Близь и даль

На редкость стыдно стало Сашке после того. Решил он совсем с алкоголем завязать. Да и Евгений его в этом деле поддержал, – тоже надумал закончить. И решили они в баню по этому случаю сходить, так сказать, смыть навалившуюся заразу. Но после бани предложил напарник Сашке отметить сие: в самый последний раз всё же бутылочку пригубить. Что они и сделали воротясь в общежитие. Да так, что одной бутылкой не обошлось, – уж отметить так отметить такое важное событие! Сашка по этому случаю даже снова закурил.

А в самый разгар их пьянки постучали в дверь и после открытия её в комнату заявился тот самый майор спецкомендатуры.

– Да мы тут после баньки…, – оправдывался Евгений.

– Чего после баньки? Ты уж третий день гудишь.

– А ты, – строго посмотрел он на развалившегося в кресле и, дымящего сигаретой, Александра, – не куришь, не пьёшь, – на зону готовишься?!

Но всё обошлось. И друзья со смехом вспоминали тот случай. Но с алкоголем на какое-то время покончили.

А тут и весна долгожданная вскоре нагрянула, – время уличных гуляний пришло.

Почти всё свободное время парень стал отдавать городу. А поскольку Евгений был для любовных дел человеком, весьма возрастным, то Санька нашёл себе приятелей среди городской молодёжи и с ними пускался во все, разгульной молодости, приключения.

Привело это к тому, что Сашка дважды отсидел по пятнадцать суток за хулиганское поведение. И администрации уже шибко задумалась насчёт отправки его на зону. Но парня простили в последний раз, установили за ним надзор, (то есть он должен был дополнительно отмечаться в определённое время в комендатуре) и парень о своём близком будущем крепко забеспокоился.

Вскоре приснилась ему икона, и, подумалось ему: это та, что украли они и за что он отбывал свой срок. И хоть образа той украденной иконы он совсем не помнил, но всё больше стало мниться ему, что он именно тот, который привиделся ему во сне.

Приснился же он ему узколицый и бородатый, с ясными нацеленными глазами, пронзающими всю его душу до самого дна. Сашка несколько дней не находил после того покоя. Всё казалось ему, что образ непрестанно следит за ним, проверяет каждый его шаг. Потом парень несколько успокоился и всё же часто вспоминался ему тот сон и неминуемо возвращались к нему те, щемящие его сердце, чувства.

Часто вспоминались ему и дни, проведённые недавно в камере. Особенно, покрываемый каплями пота, молодой мужик с белой горячкой, что был помещён туда на ночь, перед отправкой в больницу. Больной одолевали галлюцинации. Казались ему приятели, что выпивают где-то рядом за дверью. Мужик просил у них опохмелки. Те, якобы, пообещали. И тогда он кликнул в окошечко, только что заступившего на смену и ещё не вошедшего во все дела, дежурного и сбивчиво попросил того передать ему стакан. Тот понял, что парень просит пить и подал ему в кружке воды. Больной, дрожащими руками схватил заветную посудину и жадно прильнул к ней губами. Но тут же недоумённо взглянул на дежурного и гневно вскричал: – Чего ты мне воды-то дал?

– А чего же тебе?

– Водки! – резко и зло бросил парень.

– Я тебе сейчас как суну! – вскипел тот, и громко хлопнул крышкой окошечка…

Вначале Сашке казался тот случай смешным, но теперь он начал подумывать, как бы самому до такой болезни не докатиться.

Пить он совсем прекратил.

Хотя пришлось один раз выпить, но тогда без этого было нельзя, местный люд того не понял бы, и, мягко говоря, такой поступок бы не одобрил.

А повод был следующим. Случилось приехать, толи любовнице, толи жене к одному из тамошних осуждённых. Поздно вечером заходит в комнату к Сашке дежурный общаги и говорит: тебя Толька Синицын в пятую комнату зовёт, там народ кой-какой собрался. А Толька, среди местной публики – как-никак, авторитет, – пришлось идти.

Навстречу из комнаты вышла закадычная компания из трёх человек. У Сашки всегда были с ними немалые напряги. Первым шёл бородатый малыш Миша Рогов из Москвы. Метр с кепкой, как говорят про таких, но парень надменный и задиристый, должны быть, видящий всех не столичных свысока, как думалось про него Сашке.

За ним вышагивал парень по кличке Самурай, а как имя его Мишка в точности и не знал, потому как называли его здесь осужденные всегда по кличке, а администрация по фамилии – Бородин.

Ну и третий, – самый мерзкий на взгляд Сашки во всей местной публике человек, был здесь, замыкающий компанию, Гоша Юлов, – бывший шабашник – музыкант, весьма любивший вспоминать похороны и хорошие выручки с них. Он и на сей раз, какую-то очередную историю приятелям лихо рассказывал. Конец этого рассказа Сашка с большим отвращением успел услышать: «…ну, значит, они на похороны все как положено к тому кенту, которого сами и завалили, пришли, и венок у его гроба поставили с надписью: „Спи спокойно, брат – убийцу мы найдём!“ Вот хохма-то была»…

Открыв дверь, Сашка увидел сквозь дым, напрочь прокуренной комнаты, восседающего за столом перед сворой пустых и целых посудин, Тольку Синицына с изрядно посоловевшими уже глазами.

– На-ко вмажь за здоровье молодых, – кивнул он в сторону стоящей сбоку кровати и подвинул вперёд наполненный доверху стакан.

Сашка повернулся в сторону кровати. На ней с краю лежала молодая дородная барышня, выставив из под одеяла большую пышную грудь. Дальше, из-под одеяла же блестела мощная нога и значительная часть полной задницы. Девица, скаля в улыбке зубы, и нагло щурясь смотрела на Сашку.

От стены смотрел на него из под одеяла не очень знакомый парню осужденный.

Сашка отвернулся, подошел к столу, опрокинул в себя содержимое посудины и, быстро погасив влетевшую в него терпкость куском хлеба, отправился к выходу.

Ночью ему опять приснилась та икона и утром, хотя и подмывало немножко опохмелиться, парень себя воздержал, ещё больше принимая тот сон за суровое предостережение.

После того оставалось ему пребывать здесь недолго. Сашка сей срок с честью выдержал и, наконец, отправился, облегчённо дыша, к себе в деревню, домой. В автобусе он чувствовал себя на редкость счастливым и думал о, снившейся ему в недавние дни, иконе. Ведь это она – сдавалось ему – помогла отбыть сей нелёгкий срок. «Икона нам нужна не для обогащения, или какого – то дохода, а для того, чтобы молиться на неё!» – крепко подумав, сделал он для себя вывод…

Гроза

Марш азарта и красы,Свежести, полёта —Нарастающей грозыОзорные ноты.Управлял кудесник самГромовым оркестромИ пылали небесаОт руки маэстро.И степенно, не спеша,Зная свою цену,Дождь, шагами прошуршав,Заступил на сцену.На мгновенье замерев,Сделал выбор чёткоИ ударил по землеУдалой чечёткой.И затеяв виражи,Вычурные галсы,Ветер головы кружилЛипам в буйном вальсе…Гасли страсти, а потомНа просторах дальнихВыводил этюды громНомером финальным.Иссякал запас чудесИ степенным моремНаплыла лазурь небес,Кутерьму зашторив.Солнце в лужах расцвелоБисером искусным.Стало тихо, и светлоИ немного грустно.

Май

За буйным исходом апреляКартина свершений ясна,Где майской своей акварельюШтрихует природу весна.Под кистью её боевитойЖивительных красок игра,Финалом томительной битвыВстаёт удалая пора.Безудержно новь наступает.Ударами южных ветровОтчаянно гнёт и сминаетСлабеющий пыл холодов.Всё легче победа даётсяИ тонут надежды враговВ огне лучезарного солнца,В зелёном разливе лугов.В порыве воскресших дерзанийТак тронулась – только держись,Восстав от былых прозябанийКипучая, бравая жизнь!К победе тропа ей прямая, —Беспомощен, хил и убогПоследний морозец для маяИ редкий, невзрачный снежок…Под этаким буйством природыПокажется вдруг, что даноИ всем без оглядки невзгодамСвернуться с зимой заодно.И сердце в побегах зелёныхИ в солнце надежда, когдаПод флагами белых черёмухСдаваться идут холода.

На лыжне

Опять в простор родной природыКак в море вольное идуИ вздохи лёгкой непогодыСвежо встречают на ходу.Седых снегов крутые волныБушуют в утренних поляхИ резвый ветер непреклонноГудит, позёмкой шевеля.Какой-то лыжник верным курсомБеспечно курс обрезав мне,В седые дали окунулсяИ растворился в седине.Слегка взволнованный, влюблённыйВ разбушевавшийся простор,Явился островом зелёнымИз белой мглы, сосновый бор.Его возвышенные сосны,Стремясь забыть про зимний сон,Зашевелились грациозно,Покровы сбрасывают с крон…Привыкши к разной непогоде,Душа, как хочется тебеУвидеть перемен в природеИ, может быть, ещё в судьбе.А что судьба? Нет веры краше,Минуя дни из года в годПривычно мне забыть вчерашнийИ верить в новый поворот…По кронам солнца светлый лучикСкользнул, сомненья разрешив.Его дерзания созвучныЖивым мелодиям души.И веришь: близятся те сроки,Где подведёт черту февральИ, как тот лыжник одинокий,Уйдёт зима в глухую даль.

Синее море, синие дали

Синее море, синие далиБудят мечту, прогоняют печали,Новых путей обещают так много,Дарят желанье собраться в дорогу.В бездне просторов душа утопает.Снова романтика манит, как прежде,В памяти весело волны играют,Вдаль зазывает ветер надежды.Синее море, синие дали,Знаешь: развеют грусть и печали.И отбываешь радостный вскоре, —В дали, где ждёт тебя синее море.

Встреча на Каспии

Волны Каспия не сравнимы по красоте с балтийскими, например, либо какими-то иными северными: смачная сине-зелёная вода при волнении несёт на себе удивительные жемчужные краски.

Вечером же, когда море быстро темнеет, в отсветах судовых огней вода обретает мистически-сказочные, переливчатые, тёмно-зелёные, шоколадно-коричневые, с мечущимися причудливыми всполохами бело – жёлтых пенных узоров, оттенки…

Шаривший же быстро по волнам, прожектор, приближающегося к нашему борту буксира, многократно усиливал, эту и без того, видевшейся сюрреалистичной картину.

Буксир был старенький, и тоже казался каким-то древним и нереальным, словно вынырнувшим из веков, летучим голландцем и лишь отсутствие высоких мачт и парусов, да исходящий от него гул мотора, да свисающий с борта светлый новенький кранец несколько подчёркивали реальность всего происходящего.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.