Каждому аз воздам! Книга третья. Визит в преисподнюю

– Теперь с вами старший лейтенант Симонова. По всему, наш маленький отряд будет состоять из трех групп. Прикрытие – командир капитан Морозов, минеры – командир группы капитан Денисов и ударная группа, которую я возглавлю лично. Вы лично входите в мою группу. Проследите, чтобы в каждой группе был человек владеющий немецким языком. Твоя задача Раечка, подобрать и передать в каждую группу толкового радиста.

– Женщин или мужчин? – Разницы не вижу, но радистки должны быть под стать тебе. Немецкий знать не обязательно, но приветствуется, стрелять, как Иваныч, вражеские морды бить, как Гиви и не бояться крови, кисейных барышень не потерплю и выгоню к чертовой матери. Все товарищи, расходимся и приступаем к формированию групп.

– Товарищ Симонова, Раечка – Григорьев придержал Раечку за рукав гимнастерки, – в вашем деле я смогу чуток упростить задачу, есть у меня на примете две отъявленные амазонки, которые полезут хоть к черту на рога, хоть в пекло к дьяволу. Скоро они прибудут сюда.

– Гегечкори, Гиви, тебя тоже попрошу задержаться.

– Абрек, ты входишь в мою ударную группу, самая ответственная «грязь» операции ляжет на нас и ввиду перехода Иваныча в группу прикрытия, тебе необходимо подобрать еще двух человек, один должен владеть немецким, как родным. Экзаменовать на знание немецкого буду я или Раечка. Ты знаешь, что делать и какими должны быть эти бойцы Короче – такие как ты! Ступай и найди мне таких людей. Ошибешься – жестко спрошу с тебя. Есть у меня одна дерзкая мыслишка, но об этом потом, – Выполняй!

– Есть командир, – разреши я приглашу в группу свою девушку, с которой я работал у Григорьева? – Я все сказал – ответственность за своих людей, несешь только ты!

Гиви бесшумными шагами удалился. Присутствующий при этом Григорьев засомневался, – Колыма, а не слишком ли Абакумов разошелся, такую толпу из двенадцати человек нелегко будет переправить и спрятать в лесу.

– Вся группа будет не всегда задействована в полном составе, только на заключительной фазе операции, к тому же мы будем базироваться в партизанском отряде, а там всем места хватит. Да и командир отряда будет рад таким воякам. Партизаны – это не регулярные войска Красной Армии, им дополнительное обучение военным специальностям не помешает, я, краем уха слышал, что все партизанские соединения в республике, после освобождения Белоруссии, вольются в действующие армии по разным фронтам. Это так?

– Хм…это секретная информация и пока держи рот на замке, если эта информация утечет не в те уши, то основательной чистки партизан нам не избежать. Они постараются все партизанские соединения наводнить своими спящими агентами.

– Я это знаю и пока ничего не говорю своей группе! И вот еще что, товарищ полковник, вы представляете, как это будет выглядеть в действительности освобождение Глории Риччи? Что, мы полезем в это пекло, чтобы только её выручать? Нет, так не получиться, придется освобождать весь лагерь, а для этого я и хочу в группу пригласить преимущественно хороших пулеметчиков, стрелков и минеров. Немцы не дураки у них там пулеметов напичкано через каждые 50 метров, вот и посмотрим чей пулемет будет разговорчивее. Косить кинжальным огнем придется всех подряд, не взирая на личности. Конечно мы не пойдем освобождать узников без поддержки местных партизан. Ослабленной голодом и болезнями, на грани безумия огромной толпой людей, надо будет как-то управлять и организованно вывести из лагеря и провести через минные проходы, которые группа Денисова Влада проделает загодя.

– Ты командир и тебе решать. Пойду звонить Глебову, пусть подготовит девчонок, эти амазонки под его началом, завтра я их привезу.

– Как он там, Дед? – Не зазнался ли, получив полковника?

– Да нет, твой друг держится молодцом, а хочешь, вместе поедем?

– С превеликим удовольствием!

Глава третья

Испанец бесцельно, уже минут десять, вертел карандаш в руках, у него не выходил из головы вопрос, зачем Григорьеву понадобились две его девушки, которых он с таким трудом подобрал из огромного количества контрразведчиков фронта. О том, что Шульга с группой уже в Москве он не знал и никак не мог объяснить себе просьбу Деда. Все это неспроста, что-то намечается, но он не мог и предположить, что в этом событии основная роль отведена его лучшему другу.

– Товарищ полковник, разрешите обратиться, вас там два незнакомых офицера спрашивают, – обратился к нему вошедший сержант из караульной службы.

– Кто же это может быть, – раздумывал Испанец, выходя из своего блиндажа, – офицеров штаба и особого отдела N-ской армии я всех знаю в лицо. На скамейке, сооруженной из старых автобусных кресел, сидели к нему спиной два офицера и читали газету «Красная звезда».

– Товарищи офицеры, не вы ли меня ищете? Дед и Колыма одновременно повернулись и тут же вскочили, – Вы посмотрите на него, он не узнал своих однополчан! Неужели мы за четыре месяца так безнадежно постарели?

– Господи, Дед, вы как тут оказались? Каким ветром вас сюда занесло?

– А ты засранец, почему не написал, что был у моих и не сообщил, что твой отпуск закончен и ты прибыл на службу? Они все трое крепко обнялись и пошли в Особый отдел армии, где Испанец был начальником. Он быстро наказал ординарцу притащить немудреную закуску, из тумбочки стола достал армейскую фляжку и разлил спирт по жестяным кружкам, а личному ординарцу приказал никого к нему не пускать.

– За встречу дорогие друзья, но предполагаю, что вы приехали сюда не спиртное пить со старинным другом, а по делу – выкладывайте!

– Не все сразу Сергей, дай нам собраться с мыслями. Они выпили и принялись за американскую тушенку с салом. Наконец Григорьев отложил ложку.

– Ты нам нужен Испанец, без тебя никак у нас не получается сформировать группу для одного щекотливого задания. Это задание исходит от людей с очень большими звездами и отказ от него абсолютно не предусмотрен никаким уставом.

– Сдается мне друзья, что по старой памяти, великий и ужасный Берия опять приложил руку и поручил вам довольно сумасшедшее задание?

– И не только, наш Абакумов тоже к этому руку приложил!

– Что, эти пауки никак не оставят вас в покое? А как же Абакумов, разве он не замолвил словечко в вашу поддержку? Он же свой?

– Друг мой, не считай каракурта прелестнее скорпиона, оба они – смертельны!

– Даже так? Понятно! И что за подлые дела потребовали моих презренных навыков?

– Испанец, ты в своем репертуаре!

– Нам нужны твои две девчонки, мы отбираем в группу Шульги довольно опытных оперативников, обладающих высокой огневой подготовкой и великолепной реакцией.

Нужны еще семь-восемь человек для заброски в район Гомельской области с самолета. Подумай, кто еще, на твое усмотрение, может быть достойным кандидатом? У нас всего неделя!

– А кто это сказал, что я Ксюшку и Марийку вам отдам? Григорьев нехотя сунул ему бумагу за подписью Берии и Абакумова, Испанец внимательно прочитал предписание и положил на стол.

– Серьезная бумаженция, многие затрясутся, увидев её, но только не я. Хочу с вами и только на таких условиях, я отдам вам девушек и только вместе со мною! И баста!

– Ты это брось, полковник, – рассердился Григорьев, – не забыл, что уже давно кончился тот бесшабашный и дерзкий Испанец, который лез в самое пекло в Озерске? Не забыл, какие у тебя на плечах сейчас звезды и какую должность ты занимаешь? Ты сейчас сам себе не хозяин и мы не можем тебя взять с собой.

Категоричность Деда решил несколько сгладить Шульга, – Ты же еще не знаешь в чем суть задания, нас наверняка там ждет неминуемая смерть, а у тебя растут две очаровательные девчушки и им нужен отец!

– У них есть прекрасная мать, которая заменит им непутевого отца.

– Ну что ты с ним будешь делать, а! Ты представляешь объем работ, которую нам придется выполнить, включив тебя в группу, все предварительные наметки плана придется переделывать и выходить с просьбой к командующему Белорусским фронтом генералу армии Рокоссовскому, ты птица высокого полета и тебя так просто не отпустят в канун наступления на Гомельско-Речицком направлении.

– У вас есть всесильная бумага за подписью наркома Берии, а со Смерш вообще никто предпочитает не связываться, вам и карты в руки. Григорьев, как начальник особого отдела фронта по должности был выше Глебова, хоть и были они в одном воинском звании, перечить не стал, это совершенно бесполезно с такими, как Глебов.

– Хорошо, я попробую решить это вопрос, но тебе придется, в целях маскировки, снять с погон на время пару больших звездочек.

– Да хотите, я вам все их задарю и пойду рядовым! Григорьев обращаясь к Шульге, развел руками и обреченно произнес, – В этом весь Испанец! И тут же отругал Глебова, – Молчи балбес неугомонный, в штрафбат захотел? Все рассмеялись и пошли смотреть девушек. По дороге Испанец рассказал о двух братьях-близнецах, которых он заприметил в одном из полков 70 дивизии и о их невероятной технике рукопашного боя.

– Вчера, инспектируя оперативников Смерш в 70 дивизии 14 армии, я невольно обратил внимание на двух офицеров, которые сошлись в тренировочной рукопашной схватке на поляне в окружении восторженных зрителей. Что эти двое вытворяли двумя привязанными к друг другу деревянными палочкам, это надо было видеть. Два брата-близнеца, смуглолицые, узкоглазые, жилистые, крутили этими штуками так, что вокруг их образовывался круг мелькающих с огромной скоростью деревянных палочек. К ним невозможно было подойти с любой стороны.

При этом, они оба не стояли на месте, а в невероятных кульбитах прыгали вокруг друг друга, ноги в подкатах мелькали не хуже этих палочек, а странные подсечки ногами удивляли всех, при этом они наносили друг другу имитационные удары по всему телу. Зрители одобрительно хлопали и подбадривали братьев. Я остановился и стал с интересом наблюдать. Наконец они поклонились друг другу, обнялись и засунув палочки в голенища яловых сапог, уставшие присели на траву.

– Так, – решил Григорьев, – девчата от нас никуда не денутся их мы посмотрим позже, а сейчас веди нас к этим бойцам. Увидев подошедших офицеров, братья вскочили и поприветствовали старшего по званию. Григорьев решил с ними поближе познакомиться.

– Бойцы, ко мне! Представьтесь, кто такие и откуда.

– Лейтенанты Аршан и Бадма Цеденовы!

– Калмыки? Серьезно? – тревогой спросил Григорьев.

– Мама у нас калмычка, а отец русский, только мы не из Калмыкии – мы калмыки-сарты, малочисленный народ Киргизии, который много лет проживает на востоке Иссык-Кульской области. Григорьев отозвал Шульгу в сторонку.

– Шульга, ты серьезно хочешь их взять в группу?

– А почему бы нет? Парни крепкие, ловкие и подраться не дураки.

– А ты знаешь о том, что в ходе летнего наступления 1942 года была оккупирована почти вся Калмыцкая АССР?

– У нас, помимо Калмыкии, пол страны оккупировано, ну и что?

– А то, что около десяти тысяч калмыков перешло на услужение к немцам и даже сформирована Калмыцкая кавалерийская дивизия? Весной этого года, когда вы были в Озерске, я, будучи на совещании фронтовых отделов Смерш НКО в Москве, слышал очень нелицеприятные разговоры о калмыках. Якобы сформированная из калмыков 110-й отдельная кавалерийская дивизия РККА воюет на фронте из рук вон плохо, многочисленные переходы к немцам, неподчинение, дезертирство, мародерство, вот то малое, что я слышал в Москве.

– И что? В Калмыкии поживают около ста сорока тысяч калмыков и что, все они предатели?

– Нет конечно, многие калмыки в Красной Армии воюют очень храбро и достойно, но как бы этих людей не постигла та же участь, как некоторых бедолаг из национальных меньшинств нашей страны. К счастью, доля калмыков, избравших путь предательства, не такая уж большая и оценивается приблизительно в несколько тысяч человек. Но поберегись, ты знаешь, чем это приобретение может закончиться для тебя самого? Знаешь, кто главный инициатор большинства депортаций в СССР?

– Естественно – мой крестник, генеральный комиссар внутренних дел СССР Лаврентий Берия!

– Помни об этом Шульга! Второй раз тебе не удастся выпутаться.

– Посмотрим, здесь война, а на войне есть только одна политическая идеология – побыстрей разбить врага, а кто и какой национальности, мне по барабану.

– Ладно, что-нибудь придумаем, в крайнем случае сойдут за казахов – физиономии у них уж очень похожи.

– Вот и подстели заранее соломку – запиши их в красноармейских книжках, как казахов, а я с ними позже переговорю!

– Смотри Шульга – твои нары еще не остыли и помнят тепло твоего тела!

– Типун тебе на язык командир! У меня есть еще право на выбор?

– Да, Колыма, право у тебя такое есть, но резервов очень немного, если уж мы приняли решение дополнительно придать твоей группе людей под стать тебе или твоей группе, то сделать это будет не просто – выбирать тебе разрешено не только из кадровых контрразведчиков Смерш, но и из штрафных рот, из осужденных на длительные сроки по политическим статьям. В этой среде не принято спрашивать о прошлом, но уверяю тебя, оно у каждого довольно бурное и не отвечает общепринятому поведению в обществе. Григорьев был противником существовавшего закона о том, что согласие военнопленного на сотрудничество с немецкой разведкой уже само по себе является изменой. И по мере возможности он освобождал явившихся с повинной от уголовного наказания, существенно изменяя их показания. Он просто не составлял на таких людей соответствующие документы, а сразу готовил их к переброске назад к немцам. Но с калмыками это вопрос особый, как бы не заслужить обвинение в политической близорукости и лояльности к врагам народа.

Тут не стерпел уже Испанец, – Колыма, я не пойму, на нарах чалился ты, или я?

– Ну что же, тогда вперед под трибунал!

– Господи, действительно, кому я это говорю, такому же контуженному на голову, как они. Смотри не ошибись, там, куда ты отправишься, проверять на лояльность и преданность будет некогда.

– Я? А ты что с нами уже не идешь?

– Есть у меня одна мыслишка, хочу провернуть такой же финт, как в Озерске.

– А про то, что дважды снаряд в одну воронку не падает, тебе доподлинно известно?

– Но ведь, тот который это знает, сейчас где-то в застенках нашей контрразведки и благодарит Бога, что жив остался.

– Ты о майоре Линке?

– Ну конечно! А значит, можно провернуть это еще раз.

– Подумай Серега, рискованно все это! Как бы потом нам не пришлось тебя освобождать, как группу Соболева. Они вернулись к братьям.

– Значит сарты, – продолжил Григорьев, – и кто есть, кто? Вас же не различить! Лейтенант с орденом Красной Звезды назвался Аршаном, он был старше брата на десять минут, а с орденом Отечественной войны второй степени назвался Бадмой.

– Где научились так палками вертеть и не менее искусно бить морды?

– Наш отец много лет был военным атташе в Японии, с дня установления дипломатических отношений между СССР и Японией в 1925 году и до вхождения Японии в Тройственный пакт с Германией в 1940 году, там и научились.

– Понятно, где службу несете?

– В дивизионной разведке N-ской армии.

– Бойцы, есть у меня к вам одно предложение, вы парни уже с опытом и орденоносцы, так что у вас есть возможность продолжите службу в другом месте.

– Что от нас требуется, товарищ полковник?

– Вам придется показать свое умение и сойтись в тренировочном бою вот с этим майором, продержитесь пять минут – вы приняты, но сначала покрутите своим палочками и вообще, покажите, что вы умеете. Шульга, Григорьев и Глебов уселись на траву и внимательно смотрели на выступление братьев. Григорьев смотрел с интересом, Шульга же, уже встречал в школе «Игла» подобных мастеров, но те дяденьки были в годах, а этим братьям едва ли стукнуло 25 лет. Он знал несколько приемов обороны от нунчаку, но считал, что в драке нунчаку только мешают, они очень отлично развивают моторику рук и хорошо сотрясают заменитель мозгов у не в меру зарвавшихся хулиганов и не больше. Главный плюс нунчаку – любой удар по голове или конечностям выводит из строя соответственно голову или конечности, на долгое время. Зачастую, с голыми руками на нунчаку идти почти бесполезно, лучше вспомнить первый прием самбо – "дай бог ноги" А минус нунчаку – нужно всегда держать противника на расстоянии, а это не всегда получается. После выступления братьев, Дед попросил эти палки и внимательно осмотрел, ничего необычного, две палочки из мореного дуба в виде вытянутого конуса и скрепленные между собой тонкой цепочкой.

– Как эти штуки называются? – Нунчаку!

– Да, ребята, рукопашники вы серьезные, но этого мало, а как с огневой подготовкой, выносливостью и психомоторикой? Там, куда мы отправимся эту технику боя можно будет применять не всегда. Придется вас проверить по полной программе.

Колыма скептически заметил, – Согласен, против неподготовленных противников нунчаку очень эффективны, но как быть с подготовленным?

– Понятно, – Григорьев, развел руки и резко свел, – Шульга, твой выход! Смотрите не покалечьте друг друга, никаких удушающих или болевых приемов и без серьезных увечий. Вы мне нужны в целости и сохранности. Но все пришлось отложить, так как прибежал посыльный от командующего армией и срочно приказал явиться Глебову в штаб армии. Все трое поспешили в штаб.

– Здравия желаем товарищ генерал-лейтенант, все трое ввались в добротный дом расположенный на окраине села. Моложавый генерал, поднялся со стула и внимательно стал разглядывать вошедших. Шульга сразу заметил спартанскую обстановку, ничего лишнего в комнате не было, три стола, где на одном разлеглась большая карта Белоруссии, где местность Речицкого района был обведена красным карандашом, на втором столе в углу сидели два радиста, один стол занял начальник штаба армии и вокруг столов стояло несколько стульев. Все!

– Кто такие, представьтесь, – генерал-лейтенант строго смотрел на Григорьева и Шульгу, им сразу стало заметно, как устал генерал, синие круги под глазами, нездоровый цвет кожи и трясущие руки, говорили о хроническом недосыпе.

– Начальник Особого отдела фронта полковник Григорьев.

– Командир особой группы Смерш-4 майор Шульга. Генерал внимательно изучил удостоверения офицеров и довольный вернул их.

– Вот как, на ловца и зверь бежит, я послал посыльного за полковником Глебовым, чтобы он разыскал вас, а тут вы сами явились, что же приступим товарищи.

– А вы, что, уже знаете, что мы здесь, товарищ генерал?

– Я знаю все, что творится у меня в армии. Проходите товарищи, присаживайтесь.

– Прохоров, – крикнул он помощника, давай сюда этого перебежчика из Речицкого района. Дед и Шульга переглянулись, это тот район куда им следовало отправиться. Интересно будет его послушать.

– Сегодня ночью к нам через линию фронта перешел партизан из отряда «Родина», утверждает, что до войны работал вторым секретарем компартии Речицкого района, а сейчас руководит городским подпольем, организовал разветвлённую сеть разведчиков, находящихся на службе у немцев и имеет связь с несколькими партизанскими отрядами по всему Полесью.

– Мы отправили запрос в Москву в Центральный штаб партизанского движения, чтобы проверить его полномочия и идентифицировать личность, он ли это на самом деле, а пока мы его держим под конвоем. Интересные вещи он рассказывает, скажу я вам, это может пригодиться и вам необходимо его послушать. И как бы упреждая все расспросы, он тихо проговорил, – Командующий фронтом мне уже сообщил о вашей миссии, так что не удивляйтесь моей осведомленности!

– Разрешите войти товарищ генерал, – вошли два автоматчика и высокий мужчина средних лет, – Проходите товарищ Бурмистров, вот офицеры прибыли по вашу душу и хотят задать вам несколько вопросов, надеюсь, вы не против?

– Конечно товарищ генерал, пусть задают, но только пусть поторопятся, сегодня ночью мне надобно быть уже в партизанском отряде. Надеюсь вы уже пробили мою личность в Штабе партизанского движения?

– Пока нет, ждем ответ из Москвы.

– Представьтесь пожалуйста, – Дед решил не тянуть и приступил сразу к делу.

– Виктор Иванович Бурмистров, второй секретарь Речицкого райкома партии в подполье, а по совместительству координатор партизанского движения в Гомельской области.

– Что вы можете сказать о сборно-пересыльных лагерях в вашей области?

– Странный вопрос, вы не находите?

– Отвечайте по существу заданного вопроса, – это уже Шульга подал голос, – нам нужны сведения, о расположении перевалочных концлагерей в вашей области.

– Какие сведения вам нужны? Местоположение концлагерей, численность узников, кто охраняет, что конкретно?

– В целях конспирации, я пока не имею права говорить, но по мере поступления информации я постараюсь полностью вас информировать.

– На территории области существует до 20 лагерей для русских военнопленных, в которых томятся несколько тысяч военнослужащих Красной Армии и местного населения. Концлагерем, в прямом смысле этого слова, их можно назвать с большой натяжкой. Устройство этих лагерей, их аппарат управления, упрощен до невозможности. Практически нигде нет учета пленников, узники не имеют ни специальной одежды, ни знаков различия. Однако внутренний режим лагерей не менее жесток и беспощаден, чем в стационарных лагерях. Это не лагеря уничтожения, а сборно-пересыльные лагеря. В одном лагере содержатся местные жители за связь с партизанами, лица, уклонявшиеся от трудовой повинности, а также семьи партизан. В других только военнопленные. Если мы не поторопимся, то их ждет незавидная участь. Всех их переправят в Малый Тростенец, а это верная смерть в крематориях или в газовых мобильных душегубках.

– Кто руководит этими тремя лагерями и в чьем подчинении они находятся?

–Лагеря в нашем районе имеют разную подчиненность: войскам СС, органам СД, Вермахту, а также местным органам гражданского управления. Суть их от этого не меняется. Большая их часть находится в ведении СС, а значит методы массового уничтожения людей у всех одинаковы.

Раздался стук в дверь и вошел офицер связи, – Из Москвы товарищ генерал, по поводу, он кивнул в сторону Бурмистрова и, козырнув, вышел.

– Все в порядке товарищи Бурмистров, Москва подтвердила ваши полномочия и идентифицировала вашу личность. Генерал махнул рукой автоматчикам, они тихо ретировались.

– И все-таки, товарищ… вот что, давайте-ка общаться без званий и имен, а по оперативным или подпольным именам, так нам будет проще, я – Дед, он – Колыма, а это – Испанец, а вы?

– С 1941 года я товарищ Потап!

– Скажите товарищ Потап, кто над этими лагерями стоит – кто руководит?

– Об этом иуде я вам могу многое рассказать, он уже два года пытается меня поймать, но безрезультатно. Даже назначил премию в рейхсмарках. В деревне Крестцы находится довольно большой лагерь по уничтожению военнопленных и гражданского населения, там же находится две роты СС, основная комендатура, комендантом которого является оберштурмбанфюрер СС Отто Золингер до этого возглавлявший полевую полицию безопасности Гомеля. Сын владельца недвижимости в Бамберге, владельца крепости Альтенбург, что в Баварии, Отто Золингер родился в 1910 году, образование получил в элитном кадетском корпусе и едва закончив школу добровольцем вступил в «Оберланд» – одно из многих объединений молодежи с реваншистскими настроениями. После окончания офицерского училища в 1934 году получил звание унтершурмфюрера по-нашему лейтенанта, а с июля 1940 года – в звании гауптштурмфюрера, это что-то вроде нашего капитана, был командиром разведывательного батальона, в конце 1942-го года произведён в звание оберштурмбаннфюрера СС, по-нашему подполковник, был награжден лично фюрером Рыцарским крестом с дубовыми листьями и мечами. В 1943 году был награждён Золотым немецким крестом, отличался крайне независимым характером и демонстративно держался в стороне от политики имел склонность к авантюрным действиям, даже без какой-либо санкции вышестоящего командования. Но конкретно в области организации концлагерей Золингер был дилетантом и мало что понимал в этих делах, но совсем скоро он быстро вник в курс дела и взял под свой полный контроль несколько временных лагерей. Этот эсэсовский начальник считал, что лечить советских военнопленных – непозволительное головотяпство и преступление перед немецкими солдатами на фронте.

– Для полноты политического портрета оберштурмбаннфюрера Золингера нужно прибавить к описанному, что он питает патологическую ненависть к нашей стране, страшится повторения революционных потрясений в Германии в случае поражения Гитлера в войне. Возглавляемый и направляемый им на протяжении нескольких лет батальон СС был эталоном агрессии и насилия. Этот «радетель справедливости», направил Гиммлеру докладную записку, в которой обращает его внимание на произвол в лагерях, голод, массовые расстрелы и не потому, что ему их было искренне жаль, его беспокоило другое: нечеловеческое отношение к узникам обязательно приведет к усилению сопротивления, как пленных партизан, так и других военнопленных, которые частенько станут вместо пленения, предпочитать смерть. Это товарищи, умный и серьезный противник. Раньше долго пленных там не держали, нет условий массового уничтожения и через месяц-два их отправляют в Малый Тростянец. Но сейчас приноровились и сами стали сотнями сжигать полумертвых людей. Роют огромные рвы, перекладывают трупы бревнами и поджигают. Смрад стоит по всему району. Эти три временных лагеря под управлением Золингера перешли под полный контроль СС, Вермахту, кроме Абвера, никогда не предоставляется доступ в эти лагеря, СС свято чтит свои мерзко-пакостные традиции. За узников временных концлагерей никто не заступается и не контролирует поэтому Золингер творит, все что захочет. С лета 1943 года дважды в неделю, как правило, по понедельникам и четвергам, в этот лагерь привозят для изнурительной работы граждан иностранных государств – Австрии, Польши, Франции и Германии.