Слова Солнца

Игорь Васильевич Северянин

Слова Солнца

Оформление серии Н. Ярусовой

В оформлении переплета использованы фрагменты работы художника Ивана Билибина

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

* * *

Я – противник автопредисловий: мое дело – петь, дело критики и публики судить мое пение. Но мне хочется раз навсегда сказать, что я, очень строго по-своему, отношусь к своим стихам и печатаю только те поэзы, которые мною не уничтожены, т. е. жизненны. Работаю над стихом много, руководствуясь только интуицией; исправлять же старые стихи, сообразно с совершенствующимся все время вкусом, нахожу убийственным для них: ясно, в свое время они меня вполне удовлетворяли, если я тогда жe их не сжег. Заменять же какое-либо неудачное, того периода, выражение «изыском сего дня» – неправильно: этим умерщвляется то, сокровенное, в чем зачастую нерв всей поэзы. Мертворожденное сжигается мною, а если живое иногда и не совсем прекрасно, – допускаю, даже уродливо, – я не могу его уничтожить: оно вызвано мною к жизни, оно мне мило, наконец, оно – мое!

Игорь-Северянин

Из книги «Громокипящий кубок»

1913 г.

Ты скажешь: ветреная Геба,Кормя Зевесова орла,Громокипящий кубок с неба,Смеясь на землю пролила.Ф. Тютчев

Очам твоей души

Очам твоей души – молитвы и печали.Моя болезнь, мой страх, плач совести моей,И все, что здесь в конце, и все, что здесь в начале, –Очам души твоей…Очам души твоей – сиренью упоеньеИ литургия[1] – гимн жасминовым ночам;Все-все, что дорого, что будит вдохновенье, –Души твоей очам!Твоей души очам – видений страшных клиры…[2]Казни меня! пытай! замучай! задуши! –Но ты должна принять!.. И плач, и хохот лиры –Очам твоей души!..1909

Ее монолог

Не может быть! вы лжете мне, мечты!Ты не сумел забыть меня в разлуке…Я вспомнила, когда в приливе муки,Ты письма сжечь хотел мои… сжечь!.. ты!..Я знаю, жгут бесценные дары:Жжет молния надменные вершины,Поэт – из перлов бурные костры,И фабрикант – дубравы для машины;Бесчувственные люди жгут сердца,Забывшие для них про все на свете;Разбойник жжет святилище дворца,Гордящегося пиршеством столетий;И гении сжигают мощь своюНа алкоголе – символе бессилья…Но письма сжечь, – где я тебе поюСвою любовь! Где распускаю крылья!Их сжечь нельзя – как вечной красоты!Их сжечь нельзя – как солнечного неба!В них отзвуки Эдема и Эреба…Не может быть! Вы лжете мне, мечты!1909

Весенний день

Дорогому К. М. Фофанову[3]Весенний день горяч и золот, –Весь город солнцем ослеплен!Я снова – я: я снова молод!Я снова весел и влюблен!Душа поет и рвется в поле,Я всех чужих зову на «ты»…Какой простор! какая воля!Какие песни и цветы!Скорей бы – в бричке по ухабам!Скорей бы – в юные луга!Смотреть в лицо румяным бабам!Как друга, целовать врага!Шумите, вешние дубравы!Расти, трава! цвети, сирень!Виновных нет: все люди правыВ такой благословенный день!1911

В березовом коттэдже

На северной форелевой рекеЖивете вы в березовом коттэдже[4].Как Богомать великого Корреджи[5],Вы благостны. В сребристом парикеСтряхает пыль с рельефов гобеленаДворецкий ваш. Вы грезите, Мадлена,Со страусовым веером в руке.Ваш хрупкий сын одиннадцати летПьет молоко на мраморной террасе;Он в землянике нос себе раскрасил;Как пошло вам! Вы кутаетесь в плэдИ, с отвращеньем, хмуря чернобровье,Раздражена, теряя хладнокровье,Вдруг видите брильянтовый браслет,Как бракоцепь, повиснувший на кистиСвоей руки: вам скоро… много лет,Вы замужем, вы мать… Вся радость –в прошлом,И будущее кажется вам пошлым…Чего же ждать? Но морфий –или выстрел?..Спасение – в безумьи! Загорись,Люби меня, дающего былое.Жена и мать! Коли себя иглою,Проснись любить! Смелее в свой каприз!Безгрешен грех – пожатие рукиТому, кто даст и молодость, и негу…Мои следы к тебе одной по снегуНа берега форелевой реки!1911

Это все для ребенка

О, моя дорогая! ведь теперь еще осень,ведь теперь еще осень…А увидеться с вами я мечтаю весною,бирюзовой весною…Что ответить мне сердцу, безутешному сердцу, если сердце вдруг спросит,Если сердце простонет: «Грезишь мракомзеленым?грезишь глушью лесною?»До весны мы в разлуке. Повидаться не можем.Повидаться нельзя нам.Разве только случайно. Разве только в театре.Разве только в концерте.Да и то бессловесно. Да и то беспоклонно.Но зато – осияннымИ брильянтовым взором обменятьсяуспеем… –как и словом в конверте…Вы всегда под охраной. Вы всегда поднадзором.Вы всегда под опекой.Это все для ребенка… Это все для ребенка…Это все для ребенка…Я в вас вижу подругу. Я в вас женщину вижу.Вижу в вас человека.И мне дорог ваш крестик, как и вашаслезинка,как и ваша гребенка…1911

Янтарная элегия

Деревня, где скучал Евгений,Была прелестный уголок.А. ПушкинВы помните прелестный уголок –Осенний парк в цвету янтарно-алом?И мрамор урн, поставленных бокаломНа перекрестке палевых дорог?Вы помните студеное стеклоЗеленых струй форелевой речонки?Вы помните комичные опенкиПод кедрами, склонившими чело?Вы помните над речкою шалэ[6],Как я назвал трехкомнатную дачу,Где плакал я от счастья и заплачуЕще не раз о ласке и тепле?Вы помните… О да! забыть нельзяТого, что даже нечего и помнить…Мне хочется Вас грезами исполнитьИ попроситься робко к Вам в друзья…1911

Стансы

Простишь ли ты мои упреки,Мои обидные слова?Любовью дышат эти строки,И снова ты во всем права!Мой лучший друг, моя святая!Не осуждай больных затей;Ведь я рыдаю, не рыдая.Я, человек не из людей!..Не от тоски, не для забавыМоя любовь полна огня:Ты для меня дороже славы!Ты – все на свете для меня!Я соберу тебе фиалокИ буду плакать об одном:Не покидай меня! – я жалокВ своем величии больном…1911

Лесофея

Она читает зимой Евангелье,Она мечтает о вешнем ангеле.Душой поэта и аполлонцаВсе ожидает литавров солнца!Умом ребенок, душою женщина,Всегда капризна, всегда изменчива,Она тоскует о предвесеньи,О незабудках, о росной сени…И часто в ложе, на пестрой опере,Когда ей сердце мечты отропили,Она кусает платок, бледнея, –Дэмимонденка[7] и лесофея!..1912

Рондели[8]

Нарцисс Сарона[9] – Соломон –Любил Балькис[10], царицу Юга.Она была его супруга.Был царь, как раб, в нее влюблен.В краю, где пальмы и лимон,Где грудь цветущая упруга.Нарцисс Сарона, Соломон,Любил Балькис, царицу Юга.Она цвела, как анемон,Под лаской царственного друга.Но часто плакал от испуга,Умом царицы ослеплен,Великолепный Соломон…1911

В очарованьи

Быть может оттого, что ты не молода,Но как-то трогательно-больно моложава,Быть может оттого я так хочу всегдаС тобою вместе быть; когда смеясь лукаво,Раскроешь широко влекущие глазаИ бледное лицо подставишь под лобзанья,Я чувствую, что ты – вся нега, вся гроза,Вся – молодость, вся – страсть; и чувствабез названьяСжимают сердце мне пленительной тоской,И потерять тебя – боязнь моя безмерна…И ты, меня поняв, в тревоге, головойПрекрасною своей вдруг поникаешь нервно, –И вот другая ты: вся – осень, вся покой…1912

Весенняя яблоня

Акварель

Перу И. И. Ясинского[11] посвящаюВесенней яблони в нетающем снегуБез содрогания я видеть не могу:Горбатой девушкой – прекрасной,но немой –Трепещет дерево, туманя гений мой…Как будто в зеркало – смотрясь в широкийплес,Она старается смахнуть росинки слез,И ужасается, и стонет, как арба,Вняв отражению зловещего горба.Когда на озеро слетает сон стальной,Бываю с яблоней, как с девушкой больной,И, полный нежности и ласковой тоски,Благоуханные целую лепестки.Тогда доверчиво, не сдерживая слез,Она касается слегка моих волос,Потом берет меня в ветвистое кольцо, –И я целую ей цветущее лицо…1910

На реке форелевой

На реке форелевой, в северной губернии, В лодке, сизым вечером, уток не расстреливай. Благостны осенние отблески вечерниеВ северной губернии, на реке форелевой.На реке форелевой в трепетной осиновкеХорошо мечтается над крутыми веслами.Вечереет холодно. Зябко спят малиновки.Скачет лодка скользкая камышами рослыми.На отложье берега лен расцвел мимозами,А форели шустрятся в речке грациозами.1911

Январь

Январь, старик в державном сане,Садится в ветровые сани, –И устремляется олень,Воздушней вальсовых касанийИ упоительней, чем лень.Его разбег направлен к дебрям,Где режет он дорогу вепрям[12],Где глухо бродит пегий лось,Где быть поэту довелось…Чем выше кнут, – тем бег проворней,Тем бег резвее; все узорнейПушистых кружев серебро.А сколько визга, сколько скрипа!То дуб повалится, то липа –Как обнаженное ребро.Он любит, этот царь-гуляка,С душой надменного поляка,Разгульно-дикую езду…Пусть душу грех влечет к продаже:Всех разжигает старец, – дажеНебес полярную звезду!1910

Пляска мая

В могиле мрак, в объятьях рай,Любовь – земли услада!..Ал. Будищев[13]Вдалеке от фабрик, вдалеке от станций,Не в лесу дремучем, но и не в селе –Старая плотина, на плотине танцы,В танцах поселяне, все навеселе.Покупают парни у торговки дули[14],Тыквенное семя, карие рожки.Тут беспопья свадьба, там кого-то вздули.Шепоты да взвизги, песни да смешки.Точно гуд пчелиный – гутор[15] на полянке:«Любишь ли, Акуля?» – «Дьявол, не замай!..»И под звуки шустрой, удалой тальянки[16]Пляшет на плотине сам царевич Май.Разошелся браво пламенный красавец,Зашумели липы, зацвела сирень!Ветерок целует в губы всех красавиц,Май пошел вприсядку в шапке набекрень.Но не видят люди молодого Мая,Чувствуя душою близость удальца,Весела деревня, смутно понимая,Что царевич бросит в пляске два кольца.Кто поднимет кольца – жизнь тому забава!Упоенье жизнью не для медных лбов!Слава Маю, слава! Слава Маю, слава!Да царят над миром Солнце и Любовь!1910

В парке плакала девочка

Всеволоду СветлановуВ парке плакала девочка: «Посмотри-ка ты, папочка,У хорошенькой ласточки переломлена лапочка, –Я возьму птицу бедную и в платочек укутаю…»И отец призадумался, потрясенный минутою,И простил все грядущие и капризы, и шалостиМилой, маленькой дочери, зарыдавшей от жалости.1910

Ты ко мне не вернешься…

Злате[17]Ты ко мне не вернешься даже ради Тамары,Ради нашей дочурки, крошки вроде крола:У тебя теперь дачи, за обедом – омары,Ты теперь под защитой вороного крыла…Ты ко мне не вернешься: на тебе теперь бархат;Он скрывает бескрылье утомленных плечей…Ты ко мне не вернешься: предсказательна картахПогасил за целковый вспышки поздних лучей!..Ты ко мне не вернешься, даже… даже проститься,Но над гробом обидно ты намочишь платок…Ты ко мне не вернешься в тихом платье из ситца,В платье радостно-жалком, как грошовый цветок.Как цветок… Помнишь розы из кисейной бумаги?О живых ни полслова у могильной плиты!Ты ко мне не вернешься: грезы больше не маги, –Я умру одиноким, понимаешь ли ты?!1910

Мороженое из сирени

– Мороженое из сирени! Мороженое из сирени!Полпорции десять копеек, четыре копейки буше[18].Сударыни, судари, надо ль? – не дорого – можно без прений…Поешь деликатного, площадь: придется товар по душе!Я сливочного не имею, фисташковое все распродал…Ах, граждане, да неужели вы требуете крэм-брюле?Пора популярить изыски, утончиться вкусам народа,На улицу специи кухонь, огимнив эксцесс в верилэ![19]Сирень – сладострастья эмблема.В лилово-изнеженном кренеЗальдись, водопадное сердце, в душистый и сладкий пушок…Мороженое из сирени, мороженое из сирени!Эй, мальчик со сбитнем[20], попробуй!Ей-Богу, похвалишь, дружок!1912

Фиолетовый транс

О, Лилия ликеров, – о, Crème de Violette![21]Я выпил грез фиалок фиалковый фиал…Я приказал немедля подать кабриолет[22]И сел на сером клене в атласный интервал.Затянут в черный бархат, шоффэр – и мойклеврет[23] –Коснулся рукоятки, и вздрогнувший мотор,Как жеребец заржавший, пошел на весь простор,А ветер восхищенный сорвал с меня берэт.Я приказал дать «полный». Я нагло приказалОколдовать природу и перепутать путь!Я выбросил шоффэра, когда он отказал, –Взревел! и сквозь природу – вовсюи как-нибудь!Встречалась ли деревня, – ни голосов, ни изб!Врезался в чернолесье, – ни дерева, ни пня!Когда б мотор взорвался, я руки перегрыз б!..Я опьянел грозово, все на пути пьяня!..И вдруг – безумным жестом остолбленкленоход:Я лилию заметил у ската в водопад.Я перед ней склонился, от радости горбат,Благодаря за встречу, за благостный исход…Я упоен. Я вещий. Я тихий. Я грезэр.И разве виноват я, что лилии колет[24]Так редко можно встретить, что путь без лилий сер?О, яд мечты фиалок, – о, Crème de Violette…1911

Это было у моря

Поэма-миньонет[25]

Это было у моря, где ажурная пена,Где встречается редко городской экипаж…Королева играла – в башне замка – Шопена,И, внимая Шопену, полюбил ее паж.Было все очень просто, было все очень мило:Королева просила перерезать гранат;И дала половину, и пажа истомила,И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.А потом отдавалась, отдавалась грозо́во,До восхода рабыней проспала госпожа…Это было у моря, где волна бирюзова,Где ажурная пена и соната пажа.1910

Клуб дам

Я в комфортабельной карете, на эллипсических рессорах,Люблю заехать в златополдень на чашку чая в жено-клуб,Где вкусно сплетничают дамы о светских дрязгах и о ссорах,Где глупый вправе слыть не глупым, но умный непременно глуп…О, фешенебельные темы! от вас тоска моя развеется!Трепещут губы иронично, как земляничноежеле… – Индейцы – точно ананасы, и ананасы – как индейцы…Острит креолка, вспоминая об экзотической земле.Градоначальница зевает, облокотясь на пианино,И смотрит в окна, где истомно бредет хмелеющий Июль.Вкруг золотеет паутина, как символ ленных пленов сплина[26],И я, сравнив себя со всеми, люблю клуб дам не потому ль?..1912

Когда придет корабль

Вы оделись вечером кисейноИ в саду стоите у бассейна,Наблюдая, как лунеет мраморИ проток дрожит на нем муаром.Корабли оякорили бухты:Привезли тропические фрукты,Привезли узорчатые ткани,Привезли мечты об океане.А когда придет бразильский крейсер,Лейтенант расскажет Вам про гейзер,И сравнит… но это так интимно!..Напевая нечто вроде гимна.Он расскажет о лазори Ганга,О проказах злых орангутанга,О циничном африканском танцеИ о вечном летуне – «Голландце».Он покажет Вам альбом Камчатки,Где еще культура не в зачатке,Намекнет о нежной дружбе с гейшей,Умолчав о близости дальнейшей…За моря мечтой своей зареяв,Распустив павлиньево свой веер,Вы к нему прижметесь в теплойдрожи,Полюбив его еще дороже…1911

Nocturno[27]

Навевали смуть былого окарины[28]Где-то в тихо вечеревшем далеке, –И сирены, водяные балерины,Заводили хороводы на реке.Пропитались все растенья соловьямиИ гудели, замирая, как струна.А в воде – в реке, в пруде, в озерах, в яме –Фонарями разбросалася луна.Засветились на танцующей сиренеВодоросли под луной, как светляки.Захотелось белых лилий и сирени, –Но они друг другу странно далеки…1909

Квадрат квадратов[29]

Никогда ни о чем не хочу говорить…О поверь! – я устал, я совсем изнемог…Был года палачом, – палачу не парить…Точно зверь, заплутал меж поэм и тревог…Ни о чем никогда говорить не хочу…Я устал… О, поверь! изнемог я совсем…Палачом был года – не парить палачу…Заплутал, точно зверь, меж тревог и поэм.Не хочу говорить никогда ни о чем…Я совсем изнемог… О, поверь! я устал…Палачу не парить!.. был года палачом…Меж поэм и тревог, точно зверь, заплутал.Говорить не хочу ни о чем никогда!..Изнемог я совсем, я устал, о поверь!Не парить палачу! палачом был года!..Меж тревог и поэм заплутал, точно зверь!..1910

Соната в шторм

На Ваших эффектных нервах звучаливсю ночь сонаты,А Вы возлежали на башне на ландышевомковре…Трещала, палила буря, и якорные канаты,Как будто титаны-струны, озвучиваливесь корвет.Но разве Вам было дело, что где-то рыдаюти стонут,Что бешеный шторм грохочет, бросаяна скалы фрегат.Вы пили вино мятежно, Вы бралимонбланную ноту!Сверкали агаты брошек, но ярче былвзоров агат!Трещала, палила буря. Стонала дворцоваяпристань.Кричали и гибли люди. Корабль набегална корабль.А Вы, семеня гранаты, смеясь, целовалиартиста…Он сел за рояль, как гений, – окончил игру,как раб…1911

Врубелю

Так тихо-долго шла жизнь на убыльВ душе, исканьем обворованной…Так страстно-тихо растаял Врубель,Так безнадежно очарованный…Ему фиалки струили дымкиЛица трагически-безликого…Душа впитала все невидимки,Дрожа в преддверии великого…Но дерзновенье слепило кисти,А кисть дразнила дерзновенное…Он тихо таял, – он золотистейПылал душою вдохновенною…Цветов побольше на крышку гроба:В гробу – венчанье!.. Отныне оба –Мечта и кисть – в немой гармонии,Как лейтмотив больной симфонии.1910

Над гробом Фофанова

Интуитта

Милый Вы мой и добрый! Ведь Вы так измучилисьОт вечного одиночества, от одиночного холода…По своей принцессе лазоревой – по Мечте своей соскучились:Сердце-то было весело! сердце-то было молодо!Застенчивый всегда и ласковый, вечно Вы тревожились,Пели почти безразумно, – до самозабвения…С каждою новою песнею Ваши страданья множились,И Вы – о, я понимаю Вас! – страдали от вдохновения…Вижу Вашу улыбку, сквозь гроб меня озаряющую,Слышу, как Божьи ангелы говорят Вам: «Добро пожаловать!»Господи! прими его душу, так невыносимо страдающую!Царство Тебе Небесное, дорогой Константин Михайлович!1911

Мои похороны

Меня положат в гроб фарфоровыйНа ткань снежинок яблоно́вых,И похоронят (…как Суворова…)Меня, новейшего из новых.Не повезут поэта лошади, –Век даст мотор для катафалка.На гроб букеты вы положите:Мимоза, лилия, фиалка.Под искры музыки оркестровой,Под вздох изнеженной малины – Она, кого я так приветствовал,Протрелит полонез Филины[30].Всем будет весело и солнечно,Осветит лица милосердье…И светозарно-ореолочноСогреет всех мое бессмертье!1910

Эпилог

IЯ, гений Игорь-Северянин,Своей победой упоен:Я повсеградно оэкранен!Я повсесердно утвержден!От Баязета[31] к Порт-АртуруЧерту упорную провел.Я покорил Литературу!Взорлил, гремящий, на престол!Я, – год назад, – сказал: «Я буду!»Год отсверкал, и вот – я есть!Среди друзей я зрил Иуду,Но не его отверг, а – месть.– Я одинок в своей задаче! –Прозренно я провозгласил.Они пришли ко мне, кто зрячи,И дав восторг, не дали сил.Нас стало четверо[32], но силаМоя, единая, росла.Она поддержки не просилаИ не мужала от числа.Она росла в своем единствеСамодержавна и горда, –И, в чаровом самоубийстве,Шатнулась в мой шатер орда…От снегоскального гипнозаБежали двое[33] в тлень болот;У каждого в плече заноза, –Зане[34] болезнен беглых взлет.Я их приветил: я умеюПриветить все, – божи, Привет!Лети, голубка, смело к змею!Змея! обвей орла в ответ!IIЯ выполнил свою задачу,Литературу покорив.Бросаю сильным на удачуЗавоевателя порыв.Но даровав толпе холоповЗначенье собственного «я»,От пыли отряхаю обувь,И вновь в простор – стезя моя.Схожу насмешливо с престолаИ ныне, светлый пилигрим[35],Иду в застенчивые долы.Презрев ошеломленный Рим.Я изнемог от льстивой свиты,И по природе я взалкал.Мечты с цветами перевиты,Росой накаплен мой бокал.Мой мозг прояснили дурманы,Душа влечется в Примитив.Я вижу росные туманы!Я слышу липовый мотив!Не ученик и не учитель,Великих друг, ничтожных брат,Иду туда, где вдохновительМоих исканий – говор хат.До долгой встречи! В беззаконцеВеротерпимость хороша. В ненастный день взойдет, как солнце, Моя вселенская душа!1912

Из книги «Златолира»

1914 г.

Эгополонез

Живи, Живое! Под солнца бубныСмелее, люди, в свой полонез!Как плодоносны, как златотрубныСнопы ржаные моих поэз!В них водопадят Любовь и Нега,И Наслажденье, и Красота!Все жертвы мира во имя Эго![36]Живи, Живое! – поют уста.Во всей вселенной нас только двое,И эти двое – всегда одно:Я и Желанье! Живи, Живое!Тебе бессмертье предрешено!1912

Эхо

Ради шутки, ради смехаЯ хотел бы жить всегда!Но ответило мне эхо:«Да!»Повтори… еще… сначала…Кто бессмертен, как мечты?Снова эхо отвечало:«Ты!»1909

Песенка-весенка

Итак вы снова в Дылицы?Ну, что же, в добрый час.Счастливица! счастливица!Я радуюсь за Вас!Запасшись всякой всячиной,Садитесь вы в купэ,Забыв уже за ГатчинойО шуме и толпе.И сердце вновь олетено,Кипит, как Редерер…И вот – Елизаветино![37]И вот – дебаркадер![38]Вдали столичной пошлостиСияя так светло,На рослой серой лошадиВы едете в село.Уже кивает мельницаВам ласковый привет,Вы снова – карусельница,Ребенок и поэт.У дачи бродит курочкаИ рядом с ней петух…Ликует шумно ШурочкаСреди веселых рюх…Поймать стараясь зяблика,Шалун бежит к лесам.Я узнаю в нем Дьяблика,Который – зяблик сам…Вам сердце окудесилаПроказница-Весна.Бежите в поле весело –Одна! одна! одна!Впивая радость рьяную,Бросаетесь в траву,Снегурочкой-ТианоюМечтая наяву.Как сладко этой девочкеШепнуть: «Тоске капут», –А в парке пляшут белочки,И ландыши цветут.Пускай же сердце выльетсяВ бокал любви полней!О Дылица! О Дылица! –Страна Мечты моей.1912

Поэза без названия

Князь взял тебя из дворницкой. В шелкаОдел дитя, удобное для «жмурок»…Он для тебя не вышел из полка,А поиграл и бросил, как окурок.Он роскошью тебя очаровалИ одурманил слабый ум ликером.И возвратилась ты в родной подвал,Не осудив любовника укором.Пришел поэт. Он стал тебе вниматьИ взял к себе в убогую мансарду,Но у него была старуха-мать,Язвившая за прежнюю кокарду.И ты ушла вторично в свой вертеп,А нищий скальд[39] «сошел с тоски в могилу».Ты не могла трудом добыть свой хлеб,Но жить в подвале стало не под силу.И ты пошла на улицу, склонясьПред «роком злым», с раскрытымпрейскурантом.И у тебя в мечте остался – князьС душой того, кто грел тебя талантом.1911

С крестом сирени

Цветы лилово-голубые,Всего в четыре лепестка,В чьих крестиках мои былыеЛюбовь, отвага и тоска!Ах, так же вы благоухалиТогда, давно, в далеком, там,Зовя в непознанные далиПо опадающим цветам!И, слушая благоуханья,Вдыхая цветовую речь,Я шел на брань завоеваньяС сиренью, заменившей меч…А вы цвели и увядали…По опадающим по вамЯ шел в лазоревые дали –В цветы, в цветах и по цветам!Со мною были молодыеМечты и смелая тоска,И вы, лилово-голубыеКресты в четыре лепестка!1913

Акварель

Бежит, дрожит на жгучем побережьеВолна, полна пленительных былин.Везде песок, на нем следы медвежьи.Центральный месяц – снова властелин.И ни души. Весь мир – от солнца! – вымер. Но все поет – и море, и песок.Оно печет, небесный князь Владимир[40],И облако седи́т его висок.С зайчатами зажмурилась зайчиха,И к чайке чиж спешит песочком вскачь.В душе трезвон. На побережье тихо.И слабый бодр, и истомлен силач.1909