Ритуал для призыва профессора

– Меня зовут Ирина Холодова, когда никто не слышит, зови просто Ирина. А здесь может, и ванна есть, чтобы умыться?

Сразу же вспомнились крысы в той деревянной бочке, что у меня в запыленных апартаментах.

– В моей комнате только, если не побрезгуете, – личико Марики стало ну таким трогательным. Не балует ее, видимо, жизнь подругами.

– Конечно, не побрезгую, веди.

Снова схватив за руку, рыженькая понеслась по коридору, волоча меня на прицепе. Хорошо, что на мне были кроссовки, на каблуках на таких скоростях я бы ноги переломала. Добежав до очередных лесенок, мы начали спускаться, кажется, в подвал.

– Мы с папой в подполье живем, но не подумайте, у нас отличные комнаты, правда окна маленькие и под самым потолком. Когда ливень – не откроешь, а я люблю смотреть на дождик.

Комнатка и правда оказалась очень уютной. Кровать, шкаф, несколько подвесных полочек, на которых сиротливо лежала пара книжек и статуэтка диковинного животного. Стул резной с обвязанной спинкой и небольшой круглый столик с банкой с цветами добавляли уюта.

– Мило у тебя, – похвалила я убранство, – уютненько.

– Да, что вы, мы с папкой небогатые. Папа солдат, но как мамку в портал унесло, так живем тут при академии. Прорывы демонов редко, но случаются, а проректор клятвенно обещал, что каждый раз будут маму искать в межмирье. Бывали случаи, что выкидывало людей обратно и маги могут в портал на пару шагов войти. Мы все еще надеемся, что жива она. Тяжело без нее. Папа под началом Сулера Судоу служил, а как его сюда пригласили на должность, так он и нас с папой привез. Он генерал правильный. Своих людей в беде не бросает.

– Жалко маму твою, – посочувствовала я, – мои родители погибли, когда я еще ребенком была. Бабушка с дедом растили.

Глаза Марики увлажнились. Прижав ладошки к груди, она вдруг спохватилась и открыла передо мной дверь, ведущую в ванную.

– Там все чистенько и крыс нет.

Глава 7

Умывшись, я внимательно всмотрелась в свое отражение в зеркале. Вроде все та же русоволосая невысокая молодая женщина с голубыми чистыми глазами, но что-то неуловимое во мне появилось. Покрутившись, я осмотрела себя со всех сторон.

Чувство, что что-то не так, не покидало.

Придвинувшись ближе к зеркальной поверхности, пристально вгляделась в радужную оболочку и мысленно присвистнула. Нет, цвет не изменился, но появилась широкая окантовка по краю. Словно кто-то черным обвел. Почесав затылок, решила, что это издержки путешествия. Во всяком случае, лишние конечности не вырасти или волосы не осыпались, и то хорошо.

А с небольшим апгрейдом глаз можно смириться.

Пока возвращались в комнату, я все обдумывала, с чего вдруг радужка поменялась. Ну не просто же так.

– Марика, – остановила я девушку, – а можно я на твои глаза взгляну?

– Конечно, – девушка недоуменно пожала плечиками.

Встав напротив нее, я присмотрелась. Так и есть, зеленые глазки также окольцовывала черная окантовочка.

– А что вы там ищите? – полюбопытствовала Марика.

– Радужная оболочка черным обведена, – объяснила я, что рассматриваю.

– Ну да, это у всех левутов так, – шепотом, словно раскрывая великую тайну, ответила она.

– Ага, – поняла я что к чему. – Расовые особенности.

Рыженькая закивала. Но у меня-то откуда они?! Я же не левут, а европейка. Может, чтобы не отличалась, или радиация у них тут какая? А может…

«Так, – остановила я полет своих мыслей, которые уже в научную фантастику подались, – спокойно, это всего лишь окантовка и ничего более. Скорее всего, действительно, чтобы не отличалась внешне от местных людей. И нечего себя накручивать!»

Махнув рукой на эти расовые особенности, поспешила вслед за Марикой в свои апартаменты.

А там генеральная уборка в самом разгаре. Рослые молодые мужчины дружно швыряли прямо в темный угол обломки мебели и прочий хлам, при этом он исчезал в тени безвозвратно. Схватив большой резной деревянный сундук, один из храмовников уже замахнулся, когда я взволнованно вскрикнула:

– Стой! – послушался и обернулся в мою сторону. – Нельзя такую красоту выбрасывать.

Мужчина ухмыльнулся и поставил сундучок на пол. В меня впились взглядом уже знакомые узкие глазки.

– А кто такой голубчик, профессор? – полюбопытствовал храмовник.

Услышал-таки, как я его назвала, и запомнил. Эх, если бы я еще и знала, как правильно разъяснить значение этого слова. Решила пойти на хитрость.

– Голубчик – это касатик, – уверенно заявила я.

У молодого мужчины пошла полным ходом мыслительная деятельность.

– А касатик это кто? – с нотками подозрительности в голосе поинтересовался он.

– Как кто?! Касатик – это хлопец, – снова пояснила я, глядя, как от натуги его глаза расширяются, еще немного и совсем как у европейца или левута, по-иномирному, станут.

– Ага, – неуверенно промычал он, – а хлопец кто такой?

– А хлопец – это голубчик. «Что непонятного-то!» – деловито сообщила я.

Все! У мужчины вскипел мозг. Открыв рот, он тут же его захлопнул.

– Дается мне, Морк, что тебя как-то обласкали, а теперь водят за нос, – загоготал за моей спиной Вэкс.

– Ну, что вы такое говорите, – возмутилась картинно я, – что значит, обласкали, между прочим, все эти слова используются, как ласкательное обращение к мужчине. Так что не надо на меня наговаривать!

Такой ответ Морку пришелся по душе. Он расцвел, как одуванчик, и, подняв сундучок, аккуратно отнес его к стеночке. А потом, забравшись в гору хлама по пояс, выудил еще один такой же.

– А этот, профессор, тоже оставлять? – хитро спросил он, прищуривая и без того узкие глазки.

– Конечно, касатик, – уверенно кивнула я, – такую красоту определенно оставляем.

Большего храмовнику и не нужно было. Счастливо улыбаясь, он принялся с энтузиазмом расчищать мою комнату от мусора.

Обернувшись, я заметила пристальный хмурый взгляд Хаула.

– Вам нужно было к ректору, профессор, – сквозь зубы отчеканил он, – пойдемте я вас провожу.

Не дав мне опомниться, он обхватил за талию и повел на выход.

– А как же тут без меня? – попыталась остановить я насильное выдворение меня из моих же апартаментов.

– Справятся, – буркнул ДартФао и все-таки вытащил меня в коридор.

Ну, к ректору мне действительно надо было идти. Смущало то, что в моей комнате трудятся с вениками и тряпками посторонние люди. Чувствовала себя каким-то эксплуататорам или рабовладельцем.

Некрасиво получилось.

А вот Хаула ничего не смущало. Он спокойно вывел меня из здания. И, приветственно кивнув коменданту, попавшемуся на нашем пути, повел в одном ему известном направлении.

Нужное нам здание оказалось сразу за общежитием для преподавателей. Обшарпанное строение, сложенное из огромных красных глыб неизвестной мне породы. Более всего этот камень походил на гранит. К зданию вела широкая аллея. Только вместо привычных для меня кленов и березок, взор радовали пальмы и ветвистые объемные кусты, увитые лианами.

Красиво и очень необычно.

А клумбы так вовсе загляденье. Крупные желтые, красные, голубые цветы, схожие с колокольчиками, не могли оставить равнодушной ни одну женщину. Вот бы в комнате поставить из них букет.

Повинуясь внезапному порыву, я остановилась у клумбы и, склонившись, вдохнула аромат. Потрясающе. Такой нежный сладкий запах.

– Любишь цветы? – полюбопытствовал остановившийся рядом Хаул.

– Люблю, – тихо вздохнула я. – Как их можно не любить. Они олицетворение совершенства природы. Пока была жива бабушка, мы все лето проводили за городом на даче. Я старалась посадить цветы на каждом свободном клочке земли. Когда они зацветали, мир вокруг преображался, становился ярче, ароматнее и совершеннее.

Одним резким движением ДартФао сорвал красный цветочек и протянул мне. Приняв такой скромный дар, еще раз вздохнула цветочный аромат. До чего же сладок.

– Может, сначала пройдемся? Я ведь обещал экскурсию, – мужчина смотрел настороженно, словно готовился к отказу.

Конечно, я согласилась. Причин сразу бежать к ректору не было, а воздухом подышать хотелось. Тем более что такой красоты курортной, что царила вокруг, я еще не видела. Разве что по телевизору на канале «живая природа». К тому же в голове еще обозначилась пара причин согласиться на ознакомительную экскурсию: во-первых, полезно узнать, что здесь и где; во-вторых, мне приятно общество этого мужчины. Чего уж себя обманывать. Очень даже приятно! И вообще слабо верилось, что еще вчера я переживала из-за разрыва с Алексеем, а сегодня, как будто, не со мной это было.

Осторожно взяв меня под локоток, Хаул неспешно повел вглубь аллеи. Он молчал, позволяя насладиться шумом ветра в кронах пальм, посмеяться над проказами веселых шустрых обезьянок размером с котенка. С громкими криками они прыгали с деревьев на землю и отбирали друг у друга что-то напоминающее ананасы. Я бы даже поверила, что это они и есть. Но я точно знала, что ананасы – это травянистое растение и произрастать на пальме они не могут.

– Ты с таким детским восторгом наблюдаешь за этими миками. В твоем мире таких животных нет? – полюбопытствовал ДартФао.

– У нас их называют обезьяны, но вот такого вида точно нет. Все вокруг так непривычно, словно я на острова попала.

– Так и есть, Ирина, мы на островах. Эта территория подчиняется империи Сомали. Если ты не заметила, живут здесь представители всех рас. Мы приехали сюда по приглашениям. Каждого преподавателя и храмовника тщательно проверяли на лояльность новому императору. Не всем по вкусу то, что он задумал. Особенно аристократам! Ведь раньше право обучаться управлению магическим даром было в их руках, в виде исключения еще храмовники. А теперь поступить в Академию может каждый, чей дар хоть сколько-нибудь развит.

Обдумав его слова, озадачилась. А если у меня вовсе никакой магии нет, какое положение в их обществе я занять могу. Ничего себе у них классовое неравенство.

– А ты, Хаул, аристократ?

Мысль о том, что этот мужчина занимает высокое положение в обществе, как-то на ум мне не приходила. Может он фон-барон какой-нибудь, а я его по имени зову.

– Нет же, Ирина, я храмовник.

– То есть вы монах? – допытывалась я до истины.

– Нет, я храмовник. Мои родители – простые крестьяне. Раз в пять лет, все мальчики империи обязаны явиться в местный храм. У нас проверяют уровень магического дара, и если он высок, то служитель храма имеет право забрать нас из семьи и отправить учиться в закрытую школу. Моя семья была в ужасе, когда за мной пришли. Отец сидел чернее тучи, мама с тетками такой плач закатили. Кормильца да работника отбирают. Утаскивали меня волоком: мать, вцепившись мертвой хваткой, не отпускала. На шум все соседи сбежались, такое устроили.

Хаул приглушенно рассмеялся, видимо, вспоминая былое.

– Нормальная реакция матери, я бы тоже своего ребенка так просто не отдала, – заступилась я за женщину, – что это еще за обычай такой. Мать кормила, ночи не спала, сына растила, а тут пришли без приглашения и уводят невесть куда. И часто ты домой приезжаешь?

– Нет, гораздо реже, чем хотел бы. У них своя жизнь и заботы, у меня – своя.

Такой ответ моего любопытства не удовлетворил. Какая у кого жизнь, не ясно. И кто такой храмовник, он толком не разъяснил.

– Хаул, а вот скажи предельно точно, кто ты такой? – спросила я прямо в лоб.

Он криво усмехнулся и склонил голову набок, словно обдумывая – удостоить меня ответом или заморочить голову окончательно.

– Я ведь рано или поздно все равно узнаю, верно? – подтолкнула я его мысли в нужную мне сторону.

– Я представитель храма бога Тагрунса, – спокойно, даже с какой-то ленцой, выдал он мне информацию.

И я сразу же все поняла, конечно, в моем мире же все только об этом Тагрунсе и говорят. Это же такая известная божественная личность, в Космополитен о нем на каждой странице и даже в рекламе нижнего белья.

Видимо, что-то в моем лице выдало эмоции, потому как Хаул негромко засмеялся.

– Не поняла, да?!

– Знаешь, Хаул, – как бы вот мне сейчас помягче-то выразиться, – я вот фанат группы Рамштайн, тебе это о чем-то говорит?

Лицо этого несносного типа приобрело задумчивый вид.

– Это какое-то божество? – уточнил он.

– Нет, это просто восхитительная музыкальная группа, исполняющая крутые песни. И если твой Тагрунс не играет хотя бы рок-баллады, то тебе стоит дать мне немного более подробный ответ.

– Умная и любопытная женщина – это страшно, – поддел он меня.

– Ты еще в гневе меня не видал. Рассказывай уже, не томи, – грозно выдала я.

Хаул отпустил мой локоть и положил руку мне на плечи, то ли чтобы интимнее обстановку создать, то ли чтобы не сбежала по ходу повествования.

– Иии? – поторопила я с ответом.

– Бог Тагрунс олицетворяет смерть, – начал он и, сделав паузу, глянул на озадаченную меня. – Храмовники, подчиненные его силе, всегда некроманты и жнецы.

Он снова замолчал.

– Я уже поняла, что не пшеницу вы в поле убираете, – не удержалась от маленького пояснения.

– Души людские мы собираем, – рука на моем плече стала тяжелее, – и не на пшеничном поле, а на поле брани. Мы проводники в мир иной и выпроваживаем туда любого, кого сочтем нужным.

В моей голове мысли на мгновение замерли и понеслись вскачь в разные стороны, я с трудом схватила хоть одну из них за хвост.

– А здесь-то что ты… вы… – этот молодой человек как-то разом повзрослел в моих глазах, и теперь я не знала, как к нему даже обращаться.

– На «ты», Ирина, как и прежде. Ничего ведь не изменилось, правда?! Есть лекари, исцеляющие раненых, а есть такие, как я, добивающие их. Правда, совсем недавно на все это взглянули по-иному даже служители храма. Да, жнецы самые элитные из наемников Эргании, мы способны убить, не прикасаясь к человеку. За это нас ненавидят и боятся. Но обладатель слабого дара бога Тагрунса способен не только убить, но и удержать душу в теле умирающего, тем самым облегчив работу целителя. Именно для этого я здесь: проследить и оценить, стоит ли затрачивать столько сил на слабых некромантов. Раньше их дар просто блокировали, но ректор Фигр порою бывает очень убедителен.

Глава 8

Мы неспешно прогуливались по аллейке, проходили мимо огромной клумбы с красными цветами, наблюдали за стайками разноцветных ярких птиц.

– Это идея ректора? Обучать целительству тех, кто, как правило, убивает? – поинтересовалась я, переваривая в голове полученную информацию.

– Вся эта академия – его идея. Он один из двенадцати создателей закона об обязательном образовании людей, наделенных магией. Они его протащили через все структуры власти и преподнесли императору в лучшем виде. И возможно не вышло бы все это, но вовремя подключилась родственница правителя, она и встала во главе новых реформ. Без нее сейчас сложно всем!

Я навострила уши. Хаул оказался отличным рассказчиком.

– А что с ней случилось? Умерла?

– Нет, Ирина, хуже, – мужчина невесело хмыкнул, – в портал затянуло во время прорыва. Она портальщик, как и я. Во время запечатывания пространства бывает так, что силы подводят и тогда… – он сделал паузу, подбирая слова.

– Тогда мага затягивает в ту дыру, из которой я выехала? – догадалась я.

– Да, туда. И обратного хода нет, – тихо подтвердил мои слова Хаул.

– И часто такое случается?

– Чаще, чем хотелось бы. У нас проблемы с соседним миром. Лезут, словно чем тут намазано. Но все бы ничего, справляемся мы с ними, но портальщиков становится все меньше.

– Там страшно, – выдохнула я. – Когда я поняла, что не то что-то, машину остановила. Вышла проверить, где я вообще, – как глянула туда, где обочина должна была быть и чуть не умерла от страха.

– Что ты там видела? – голос Хаула стал тверже.

– Дороги словно в пространстве парящие, а под ними бездна. Над головой дороги, по бокам. Это так страшно, словно по какой-то ленте едешь.

– Как ты сюда дорогу нашла? – некромант пристально уставился на меня.

– Богиня подсказала куда ехать, она со мной в машине была, – пояснила я.

– Богиня?! В твоей вот этой металлической коробке? – голос Хаула замораживал. Такой суровый и жесткий.

Я кивнула, немного растерянная такой реакцией. Обхватив меня за плечи, мужчина склонился ниже и впился в мое лицо нечитаемым, оттого и пугающим, взглядом.

– Никому больше ни слова о том, как ты сюда попала. Поняла меня? – я растерянно кивнула. – Узнают, что отмечена излишним вниманием богов, затаскают по храмам. А если про межмирье рот откроешь и только намекнешь, что знаешь, как там все выглядит, окажешься в допросной. И поверь, тебе там не понравится. И я буду бессилен. Ты и так приковываешь излишнее внимание, прознай, кто про межмирье – больше мы тебя не увидим.

– Ты шутишь? – пропищала я.

Лицо мужчины исказила злая ухмылка.

– Нет, у меня вообще, Ирина, с юмором плохо. Слушай внимательно. Если кто спросит, скажешь, села в эту свою железную коробку и поехала. По пути сбилась и потеряла сознание. Вроде снились боги, что говорили – не помнишь. Можешь, как нам задвинуть, что во сне на работу приглашали. Там тогда в аудитории такой переполох был, что никто особо твои объяснения и не слушал. Люди из иных миров к нам проникают, нечасто и в основном демоны, но бывает. И никто не станет заострять внимание на очередной пришлой, если ты сама не расскажешь о межмирье и богах. Все было во сне, ты поняла! Тебе все приснилось, как и остальным до тебя.

– Меня будут допрашивать, – испуганно пролепетала я. Вспомнились многочисленные фильмы про Великую Отечественную Войну и пытки несчастных партизан. Во рту мгновенно пересохло: мозг, не щадя меня, подкидывал сцены, где мне под ногти засовывают иголки. В этот момент я была готова упасть в обморок.

– Тише, Ирина, не пугайся так, хорошая моя. Я только что уже тебя допросил. Будет еще и Вэкс вопросы задавать, но ты помнишь – сон и не более, так ведь?

Я уверенно кивнула.

– Я уснула за рулем, мне приснилась смешная бабушка в шляпке. Она пригласила на работу, я согласилась. Проснулась от яркой вспышки света, а тут вы и этот умом тронутый ДолСоу, – выдала чуть дрожащим голосом я.

Выражение лица некроманта стало мягче и нежнее, что ли.

– Ты очень умная женщина, Ирина. Но лучше тебе и самой поверить в то, что ты сейчас произнесла.

– Считай, уже верю, – я, наконец, выдохнула. Ой, как мне повезло с таким допросом. И с таким дознавателем.

– Умница, – Хаул весело улыбнулся и подмигнул, словно мальчишка. – Пойдем, я покажу тебе центральный фонтан.

Пройдя по выложенной крупными плоскими камнями дорожке, мы действительно вышли на небольшую площадь. А вокруг пестрящие множеством различных цветов клумбы, заросли низкого кустарника, обвешанные ягодами, птички, прогуливающиеся по тропинкам. Огромный трехъярусный фонтан из камня и радуга над ним. Повсюду на совсем низких скамейках сидели юноши и девушки в необычных для человека из моего мира одеяниях.

Балахоны! Длинные до самых пят и широченные донельзя. Нелепость полная.

– Почему такая странная одежда? – хохотнула я.

– Чтобы уравнять, – равнодушно ответил Хаул.

– Перед кем? – не поняла я.

– Друг перед другом уравнять. Тут учатся дети из разных слоев общества. Чтобы не возникали конфликты – личные вещи и уж тем более одежда под запретом. Все казенное. Штаны, балахоны, ученические принадлежности и так далее.

– Но если все казенное, то это безобразие на них зачем. Ну, по-дурацки же смотрится, – не унималась я.

– Именно для этого, – некромант, сорвал с куста крупную черную ягоду и протянул мне.

– Чтобы по-дурацки? – переспросила я, отправив кисло-сладкую ягодку в рот.

– Да, это сбивает спесь и гонор. Денёк походишь, как чучело, и уже не столь великим себя мнишь.

– И чья это идея? – подивилась я местным способам воспитания личности.

– Несравненной Эя Аалу, той самой, что пропала в портале, – печально пробормотал Хаул.

– Несравненная, – повторила я, – такая красивая?

– Нет, умная. Женская красота увядает, а ум – никогда, – протянул некромант, вручая мне еще пару ягодок.

Я только брови приподняла. Ага, умная, значит, несравненная. Ну, в кои-то веки, я хоть где-то за красотку сойду, а то все «синий чулок» да «мышь серая».

– А я под несравненную сгожусь? – мило улыбнувшись, похлопала я глазками для пущего эффекту.

– Нет, – отмахнулся Хаул, и не успела я мысленно сгрести остатки гордости и самомнения с брусчатки, как он добавил, – ты великолепная. В твоем возрасте и уже профессор. Это невероятно.

Моя рухнувшая самооценка воспряла духом и гордо ударила себя в грудь.

– Профессор Холодова, – услышав знакомый и уже ставший ненавистным голос, я обернулась, схватившись за сюртук Хаула, готовая, если что, спрятаться за этого гиганта. И да, к нам стремительно приближался тот самый ДолСоу, что вчера хотел меня заживо сжечь.

– Убежать варианты есть? – тихо одними губами спросила я.

– Вечно прятаться не сможешь. Делеу ДолСоу декан факультета стихийной магии и твой непосредственный начальник, – прибил меня к земле этой фразой ДартФао.

– Вот так свезло, – не удержалась я от сарказма.

– В действительности, у декана есть масса положительных сторон. Он сильный маг, хороший учитель, ну и…

– Бабник, каких поискать, – закончила я фразу за Хаула.

– Мда. Не без этого, но ты очень красива, – отвесил он мне очередной комплимент. – Так что его интерес можно понять.

Тем временем этот самый краснокожий кобель местного разлива, тот, который сильный маг и весь из себя замечательный декан, почти добрался до нашей застывшей статуей пары.

– Спасибо, студент ДартФао, – расплылся он в слащавой улыбке, обратившись к некроманту, – что показали прекрасной Ирине…

– Профессору Холодовой, – нетактично перебила я его.

– Что? – не понял начальственный кобель мой жирный намек.

– Для вас, декан ДолСоу, я профессор Холодова, – выдала я, а сама осторожно на шажочек к Хаулу ближе встала. Ну, мало ли что. Переклинит еще этого неадекватного и решит, что вчера таки меня не дожарил.

– Конечно, Ирина, – вновь расплылся «вождь краснокожих» в улыбке, – на работе, естественно, я буду обращаться официально, а так…

– Только профессор Холодова, – я нарисовала на лице просто зверское выражение. А если вспомнить, что этот гад вчера хотел со мной сделать, так еще и оскалиться в улыбке нелишним будет.

Декан все понял моментально. Вся любезность с его лица слетела и растаяла, как дымка поутру. Теперь на меня серьезными глазами смотрел еще молодой очень привлекательный мужчина. Приподняв подбородок, он смерил меня таким взглядом, что в пору было закопаться где-нибудь под деревом.

Видела я уже такое выражение у мамочки моего бывшего жениха Алешеньки. Его родительница считала себя потомком дворян и вела себя с людьми соответственно.

– Дайте-ка, я угадаю, – не выдержала я, – аристократ!

Хаул странно хохотнул.

– А в вашем мире не принято выказывать уважение аристократии? – надменно произнес ДолСоу.

– Ну, за весь мир не скажу, а в моей стране- нет, – мило улыбнувшись, процедила я почти дружелюбно.

– Почему же? – о да, я ждала этот вопрос.

– Потому что у нас почти не осталось аристократов, декан ДолСоу. Половину наши власти расстреляли лет сто назад, а вторая половина в эмиграцию сбежала, – чуть сгустив краски, выдала я. – Так что не стоит вам так себя вести, декан. Достаточно было бы просто извиниться!

ДолСоу перекосило.

– Я не собираюсь перед кем-либо извиняться за свои действия, и поверьте, если бы у меня на пути не встал ДартФао, я бы вас уничтожил. И это было бы правильно, – я открыла было рот возразить, но перед моим лицом появился указательный палец этого аристократишки. – Но сейчас ситуация изменилась, Ирина, так что вспомните о своем воспитании и прекратите дерзить, как деревенщина. Если с ДартФао такое общение пройдет, то с вашими теперь уже коллегами – нет. У нас тут никто никого не расстреливал, чтобы это слово ни значило, и в эмиграцию никто не бежал. Вспомните, что вы профессор, а не торговка уличная и начинайте вести себя соответственно.

Я опешила и как-то растерялась. А главное, возразить-то было нечем. Поставил он меня на место. Стиснув зубы, я дежурно улыбнулась, а в душе душила эту длинноволосую гадюку. Вот так начальничек!

– Я надеюсь, мы сработаемся, Ирина, – добил он меня.

– Конечно, декан ДолСоу, но для вас я профессор Холодова. Хотите уважительного к себе отношения – прекратите фамильярничать и пресекайте все попытки перейти к неформальному общению. Я Ирина для друзей, для близких, для любимых. Для вас только лишь Холодова!

На лице красивого аристократа заиграли желваки, настолько он был зол.

– Еще посмотрим, – процедил он.

– И смотреть тут не на что, – все-таки не удержалась и поддела я его. – Пойдем, Хаул. Ректор наверняка уже ждет.