Крылья по контракту

И как тогда отомстить той нахалке, что укокошила его?

О, он хорошо её запомнил! Он пронесёт в памяти её лицо хоть сквозь тысячи жизней и однажды придёт за ней, и последнее, что она увидит, будет его победная улыбка, в то время, как руки сдавят её нежное горло!

Подумав так, демон начал буквально закипать от злости. Как назло, в темноте перед мысленным взором возникло лицо гарпии. Юное, открытое… насквозь лживое. Вот значит, как. Спасла от призрака, чтобы убить самой. Тварь! Попадись она ему теперь!

Демона так и подкинуло в этом пустом пространстве, при этом что-то больно врезалось в руки и ноги.

Стоп. Руки? Ноги? Злость?!

Да не должно быть никакой злости! Нет тела, а значит и гормоны выделять нечему. От него должна остаться лишь чистая мысль. Мысль о мести, конечно.

Как не должно быть вовсе никаких ощущений ни в ногах, ни в руках. Или это что-то вроде фантомной боли? Памяти об утраченном теле?

Не так Харлей представлял смерть, совсем не так.

Рассвирепев окончательно, демон открыл глаза и в ту же секунду понял, что вовсе не умер.

Не бывает на том свете таких низких обшарпанных потолков, прямо как в номере дешёвого мотеля. И запаха серы, такого гадкого и въедливого… Хотя запах серы на том свете определённо должен быть. Такой, как, скажем, в Огненных Землях. И чтобы пепел витал над чёрной, в огненных трещинах, землёй…

Поняв, что проснулся не окончательно и сон хочет заграбастать его в свои объятия обратно, Харлей принялся трясти головой, но, увы, выходило на хилую троечку.

Тело было (было!) каким-то ватным, онемевшим, непослушным.

Всё, чего Харлей смог добиться – это повернуть голову вбок.

И в тот же миг волна злости накрыла с новой силой!

Потому что та самая гарпия, злость на которую только что грозилась последовать с Харлеем в следующее перерождение, была здесь! Буквально в метре от него, она сидела за письменным столом с самым сосредоточенным видом.

Она сидела вполоборота к демону. Морща лоб, раскладывала что-то на столе. Звякнуло металлическое и к злости высшего демона добавилась нотка жути. Что она делает? Не собирается же она пытать его? Хотя от этой можно ожидать чего угодно. Харлей видел её истинное лицо. Настоящий монстр с ликом мадонны.

– Очнулся? – спросила гарпия будничным тоном, не поворачивая головы.

– Ты ненормальная?! – прохрипел Харлей и закашлялся. Тело всё ещё не слушалось, кашель больше напоминал прерывистый хрип. – Какого хрена?!

– У меня приказ, – последовал невозмутимый ответ.

– Дура драная! Ты ж убила призрака! Похищать зачем?

Пандора фыркнула.

– Посмотрите на него, похитили принцессу! С целью лишить невинности, не иначе.

– Этот поезд давно ушёл, детка, – Харлей цинично осклабился.

– Нашёл, чем гордиться, – дёрнула плечом Пандора и добавила: – И кто ещё из нас придурок, кстати.

– Если придурок значит, «при дуре», естественно, я, – съязвил демон.

– Называй как угодно, – гарпия снова зазвенела чем-то металлическим. – Но если такой умный, что же память у тебя такая дырявая?

– Ты о чём?

– Я же говорила, убить карающего призрака невозможно, – тихо ответила она. – И, как бы тебе ни хотелось в это верить, нам это не удалось.

– Сладенькая, – хрипло проговорил Харлей. – Ты с чего решила, что я должен верить твоим словам?!

– А почему нет? – гарпия, наконец, обернулась к нему и демон заметил глубокие тени, пролегшие под глазами, заострённые черты, словно не ела и не пила неделю, чуть не вековую усталость в глазах. Видно было, что она наспех причесалась, но даже сажу со щеки толком не оттерла. Сколько же Харлей валялся в отключке? Наверное, недолго. Почему же тело тогда такое странное, словно неживое? Ах да, она же что-то ему уколола.

Случилось небольшое чудо: демону удалось снова повернуть голову и даже приподнять её, что позволило лучше ознакомиться с обстановкой.

Он лежал на низкой старомодной койке, на сомнительной свежести смятом белье. Руки и ноги стягивают верёвки, концы тянутся к металлическим спинкам кровати.

Ситуация, несмотря даже на то, что одежда на нём никуда не делась, пикантная. В другое время он бы даже посмеялся. Если бы, конечно, это он сейчас восседал на колченогой деревянной табуретке, как на троне. А на этой милой бабулиной кровати лежала… да хоть бы и эта наглая крылатая… Хотя это он перегнул. Спать с белобрысой предательницей он не стал бы и под дулом пистолета! И вообще, она не в его вкусе.

– Действительно, – прохрипел демон, продолжая оглядывать комнату. Ничего особенного. Бедный, даже скудный интерьер. Напоминает номер в дешёвой гостинице или домик бедняка-ремесленника. – Вот и я думаю, сладенькая. С чего бы мне тебе не верить?

Гарпия хмыкнула, оценила сарказм. И спокойно отвернулась снова. Правда, на этот раз ненадолго.

Когда она сняла со стола поднос и устроила его на краю койки, на которой лежал Харлей, а сама опустилась прямо на пол, ощупывая изгиб внутренней стороны локтя с самым серьёзным видом, Харлей зарычал от бессилия и злобы.

Ему хватило беглого взгляда на поднос, чтобы заметить стилограф – специальное письменное приспособление для заключения кровных контрактов. Такие любят использовать сами инкубы, когда покупают себе конкубин. Вот только на этот раз кровный контракт собирались заключать похоже с ним. С н и м.

С Харлеем де Вудом, высшим демоном! И, судя по разовому амулету подчинения, между прочим, такие запрещены законом, речь о кровном контракте не идёт. Продажная гарпия, похоже, собиралась сделать привязку. Привязку на крови! Привязать его, Харлея де Вуда, высшего демона!!!

– Ты что творишь?!

– У меня приказ, – упрямо ответила она.

– От Артура?

– От какого ещё Артура? Мне твою дурную голову беречь надо. Я за неё своей умной отвечаю.

– Кровную привязку тебе тоже Артур приказал сделать?

– Говорю же, понятия не имею, кто такой Артур. Но нет. Никто не приказывал. Департамент лишь распорядился не отходить от тебя ни на шаг. А что до привязки… Это мой метод. Ты слишком тяжёлый, чтобы таскать тебя спящего, поэтому пойдёшь за мной сам, как телок на верёвочке.

Говоря это, она подняла стилограф, щёлкнула по нему, как по градуснику, а потом с невозмутимым видом приложила к сгибу своего локтя. Раздался щелчок и стилограф постепенно окрасился красным. Пандора подождала ещё пару секунд, а потом протёрла спиртом изгиб локтя Харлея.

– Не смей! Не смей!! – страшно прорычал демон, но Пандора была не из пугливых.

Харлей призвал всю свою волю, всю мощь, чтобы порвать проклятые веревки, а затем разнести здесь всё ко всем чертям! И в первую очередь свернуть кое-кому шею!

Но в слабом подрагивании рук и ног, в которые тут же впивались верёвки, было некое изощрённое издевательство. Он, высший демон, самое сильное, самое могущественное существо в мире, никогда ещё не был таким раздавленным и таким беспомощным. Побеждённым. И кем? Какой-то белобрысой пигалицей!

– Подумай хорошенько! – прорычал демон, делая отчаянную попытку воззвать к разуму гарпии. – Если нас свяжет кровь, я ведь не посмотрю на твой хвалёный Х-класс, нагну и поволоку за собой, хоть бы и на потрахушки в весёлый дом. Ты уверена, что хочешь этого?

Гарпия равнодушно пожала плечами.

– Сначала нагни, – сказала она.

– Только развяжи меня, и, клянусь, ты сильно пожалеешь!

– Я уже жалею, что вляпалась в это дерьмо по уши.

С этими словами она прижала стилограф к изгибу локтя демона и щёлкнула колпачком. Острое и холодное вонзилось в вену, а затем по телу быстро покатились волны жара.

Глава 6

Харлей дёргался, как припадочный, бешено вращал глазами и клялся свернуть гарпии шею собственными руками. Но когда она с тем же невозмутимым видом активировала амулет подчинения и небольшой столп голубоватого света на её ладони начал расширяться, а потом потянулся к Харлею десятками лучей, словно принюхивался, демон завопил в голос. Столп мерцания среагировал тут же: разросся и перепрыгнул на Харлея, поглощая его целиком. Спустя ещё пару секунд в голубоватом мерцании поплыли алые искры. А потом свечение сошло на нет, исчезло, словно привиделось Харлею.

Всё, понял демон. Привязка завершена. Теперь он не сможет отойти от белобрысой занозы и на двадцать шагов. В буквальном смысле не сможет. Пока ей (именно ей!) не вздумается провести обратный ритуал.

– Ты попала, – зло и обессиленно прошептал он.

– Да ты жилы-то на горле не дуй, – миролюбиво посоветовала гарпия. – А то ведь так до отвязки не доживёшь. Да-да, до отвязки, ты не ослышался. Как только разберусь со всем этим гасэ, выпущу тебя, птица говорун, на волю. Нужен ты мне больно!

Харлей посчитал ниже своего достоинства что-то отвечать заразе. Ничего, это клятое оцепенение когда-нибудь спадёт. Она сама сказала, что таскать его тяжело. Вот тогда они и потолкуют. Он устроит белобрысой выскочке такую выволочку, что на всю жизнь запомнит!

Гарпия же и ухом не вела. Словно и не замечала бешенства высшего демона.

– Скоро нам принесут завтрак, – сказала она, поднимаясь. – Ты как раз к этому времени перетрёшь веревки. Не скучай и оставь мне хоть что-то!

С этими словами она скрылась за невысокой дверью.

Какое-то время Харлей развлекал себя мыслями о том, что сделает с гарпией, когда, наконец, разорвёт треклятые верёвки.

Но почему-то все мечты о мести неизменно обретали не вполне здоровый оттенок.

Ведь это не слишком-то здоро́во, когда вместо того, чтобы мечтать сомкнуть пальцы на горле предательницы чуть посильнее, ты мысленно впиваешься поцелуем в её губы, потому что так и не успел узнать, какие они на вкус.

Серьёзно, Харлей?! Проклятье инкубов, тебя только это сейчас волнует?

Проклятая девка вырубила тебя, приволокла в какую-то троллью задницу, связала, а затем использовала на тебе запрещённый артефакт, обманом провела кровную привязку, по сути, лишив тебя того, чем ты дорожишь больше жизни – свободы! А ты вместо того, чтобы представлять себе, как её тело обмякнет в твоих руках, думаешь о том, как… Хм, об этом самом и думаешь, вот только белобрысая нахалка в твоих мыслях живее всех живых!

К счастью, тело начало покалывать и непристойные (и довольно унизительные, если учитывать настоящее положение вещей) картинки отошли на второй план. Внутри, наконец, завозился огненный демон, ослабший от голода и злой, как сто тэнгериев в бою.

Стиснув зубы и не обращая внимания на хлынувший по венам жидкий огонь, как бывает, когда отсидишь руку или ногу, только благодаря кое-чьим ухищрениям Харлей умудрился «отлежать» всего себя, демон потянулся до хруста в костях, натягивая верёвки. Ещё немного – и они лопнут!

Чувствуя себя последним болваном, Харлей хмыкнул. Догадался бы «разбудить» демона раньше – и уже сжёг бы клятые верёвки к чертям собачьим!

Сказано – сделано.

Спустя десять секунд инкуб уже сидел на кровати с обугленными ошмётками на руках и ногах и растирал затёкшие конечности.

– Ну всё, теперь держись, – процедил он сквозь зубы, и, подойдя к закрытой двери, вынес её ударом ноги.

В лицо ударило облако пара и тонкий аромат ирисов.

Под падающим из-под потолка потоком воды стояла Пандора. Окутанная клубами пара, как Изначальная Богиня морской пеной. Окутанная только лишь клубами пара…

Харлей часто заморгал: по глазам саданул такой яркий свет, что на какое-то время демон ослеп. Странный эффект почти тут же сошёл на нет, но не совсем. Он словно перетёк из пространства в ослепительный кокон, окутывающий обнажённую крылатую фигурку. Смотреть на неё по какой-то причине было больно и в голове у высшего демона пронеслась какая-то несуразица об ослепительной красоте. Спустя мгновение Харлей сжал зубы так, что ещё немного – раскрошатся.

Причём тут ослепительная красота?!

У девчонки аура такая. Белая, как снег. Бьющая светом и мерцающая, как незатронутый сугроб в солнечный день.

Почему он не замечал этого раньше? Хотя… А когда у него была возможность присмотреться к ней получше? Всё недолгое время их знакомства у Харлея была несколько иная задача: выжить. Плюс вся эта беготня от психованного призрака, плюс увечья, полученные от этого самого призрака и крайняя степень истощения демонической формы… Логично, что теперь, когда он, пусть и не по своей воле, выспался, и внутренний демон приходит в себя, истинное зрение, которое позволяет видеть ауры, берет верх над обычным.

Маленькая и хрупкая (все гарпии отличаются хлипкостью сложения, это вам не фурии), зарозовевшая от горячей воды, с изумлённо приоткрытым ртом под водяной плёнкой, облепившей лицо. С плавными и соблазнительными изгибами, которые и раньше проглядывались под этой её кожаной сбруей… Намётанный глаз инкуба сразу подметил изящество и какое-то благородство, что ли, её сложения… но реальность…

Она превзошла все ожидания.

Аккуратная девичья грудь с маленькими бледно-розовыми сосками, нежная линия впалого живота, умопомрачительный изгиб талии, переходящий в приятно округлые бёдра, длинные, особенно для её роста, очень длинные стройные ноги с острыми коленями и изумительной красоты щиколотками.

Нет, пожалуй, он всё же ослеп ненадолго, потому что помимо клубов пара, сейчас спешно покидающих душевую в вынесенную им же самим дверь, по белоснежно-розовой коже скользят клочья пены. Она и источает, должно быть, врезающийся в ноздри аромат ирисов.

Внутренний демон зарычал, торопливо поглощая взрывную, пьянящую смесь эмоций гарпии: был здесь и сводящий с ума стыд, и хмельная нотка обескураживающего изумления, и дикая, исступленная ярость… Харлей словно в пропасть обрушился, такими восхитительными были ощущения внутреннего чудовища.

Почему он раньше не ощущал её эмоций? Даже решил, кажется, что она и вовсе их не испытывает… Нет, дело в другом. Они всё время здесь были, несмотря на ледяную красоту стоящая перед ним обнажённая девчонка полна жизни. Просто… Просто эмоции её разительно отличались от тех, к которым привык демон.

Они были лёгкими, воздушными и даже потрескивали и кусались морозцем, как и её красота. Не было в них ни привычной слащавой навязчивости, ни ярко выраженной животной похоти, которую источают, как правило, человечки, находясь рядом с демоном вожделения.

Вкус эмоций Пандоры был как глоток свежего, трескучего морозного воздуха, чистого и хрустального, какой бывает только высоко в горах. И было в них что-то, что заставило внутреннего демона и думать забыть о недавней ярости, припадая ко вкусной, живительной энергии…

Помотав головой, словно контуженный, Харлей усилием воли оторвал взгляд от стройных ножек, маленьких аккуратных холмиков груди и всего, что между ними и вернулся к лицу Пандоры.

И тут же вздрогнул, таким холодом, такой злостью повеяло из зеркалец-глаз. Собственное отражение в них потянулось алой дымкой. Только сейчас Харлей вспомнил, что вообще-то шёл сюда с целью преподать ледяной нахалке урок!

Она опередила его.

Пока Харлей пялился на неё, как зевака на диковинку, развернулась и так лягнула ногой в живот, что демон оторвался от пола и отлетел к стене за ним. Охнув, всё же устоял на ногах. Но в следующую секунду из душевой вылетел разгневанный, в пене, вихрь и, ругаясь, на чём свет стоит, принялся наносить инкубу удар за ударом.

Харлею ничего не оставалось, как защищаться.

Отражая удары взбесившейся гарпии, Харлей чувствовал себя донельзя глупо.

Он, конечно, собирался преподать ей урок. Но ведь не тогда, когда она голая!

Голых женщин нужно наказывать по-другому!

Более изысканным, и, чего уж там, приятным обоим способом.

– Кретин! Избалованный ублюдок! Сволочь!

– Дура! Истеричка! Предательница!

Казалось, сама собой обрушилась люстра.

И без того ветхий шкаф просто сложился карточным домиком.

Когда Пандора, взвизгнув, повалилась спиной на письменный стол, он как-то сам собой распался на две половинки.

Схватка демона и гарпии грохотала так, что слышно было, должно быть, на всех шести лунах.

– Как ты посмел!

– Посмел что?! Развязаться?

Харлей не успел сомкнуть руки на беззащитном горле. Удар ногой в челюсть отбросил его назад. Прямо в полёте демон успел перехватить лягающую ногу, и, прокрутив крылатой фигуркой дугу в воздухе, с силой обрушил её на кровать.

Хотел, как следует, садануть об пол, но в последний момент почему-то передумал.

– Свинья! Свинья противная!

– Это я-то свинья?!

– А то кто! Ты! Ты пялился на меня! Ты и сейчас пялишься!

Харлей замер, глядя на неё, лежащую на кровати. Мокрые локоны разметались по обнажённым плечам, кожа покрылась мурашками, соски заострились.

– Ну извини, детка.

– Ты ещё имеешь наглость извиняться? Думаешь, твоего «извини» за такое свинство достаточно?!

Харлей поднял руки.

– Когда я не прав – я не прав, сладенькая. Сиськи у тебя всё-таки есть.

– Ах ты!..

Взвизгнув, гарпия слетела с кровати и головой врезалась прямо в живот демона.

Следом он споткнулся об обломки стола и ощутимо приложился спиной об пол.

Гарпия взгромоздилась на него верхом, блокируя ногами руки и принялась отвешивать пощёчину за пощёчиной.

Если бы Харлей только принял демоническую форму, тут же разорвал бы нахалку на тряпочки.

Но внутренний демон был очень занят: он жадно и торопливо глотал клочья ярости и возмущения, которыми так щедро изобиловала гарпия. И то ли с голодухи, то ли ещё по какой-то странной необъяснимой причине никогда ещё ему не было так вкусно.

Перехватив, наконец, руки гарпии, Харлей понял, что и без трансформы уделал бы маленькую задиру в два счёта. Только вот почему-то не делал этого. Конечно, пару раз отвёл душу (и это было незабываемо! м-м-м…), но всё же довольно сдержанно…

Но ведь и она не покрывалась стальной чешуёй, не оглушала пронзительным криком, не драла когтями и не резала стальными перьями.

Значит, и она дралась с ним не в полную силу, не очень-то всерьёз. Правда, выходило всё же ощутимо. Рука у нахалки, как говорится, была тяжёлая.

Со стороны двери раздалось деликатное покашливание.

Не той, что вела в душевую, а от той, что распахнулась в комнату.

В проёме стоял оборотень преклонных лет с подносом в руках. Запах серы почему-то усилился, но в нём явственно проступали ароматы съестного.

Глава 7

Оборотень с сожалением смотрел на лежащего посреди разгромленной комнаты демона и на сидящую на нём обнажённую гарпию.

Взвизгнув, словно только что очнулась, Пандора стыдливо прикрылась крыльями.

Оборотень тяжело вздохнул и сказал укоризненно:

– Вы бы предупредили, что молодожёны. Для парочек у нас номера повышенного комфорта, – и, подумав, добавил: – И прочности.

Бормоча что-то о том, что ремонт встанет ему в копеечку, а страховщики даже не почешутся, оборотень с невозмутимым видом перешагнул через ноги Харлея и поставил поднос на единственный и, пожалуй, чудом уцелевший предмет мебели в комнате, а именно, на кровать.

Затем со скорбно поджатыми губами направился к выходу. Уже в дверях развернулся и строго сообщил:

– Имейте ввиду, я поставлю это в счёт. И моральный ущерб тоже, – добавил он совсем тоскливо и посмотрел при этом почему-то на кутающуюся в крылья Пандору.

– Мы не… Он не… Это не так!

Пандора часто заморгала, а потом перевела взгляд с захлопнувшейся двери на Харлея.

Демон осклабился.

– Детка, если ты не прекратишь ёрзать, то на мне, пожалуй, слишком много одежды.

Он ожидал новой пощёчины, даже приготовился перехватить её руку, но гарпия почему-то покраснела, и, по-прежнему кутаясь в крылья, неловко поднялась на ноги.

Прошипев какое-то ругательство под нос, она скрылась в душевой.

Вот только дверь за собой захлопнуть не могла по той причине, что дверь эта сиротливо и робко замерла на боку, у косяка, вынесенная десять минут назад ударом ноги демона.

– Эй! – раздалось из проёма. – Демон! Инкуб!

– У меня имя есть, – отозвался Харлей, потирая ушибленные места.

Ароматы жареного мяса, тушёных овощей, хлеба щекотали ноздри, наполняли рот слюной. Ради того, чтобы утолить зверский голод, можно, пожалуй, забыть на время о том, что увидел и очень даже хорошо разглядел в душе… на кровати… на полу… Как и об этом нестерпимом распирании в штанах

Руки сами собой потянулись к крышкам на блюдах, и, стоило их приоткрыть, запах стал настолько одуряющий, что принявшийся поглощать с рычанием всё, что помещалось сначала в ладони, а затем в рот Харлей пришел в себя только от очередного оклика:

– Харлей де Вуд! Сейчас же почини эту проклятую дверь! Мне её не поднять…

– Ага, – с набитым ртом ответил демон и, поднатужившись, откусил от ещё одного бутерброда половину. – Спешу и падаю, сладенькая.

Прожевав, он добавил под нос:

– Призрака она поднять может, да, а дверь слабо…

Но думать об этом было некогда: никогда Харлей ещё не был так увлечён едой. Когда первый голод был утолён, а на подносе, помимо пары фруктов в форме морских звезд и дрожащего разноцветного кубинка желе остался всего один сэндвич с аппетитно выглядывающим куском ветчины и листом салата, демон устыдился. Он и думать забыл о гарпии.

Но когда за спиной раздалась лёгкая торопливая поступь, сграбастал последний бутерброд, распахнув одновременно с этим рот пошире.

– Ах ты! – только и успела пискнуть гарпия, выхватывая бутерброд из пальцев Харлея.

Демон с трудом сдержал улыбку. Возмущение пигалицы было очень уж забавным.

Но, завладев сэндвичем, крылатая повела себя странно: разломила его на две половинки, вытряхивая на тарелку розовые, лоснящиеся от жира куски ветчины, а затем сложила обратно и принялась торопливо поглощать, жмурясь от удовольствия.

– Так ты у нас ещё и вегетарианка, детка? – поднял бровь Харлей. – Я всегда знал, что вы, «зелёные», отличаетесь особой агрессивностью. А ещё вашему мозгу видимо белка не хватает и потому он периодически сбоит…

– После мяса летать тяжело, – неожиданно спокойно ответила гарпия.

– Поздно, – перебил её демон. – Я уже всё про тебя понял. Ты так жаждешь запретного плода, что на честных демонов кидаешься. Оно и понятно…

– Ты когда-нибудь затыкаешься? – тон гарпии был вполне миролюбивым, если бы, конечно, не откровенная грубость сказанного.

– Я предпочитаю затыкать. А чем и что, пофантазируй как-нибудь в душе. Тебе должно понравиться.

– Чёрт, – сказала Пандора, хмуря лоб. Не знакомая с правилами приличия гарпия листала во время еды голографический экран линкофона. Хотя какие уж тут правила приличия, когда они сидят на полу на груде хлама перед расстеленной кроватью вместо стола…

– Что, уже? – деланно изумился демон. – Вот это ты быстрая… Вот оно, значит, почему дверь просила на место приладить. Но, знаешь, видеть мастурбирующую женщину мне не в новинку. Я, к твоему сведению, видел не только мастурбирующих женщин, но и женщин с начисто…

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – в восклицании гарпии помимо злости звучали жалобные нотки, и внутренний демон Харлея громко рыкнул от приятной неожиданности: беспомощность гарпии оказалась с приятной кислинкой на вкус: как мандариновое мороженое-щербет.

– Что тебе пишут? В ордене за кровную привязку отказали? Небось, пообещали ещё и по заднице надавать за самоуправство? Так скажи им, я с радостью. Только пойло это допью, которое по недоразумению они назвали кофе. Это их, верно, кто-то обманул…

Пандора уставилась на него широко распахнутыми зеркальцами глаз и демон осёкся на полуслове.

– Всё так печально?

Пандора часто заморгала, а источаемый ею шлейф беспомощности усилился, на радость внутреннему демону. Ну, хоть одному из них достался десерт…

– Мои счета, – пробормотала Пандора. – Их почему-то заблокировали… Не только тот, на котором средства для операции от Департамента, но и мой, личный… Они отвечают, что разбираются с бухгалтерией…

– А не надо было швыряться моим линкофоном, – хмыкнул Харлей. – Глядишь, и не попали бы в рабство к этому коту облезлому, я имею ввиду хозяина этого чудного заведения. Ладно, не дрейфь. Доберусь до ближайшего отделения банка и, так и быть, выкуплю тебя. А ты здесь пока молоточком постучишь и посуду помоешь. Глядишь, и подобреешь. Труд, говорят, облагораживают.

Вместо едкого, висящего на языке ответа Пандора закусила губу. А к восхитительному аромату беспомощности добавилась терпкая, пикантная нотка страха.

Чтобы эта нахалка испугалась его угрозы? Да она на Немезиду пошла с голыми руками, точнее, ногами, чёрт, лапами… Так что за хрень сейчас с ней творится?

– Что ещё, сладенькая?

Вместо ответа Пандора протянула ему панель.

Увидев собственное подвижное фото на фоне побоища, Харлей сперва не поверил своим глазам, а затем вгляделся повнимательнее в заголовок:

Чудовищная резня на свадьбе наследника унобтаниевого магната!