Лишняя невеста

Впрочем, отдышавшись, я отметила, что многое во мне изменилось. Начиная со зрения и слуха, и заканчивая – а чёрт его знает, чем ещё, некогда выяснять. И дело не только в том, что я стала видеть в темноте, как днём. Просто приглядевшись повнимательнее к освещающим пещеру кристаллам, вдруг поняла, что, если бы не тот самый секс с йэром, я бы этих кристаллов и не увидела. То есть свет, что они излучают, невидим человеческому глазу. Значит, выражаясь языком тьмы, глаза у меня «разуты». Попробуем «разуть» их пошире…

Вскоре я различила, что из центров грязных ладоней и сбитых и чёрных, но чудом уцелевших стоп, тянутся призрачные золотистые нити. Единственные нити, что мне удалось разглядеть. Наверное, те самые и есть.

Тьма больше на мои вопросы не отвечала. Сидела, точнее, парила над каменистым полом, нахохлившись. С азартом и нескрываемым злорадством – только попкорна не хватало – она наблюдала за моими потугами подёргать за нити, тянущиеся из рук и ног.

Я же не сдавалась. С кряхтением поднявшись, и руками размахивать пробовала, и ногами, и даже подпрыгивала, словно хотела повиснуть на этих нитях, как на качелях.

Глава 10

Тьма следила за моими потугами с самым неподдельным интересом и плохо скрываемым ехидством. Ещё и фыркала время от времени, зараза. А когда и откровенно ржала! Гаденький глумливый хохот автоматически погружал в состояние под плинтусом, лишал веры в себя и свои возможности. Умственные, в первую очередь! Что совсем обидно, учитывая, сколько раз меня попрекал ими же Майкл… Сначала я была «чересчур доброй», «доверчивой», «наивной», потом перешла в разряд «глупышек», «дурёх» и «дурочек», и однажды как-то незаметно для себя стала «дурой» и «идиоткой»…

Правда, после этого наш брак чуть было не рухнул (вот знала же, тогда ещё надо было разводиться!). А мы с мужем прошли целый курс у новомодного психолога и раз и навсегда, что называется «отстроили границы в отношениях».

Любовь, конечно, не вернулась, про страсть вообще молчу, но со временем мы научились «уважать друг друга» и «быть партнёрами», так называемой модным словом, «командой».

То есть это я так думала… Но это всё лирика.

Главный вопрос сейчас – и в чём же, спрашивается, Майкл был неправ?!

Воспоминание о бывшем муже и бывшей подруге, до которых из-за вредной тьмы не могу добраться спровоцировало вспышку гнева, который в считанные секунды трансформировался в самую настоящую ярость!

И я – исключительно от злости и никак иначе – умудрилась-таки повиснуть в воздухе на тех самых нитях, как на качелях. Правда, учитывая, что стоило мне повиснуть на руках, нити, ведущие из стоп, тоже вздёрнулись, вскоре я уже качалась в некоем подобии гамака. Со стороны, должно быть, напоминала дичь, которую аборигены тащат через джунгли на бамбуковой палке…

Чувствовала себя при этом донельзя нелепо. Зато тьма перестала хихикать. А это чего-то да стоило!

– И ничего сложного, тьма, – не упустила я случая поддеть притихшего оппонента. – Вот сейчас ка-ак перенесусь обратно… и без твоей помощи.

– Ага, конечно, мечтать не вредно, – попыталась съехидничать тьма, но вышло откровенно фальшиво, что только распалило и воодушевило меня.

Нити окрепли, засветились, я почувствовала лёгкую дрожь во всём теле, вибрацию, наполняющую изнутри звоном и предвкушением… чего-то хорошего, однозначно!

Радуясь маленькой, но всё же победе, я попыталась снова сосредоточиться на родном, привычном мире.

Звон в теле усилился.

– Ничего у тебя не выйдет! Вообще ничего не получится! Сейчас ка-ак ляснешься больно! – как-то слишком уж торопливо заговорила тьма.

При этом она заметалась вокруг, подпрыгивая, словно пыталась достать до моего импровизированного гамака, но допрыгнуть никак не получалось, потому что окрепшие нити непрерывно тянули меня вверх, и это совсем уж выводило тьму из себя.

– Да ты даже не…

Что именно «я не» мне так и не довелось узнать, потому что какая-то сила дёрнула меня вверх прямо-таки рывком. Когда поняла, что сейчас расшибусь о каменистый свод, порода вместе с минеральными вкраплениями вдруг растаяла в воздухе, а я с размаху бултыхнулась в темноту без верха и низа.

На этот раз никакой краткосрочной потери сознания не было. Так, лёгкое головокружение.

Впереди забрезжил свет. Меня несло к нему по чёрному тоннелю на каких-то космических скоростях.

Несколько раз тряхнуло, как тряпичную куклу, а затем швырнуло вперёд.

Оглохнув от собственного крика, я рухнула на какую-то твёрдую поверхность, больно приложившись ладонями и отбив колени.

По глазам ударил свет, и я зажмурилась.

Если честно, думала, что я просто проснусь в своей постели или куда там меня сгрузил Майкл… Того, что ляснусь обо что-то гранитное, точно не ожидала.

Стоп. Гранитное?!

Меня что, уже похоронили?! Или, скорее, готовятся к похоронам – и швырнули пока на чью-то могилку, пока рядом мне собственную роют?!

Проморгаться удалось не сразу.

Уж очень немилосердно резало глаза светом.

Зато, когда всё-таки удалось, я часто заморгала, оглядываясь по сторонам.

Уж всякого ожидала, но такого…

Я стояла на четвереньках на какой-то каменной плите, или, судя по высоте, на каком-то каменном столе посреди светлого, пожалуй, даже чересчур светлого зала. Такого огромного, что и стен-то не видно!

Вокруг были люди.

Много людей.

Женщины в ярких и пышных платьях, с какими-то немыслимыми причёсками, все усыпанные камнями так, что глазам больно смотреть, мужчины… тоже в чём-то крайне этим платьям соответствующем. Не то камзолы, не то фраки какие, тоже расшитые всякой блестящей и сверкающей дребеденью…

На первый взгляд дресс-код на народе какой-то старинный, чуть ли не средневековый, а приглядишься – в таких нарядах (что на женщинах, конечно) не зазорно и по красной ковровой дорожке пройтись.

Даже неловко стало за свой холщовый прикид, так и не высохший после купания и не обтрясшийся после грязевых ванн, а потому издающий аромат тины напополам с бензином, с пикантной ноткой мокрого мешка из-под картошки.

Впрочем, смущение моё было недолгим, учитывая, что я вообще-то к ним сюда на этот каменный стол не напрашивалась.

Я домой попасть хотела!

Но что-то явно пошло не так.

Лица окружающих меня людей были вытянутыми, глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит.

Мокрая, льнущая к телу ткань, дала о себе знать ознобом и свербением в носу. Поморщившись от боли в отбитых ладонях и коленях, я оглушительно чихнула.

Первые ряды так и отпрянули, что, в общем-то логично, но всё равно как-то неприятно.

Повисла такая тишина, что стали отчётливо слышны удары пульса в ушах.

В этот миг над головой звякнуло, заставив припасть грудью к каменной плите (задница же осталась откляченной, но не всё же, булшит, сразу!), после чего прозвучало торжественно-раскатистое:

– Лейла Вивиана тель Ингивальд! – лица окружающих блистательных во всех отношениях дам и кавалеров вытянулись ещё больше, напоминая бессмертный «Крик» экспрессиониста Мунка. – Восьмая невеста Отбора серебряного герцога!

Глава 11

Наверное, подобные ситуации как ничто другое подходят под определение «картина маслом». Хотя действо, развернувшееся вокруг, было достойно кисти самого Боттичелли!

Отпрянувшие было граждане неведомого мне государства напоминали сборище любопытствующих котов, которые хотят подойти, но некая космическая сила удерживает на месте и заставляет переминаться с лапы на лапу, а также таращить глаза, делая их круглыми и совиными. Хотя, опять же, если говорить о толпе местных модников, разряженных в пух и прах, уместнее было бы сравнение их с павлинами. Но! С совиными глазами. Уж тут что есть, то есть.

Я подняла голову и увидела высоченный серебряный купол, под ним прямо в воздухе парит… нечто. Гигантский кусок жёванного серебра, ну или серебряный самородок. Начищенный такой, до глянца.

Свет же, струящийся из огромных, в три человеческих роста окон, каким-то невозможным образом прилипает к этому самородку намертво, преломляется в его изгибах, и затем стекает вниз, обрушивается водопадом света!

Зрелище, конечно, фантастическое, но под этим водопадом света я и нахожусь, понимая теперь, почему всё никак проморгаться не удавалось. На каком-то постаменте, что ли, или же на столе из светлого камня, очень мрамор напоминающего, но, в отличие от мрамора этот камень тёплый на ощупь и оттенка тоже тёплого, золотого…

…Стою, растерянно и подслеповато моргая, прямо на четвереньках. С всклокоченными и спутанными, не просохшими толком волосами, в мокром грязном платье – плащ на завязках, должно быть, ещё в речке утонул, а может его сдуло, когда меня сюда несло. Сейчас уже не вспомнишь.

В общем, если б кто из великих застал подобное действо, любоваться бы миру (и неважно какому) бессмертным полотном: «Двор и нищенка».

Тишину вдруг прорезал шепоток, который отозвался сразу в нескольких местах и принялся гулять по залу.

– Ингивальд? – звучало слева. – Из тех самых Ингивальдов?!

– Вот это?! – раздавалось справа. – Эта… замарашка?

– Должно быть, дурная шутка…

– Больше всего оно похоже на лесную зверушку.

– Вот и я говорю, не может такого быть!

– Оно человек вообще?

– Что-то непохоже.

– Глупости, конечно, она человек, ещё и из такого уважаемого рода!

– Может, это дикий альв?

– Разве альвы, даже те, которые совсем дикари, бывают такими грязными?

– Ну вы же знаете, герольды не ошибаются!

– Если её выбрал Оракул, она и в самом деле восьмая невеста нашего герцога…

Усевшись на пятки и покрутив головой, я разглядела за спинами «придворных» белые колонны, подозрительно напоминающие фарфоровые стволы деревьев из того самого «белого» леса, только на этих не было ветвей, и они были отделаны серебром: в основном, сложным витиеватым орнаментом.

– Восьмая невеста?!

– Да где ж это видано?

– Какая ещё восьмая невеста? – прозвучало капризное уже в полный голос, и все обернулись на этот голос. И я тоже обернулась.

На невысоком постаменте стояла хорошенькая, как куколка, блондинка с золотистыми локонами – изящная, миниатюрная, с огромными, в пол лица голубыми глазами и пухлым капризным ртом. На блондинке было золотое, струящееся платье в пол. С подолом, густо усыпанным камнями.

– Отбор закрыт! – куколка от негодования даже ножкой топнула и камни на золотой ткани так и засверкали. – Все семь невест уже выбраны!

Дамы картинно обмахивались веерами, пряча за ними усмешки, кавалеры весело переглядывались и косились на меня.

То, что я помешала какому-то придворному ритуалу, я уже поняла.

Надеюсь, здесь за это не жгут на кострах.

– Но не можем же мы спорить с Оракулом, – растерянно пробормотала рыженькая девушка, которая стояла рядом с блондинкой, на таком же постаменте и нервно кусала губы.

Блондинка кинула на неё испепеляющий взгляд. В бездонных сапфировых глазах плескалась самая настоящая злость.

Рыжая, впрочем, не стушевалась. Пожала плечами и виновато улыбнулась, причём не блондинке, а окружающим, что на фоне не умеющей вести себя соседки по постаменту было высшим пилотажем.

Я пригляделась к рыжей повнимательнее.

На ней было платье из зелёного шёлка, щедро отделанное серебром и зелёными камнями. Огненные локоны уложены в сложную высокую причёску, на лбу – серебряный обруч с крупным зелёным камнем.

Один из самых расфуфыренных граждан, в пышном фиолетовом парике и серебряном камзоле с фиолетовой отделкой словно отмер после слов рыженькой и мигом оказался возле меня.

Едва потянув носом воздух, страдальчески закатил глаза, что прямо оскорбило. Уж не настолько и благоухает моё мокрое тряпьё, чтобы корчить такие рожи. И вообще, что он там смог различить в этом одуряющем ароматном облаке, окружающем его самого. Вот уж в самом деле, то, что называется «дышать невозможно»!

Героически справившись с собой, «фиолетовый» поинтересовался хорошо поставленным голосом, эдакий профессиональный диктор с CNN:

– Лейла Вивиана тель Ингивальд?!

– А? – интеллигентно переспросила я, не понявшая ни слова и, если честно, не вполне пришедшая в себя после полёта и падения.

– Оно не понимает человеческой речи! – патетично возопила дама в розовом и для усиления эффекта решила картинно упасть в обморок.

Видимо, рассчитывала, что её подхватят стоящие рядом кавалеры, но вниманием всех кавалеров в этом зале владела ваша покорная слуга, в связи с чем пышнотелая красотка грохнулась на такую же пышную, как сама, небесно-голубую юбку стоящей рядом дамы с гладкой причёской и вытянутым постным лицом. Вот увидишь такую в толпе – и невольно устыдишься собственного несовершенства. Весь облик брюнетки, сжимающей в руках небольшой томик с золотыми тиснением (сильно подозреваю, что молитвенник), был преисполнен благочестия и воздействовал на окружающих, в том числе и на меня, укоряюще.

Но когда «розовая» дама грохнулась всем своим немалым весом на юбку «голубой» … раздался предательский треск ткани. И на одну юбку в этом зале стало меньше. В итоге «голубая» дама осталась в синем верхе платья с воротником-стойкой под самый подбородок и с длинным рукавом, а ниже пояса… Ниже пояса на даме, сжимающей в пальцах молитвенник были… кожаные трусики в заклёпках. Да-да, те самые, с рекламы сайта интим-магазина. Потаскушечные такие трусики.

Надо сказать, я впервые видела такое чудо – чтобы человек с нормальным цветом лица в один момент становился красным, словно в голове его вспыхнула цветная новогодняя лампочка.

«Голубая» дама сказала: «Ах!» и попыталась пинком согнать «розовую» со своей юбки, что было не так-то просто, учитывая, что «розовая» успела разглядеть сии «труселья для веселья» и прогоняться не спешила, изображая контузию не только от падения, но и от чувства «поврежденного благонравия». Вишенкой на торте выступали ботфорты, которыми «голубая» и пинала «розовую» – чёрные, лаковые, до середины бедра, в общем, всё, как в «документальных» фильмах…

Ночь у меня выдалась нервная, напряжённая, а поэтому глядя на сие противостояние «розового» и «голубого» я не выдержала и прыснула. После чего снова завладела всеобщим вниманием.

«Голубая» дама, которая спихнула-таки «розовую» со своей юбки и одним рывком натянула её на место, посмотрела на меня как будто даже с благодарностью.

А вот «розовой» мой смешок пришёлся не по душе.

Всячески повисая на мужественных руках – кавалеры, стоящие рядом, всё-таки подсуетились, правда, одаривали при этом восхищёнными взглядами не даму в беде, а её «голубую» подругу, «розовая» патетично воскликнула писклявым контральто:

– Оно – дикое! Я его боюсь! – при этом не замедлила тыкнуть в меня пальцем с перстнем.

– Это восьмая невеста серебряного герцога! – наставительно сказала «голубая» дама. – Лейла тель Ингивальд!

«Розовая» выразительно фыркнула и сделала глубокий вдох, собираясь, видимо, разразиться некой обличительной тирадой, направленной на нас обеих – и на «голубую», и на меня.

Глава 12

Но я к этому моменту успела более-менее прийти в себя.

В конце концов, попадание в этот блистательный зал, полный напомаженных граждан не самое странное, что случилось со мной этой ночью. Ну честно. Помня, что счёт идёт на минуты, если не на секунды, я изо всей силы зажмурилась в попытке сконцентрироваться и, как могла, настроилась на возвращение в свой мир. Как можно ярче представила наш с Майклом дом на Черри-стрит, свою спальню, себя же, лежащую в расстеленной постели с любимым фисташковым бельём… Или Майкл не стал утруждаться и сгрузил меня на кожаный диван внизу?

Вся поверхность кожи вдруг странно зазудела и нагрелась, как будто в меня плеснули горячим воском для эпиляции, причём со всех сторон.

Мрамор – или что там подо мной – тоже нагрелся, укусив за голые колени и тыльные части стоп. Я ойкнула, но моё тихое «ой» потонуло в воплях окружающих.

Помимо ординарных «ахов» и «охов» преобладали следующие:

– Й’эвили!

– Смотрите, й’эвили!

– Чародейка…

– Значит, и правда, Ингивальд…

– Из Ингивальд или нет, но это й’эвили! Нет никаких сомнений!

– Да что вы несёте! Герольды сказали вам, что это Ингивальд! Сила Оракула выбрала её! Какие ещё вам нужны доказательства, леры и лейлы?!

Хуже всего, что в теле появилась та самая едва уловимая дрожь, знакомая, которая сопровождала меня в переносе в этот самый зал.

Видимо, какой-то заработавший некстати магический артефакт притянул меня, активировавшую магическую силу, как магнит, выдернув из процесса перемещения.

Вот ведь булшит! Как же не вовремя-то…

И эти их вопли только отвлекают, не дают сосредоточиться…

Я закрыла лицо ладонями, изо всех сил настраиваясь на перенос домой. Кожа буквально запылала, камень подо мной раскалился, но меня это, кстати, ни капли не напрягло. То ли дело в этом теле, то ли в силе й’эвили, магии, не знаю… Но мне очень, очень нужно постараться вернуться!

К сожалению, одними воплями народ не ограничился.

Меня самым бесцеремонным образом стащили со стола, причём, судя по сдавленным стонам, те, кто стаскивали, в отличие от меня, обожглись, и, подхватив под локти, потащили куда-то.

Выведенная из себя столь бесцеремонным обращением, я сопротивлялась изо всех сил: дёргалась и брыкалась, как могла.

– Пустите! Вы не имеете права!! Отпустите! Сейчас же! Мне домой надо, как вы не понимаете! Оставьте меня в покое!!

Но двое мужчин – в таких же пиджаках, что и «фиолетовый», только, в отличие от него, в чёрных и с более скромной отделкой – держали крепко.

«Фиолетовый» же плясал вокруг и призывал «лейлу Вивиану» успокоиться, взывал к чести древнего рода, просил «не разыгрывать представление на Отборе его серебряной светлости». В общем, нёс какую-то чушь, которая ни о чём мне не говорила.

– Какой ещё Отбор?! Какой герцог? Вы в своём уме?! Отпустите, сейчас же! Пустите же, кому говорю!!

По лицам окружающих, их восклицаниям, репликам было видно, что они разделились на два лагеря, одни патетично восклицали, что нужно вернуть «эту зверушку», то есть меня «в то болото, откуда она вылезла», другие же бубнили что-то о священном выборе Оракула, и раз Он решил, что в Отборе его серебряной светлости будет восемь невест, а не семь, то так тому и быть!

Тем временем меня дотащили до тех самых блондинки и рыженькой на постаментах и обнаружилось, что таких постаментов всего семь, и на каждом из них стоит по нарядной девице, а за постаментами возлегает огромный лев из того самого, «тёплого» мрамора.

Могучий зверь застыл, вытянув перед собой лапы. Выполнен лев так искусно, что кажется, вот-вот встанет и зевнёт во всю гигантскую пасть… или же бросится прямо на нас, кто знает… Потрясающе живая работа! Респект творцу сего!

Конец воцарившейся катавасии положил, как ни странно, «фиолетовый», который (довольно быстро) понял, что увещевания его исчезают втуне, и ка-ак рявкнет на весь зал:

– А ну, тихо все!! Устроили из Представления Невест его серебряной светлости балаган!!!

Чей-то робкий, но с ноткой ехидства, голос заметил, что «его серебряная светлость сами, мол, на Церемонию Приветствия Невест не явились», в связи с чем «не мешало бы прояснить, верны ли слухи, что герцог передумал принимать наследие», а значит, Отбор отменяется.

«Фиолетовый» снова удивил. Глубоким, прекрасно поставленным голосом профессионального ведущего он сообщил, что «его светлость непременно поприветствует своих невест позже, на балу, а сам факт выбора Оракула как ничто лучше доказывает, что Серебряному Отбору быть».

Обернувшись ко мне, «фиолетовый» заговорил в полтона:

– Лейла Вивиана, метеор вы наш, снег вы наш на голову, гроза посреди ясного неба, я не знаю, я понятия не имею, что за суровые и несправедливые обстоятельства довели вас до такого плачевного положения, но, умоляю, не позорьтесь перед всей страной и не позорьте его светлость? Ну, ради меня, вашего самого преданного поклонника, слуги и раба, а?!

Заявление о «всей стране» было слишком уж неожиданным, даже «поклонника и рабом» перевесило. Нет, тут, конечно, прорва людей, но что ж это за страна такая? Задавшись этим вопросом, я на время оставила попытки высвободиться, решив заодно перевести дух, и переспросила, обведя глазами зал:

– В смысле – всей стране?

«Фиолетовый» страдальчески вознёс взгляд к серебряному куполу и небрежным жестом махнул рукой:

– А это, по-вашему, что?

Только сейчас я как следует обратила внимание на летающие вслед за «фиолетовым» и замирающие в воздухе, когда он останавливался, прозрачные кристаллы в серебряной оправе.

Поскольку я понятия не имела, что это за они, хлопнула пару раз ресницами.

– Это – проекции Всевидящего Ока, лейла Вивиана! – терпеливо, как если б разговаривал с ребёнком, причём трудным, пояснил «фиолетовый». – Весь Демантуум сейчас смотрит на вас!

– Демантуум? – тихо переспросила я и «фиолетовый» кивнул.

– Королевство Семи Герцогств.

– Но я…

– Ах, оставьте, гроза наша ненаглядная, великолепная лейла Вивиана! Вы непременно поведаете свою душераздирающую историю Всевидящему Оку, когда мы приведём вас в… э-э-э… более подходящий и уместный для невесты-й’эвили вид! И, несомненно, вы всё-таки завоюете расположение спонсоров, которым сейчас столь неблагоразумно пренебрегаете!!

– Но мне пора домой и…

«Фиолетовый», столь решительно осадивший целый зал и поставивший на место ехидного диверсанта, ко мне проявлял ангельское терпение.

– Что, учитывая, что вас, гроза моя, похитили из отчего дома ещё в младенчестве, неудивительно и даже похвально. Но вас выбрал Оракул, лейла Вивиана! Обратите внимание на кольцо на своей руке!

Пока я таращилась на серебряное, усыпанное алмазной крошкой кольцо на среднем пальце, которого точно раньше не было, «фиолетовый» продолжал:

– Символ вечного круга без начала и конца – и также символ нерушимой магической связи с Серебряным Отбором! Так что с возвращением в отчий дом придётся погодить… Но мы непременно пошлём за вашими родителями, чтобы вы могли повидаться!

– Но…

– И алая роза, доставшаяся вам, как невесте-й’эвили, символизирует вашу смерть для всего остального мира и вашего прошлого для того, чтобы служить во благо процветания Демантуума! И служение это, лейла Вивиана, начинается со служения его серебряной светлости!!

В смысле – роза? Ещё и роза?! Боже, это точно кошмарный сон…

Отбор, который нельзя покинуть, дебильная роза, прямо как на дебильном же шоу «Холостяк» …

Я чуть не застонала в голос!

Алиша, будь она проклята…

Ведьма ведь говорила о каком-то шоу! Мол в назидание мне, за то, что высказалась против её любимого реалити-шоу…

Ну вот за что мне всё это, а?!

Глава 13

– Какая ещё роза, – всё ещё с надеждой, которая вот-вот уступит место обречённости, пробормотала я. – Не было никакой розы…

«Фиолетовый» оглянулся, а потом сверкнул глазами на тех, что держали меня за руки.

– Почему не дали драгоценнейшей лейле Вивиане её розу?!

Меня тут же отпустили, правда, обескураженная словами «фиолетового» и ещё больше воспоминаниями о чернокожей ведьме Алише я больше не брыкалась и мигом принесли мне розу с того каменного стола, который со стороны напоминал алтарь со ступенями. Должно быть, по этим ступеням до моего эпичного во всех отношениях появления величественного нисходили остальные невесты, которые были опять же, в отличие от меня, при полном параде. Только сейчас я заметила, что у каждой из стоящей на постаментах девушек в руках было по розе. Белая, оранжевая, жёлтая, зелёная, голубая, лиловая, фиолетовая…

Мне сунули в руки алую розу и пальцы машинально сомкнулись вокруг стебля. Несмотря на то, что уколола пальцы, разжать их уже не получилось, как если бы руку на время парализовало лёгким электрическим зарядом. Не самое приятное ощущение, но в принципе, ничего критичного.

Спустя миг я поняла, что парализовало меня всю. Не полностью, то есть подвижность я не утратила, просто нахлынула волна некоего странного спокойствия и готовности делать, что скажут.

Какая-то часть меня продолжала биться птицей в клетке и кричать, что нужно вернуться домой, но её быстро вытеснило спокойствие, напомнив, что теперь, когда меня, то есть эту самую лейлу Вивиану, выбрал Оракул, покинуть Отбор не получится. При всём желании. А значит драгоценное время потеряно и можно навсегда попрощаться с родным миром и шансом справедливого возмездия…

– А сейчас наша дорогая, наша драгоценнейшая, алмазная лейла Вивиана тель Ингивальд займёт место среди участниц Серебряного Отбора! – улыбаясь в один из летающих кристаллов, провозгласил «фиолетовый».

И… я и рада бы послушаться, и даже сделала уже первый шаг, но… постаментов-то всего семь. И девушек на них тоже семь! Я же лишняя.