Delete

– Спасибо, очень любезно с вашей стороны.

– У вас еще есть вопросы, или мне отправить к вам на допрос ведьму? Я хотел сказать, госпожу доктора Морани. Прошу заметить, что в моем комментарии не было ни капли сексизма или дискриминации.

– Значит, по-вашему, госпожа Морани – ведьма? А кто остальные?

– Клаузен – самовлюбленный павлин, который постоянно размахивает веером должностных инструкций, а сам не может отличить URL от пути к серверу. Типичный полицейский (прошу заметить, я не хочу этим оскорбить других типичных полицейских).

– Ага, не хотите. А Виссманн?

– Сим? Одаренный фрик с развитием десятилетнего. Его сильно переоценивают, потому что не понимают, чем он занимается. Что толку с того, что он в уме может извлечь корень из двенадцатизначного числа или, пролистав книгу, назвать страницы, на которых допущены ошибки? Какая польза от его умения так же легко писать идеальный код на C#, как мы с вами напишем письмо матери, если при этом его программа не сделает ничего полезного? Место Сима – скорее в комедийном шоу, чем в отделе полиции.

– Он утверждает, что может с помощью своих алгоритмов обнаруживать в Интернете закономерности и на их основе выслеживать потенциальных преступников.

– Вы так поняли? Ну хорошо. Но все это – чушь. Ничего он не может. Тесты, которые он проводит для подтверждения своих гипотез, методически неправильны. Я много раз говорил ему об этом, но он ничего не хочет слышать.

– Есть ли на свете хоть кто-то, кого вы уважаете?

– Линус Торвальдс. Программист. Разработчик операционной системы «Линукс» и один из основателей движения открытого программного обеспечения. Он не только умен, но и меняет мир. Есть еще несколько, но их имена вам ничего не скажут.

– А закон, который вы представляете? Закон вы уважаете?

– Само собой, господин главный комиссар! Как бы я иначе стал полицейским?

Айзенберг скривил лицо от неприкрытого сарказма. Варнхольт считал себя выше остальных и обращался с другими уничижительно. С другой стороны, он действительно был очень умен и, наверное, обладал редкими способностями добывания информации из Интернета. Айзенберг научился не доверять первому впечатлению. Возможно, Варнхольт был глубже, чем казался на первый взгляд.

– Если бы вы были на месте Кайзера, как бы поступили с ОСГИ?

– Распустил бы.

– Вы этого хотите? Вы хотите, чтобы ОСГИ расформировали?

– Нет. Вы задали вопрос, как поступил бы я, если бы был Кайзером, которым, к счастью, никогда не буду.

– Тогда я задам свой вопрос иначе. Как можно было бы использовать таланты, которыми ваша группа, несомненно, обладает, чтобы они приносили обществу ожидаемую от Берлинского управления уголовной полиции пользу?

Варнхольт некоторое время молчал. Казалось, он впервые всерьез задумался о словах Айзенберга. Затем покачал головой.

– Не думаю, что это в принципе возможно.

– Большое спасибо. Пока других вопросов у меня нет. Пригласите, пожалуйста, госпожу доктора Морани.

– Разумеется, господин главный комиссар.

Он приторно улыбнулся.

– Мило поболтали, кстати. Увидимся или нет – в любом случае, успехов вам в Гамбурге!

Когда он закрыл за собой дверь, Айзенберг не знал, как лучше поступить: расхохотаться или запустить вслед посетителю стаканчиком с недопитым кофе.

Глава 11

В дверь постучали, и доктор Клаудия Морани зашла, не дожидаясь приглашения, села за стол и положила перед собой блокнот и карандаш.

– Очень хорошо, что вы пришли, – сказала она.

Ее скептическое выражение лица говорило о неискренности этих слов. Айзенберг растерянно посмотрел на нее.

– Что вы имеете в виду?

– Наш последний руководитель был не очень опытен, а Йаапу Клаузену, честно говоря, недостает квалификации. Так что очень хорошо, что вы пришли.

– Вы хотите сказать, если я приду.

– Понимайте, как вам угодно.

– Госпожа доктор Морани, чем именно вы занимаетесь в ОСГИ?

– Я думала, директор полиции Кайзер разъяснил вам круг наших обязанностей.

– Господин Кайзер рассказал мне, что вас пригласили в группу в качестве психолога-криминалиста. Но я хочу узнать, чем именно вы занимаетесь. Что вы делаете в течение рабочего дня?

– Я помогаю комиссару Клаузену с информационным поиском. Если текущих задач нет, я занимаюсь саморазвитием.

– Саморазвитием? Что это значит?

– Три года назад я защитила кандидатскую диссертацию. За это время появилось много новых публикаций, особенно в области моих исследований – в психопатологии. Довольно сложно оставаться в курсе последних событий. И я очень рада, что моя работа позволяет мне это.

Айзенберг молчал.

– Разумеется, мне предельно ясно, что так долго продолжаться не может, – сказала она. – За все время мы не поймали ни одного преступника и не предупредили ни одного преступления. Директор полиции Кайзер пока что защищает нас, но зарплату мы получаем из денег налогоплательщиков. Поэтому очень хорошо, что вы придете и сформируете из ОСГИ эффективную единицу.

– Вы считаете, это возможно?

– Конечно. Это возможно, но непросто. Наш последний руководитель продержался лишь три месяца.

– Честно говоря, я не стал бы его осуждать после того, что увидел.

– Да, в нашем случае необходим талант руководителя. Если он у вас есть, то вы справитесь.

– Звучит так, будто вы знаете, как нужно организовать группу. Почему вы не взялись за руководство группой или, по крайней мере, не помогли Йаапу Клаузену утвердиться в качестве руководителя?

Она посмотрела ему в глаза.

– Я не часть решения этой проблемы. Я – часть проблемы.

Айзенберг не знал, что ответить.

– Объясняю: у меня нет ни малейшего желания заглядывать в душу Бену Варнхольту и Симу Виссманну. А Йаап Клаузен вообще не может смириться с тем, что я умнее его. Меня приняли на работу в качестве психолога-криминалиста, а не психотерапевта.

– Почему вы до сих пор не ушли? Почему вы не открыли собственный кабинет и не лечите топ-менеджеров от неврозов?

– Как я уже сказала, у меня на это нет ни малейшего желания.

– А на что у вас есть желание?

Она некоторое время помолчала и сказала:

– Я хочу ловить психопатов.

– Почему это так важно для вас?

– Потому что они могут причинить огромный вред. Намного больший, чем принято считать. Цифры неофициальной статистики запредельны.

– Звучит так, словно это коснулось лично вас.

Она вяло улыбнулась.

– Не нужно заглядывать мне в душу. Это давняя история. Давайте лучше поговорим о главном: почему вы здесь?

– Господин Кайзер попросил меня побеседовать со всеми вами и дать ему совет, как поступить с ОСГИ.

– Я не это имела в виду. Что заставило вас всерьез заинтересоваться вакансией? Думаю, что вами движут не карьерные амбиции.

– Скажем, так: я ищу новый профессиональный вызов и изучаю разные предложения. Конкретной причины у меня нет.

– Тогда вам нужно к нам. Возьмитесь за руководство нами! У вас есть нужные компетенции.

– Зачем мне за это браться? Все, кроме вас, считают, что у ОСГИ нет будущего. Да и вы сказали, что это карьерный тупик.

Морани наморщила лоб.

– Возможно. Но вас ведь наши мнения не смущают, не так ли? Если бы вас интересовала карьера, вы бы не приехали сюда, а продолжали бы заискивать перед своим начальником в Гамбурге. Вас влекут сложные задачи. Чем труднее, тем лучше. Кроме того, это все-таки благодарная работа.

– Насколько благодарная?

– Сим Виссманн и Бен Варнхольт – чрезвычайно одаренные ребята, как раз в таких людях полиция остро нуждается. Преступники не упустят случая поставить их таланты себе на службу.

– Вы думаете, Виссманн и Варнхольт стали бы преступниками, если бы не пришли на работу в полицию?

– Я не это имела в виду. Деньгами их не купишь. А вот насчет других талантов я не уверена.

– Мне не показалось, что Бенджамин Варнхольт настроен всерьез бороться с преступностью. Сим Виссманн – и подавно.

– Вы ошибаетесь. Бенджамин Варнхольт – израненная личность. Он испытал немало унижений от своего окружения и поэтому сейчас не может не унижать других. Но в глубине души он хочет лишь одного – признания социума. А вы думали, зачем он здесь?

– Мне он сказал, что здесь он прячется от парочки уголовников, которые ему угрожают.

– Возможно. Но почему они ему угрожают? Почему он стал осведомителем, рискуя жизнью? Почему он играет в доброго самаритянина в своих дурацких компьютерных играх? Он очень хочет быть героем. Но ему не дают такой возможности.

– Мне его ситуация видится несколько иначе. Если он действительно хотел быть полезным другим, то начал бы с соблюдения служебного устава. Так он заслужил бы уважение коллег, и у него появилась бы возможность своим без сомнения незаурядным умом принести пользу обществу.

– Бенджамин Варнхольт в детстве был разлучен с родителями, потому что его отец в состоянии алкогольного опьянения избил его. Его взяла на воспитание приемная семья, он несколько раз сбегал от них, и в итоге его поместили в детский дом. Пренебрежение, которое он излучает вовне, не что иное, как отражение тех чувств, которые ему в детстве продемонстрировали взрослые вместо любви.

– Похоже, вы ему симпатизируете.

– Я его уважаю.

– Он, в свою очередь, не очень-то высокого мнения о вас. Он назвал вас ведьмой.

Выражение ее лица осталось прежним.

– Из его уст это комплимент.

– Хорошо, предположим, мне удастся сделать из Виссманна, Варнхольта, Клаузена и вас работоспособную команду. Но чем конкретно вы будете заниматься?

– Искать преступников.

– Звучит расплывчато. Это работа всякого полицейского, по крайней мере в уголовной полиции.

– Сила и в то же время уязвимость ОСГИ – в ее разносторонности. Сим Виссманн улавливает детали, которые остаются незамеченными другими. Он ничего не забывает. Бен Варнхольт находит нестандартные способы поиска информации.

– Я заметил.

– Вместе они способны отыскать все, что только можно.

– Правда, лишь в Интернете, – заметил Айзенберг. – Провести допрос им будет не под силу.

– Я приду на помощь.

– Вы психолог-криминалист, а не следователь, не так ли?

– Я вижу людей насквозь.

– Ну хорошо, давайте проверим. Что вы видите во мне?

– Вы боитесь, – сказала она без обиняков.

Айзенберг чуть не расхохотался.

– Боюсь? Я? Простите, но я вынужден усомниться в вашей оценке, госпожа доктор Морани. Обо мне можно много чего сказать, но до сих пор никто не обвинял меня в трусости.

Она была спокойна.

– Вы боитесь, что недостаточно хороши, – сказала она. – У кого-то (возможно, это вы сами) очень высокие ожидания на ваш счет, и вы боитесь их не оправдать. Поэтому работаете усерднее других, идете на риск, тащите все на своих плечах. Вы принесли не одну жертву своей эффективности. Возможно, именно поэтому распался ваш брак. Однако как бы усердно ни работали, вы никогда не будете довольны собой.

Айзенбергу потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки. Выдавив из себя улыбку, он сказал:

– Спасибо за ваше мнение, госпожа доктор Морани.

* * *

Спустя два часа он сидел в кабинете у Кайзера.

– Итак, каково ваше мнение? – спросил у него директор полиции напрямую. – У ОСГИ есть шансы?

Айзенберг долго размышлял, что ответить на этот вопрос, но так и не придумал.

– Я не уверен. Вы подобрали довольно необычных людей. Но в этом-то и проблема.

– Простите мне это фривольное замечание, но я и без вас это понимаю, – ответил Кайзер.

– Извините, но если вы ожидали получить готовое решение, то ошиблись с экспертом.

Кайзер улыбнулся.

– Отнюдь нет. Готовое решение – это последнее, чего я от вас жду. Мне хотелось бы услышать нечто более конкретное, чем констатацию факта, что это «довольно необычные люди».

– Тогда я процитирую доктора Морани, которая озвучила проблему этой группы. Она сожалеет, что полиция не в состоянии воспользоваться незаурядными способностями ее коллег. И добавила, что преступники, как ей кажется, не преминут это сделать.

– Извечная проблема полиции… Мы ограничены в возможностях, в отличие от преступников, – в финансовых, в административных и, конечно же, в моральных. Преступники не оглядываются на законы и право. Поэтому у них всегда будет перед нами преимущество.

– Да. Но в этом случае помеха – не в деньгах, не в организации, не в морали. И даже не в том, что Бенджамин Варнхольт игнорирует соблюдение служебного устава.

– А в чем же?

– В том, чтобы объединить несовместимые ресурсы. Позволить аутисту Симу Виссманну работать в государственной организации, залог успешной работы которой – эффективная коммуникация. Интегрировать хакера-нигилиста Варнхольта в сообщество людей, которые защищают закон и порядок, потому что уважают и то и другое. Включить в мужской коллектив психолога-недотрогу, которая воспринимает своих коллег как подопытных кроликов.

– А что насчет Клаузена? Вы его не упомянули?

– Похоже, он хороший полицейский. Но именно поэтому он не вписывается в группу.

– Из сказанного вами я делаю вывод, что проблему все-таки можно решить.

– Если верить доктору Морани, – сказал Айзенберг. – Наверное, она права.

– Значит, вы принимаете мое предложение? – спросил Кайзер с надеждой в голосе.

– Если откровенно, я не уверен, что подхожу на эту роль. Вам нужен разбирающийся в психологии, очень опытный и прежде всего терпеливый лидер, который, к тому же, понимает кое-что в информационных технологиях, иначе Варнхольт и Виссманн с ним не будут разговаривать.

– Таких специалистов у меня нет. Скажу честно, вы кажетесь мне – с высоким отрывом от остальных – самым подходящим из всех кандидатов, изъявивших готовность пообщаться с командой. Возьметесь ли вы за дело, решать вам, господин Айзенберг.

– Думаю, вы понимаете, что мне нужно время подумать.

– Разумеется. Вам хватит времени до следующего вторника? В среду у нас снова совещание с начальством, в повестке дня которого стоит вопрос о судьбе ОСГИ.

– Да, хватит.

– Вот еще что: если вы решитесь на этот эксперимент, то в любой момент можете прийти ко мне и сказать, что хотите его прекратить. Тогда я расторгну трудовые договоры с Виссманном и Варнхольтом. А Клаузена и Морани переведу в другие отделы. Вы сможете остаться в моем отделе – думаю, мы найдем вам должность. Вы ничем не рискуете.

– Я бы не был так уверен, – ответил Айзенберг. – Однако спасибо за предложение. Я учту его при принятии решения.

Когда Айзенберг спустя три часа вышел из скоростного поезда на перрон Гамбургского вокзала, он все еще не понимал, совершил ли сегодня шаг навстречу новым перспективам или впустую потратил день.

Глава 12

В таверне «У доброго огра» было, как всегда, битком. Пестрая толпа эльфов, гномов, людей, людей-драконов и полуорков толкалась вокруг столиков и барной стойки. Большинство из них были здесь завсегдатаями. «Добрый огр» был местом встречи преимущественно немецких игроков и являлся нейтральной территорией, то есть не контролировался какой-либо гильдией, расой или кастой. Здесь можно было встретить как гнома-варвара, так и эльфа-друида, как новичка, так и героя 50-го уровня.

Мина, она же Готический Цветочек, разговаривала с Грубом, хозяином заведения. Он был полу-орком, как и она, однако всем говорил, что его отец был огром. Груб уже много лет играл в «Мир магии» и вжился в роль хозяина самого известного заведения на севере. Он лишь изредка ходил в рейды, ему больше нравилось подслушивать и пересказывать новости и сплетни других игроков. За его спиной поговаривали, что доходы от своей виртуальной пивной он превращал в реальные деньги и жил припеваючи. Однако эти слухи не выдерживали проверки практикой – для того чтобы получить доход, равный хотя бы минимальному размеру оплаты труда, ему пришлось бы каждый день продавать тысячи литров своего фирменного крепкого пива.

Кем бы ни был в реальности Груб, похоже, он и на самом деле проводил большую часть своего времени в мире игры, поскольку практически всегда находился за стойкой.

– Привет, Гот, – поздоровался он с постоянной посетительницей. – Снова на ногах?

Он, разумеется, знал о катастрофе в туманном переходе.

– Да, я в норме. Полуорка так просто не положишь на лопатки.

– Погоди-ка, ты еще не пробовала моего нового шнапса. По секретному рецепту. На настоящей драконьей моче. Хочешь попробовать?

– С деньгами сейчас у меня туго.

– Не вопрос! Налью тебе просто так.

3D-изображение хозяина поставило на стойку кружку. Мина руками Готического Цветочка взяла ее. Полуорк опрокинул в себя содержимое и правдоподобно замотал нарисованной головой.

«На вкус – и вправду драконья моча, – напечатала Мина в окошке чата. – Скажи-ка, Груб, ты не видел в последнее время ШырХана?»

«Нет. А почему спрашиваешь? Разве он не твой брат по гильдии?»

«Мой, только никто не знает, куда он запропастился. Как сквозь землю провалился».

«Значит, так и есть».

«Да нет же, я имею в виду в РЛ».

За сокращением прятался «реал», или «Real Life», то есть настоящая жизнь.

«После рейда в туманном переходе он бесследно пропал из общежития. Я ждала, что он залогинится откуда-нибудь. Мне нужно с ним поговорить».

«Хм, странно. Ты не первая, кто сегодня про него спрашивает».

«А кто еще?»

«Приходил хоббит, он тоже хотел знать, где ШырХан. Он еще здесь, вон там, тот, что в черной накидке».

Мина поблагодарила хозяина и направила своего орка в угол таверны. Вор, на которого указал Груб, сидел за столиком в одиночестве, что для этого заведения было нетипично. Поскольку он относился к расе хоббитов, то его голова была чуть видна из-за столешницы. Готический Цветочек подошла к нему.

«Ты ищешь ШырХана?»

«С кем имею дело?» – ответил вор, хотя прекрасно видел, кто ему написал. Он играл под ником «Незримая Рука».

«Я – Готический Цветочек Белого древа. Я знаю ШырХана в РЛ. Груб сказал мне, ты тоже ищешь его».

«Может быть».

«Почему ты его ищешь?»

«Он мне кое-что задолжал».

«Деньги?»

«Нет, помидоры! Прекрати! Чего тебе надо?»

«Мне нужно поговорить с ним. Когда вы общались в последний раз?»

«Давненько. Наверное, недели две назад. Давай договоримся, если он тебе тоже должен денег, то я первый, понятно?»

«Мне от него не деньги нужны. Я хочу его найти. В РЛ. Он уже несколько дней не появляется в общежитии».

«Тогда ты не там ищешь».

«Я надеялась, что он залогинился откуда-то еще. Ну, если ты его встретишь, скажи ему, что нам срочно нужно поговорить. Я о нем очень беспокоюсь».

«И правильно делаешь. Если я только найду этого говнюка, ему не поздоровится».

«Я имела в виду другое. Я просто хочу удостовериться, что с ним все в порядке».

«Гарантированно – нет, моя прекрасная орк-леди. Точно нет, после того, как я его отделаю».

«Я имею в виду РЛ».

«Он тебя бросил, что ли?»

«Нет. Мы просто друзья. Две недели назад он просто исчез».

«Хм-м. Странно. Похоже, игроки стали пропадать один за другим».

Мина ужаснулась.

«То есть?»

«Я недавно разговаривал с одним типом из железной гильдии. Один из их собратьев тоже бесследно пропал. Вел себя очень странно и потом вдруг исчез. То есть совсем исчез. Из РЛ тоже».

«Странно вел себя? Как именно?»

«Подробностей уже не помню. Лучше спроси у железной гильдии».

«Спрошу. Спасибо, Незримая Рука».

«Не за что, Готический Цветочек. Кстати, если тебе нужна парочка очень хороших мечей, почти новеньких, в состоянии А-1…»

«Спасибо. Я воюю топором».

«Я только спросил. Увидимся, орк».

«Увидимся, хоббит».

Дрожащей рукой Мина вывела Готический Цветочек из «У доброго огра».

Глава 13

– Значит, ты все-таки решился, – сказал отец, когда Айзенберг катил его в коляске по набережной Альстера.

Казалось, Айзенберг привез с собой мелкий дождь из Берлина, но ничто не могло помешать их прогулке. Даже метель не заставила бы их отменить совместный воскресный променад.

– Как ты догадался?

Айзенберг рассказал отцу о дне, проведенном в Берлине, однако подчеркнул, что он еще не принял окончательного решения.

В пятницу Грайсвальд вызвал его к себе и велел доложить о поездке. В ответ на рассказ Айзенберга о предложенной ему должности и работе в ОСГИ он рассмеялся.

– Что-что он вам предложил? Стать предводителем кучки лузеров, которых он из-за политических соображений не решается разогнать? Я давно знаю Кайзера. И, признаюсь, всегда считал его слабаком. Но то, что он запросто вызывает в Берлин одного из моих людей из-за такой ерунды, да еще предварительно не позвонив мне, – я подумал бы, что ему еще и профессиональной этики не хватает, а вам, Айзенберг, – ума.

В этот момент Айзенберг понял: он ни минуты больше необходимого не будет работать на Грайсвальда.

– По тому, как ты рассказывал об этих людях в Берлине (а я тебя прекрасно знаю, сынок), тебя заинтересовала эта должность именно тем, что задача кажется невыполнимой. И Кайзер тебе понравился.

– Возможно. А ты? Что ты думаешь?

– Я бы тебе не советовал соглашаться.

– Почему?

– По двум причинам. Во-первых, ты согласишься на предложение, чтобы утереть нос Грайсвальду. Я, конечно же, сам тебе посоветовал подыскать другое место, но это не значит, что нужно хвататься за первую попавшуюся возможность. Во-вторых, я считаю весь этот эксперимент с особой следственной группой одной большой ошибкой. Не спорю, сейчас в Интернете действительно можно найти все что угодно. Но и сфальсифицировать можно все что угодно. Я как судья не счел бы обладающим доказательной силой ничего из того, что эти умники откопали бы в недрах сети. Я говорю сейчас не о киберпреступности, она – самая настоящая, я это понимаю. Но все эти фокусы с выявлением закономерностей, о которых ты мне рассказал, сущая ерунда. Нельзя просто так обвинить человека на основании каких-то там компьютерных следов. Тебе это должно быть понятно не хуже, чем мне.

– Пожалуй, ты прав. Однако расследования в Интернете играют все более значимую роль в работе полиции.

– Не спорю. Но разве это то, чем ты на самом деле хотел бы заниматься? Разве ты в этом разбираешься? Не лучше ли тебе остаться в реальном мире, задерживать преступников, вести допросы, вместо того чтобы сидеть в душном офисе в Берлине и следить за работой каких-то инженеров?

Айзенберг вздохнул.

– Ты и в этом прав.

– Да, я прав, как обычно. Но ты пойдешь на это, не так ли?

До этого момента Айзенберг считал, что еще не принял решения. Но сейчас, когда отец озвучил его мысли, он понял, что все так и есть. И – да, он пойдет на это. Но он не понимал почему.

Позже, когда они сидели в литературном кафе, отец попросил Айзенберга:

– Расскажи-ка мне о той женщине!

– О какой женщине?

– О психологе из их команды. О других ты рассказал подробно, а о ней – нет. Она тебе или показалась совсем незначимой фигурой, или же ее персона занимает тебя намного больше, чем ты можешь признаться сам себе.

Он внимательно смотрел на сына холодными серыми глазами – взглядом, под которым – это Айзенберг усвоил еще в детстве – изворачиваться было бессмысленно.

– Она психолог-криминалист. Больше о ней сказать нечего.

– Так уж и нечего?

Айзенберг вздохнул. Ему не удастся отговориться.

– Она довольно хорошо разбирается в людях, как мне показалось.

– Что она тебе сказала?

– Мы говорили о ее обязанностях и о других членах команды.

– Я не это имею в виду. Выкладывай! Вы говорили о тебе, не так ли?

– Так.

– И?

– Я думаю, тут не самое подходящее место для такого разговора.

– Значит, речь шла обо мне. О твоих отношениях с отцом. Что там тебе эта психологиня наплела? Что ты стал полицейским, потому что я тебя заставил?

Айзенберг покачал головой.

– Нет. Совсем не это.

– А что же?

– Я спросил ее, что она обо мне думает. И она сказала, что я боюсь.

– Боишься? Ты? Чего?

– Тебя, – выпалил Айзенберг.

– Меня? Ты боишься меня?

– Нет, конечно, нет. Не совсем тебя. То есть она сказала, что я боюсь не оправдать ожидания, которые кто-то… которые я сам к себе предъявляю. И что поэтому я так усердно работаю.

Отец молчал. У него на глазах навернулись слезы.

Айзенберг изумился. Он еще никогда не видел, чтобы его отец плакал.

– Папа, что ты, все не так, как…

– Все нормально, сынок. Я, наверное, совсем не был похож на идеальных отцов, которых показывают в рекламе, да? – он криво усмехнулся.

– Да, пожалуй, – сказал Айзенберг. – Но в этом нет ничего страшного, иначе я бы тут с тобой не сидел.

Отец замотал головой.

– Ты сидишь тут, потому что ты на редкость правильный малый, который прекрасно понимает, что обязан заботиться о своем отце-старике. Я, возможно, многое и упустил в твоем воспитании, но чувство ответственности тебе привил.