Медальон безымянного бога

Она находилась в помещении химчистки. Об этом говорили полки и вешалки с одеждой, уже вычищенной или дожидающейся очереди, барабаны стиральных машин и еще какие-то устройства непонятного назначения, а также большой плакат на стене, рекламировавший химчистку «Нефритовая панда».

Перед Полиной стоял маленький старичок в чистеньком светлом костюме, с безмятежным бело-розовым лицом старого ребенка. Единственное, что нарушало этот идиллический образ, – черная шелковая повязка, закрывавшая один глаз.

Полина откашлялась и смущенно проговорила:

– Здрасте… я Полина, а вы, наверное, друг Иваныча, господин Мун…

– Ну, вообще-то меня зовут по-другому, – ответил старичок. – Но мое настоящее имя ни русские, ни китайцы не могут выговорить, вот и называют Муном. Можешь и ты меня так называть.

– Так вы, значит, не китаец… – Полина заморгала. – А я думала…

– Азия большая, – с легкой обидой в голосе проговорил старичок. – Не все желтые – китайцы. Я вот, например, вьетнамец.

– Но вы с Иванычем друзья…

– Друзья, друзья! – закивал господин Мун. – А друзья должны друг другу помогать. Господин Ли Ван Чи мне часто помогал, теперь – моя очередь…

– Спасибо! – оживилась Полина. – Понимаете, мне нужно где-то спрятаться и пересидеть, пока я не выясню, кто меня подставил…

Господин Мун поднял руку:

– Стой! Не говори лишнего. Я про тебя ничего не знаю, господин Ли Ван Чи просил тебе помочь – я помогу, но ничего лишнего знать не хочу. Мне чужие неприятности не нужны, мне своих хватает.

Он хлопнул в ладоши, и из неприметной двери в глубине помещения появилась пожилая восточная женщина, чем-то неуловимо похожая на господина Муна.

– Эту девушку нужно спрятать, – сказал ей хозяин химчистки. – Отправь ее в гостиницу.

Женщина осмотрела Полину, склонив голову к плечу, цокнула языком и протянула:

– В таком виде нельзя, в таком виде она слишком заметна. Нужно переодеть.

– Так переодень!

Женщина кивнула, взяла Полину за руку и провела ее в маленькую, скудно обставленную комнатку позади химчистки. Открыв небольшой шкаф, она достала оттуда длинную темную юбку и светлую кофточку на пуговицах.

– Одевайся!

Полина переодевалась, думая, что уже который раз за последние сутки меняет свою внешность. Впрочем, она не была уверена, что простая юбка и кофта сделают ее неузнаваемой, но не собиралась спорить с этой немногословной женщиной. Вместо этого она задала другой вопрос, который вертелся у нее на языке:

– Господин Мун – ваш брат?

– Нет, не брат… – ответила женщина. – Вам, белым, все вьетнамцы кажутся похожими. Но он мне как брат – мы с ним вместе воевали, и он меня вытащил с поля боя.

– Воевали? – удивленно переспросила Полина. – С кем воевали?

– С американцами, – жестко ответила женщина. – Ты разве не знаешь, что была такая война? Там господин Мун – капитан Фыонг Ши Мун – потерял свой глаз, а я – всю свою семью. С тех пор он мне стал как брат… он многим как брат, как старший брат, или как отец, он – замечательный человек…

Полина не очень много знала о Вьетнамской войне – та закончилась еще до ее рождения, но все же почувствовала невольное уважение и к господину Муну, и к этой пожилой женщине.

– А где вы так хорошо научились говорить по-русски?

– Я училась в России, точнее – еще в Советском Союзе, окончила здесь университет.

– И с таким образованием работаете в химчистке?

– С господином Муном я готова работать где угодно, кроме того, «Нефритовая панда» – не простая химчистка, – сухо ответила женщина и добавила, чтобы сменить тему разговора: – Ну что, переоделась?

– Ага… – Полина оглядела себя в зеркале. – Вы думаете, в таком виде меня не узнают?

– Подожди, мы еще не закончили… – Женщина снова открыла шкаф, достала оттуда большой черный платок и обернула им голову Полины на манер мусульманских женщин. Внимательно осмотрев ее, она еще немного поколдовала с платком, тщательно расправила складки, потом достала из сумки косметический карандаш, привстала на цыпочки и грубо подвела Полине глаза.

– Вот теперь тебя точно никто не узнает, – проговорила она удовлетворенно.

Полина взглянула на себя в зеркало. Оттуда на нее смотрела молодая мусульманка с испуганным и растерянным лицом, в которой невозможно было узнать успешную журналистку, колумнистку популярных изданий и свободную современную молодую женщину.

– Вот теперь мы можем идти в гостиницу.

Они вышли из химчистки через заднюю дверь и сели в старенькие «Жигули».

Пожилая спутница Полины вела машину лихо и уверенно, как гонщик «Формулы-1», и через четверть часа они остановились перед большим недостроенным зданием, стоящим посреди пустыря.

– Это что, и есть ваша гостиница? – с опаской спросила Полина, разглядывая недостроенные стены и пустые глазницы оконных проемов. – Здесь же невозможно жить!

– Очень даже возможно, – ответила вьетнамка. – Если бы ты знала, в каких условиях живут некоторые люди! Здесь, кстати, очень даже неплохо, а если тебе нужно надежно спрятаться – так во всем городе не найдешь лучшего места!

Полина устыдилась: люди ей хотят помочь, а она капризничает и привередничает…

– Кстати, запомни, – продолжила ее спутница, – ни с кем здесь не разговаривай. Если к тебе обратятся, молчи, делай вид, что ничего не понимаешь.

Вьетнамка открыла дверцу со своей стороны, и тут же рядом с ними словно из-под земли возник пожилой дворник с большой метлой в руках, по виду уроженец Средней Азии.

– Здравствуй, Мелетдин, – приветствовала его вьетнамка.

– Здравствуй, Мими-ханум! – ответил дворник. – А это кто с тобой? Из наших?

Он заговорил с Полиной на своем языке, но та, естественно, ничего ему не ответила.

– Она по-твоему не понимает, – проговорила вьетнамка. – Она не из ваших. Она – друг дядюшки Муна, это все, что тебе нужно знать. Дядюшка велел ее здесь устроить. В «люксе» – понятно?

– Друзья дядюшки Муна – мои друзья! – Дворник низко поклонился Полине. – Пойдем, ханум!

Странный дворник двинулся в сторону недостроенного дома, опираясь на свою метлу, женщины пошли за ним.

– Кто этот человек? – вполголоса спросила Полина вьетнамку.

– Здешний охранник. Он следит, чтобы сюда не попали чужие, и осуществляет этот… как вы говорите, фейс-контроль.

– Охранник? – Полина недоверчиво оглядела сутулую фигуру дворника. – Не очень-то надежный охранник… да и оружие у него соответствующее!

– Запомни, девушка, – наставительно проговорила вьетнамка, – не всегда можно полагаться на внешний вид. Многие люди на самом деле вовсе не такие, какими кажутся. И многие вещи тоже. Вот, к примеру, метла Мелетдина – это не совсем метла. То есть улицу ей подметать тоже можно, но не только…

– А что еще? – недоверчиво спросила Полина, разглядывая помело гастарбайтера. – Летать, что ли?

– Летать – вряд ли, а вот кое-что другое… кстати, сейчас ты сама увидишь…

Со стороны улицы к недостроенному дому направлялась подвыпившая компания – двое здоровенных парней с бритыми головами и пивными животами и развеселая девица в кожаной мини-юбке и кофточке с немыслимым вырезом. В руке у одного из парней болталась сумка с бутылками и закуской. Компания наверняка собиралась с комфортом расположиться в недостроенном доме.

Мелетдин остановился, повернулся к незнакомцам, опираясь на метлу, и проговорил, нещадно коверкая слова:

– Ты, такая-сякая, сюда ходи не надо! Ты отсюда вон ходи! Тут, такая-сякая, охрана!

– Ты это мне? – вылупился на дворника один из парней. – Это ты мне, морда нелегальная?

– Тебе, тебе, такая-сякая!

– Да я сейчас тебя на вторсырье переведу! – зарычал парень, надвигаясь на дворника. – Да от тебя сейчас…

– Постой, Вась, – вступил в разговор второй парень, придерживая приятеля за рукав. – Он что-то про охрану ляпнул… может, тут и правда охрана есть? Тогда мы лучше другое место поищем…

– Да какая тут охрана! – отмахнулся от него первый, которому явно хотелось подраться. – Чего тут охранять-то? – и он выразительным жестом обвел недострой.

– Обожди, Вась… ты, дядя, скажи честно – где эта самая охрана? Что-то я ее не вижу!

– Как – не видишь, такая-сякая? – Дворник гордо выпрямился, взяв метлу на караул. – Я и есть охрана!

– Ты? – На этот раз более рассудительный из парней не выдержал и загоготал. – Погляди на него, Вась, – это он, оказывается, охрана! Ну, при такой охране мы сейчас всю эту халабуду разнесем вдребезги-пополам! Верно, Вась?

Он бережно поставил на землю сумку с бутылками и провизией и вместе с приятелем двинулся к Мелетдину, потирая руки.

Девица в мини-юбке радостно повизгивала, предвкушая развлечение.

– Ох, такая-сякая! – горестно вздохнул Мелетдин. – Не ходи сюда, ходи лучше вон!

Парни бросились вперед с топотом и хрюканьем, как стадо диких кабанов, но в этот момент произошло нечто неожиданное и непонятное: пожилой дворник, который только что стоял у них на пути, непостижимым образом оказался в стороне, так что парни, не успев затормозить, пролетели мимо. Кроме того, один из них вроде бы случайно зацепился ногой за метлу и едва не упал. Он запрыгал на одной ноге и закрутил головой, пытаясь понять, куда подевался противник. Заметив его, он снова развернулся и повторил атаку.

Размалеванная девица подпрыгивала, хлопала в ладоши и кричала:

– Мальчики, врежьте ему как следует!

На этот раз Мелетдин остался на месте, но выставил вперед метлу.

Громила налетел на нее, на этот раз не удержался на ногах и упал, ткнувшись лицом в землю. Его приятель, увидев такую неприятность, замахал кулаками, как ветряная мельница крыльями, и бросился на неуловимого дворника.

Мелетдин, однако, с удивительной для его возраста и телосложения ловкостью крутанулся вокруг своей метлы, как танцовщица вокруг пилона, и вроде бы не сильно пнул противника в спину, придав ему дополнительное ускорение. Парень оторопело выпучил глаза, замахал руками и, пробежав еще несколько шагов, с разбегу грохнулся лицом в пыльную траву.

– Ну что же ты, Вася! – разочарованно протянула размалеванная девица и на всякий случай отступила подальше от поля сражения.

Мелетдин остановился, опираясь на метлу, и с самым безобидным видом проговорил:

– Ну, такая-сякая, я же тебе говорил – не ходи сюда, ходи отсюда вон! А ты, такая-сякая, не хотела меня слушать, так что сама виновата! Иди теперь вон!

Оба парня, кряхтя и постанывая, поднялись на ноги и огляделись. Обнаружив своего неуловимого противника, они удивленно уставились на него.

– Ах ты ж, сволочь нелегальная! – зарычал более темпераментный. – Да ты же сейчас пожалеешь, что на этот свет родился! Да ты пожалеешь, что из своего аула приехал! Да я сейчас с тобой такое сделаю, что тебя никакая экспертиза не опознает!

Он снова бросился на неуловимого гастарбайтера, низко опустив голову и молотя воздух кулаками.

Мелетдин стоял с испуганным видом, растерянно моргая, и, казалось, ничего не делал для самообороны, но когда противник приблизился к нему на расстояние удара, неуловимым движением повернул свою метлу, так что бритоголовый наткнулся на ее черенок, взлетел на воздух, описал широкую дугу и с грохотом приземлился позади дворника. Приземление трудно было назвать мягким, громила лежал на животе, постанывая, и безуспешно пытался встать.

– Ну вот, такая-сякая, – горестно вздохнул Мелетдин, склонившись над поверженным врагом. – Я же тебе говорил – не ходи сюда, ходи вон! А ты не послушала, и теперь вот зашиблась… теперь вот придется к доктору ходить, лечиться…

– Ты, сволочь, что с моим другом сделал? – взвыл приятель поверженного героя. – Ну все, пиши завещание! Хотя ты, наверное, и писать-то не умеешь…

С этими словами он вытащил из-за пазухи складной нож, щелчком выбросил из него лезвие и двинулся на гастарбайтера мягкой раскачивающейся походкой, опасно поблескивая глазами.

– Ох, такая-сякая, – вздохнул Мелетдин. – Какая же ты упорная! Никак не хочешь по-хорошему понять, опять придется по-плохому!

Он перехватил метлу левой рукой, а правой взялся за конец черенка, дернул – и в его правой руке оказался длинный сверкающий клинок вроде японского меча-катаны.

При виде такой трансформации метлы бритоголовый остановился, как будто налетел на каменную стену, попятился и сплюнул на землю:

– Ах ты ж, какая сволочь! Ну, я бы тебя отделал, да неохота связываться, и времени нет!

Он спрятал нож, развернулся и собрался уже уходить, но Мелетдин окликнул его:

– Эй, такая-сякая, куда пошла? Ты друга своего забери, а то он простудится, кашлять будет!

Бритоголовый, опасливо косясь на дворника, вернулся к своему приятелю, помог тому встать на ноги и поплелся прочь, вполголоса ругаясь и сплевывая.

Девица побрела вслед за ним, шмыгая носом и приговаривая:

– Ничего себе отдохнули! Чтобы я еще с вами, придурками, куда-нибудь пошла…

Едва разгромленная троица скрылась, Мелетдин спрятал клинок в метлу и повернулся к женщинам, ожидавшим в сторонке окончания представления. Отставив свой временный немыслимый акцент, которым он пользовался при посторонних, дворник проговорил, церемонно поклонившись:

– Извините, что пришлось ждать. Пойдемте, Мими-ханум. Пойдем, девушка.

Они подошли к недостроенному зданию. Мелетдин поднялся по бетонным плитам и остановился. Перед ним лежал деревянный поддон, на какие складывают коробки с керамической плиткой и другие тяжелые грузы. Дворник отодвинул поддон в сторону, и под ним оказалась обычная с виду бетонная плита, в середине которой имелось круглое отверстие. Мелетдин вставил в это отверстие черенок своей универсальной метлы, повернул – и плита отодвинулась в сторону.

Под ней обнаружился круглый люк, а под ним – уходящий в темноту колодец, по стенке которого спускались железные скобы.

– Здесь надо спускаться, – пояснил Мелетдин и отступил в сторону. – Вы спускайтесь первыми, я должен потом закрыть люк.

Пожилая вьетнамка первой ступила на железную лесенку, Полина последовала за ней.

Едва они начали спуск, в стене колодца загорелась яркая лампа в сетчатом колпаке. Спуск оказался нетрудным и недолгим. Скоро обе женщины уже стояли на бетонном полу, а минутой позже к ним присоединился Мелетдин.

Он снова возглавил группу и пошел вперед по бетонному коридору, освещенному редко развешанными неоновыми лампами. По сторонам через каждые пять-шесть метров были двери. Одни из них оказались закрыты, другие – открыты, и из-за них доносились голоса, звуки музыки и другой шум.

Полина из любопытства заглянула в одну из дверей. За ней находилась большая комната, уставленная двухэтажными кроватями. На каких-то из этих кроватей спали, на одной сидел, скрестив ноги, смуглый пожилой мужчина и что-то шил. На полу посреди комнаты отжимался смуглый мускулистый парень.

Заглянув в следующую дверь, Полина увидела комнату поменьше. Здесь были только три кровати, на одной из них спал мужчина. Посреди комнаты невысокая узкоглазая женщина гладила белье, у ее ног играл маленький чумазый ребенок. Увидев Полину, женщина что-то недовольно проговорила на незнакомом языке, затем поставила утюг, подошла к двери и закрыла ее.

– Это и есть ваша гостиница? – спросила Полина вьетнамку.

– Да, это наша гостиница! – ответила та с вызовом. – Здесь эти люди, по крайней мере, находятся в безопасности и за жилье платят совсем немного. Но вы не беспокойтесь, вас дядюшка Мун велел устроить в «люксе», там условия гораздо лучше!

Мелетдин подвел их к очередной двери, за которой оказалась лестница, на этот раз ведущая наверх. Поднявшись по ней на три или четыре пролета, Полина почувствовала свежий воздух и увидела солнечный свет, проникающий в помещение через узкие окна – бойницы.

Они снова пошли по коридору, по обеим сторонам которого располагались двери, только на этот раз все они были закрыты.

– Здесь у нас находятся «люксы», – пояснила вьетнамка. – Здесь, как вы заметили, и воздух свежее, и света больше.

– Значит, даже здесь нет равенства? – удивленно проговорила Полина.

– Равенство – это обман, блестящая приманка для дураков! – жестко ответила ей вьетнамка. – Пол Пот, правитель соседней с нами Кампучии, провозгласил всеобщее равенство – и к чему это привело? Он истребил больше половины собственного народа! Нет, человек должен знать, что если он будет хорошо работать и учиться, то сможет обеспечить себе и своим детям лучшую жизнь. Впрочем, – тут же добавила она, смягчив голос, – мы пришли сюда не для того, чтобы вести политические споры. Кажется, мы уже пришли? – Она повернулась к Мелетдину.

– Совершенно верно, Мими-ханум! – Мелетдин остановился перед очередной дверью и вставил ключ в замочную скважину. – Вот комната, которую велел предоставить вам дядюшка Мун!

Комната оказалась небольшая, довольно темная, потому что свет проходил только через узенькое окошко размером с форточку в обычном доме. На стенах не было ни обоев, ни плитки – просто неряшливо сделанная штукатурка. Из мебели в комнате имелась узкая односпальная кушетка, покрытая поношенным, но чистым одеялом, кособокая табуретка и старый комод, который явно собирался закончить свои дни на помойке, но неожиданно получил отсрочку. Глядя на все это великолепие, Полина напомнила себе, что она в данный момент – изгой, и альтернативой этой гостинице может служить лишь подвал или вообще ночевка под мостом. Когда же она увидела отгороженный в углу унитаз и крошечную раковину, настроение поднялось.

На комоде стоял электрический чайник и простые сухари в керамической плошке. Полина почувствовала, что ужасно проголодалась. Сколько она не ела? С сегодняшнего утра, да и то выпила только чашку кофе. Хотела пообедать в ресторане «Аль денте», так вот что из этого вышло. Чтобы черти забрали тот ресторан вместе с его хозяином!

Полина вытянулась на неудобном ложе и поняла, как же она устала. И какой длинный был день, сколько событий он вместил в себя. Еще утром она прихорашивалась перед зеркалом, собираясь встретиться с Евгением, они пошли бы в клуб, а потом поехали к нему… И вот теперь Полина одна, в этом странном месте, без друзей, без любимого человека, без денег, без работы, всеми преследуемая, и нет у нее никакой надежды на спасение.

Она тут же поправилась: надежда всегда есть. Как говорил Михалыч? Не бывает безнадежных ситуаций, просто нужно как следует пораскинуть мозгами, и выход найдется.

Пока что она на свободе, и это главное. Стоит ей попасть за решетку, ее быстренько оформят как маньячку-преступницу, разбираться никто не станет. Вон какой шум подняли – в газетах, по телевизору… Полина усмехнулась – вот и пришла слава. Злейшему врагу такого не пожелаешь!

Кстати о врагах. Если принять как гипотезу, что она не стреляла во всех этих несчастных посетителей ресторана, то кто это сделал? Какой-то неизвестный маньяк? Как в американских фильмах показывают – пришел и расстрелял всех, кто под руку подвернулся. Точнее, кто попал под прицел. Может, ему не нравится итальянская кухня? Это вряд ли, уж слишком надуманный повод.

Если же кто-то решил подставить саму Полину, то для чего такие сложности? Во-первых, у нее не было таких могущественных недоброжелателей. Ничего особенно плохого она никому не сделала. Ленка Золотарева из «Пульса города»? Они, конечно, терпеть друг друга не могут, при последней встрече на открытии нового ресторана Ленка даже подсыпала ей в шампанское слабительного, хорошо, что знакомый фотограф заметил и не поленился предупредить. Впрочем, такие отношения в среде журналистов в порядке вещей, здоровая конкуренция.

Ну, обругала она в своей колонке пару-тройку ресторанов, так за дело же! Один хозяин судом грозил, так ее газета суд выиграла. А ты корми людей вкусно, так и не будет к тебе никаких претензий!

Но все же если кто-то и затаил на Полину обиду, то можно было решить вопрос гораздо проще. Скандал, например, устроить или сделать так, чтобы ее из журнала уволили. Но чтобы пятерых невинных людей угробить… Нет, это не то.

А что, если это ресторанные разборки и таким образом действуют конкуренты Ильи Борисовича, хозяина «Аль денте»?

Тоже мимо, поняла Полина. Ресторанчик маленький, крыша своя есть, даже Полина их видела – обедают три раза в неделю, трескают пасту да пиццу. Хозяин дела ведет честно, ни с кем не ссорится, везде у него подмазано, все проплачено вовремя.

Но все-таки, что же случилось? Кто-то знал, что она умеет стрелять из пистолета… Кто? И снова она мыслями вернулась к мужу. Бывшему мужу.

Они прожили вместе почти пять лет, а она в общем-то почти ничего о Николае не знала. Он никогда не рассказывал ей о Чечне – так, общие сведения, то, что все знают. Михалычу покойному и то доверял больше. Ну, тот слушать любил, все ему душу раскрывали.

Полина вспомнила тот взгляд, который бросил Николай на Евгения, когда они случайно столкнулись. Злобный, ненавидящий… Неизвестно, как он на нее смотрел. И вообще, он же был болен, болен психически, Николай сам это признавал. А если болезнь развивается спонтанно, у него все сдвинулось в мозгу и вместо любви он теперь Полину ненавидит? Не зря говорят, что чужая душа потемки, а уж душа психически нестабильного человека и подавно.

Но тут Полина против воли вспомнила, как Николай буквально боготворил ее, каким был нежным и ласковым, как заботился о ней и как всегда был честен, даже в мелочах.

И чтобы Николай так хитро ее подставил? Не может быть, он всегда прекрасно к ней относился, он не раз говорил, что Полина – лучшее, что было в его жизни, причем говорил это при расставании…

Да, но он знал, что она умеет стрелять, и хорошо стрелять. И Полина видела его машину, когда они с Евгением ехали в тот злополучный бар. Это не могло быть случайным совпадением. Хотя мало ли похожих «БМВ»? Конечно, очень не хотелось думать на Николая, не укладывается у нее в голове, что она пять лет прожила с человеком и не разглядела в нем такого кошмара. «Ладно, – решила Полина, – оставим пока Николая в покое, посмотрим на ситуацию с другой стороны».

Для того чтобы ее подставить, нужно было выманить ее из зала ресторана. Ведь нельзя же было рассчитывать на то, что официант случайно обольет ее томатным соусом.

Официант! Полина даже села на неудобной кровати. Вот какая мысль преследовала ее с самого начала! Откуда там взялся тот мальчишка-официант? Полина никогда его там раньше не видела, ее всегда обслуживала Алиса, а ведь она бывала в этом ресторане довольно часто. Но даже если допустить, что Илья Борисович взял новенького, то для чего в зале два официанта, когда время ланча закончилось и зал почти пуст? Всего-то пять столиков было занято.

Полина вспомнила посетителей – женщина, по виду бизнес-леди, длинноволосый парень, равнодушный ко всему на свете, кроме своего ноутбука, еще одна женщина – немолодая, скромно одетая, толстяк в белом костюме и она сама, Полина Синицына, которую теперь разыскивает вся полиция города Петербурга.

А не может ли такого быть… Полина затаила дыхание, до того смелой показалась мысль. Не может ли такого быть, что целью был кто-то из этих четверых посетителей ресторана? Заказное убийство, замаскированное под акцию сорвавшегося с тормозов психа. Это, конечно, снова из какого-нибудь американского фильма, но вдруг кому-то пришло такое в голову? Если только предположить, что это так, то все складывалось, все приобретало смысл.

Некто решил убрать нужного человека и свалить все на Полину. Тогда нужно тряхнуть старого прохиндея Илью Борисовича. Если он и непричастен к убийству, то должен знать своих клиентов, обычно люди ходят к нему постоянно. Знает же он Полину! Так что вполне возможно было предположить, что та бизнес-леди тоже часто к нему ходит.

Если кого-то и заказали, то именно эту женщину. Не тетку же пожилую и не чокнутого программера! Или этот обжора в белом костюме, кому он нужен-то…

Снова побежали перед глазами кадры ее бегства от полиции, как она в надежде спастись, не думая, не рассуждая, понеслась к Евгению, как к единственному близкому человеку. И что? Только подвела его, подставила под арест. Она не имела права этого делать.

Внезапно до боли захотелось оказаться с ним рядом, уткнуться носом в теплую ложбинку на шее и так замереть надолго. И чтобы ни о чем не думать и ничего не опасаться. Размечталась, тут же одернула себя Полина, разнюнилась. Никто тебе не поможет, кроме самой себя. Как Михалыч говорил? Ни на кого не надейся, а рассчитывай только на собственные силы. Прибежала на позицию, отстрелялась, винтовку за плечо – и снова вперед. Вот так-то.

На этой мысли Полина заснула.

Ресторан «Аль денте» был закрыт, чему Полина нисколько не удивилась. Более того, было ясно, что даже ко времени ланча, к двенадцати часам, он не откроется. И еще долго будут таскаться в ресторан сотрудники полиции, эксперты и разные люди, чтобы исследовать, проверять, составлять бесконечные протоколы.

Не повезло Илье Борисовичу, усмехнулась Полина, такие убытки терпит. На самом деле она не испытывала к старому ослу никакого сочувствия, ведь если бы он тогда чуть помедлил и не стал бы звонить в полицию, Полина сумела бы убедить его, что она не стреляла, и тогда можно было бы по горячим следам выяснить кое-что на месте. А полицию они вызвали бы потом, когда разобрались. И не пришлось бы ей убегать и от всех прятаться…