцем. Может быть, прошло уже сто лет или больше, но дерево Ду всегда было очень гостеприимным и в его ветвях жили всякие зверушки и большие и маленькие. Дерево любило и оберегало их от дождя, от ветра, от хищных птиц, которые появлялись в полночь. В его листве на самом верху жила склочная ворона с длинным клювом, ее звали Клава, но с ней мало кто разговаривал, потому что слишком уж громкий у нее был голос. Стоило только заговорить с Клавой, ка кона начинала громко каркать. В зеленых резных листочках Ду селились мелкие пичужки, глупые и беззаботные; чуть выше, на самой большой ветви, было два дупла. Верхнее дупло занимала белка, она всегда была занята, собирала кедровые орешки и всякие ягоды, черные и красные. С ней вообще нельзя было нормально поговорить, всегда в хозяйстве. А во втором дупле жили Котя и Мотя. В коре Ду обитало семейство жуков с большим рогом вместо носа, но они не были слишком общительными, особенно отец семейства. Только важно кивал при встрече и сразу прятался под корой. Наверное, это было правильно, потому что Мотя несколько раз пытался его съесть, ведь ему было положено есть всяких жуков и червяков. Поэтому Котя дружил только с Мотей. Мотя был розовым и смешным, немного неуклюжим и вместо лапок с коготочками у него были неудобные копытца.

Хорошо, что боковые ветки дерева были достаточно широкими, для того, чтобы Мотя мог по ним свободно гулять. И еще хорошо, что в нижнем дупле Ду было много места. Там они спали по ночам, греясь друг об друга, потому что за жарким летом вдруг резко наступила осень и по ночам стало холодно, а Мотя не имел шубки. Поэтому, просыпаясь и мягко потягиваясь, Котя обычно спрашивал друга:

– Ты еще не отрастил себе шубку? И как же ты будешь без шубки, Мотя?

А Мотя в ответ на это хрюкал и возился, доедая вчерашние желуди.

– Глупости какие! – Говорил он обычно в ответ. – У моей мамы не было шубки, у папы не было шубки, и у дедушки не было, и у прадедушки… Так откуда ей у меня взяться?

– И где твои мама и папа? – Спрашивал в ответ Котя, вылизывая свою красивую шубку, на кончиках лапок черную, а на спинке и животике белую. – И как они выглядят вообще?

И тут Мотя обижался, потому что не помнил, как зовут маму и как выглядит папа, тем более не знал он своих дедушек и бабушек. Но ворона Клава всегда каркала, как должно быть плохо, тем, кто не помнит своих родных. «Таким вообще нет места на дереве», – утверждала она. И потому Мотя придумал, что он их помнит и каждый раз врал, становясь еще более розовым, чем обычно.

– А у меня какая шубка, посмотри. – Хвастался Котя. – И белая, и черная, и такая гладкая и легкая. Сейчас будет холодно и я согреюсь, а ты что будешь делать?

– А я в дупле спрячусь и здесь буду ждать, пока холод пройдет.

Так они обычно разговаривали утром, а потом выходили на ветки Ду, чтобы встретить первые лучи солнца и послушать, как поют наперебой пичужки, как грызет орешки белка, да возмущенно каркает Клава, собирая веточки для гнезда. Котя точил коготочки и прыгал с ветки на ветку, обходя свои владения, а Мотя до обеда занимался заготовкой желудей, ведь чем быстрее он рос, тем больше желудей требовалось ему для еды. Котя ел мало, в основном червей и жуков, с которыми не был знаком, а вот желуди он совсем не ел. Как-то попробовал грызть, но были они такие не вкусные и зеленые, что сразу выплюнул.

– Вышли, хищники! – Каркала Клава, свесившись с верхней ветки. Каждое утро она называла их этим неприятным и странным словом, которое Котя от нее первый раз и услышал. Надо было просто не отвечать, и старая Клава через какое-то время успокаивалась. Но сегодня что-то попало ей под хвост, возможно колючки с соседнего дерева и она никак не могла угомониться: – Не положено вам здесь жить. Деревья не для таких как ты, в шубке и с когтями, и тем более не для того, у кого рыльце вместо носа. Вы должны внизу ходить и там питаться желудями. И в конце концов, когда ваши родители вас заберут? Это мое дерево!

Но Котя не обижался на злые слова вороны, он знал, что Клава просто старая и иногда у нее болят птичьи косточки, от того она все время делает замечания. Обычно он не отвечал, но сегодня наверное тоже что-то попало под его хвостик и он смело поднял вверх мордочку с черной отметиной на носу и сказал:

– Внизу опасно, там полуночные птицы. А родители за нами не придут. Никогда. Потому что мы потерялись…

Сказал и сам вдруг понял ужасный смысл своих слов. Ведь и правда, они потерялись и от страха залезли на дерево, а теперь им никогда не вернуться обратно, и это очень-очень грустно. Он ждал, что Клава что-то прокаркает в ответ, но она замолчала и завозилась с ветками, как будто это было важно. На самом деле, она просто не знала, что ответить.

В обед они шли к чаше из листьев, где собиралась чистая дождевая вода и пили, пока не напивались. Иногда, если вода оставалась, Мотя начинал играть с ней, фыркал и возился, а Котя лежал на толстой ветке, свесив хвостик и наблюдал, как его друг играет с водой. Бывали дни, когда воды вовсе не было, потому что долго не шел дождь и тогда они придумали жевать молодые побеги Ду, на которых собиралась роса. Потом можно было поспать или поболтать с пичужками, или подразнить белку. Но пичужки были совсем глупые, только чирикали и чирикали.

– Котик и Мотик!!! Чирик-чирик! – Кричали они из ветвей. – Мы вас не боимся. Если вы к нам придете, мы вас заклюем.

– Вот я вырасту и поймаю вас! – Грозился Котя. – И … (он не знал, что дальше делать с пичужками)…и заставлю вас играть с нами.

– Чирик-чирик! Мы с кошками не играем! А растешь ты медленно, потому что ешь плохо. Будешь есть плохо, совсем не вырастешь!

Вечером Котя гонялся за стрекозами и светлячками. Ловил, нежно прижимал лапкой и отпускал. Мотя в это время сидел, свесив копытца, и наблюдал за тем, что происходит внизу. А там было много интересного, как-то даже лиса пробегала, большая, огненно-рыжая, промчалась как тень и пропала. Иногда там возились в пыли воробушки и пыхтел ежик, собирая ягоды. Несколько раз они видели полевых мышек, юрких серых симпатяжек с бусинками вместо глаз. Но почему-то, увидев Мотю, они смеялись, а увидев Котю, пугались и сразу прятались в норки.

– Смотри, наша елочка подросла. – Говорил на закате Мотя. – Вон та, с голубыми иголками. Помнишь, она была совсем маленькая.

– Да не подросла она, вчера такая же была. – Лениво спорил Котя. – Это тебе кажется.

– Глупости! – Обижался Мотя, он вообще был очень обидчивый. – Я вижу, как подросла. А раз я так сказал, значит, это правда.

– Мало ли что ты сказал! – Котя поймал стрекозу и хотел ее отпустить, но потом предложил другу. – Хочешь поужинать?

Так они проводили время. Вечером шли спать в большое дупло, где Мотя долго пересчитывал свои желуди и все проверял, не пропали ли они, хотя считать он умел всего лишь до пяти. Никому больше не были нужны эти желуди, но Мотя все же раскладывал их по кучкам и проверял, чтобы ни один желудь не исчез. Раньше, когда они только очутились на Ду, Котя по ночам выходил на ветку и охотился на ночных мотыльков или сидел, смотрел на небо, сверкающее яркими точками. Думал, что это глаза смотрят на него сверху. Представлял, что где-то есть огромное Ду, чьи ветви тянутся до самого неба и там, вверху, в его ветвях живут такие же, как он котики в красивых шубках. Может быть, это их глаза смотрят на него сверху? Но Клава сказала, что там ничего нет, просто воздух. А звёзды бесполезные, это всего лишь блестки на небосводе, они ни теплые, ни холодные, никогда не падают на пол, как желуди и клевать их нельзя, так что пользы в них мало. Но он все равно смотрел, просто красиво было. А потом как-то пришла полночь и стая стальных быстрых птиц с ужасным свистом пронеслась над Ду. От их полета серебро рассыпалось по черному небу, свист наполнил лес, который отозвался шорохами и криками сов. Коте стало жутко, он испугался и быстро убежал в дупло. Оттуда долго выглядывал и всматривался в небо. И так повторялось каждую полночь. Птицы налетали, хватали ночных полевок и уносились, стремительные и голодные. Поэтому Котя перестал выходить ночью. Мотя послушал рассказ друга и долго трясся от страха, даже его закрученный хвостик дрожал всю ночь.

Котя спросил ворону Клаву о стальных полуночных птицах и она сказала, что они беспощадны. Котя не понял, что это значит, но звучало так пугающе, что они с Мотей дали себе клятву не выходить ночью и не спускаться с дерева. Потому что полуночные птицы могли быть там, внизу, в опасном мире. Как бы ни было скучно порой в ветвях Ду, как бы ни шла их жизнь однообразно, все же они были живы и у них была еда и вода. Поэтому Котя и Мотя никогда не спускались. Ду был их миром, всей их жизнью и местом, где они живут. Ложась спать, Котя всегда мысленно говорил: «Спасибо тебе, Ду, за то, что приютил нас и за то, что бережешь от полуночных птиц». Ду шелестел в ответ листьями и это было согласие.

И вот этим утром они так же поели, вышли из дупла и сели погреться на слабом осеннем солнышке и тут Котя вспомнил, что недавно пришло ему в голову и спросил своего друга: – А как ты думаешь, мы потерялись?

– Потерять можно что-то. – Рассудительно ответил Мотя. Он, хоть и был важным, но иногда говорил мудрые слова. – А мы не что-то, мы кто-то. Как мы могли вот так взять и потерять себя, если мы не что-то?

– Себя вообще нельзя потерять! – Отозвалась белка из верхнего дупла, хотя ее никто и не спрашивал. – Я если б себя потеряла, пусть даже во сне, я бы сразу глаза открыла и вот она я, вся тут. От себя никуда не потеряешься.

– А кто-то может потерять кого-то? – Спросил Котя, но никто ему не ответил.

– Думаю, нас потеряли. – Изрек Мотя и даже хрюкнул от своей догадки. – Моя мама меня потеряла. Мой папа меня потерял, мой дедушка и моя бабушка меня потеряли… Я ведь совсем один, только ты у меня есть, Котя!

– Но если нас потеряли, может быть, нас ищут? – Догадался Котя. – А мы сидим здесь, в ветвях Ду и прячемся. Так нас никогда не найдут!

– Глупости! – Опять разозлился Мотя и даже постучал копытцем о кору дерева. – Мы ведь от ночных птиц прячемся, а не от наших мам или пап. И все равно, мы не можем по-другому. Надо сидеть и ждать, и тогда когда-нибудь нас обязательно найдёт.

Котя вздрогнул от странного клокочущего звука, даже короткая шерстка встала дыбом у него на спине, но потом успокоился, это всего лишь была Клава. Этот звук она издавала, когда смеялась и был он такой жуткий, что все пугались. И никто ее не смешил, чтобы не бояться. И сейчас она как будто смеялась над ними, но Котя не понимал, почему, ведь его друг поросенок не сказал ничего смешного…

Они пошли спать, потому что на небе загорелась первая звёздочка и скоро могли показаться полуночные птицы. Котя посмотрел на первую звезду и понял, что это не могут быть глаза небесных кошек, потому что должно быть два глаза, а не один. Так что Клава была права, это просто блестки, приклеенные к небосводу. Мотя пересчитал желуди, добавил к ним еще два раза по пять и сразу уснул, довольно всхрапывая. Был он по-своему счастливый поросенок, ничего не хотел, кроме еды, на небо не смотрел и вниз тоже редко, только следил за своей елочкой и все ждал, когда она вырастет в большую красивую ель.

А вот Котя все ворочался, подкладывал мягкие лапки под мордочку и позы разные принимал, а все уснуть не мог. Возможно, потому что все дупло было завалено желудями и места уже было мало, или потому что всякие мысли лезли ему в голову и не давали заснуть. Например, что же за блестки эти звёзды и почему они никогда не падают? Или падают, но не возле Ду, а где-то еще. Что будет, когда осень закончится? Сколько лет Клаве и почему у нее нет птенчиков? Но больше всего он думал о том, как они потерялись. Теперь это было очевидным. Они были потеряны мамами. То есть, Мотю потеряла его мама, а Котю своя, котина мама. Почему так получилось, он не знал, котенок вообще мало что знал о жизни и том, как правильно теряться. От этих мыслей почему-то становилось грустно и сон совсем не шел.

«Вот у всех есть мамы, – рассуждал он, лениво вылизывая свою шубку шершавым язычком, – даже у пичужек, есть детки и есть мамы и они все вместе. Никто не теряется. А Клава одна и у нее нет мамы, скорее всего она тоже потерялась. У жука есть детки и он для них грозный папа, и они тоже не теряются. У полевых мышек внизу есть мама. А белка одна в своем верхнем дупле и у нее тоже нет мамы. Вот и вопрос: почему так получается?». Возможно, он был каким-то не таким, например, громко кричал, как Клава и потому мама его специально потеряла? Но он совсем не помнил, как это было. Казалось, была гроза и дождь… Или он это себе придумал?

Котя уснул и ему приснились страшные полуночные птицы, они вдруг напали на Ду и склевали все листья. Дерево стало голым, а сквозь ветви стало видно дупло, где они с Мотей прятались. Такой был ужасный сон, что Котя вздрогнул и проснулся. Утром он не стал перекусывать червяками, а сразу вышел на улицу, прошелся по ветке и позвал Клаву: – Тетя Клава, здравствуй. Скажи мне, могут полуночные птицы склевать все листья на дереве?

– Зачем бы это? – Отозвалась Клава, но даже не поздоровалась, от старости она стала очень ворчливой и неприветливой.

– Ну просто так… – Котя не мог объяснить почему и сон не хотел рассказывать. – Если вдруг все листья исчезнут?

Клава долго молчала, что было ей не свойственно, но потом все же прокаркала в ответ: – А листья исчезнут. Это неизбежно…

И опять Котя впервые услышал странное слово. Ничего хорошего оно не сулило.

– Почему неизбежно? – Спросил он у старой вороны.

– Потому что осень. Ты заметил, что ночи стали холодные? А за осенью что идет?

– Что? – Испугался Котя. Он понятия не имел, что за осенью что-то должно идти. И куда идти? Он так мало еще знал об осени. Но Клава была старая и мудрая, много видела в жизни, это была ее пятая осень, потому он с ней не спорил.

– Зима. И зимы избежать нельзя, оттого и неизбежно. – Каркнула Клава. Так громко каркнула, что даже пичужки все замолчали и Ду перестал шелестеть листвой. – Ужасное холодное время. С неба падают ледышки, все становится белым, лапки мерзнут, приходят лютые морозы. И ваше дупло вас не спасет, мелюзга. Замерзнете вы. Зимы тут суровые. Умрете от холода. Шли бы вы к своим мамам… (она завела старый разговор, как обычно).

– Что такое зима? – Котя приуныл, как будто осени для несчастья было мало, а тут что-то еще белое и холодное идет.

– Зима, это как смерть. – Раскаркалась Клава. – Для таких не опытных и не оперившихся, как ты. Все птенцы погибают. Особенно те, у кого нет теплого дупла или родителей. А ваше дупло всё насквозь продувается. Я тебе расскажу, глупый котенок, как будет. Сначала с Ду облетят все листики. Пичужки улетят в теплые края. Потом пойдет снег и завалит вас холодными комочками. Ветер будет колючий, как иголки. Ночью твои лапки будут дрожать, а зубки стучать от леденящего мороза. Да, да, карррр… Мороз будет всю зиму. И самое главное, никакой еды не будет. Твой толстый дружок сможет есть желуди, он забил ими все дупло. И то, они могут промерзнуть и стать не съедобными. А вот что ты будешь есть, пушистый хищник?

Котя пришёл в ужас и хотел расспросить Клаву подробнее о надвигающейся беде, но она недовольно каркнула и, расправив старые крылья, взмыла в воздух. Полетела на охоту. Долго еще ее серая тень скользила по веткам дерева. Котёнок сжался в комочек и ощутил, как медленно умирает от холода и голода и совершенно по глупому поводу, потому что пришла белая зима. Он позвал Мотю и рассказал другу то, что узнал от старой каркуши Клавы. Мотя сначала не хотел верить, но потом тоже нос повесил. Как же им жить дальше? Как спастись от ледяных лап зимы? Как накормить Котю, если он не ест желуди? Вопросов было больше, чем ответов. Котя долго слушал, не перебивая поросенка и когда тот сел, скрестив копытца, и уныло опустил пятачок, сказал, выгнув спинку и замурчав: – А я кажется знаю, как нам убежать от зимы. Муррр..

– И как же?

– Пойдем навстречу своим родителям. Если они нас ищут, то мы где-нибудь обязательно встретимся.

– Глупости!!! – Взвизгнул Мотя. – Мы так еще больше потеряемся. А если не успеем найти маму и папу? Если зима нас догонит, а мы будем там, внизу, в опасном мире. Да нас завтра съедят полуночные птицы, а если и не съедят, то мы замерзнем в этой твоей белой зиме.

– Ну и оставайся. – Фыркнул Котя. – Ешь свои желуди и толстей, а я пойду искать маму.

– Я не хочу оставаться один… – Сразу заныл Мотя, но ответа не получил.

Это была их первая ссора и друзья не знали, как помириться. Котя молча лазал по веткам дерева, а Мотя таскал желуди и бормотал что-то вроде: «Когда голодный будешь, съешь что угодно и почему бы не съесть желуди? Я вот ем желуди и ты мог бы». К вечеру поднялся холодный ветер, стало сыро и зябко.

И произошло одно странное событие, которого раньше не происходило. Один из птенцов пичужек вывалился из гнезда. Упал, громко пища, вниз, на траву, где разбежались испуганные мышки-полевки. Какой тут сразу шум и гам поднялся! Мама этого птенца кричала громче всех. Птички слетели вниз, спорхнули единой стаей, стали кричать внизу, звать на помощь, но почему-то не могли поднять птенца. На небосводе собирались тяжелые свинцовые тучи, угрожающе гремел гром и надвигался дождь. А дождь сейчас, осенью, был холодный. Котя понял, что птенец погибнет. Если его не съест лисица или не унесут полуночные птицы, то он просто замерзнет под холодным дождем. Надо было спасать птенчика. И тогда он впервые спустился с дерева…

Глава 2. Побег

«Я очень быстро, только туда и обратно!» – убеждал себя Котя, хотя кончик его черного хвостика предательски дрожал. Сама мысль о том, что придется лапками прикоснуться к опасной траве внизу, заставляла его сжаться в комок. Но потом он представил, как птенчик умирает там, брошенный всеми и храбрости у котенка добавилось. Храбрость пришла откуда-то из глубины души и он знал, что это правильный выбор. Спустился по стволу дерева, с опаской оглядываясь вниз, и соскользнул на влажную острую траву. Ощущение было очень странное: животик щекотали травинки, впереди были заросли и кусты, а сзади шуршали в осоке полевые мышки. Птенец так испугался, что перестал чирикать, когда Котя аккуратно подхватил его зубами и вспрыгнул обратно на дерево. Пичужки сопроводили его радостным гвалтом. Еще через мгновение он был уже на ветке, где они с Мотей гуляли, и одним большим прыжком перепрыгнул еще вверх, туда, где были гнезда птичек-невеличек. Положил птенца в гнездо и вернулся к себе на ветку. И тут только Котя выдохнул, потому что все это время он сдерживал дыхание от страха. Но все закончилось хорошо и можно было не бояться.

– Ну вот я и спрыгнул вниз. – Сказал он тихо, чтобы Мотя не услышал (потому что поросенок точно стал бы его ругать). – И ничего не произошло. Я жив, полуночные птицы меня не схватили. И я нашел потерявшегося птенца.

И его маленькое сердечко наполнилось гордостью. Все получилось самым волшебным образом. Сегодня Котя пошел спасть, зная, что совершил настоящий подвиг. Ну а завтра, когда он вышел погреться на слабом осеннем солнце, то посмотрел вниз уже не с опаской, а с любопытством. Дерево Ду предупредительно зашелестело листвой, но котенок не слушал. Он думал о том, о чем нельзя думать: как бы слезть еще раз. Но вчера у него было оправдание, птенчик мог погибнуть, а сегодня? Сегодня он не мог придумать ровно никакого повода. Из дупла вышел Мотя и сначала по привычке завозился со своими желудями, но потом увидел друга и остановился: – Чего это ты весь сияешь, как солнышко на рассвете?

– Я думаю спуститься вниз.

– Глупости… – Обомлел Мотя. – Совсем с ума сошел. Жить надоело!

– Но ведь мышки живут внизу, и смотри, с ними ничего не случается.

– Их едят лисы. – Вместо Моти отозвалась белка из верхнего дупла, она тоже не любила бывать внизу. – Здесь на верху чудесно жить, никто тебя не достанет. А внизу столько опасностей… Придет старый Лис по имени Фокс и съест вас на завтрак.

– Но ведь сейчас его там нет! – Вздрогнул Котя.

– Это не правда! – Вмешалась в беседу ворона Клава, шурша крыльями где-то на верхних ветках. – Лисы не едят котов. Потому что коты такие же, как и лисы. Это все равно, что я буду не орехи клевать, а есть других ворон!

– Так вот кто ворует мои орехи! – Взвилась белка и поскакала по стволу Ду наверх, чтобы вырвать перо Клавы из её хвоста за воровство орехов. Но она не успела, Клава тяжело поднялась в воздух и оттуда накричала на белку: – Нужны мне твои орехи! Я свои нахожу, их полно в лесу…

Так они бранились еще долго, белка бросалась в ворону скорлупками от орехов, а Клава летала вверху и каркала. Котя посмотрел на своего друга поросенка и тихо спросил: – Как думаешь, лисы едят котиков?

– Не знаю. – Пожал плечами Мотя. – Глупости конечно. Но вот мышей они едят. Это я точно знаю. Я слышал, как об этом говорили пичужки. А что, ты хочешь проверить?

– Да. – Вдруг понял Котя. – Я решил. Спущусь вниз и пойду искать маму-кошку. Ты со мной?

– Я жить хочу… – Вдруг тоненьким голосом заголосил Мотя и было видно, что он сейчас расплачется. – Я боюсь слезать вниз. Здесь безопасно и хорошо. Всегда есть еда и вода. А что еще надо?

– А как же зима?

– Переживу я как-нибудь страшную зиму. Дупло укрывает от дождя, значит и от зимы спасет. Едой я запасаюсь и мне хватит до тех времен, когда зима закончится.

– Почему ты думаешь, что она закончится? – Удивился котенок. – А если она придет и больше не уйдет? Останется навсегда. Ты только представь, будешь всю жизнь сидеть в дупле и есть одни старые желуди.

– И хорошо! – С отчаянием воскликнул поросенок. – Зато буду живой, а не съеденный старым лисом Фоксом. Или еще кем-нибудь. Полуночными птицами, например. Или еще я слышал, что ночью по лесу ходит серое зубатое чудовище, очень голодное и беспощадное, клацает зубами и ест таких маленьких детей, как я или ты.

– Выдумываешь ты все…

– А вот и нет. Белка может подтвердить! Эй, белка!

– Так и есть. – Согласилась белка, когда спустилась назад к своему дуплу. – Его зовут Волк и он ест всех детей без разбору.

Котя погрустнел и пошел спать в дупло, хотя было только начало дня и надо было играть и идти пить воду из чаши листьев. Но ему не хотелось. Было грустно, что не получается то, что он задумал. Во сне ему приснилось, как он радостно прыгает по траве, которая щекочет его белый животик. И полевые мышки скакали рядом, все было хорошо и внизу было много всякой еды, в основном жуки и червяки, но даже были мухи и козявки, кузнечики и сверчки. Так что не нужно было беспокоиться о том, где взять еду. И можно было идти не только по ветке вперёд или назад, а далеко и в разные стороны. И за каждым кустиком его ждало какое-нибудь открытие, например желтый листик или красивый грибок. И было это так великолепно, что Котя проснулся, точно уверенный, что это был не сон, а он видел свое будущее. Вечером он вышел на ветку и сказал скучающему Моте: – Я спущусь вниз. Ты мой друг и без тебя мне будет очень плохо и скучно. Но ты не хочешь, а я чувствую, что мне надо идти. Если я останусь, то никогда не найду свою маму-кошку. А разве это правильно, котенку быть без мамы?

– Глупости! – Сразу выпалил Мотя. – Поросенку тоже не правильно быть без мамы. Поэтому я буду сидеть и ждать, когда она придет и заберет меня. К тому же я не умею лазать по стволу дерева и если я один раз слезу, назад уже не залезу.

– Я помог тебе забраться один раз, помогу еще раз. – Отмахнулся Котя. – Дело не в этом. Просто ты трус. Признайся, ты трусишка и твой закрученный хвостик дрожит от страха.

– И это хорошо. – Спорил Мотя, с тревогой всматриваясь вниз. – Чем больше я дрожу, тем дольше я живу. Я спрятался в домике, а ты сам пойдешь навстречу старому лису Фоксу и запрыгнешь к нему в пасть. Ты – глупый котенок!

Так они спорили до вечера и когда стемнело, Котя понял, что сегодня никуда уже не пойдет. Но он решил, что сделает это завтра, рано утром, когда солнце еще только восходит. Он сытно поест и спустится вниз. И если все будет спокойно, пойдет искать маму. Ну а если увидит лису, вспрыгнет на дерево обратно, это не сложно. Вот так он решил и пошел спасть со спокойным сердцем. Рано утром встало солнце, осветило лес ласковым светом, проснулись пичужки и зачирикали. Завозилась белка с орешками, Клава прочистила голос и каркнула на весь лес, почему-то глухо и тревожно. Котя вышел из дупла, потянулся, съел червяка и посмотрел вниз. Все было тихо и спокойно, даже полевых мышек не было видно. Тогда он решил, что пришло время исполнить свой замысел, пока не пришла ужасная белая зима. А если он до зимы не найдет маму, то вернется к Ду и спрячется в дупле с Мотей.