Система-в-себе

Монитор с трёхмерной картой Солнечной системы и показателями внутренних систем судна, единственный элемент штурвала, который продолжал работать нормально, демонстрировал, что «Второй» впритык приближается к Началу. У членов экипажа внезапно и необъяснимо возникло одинаковое чувство; его каждый выразил по-своему, собственными словами, и, тем не менее, смысл тоже совпадал до идентичности:

«Должно что-то случиться… Что-то ещё более загадочное и коварное!..»

– Капита-ан! – надрывая горло, заорал Савельев. – По расчётам моего инди-оборудования… Дьявол, уже не десять – пять секунд осталось! – тотчас, неожиданно перебил он сам себя. – Не хочу умира-ать!

Координаты на одном из панельных экранов прекратили безумный бег – непонятно когда, но – разом. Капитана, будто сливу в соковыжималке, давила к низу и выворачивала наизнанку гигантская сила; перед глазами замелькало. Он успел бросить взгляд на монитор К-джипиэса (космо-джипиэса) и увидел там нули… сплошные нули… ничего, кроме нулей…

Что же получается?… Космического отрезка, которым они двигались, не существовало на самом деле?! Абсурд!.. бред!..…Или?…

Удивляться не оставалось м очи.

– Не хочу умира-ать, а-а-а!..

Далее – оглушительный грохот, будто внутри, в сердце и сердцевине корабля, прогремел взрыв, что не признаёт рамок, подобий и измерений, взрыв, заставивший людей мгновенно оглохнуть…

– У-уми-ира-а-ать!..

…и потерять сознание.

Вспыхнуло ослепительное светло-фиолетовое сияние; оно, однако же, осталось для них незамеченным.

Затерявшийся в поразительном громадном сполохе, корабль вначале слился с ним, а потом пропал из виду.

III

Всё кончилось; никто не знал как, но кончилось. «Второй» дрейфовал в открытом космическом пространстве. Космолёт спал, штурвал – спал, экипаж – спал…

Первым очнулся повар Пётр Емельяненко.

– Что случи… О-о, чёрт! Голова раскалывается хуже переспевшего арбуза!.. – Превозмогая боль и пелену, застившую взор, он огляделся. – Что случилось?… Эй, ребята! Вы живы?!.. Капитан! Савельев! Лексус!..

Попеременно приседая на корточки и вставая, повар принялся тормошить одного лишённого чувств человека за другим. Наконец, благодаря умелым оплеухам Емельяненко очнулась Паршук, медсестра.

– В порядке? – любезно осведомился мужчина.

– Нет, – был ему честный ответ. – Как остальные? Что произошло?

– Не знаю, – озадаченно отозвался Емельяненко. – Корабль трясло-трясло, всё взрывалось-грохало… и потом вдруг перестало. И все в отрубе.

– Но живы?

– Капитан, Лексус, второй механик и оба охранника дышат, но приходить в себя отказываются. А тех я ещё найти не успел: похоже, нас, точно котят, разбросало по всему кораблю!..

Емельяненко, как истый джентльмен, помог даме подняться, и они вместе отправились осматривать звездолёт в поисках доктора Спиридонова, первого борт-механика Савельева, электрика, завскладом и прочих космонавтов.

Спиридонова они нашли безжизненно обвисшим на перилах замершей, подобно трупу, перемкнувшей, сломанной автолестницы; экипаж пользовался ей, чтобы быстро, удобно и безопасно перемещаться из КУ к жилому отсеку, камбузу, столовой, душу – и обратно. Спиридонов дышал, однако пробуждаться из забытья тоже «отказывался».

Тогда Паршук, вспомнив про аптечку, вернулась в КУ и с радостным облегчением обнаружила, что прикрученный к стене ящик цел (а случиться ведь, учитывая непредсказуемые обстоятельства, могло всякое). Она прикосновением открыла сенсо-дверцу, достала пузырёк с обыкновенным, но веками проверенным в боях нашатырём и вернулась к мужчинам.

Раскрытый пузырёк, сунутый под самый нос Спиридонову, к счастью, помог; хотя доктор не подскочил как укушенный, глаза он открыл тут же и, сильно проморгавшись, пришёл в ясное сознание.

Савельева они искали уже втроём, только того нигде не было. Тройка посовещалась и распределилась по кораблю следующим образом: Емельяненко – левый сектор (КУ и примыкающие подсобные пространства), Паршук – центральный сектор (жилой, пищевой и гигиенический отдел), и Спиридонов – правый сектор (комнаты системных узлов здесь, на верхнем, первом этаже, и генераторная и механическая – на втором, нижнем).

Борт-механика обнаружил Спиридонов; тело Савельева, чудовищно изувеченное, неким, нет, не чудом – чудовищным капризом судьбы очутилось за раскрытыми и заевшими в стенах автодверями прямиком среди поломанных чипо-шестерён, порванных микрокабелей и кибермеханизмов робоцентра «Второго».

Электрик Вернер, на которого наткнулась Паршук, лежал под сегментом автолестницы, связывавшим коридор и пищевой отсек. Натолкнувшись на тело, Паршук вскрикнула. И было отчего: Вернер представлял, в лучшем случае, жуткую пародию на живого человека – глаза навыкате, того и гляди оторвутся и вылетят прочь, шея искривлена под неописуемым углом, из-за уголка рта выглядывает запёкшаяся кровь. Не зная зачем, но, скорее, от ужаса, чем движимая разумным порывом, Паршук проверила пульс на руке и шее электрика; естественно, биение не прощупывалось.

Тут активировался переговорник, металлическая точка внутри её правого уха, незаметная и давно неощущаемая.

– Катя, Петя, приём, – заговорил Спиридонов; ни намёка на положительные эмоции в его голосе не ощущалось, и совсем скоро они поняли почему. – Мёртв наш Савельев. Он в механической… лежит… Точнее, лежит то, что от него осталось. Не знаю, что и как его сюда затолкало, но у меня мурашки от этого корабля… от этого задания и проклятущей Линии!..

– Спокойно, Валя, спокойно… – гася внутри собственную неуверенность, произнёс Емельяненко. – Катя, ты?

– Вернер под лестницей, рядом с пищблоком, – коротко откликнулась медсестра. – Весь переломанный. Погиб, конечно…

– Ну а я нашёл недостающих, – отчитался Емельяненко. – Кто где… Только некоторые в таки-их местах!.. – Он осёкся и приказал себе отставить пораженческие настроения, а потом попробовал выполнить приказ в точности и максимально быстро. Получилось. Почти. – Здесь тоже одни трупы, – добавил он, завершая до дрожи пугающую картину произошедшего.

– Надо похоронить, – твёрдо сказал Емельяненко.

– Непременно! – согласился Спиридонов.

– Сначала разбудим спящих, – внесла свою лепту Паршук. – Думаю, нашатырь должен помочь.

IV

Составной межгалактический гроб, братская могила, уплывал вглубь пестреющего белыми, жёлтыми, оранжевыми, красными булавочными головками звёзд космоса. Запасённых на борту на крайний случай гробниц не хватило; в каждом яйце из металла и стекла лежало по одному телу, однако в двух гробах мертвецы покоились парами. Чтобы выразить важность и незыблемость единства, пускай даже за чертой смерти, «яйца» соединили магнитотросами, после чего уронили в безбрежную вечную тьму, тьму и пустоту, задействовав в полу похоронной предназначавшийся для этого большого размера люк.

Выжившие из команды «Второго» с грустью, болью, гневом и иными, не имеющими словесного выражения чувствами глядели через иллюминаторы вслед неспешно удаляющемуся «цветку смерти».

– Жаль их, – горестно уронил Емельяненко. – До слёз жаль… И ведь как погибли: непонятно, но – страшно… Врагу не пожелаешь.

– Да, – только и смог выдавить из себя Джексон, второй механик. – Да…

– Пусть будет Великий Космос им лучшим приютом! – торжественно выговорил капитан Арнольдс фразу, которой провожали в последний путь погибших при исполнении долга космонавтов.

– Пусть будет Космос им лучшим приютом! – повторили все.

Установилось скорбное молчание. Его решился прервать капитан, как и положено в подобных случаях, хоть случаев сродни этому и не было никогда за целую историю космоплавания.

– Я считаю, – по возможности уверенно и спокойно говорил он, – необходимо обсудить дальнейшие действия. Звездолёт дрейфует в межпланетном пространстве с тремя рабочими двигателями из четырёх. Имеются определённые поломки в механическом отделе; отделы энергетический и соединительный пока, в том числе поверхностно, не проверялись. Но главное, памятуя недавние события, я и предсказывать не берусь, что нас ожидает в будущем, причём ближайшем. Поэтому следует выработать стратегию поведения, и немедленно. Есть предложения?

В кармане у второго пилота Лексуса что-то запищало. Он вынул из кармана фон, выдвинул звёздную мини-голокарту и, только лишь взглянув на неё, изумлённо округлил глаза, – и выпершил:

– Ребята, а мы, оказывается, едва не врезались во что-то огромное… И овальное.

– В Линию? – уточнил капитан.

– Нет, – ответил Лексус. – Оно короткое, да к тому же густо-фиолетовое.

Арнольдс обвёл вопросительным взглядом собравшихся, предсказуемо не получил ответов на только что родившуюся сотню вопросов и широким, решительным шагом оставил покойницкую, выйдя через автодверь в коридор. Чудом выжившие как по команде последовали за ним.

Войдя на капитанский мостик, Арнольдс моментально замер на месте; позади него столпились подчинённые. Из уст людей раздались вполне уместные в данной ситуации слова и фразы.

А перед ними на самом объёмном голо-иллюминаторе, загораживая его, на циклопическом окне из сверхпрочных инопланетных материалов, заменявшем кораблю то, что у далёкой и позабытой автомашины называлось лобовым стеклом, дрейфовала в беззвучном и безразмерном космосе словно выпрыгнувшая из ниоткуда махина. Угрожающе-массивная и… сделанная из металла?

– Что за хрень?! – воскликнул Арнольдс.

Никто бы не взялся отвечать, поскольку трагически поредевший экипаж занимал ровно тот же вопрос.

Между тем, в обязанности Арнольдса, как командира, входило установить истину.

– Джексон, – обратился он ко второму механику.

– Да, капитан?

– Ничего не понимаю. Что это за фигня? Её же полчаса-час назад не было!

– Не было, – не стал спорить Джексон. – И – не знаю… Но цветом, материалом, строением… вообще внешним видом оно напоминает мне переднюю часть станции.

– Если это так, – продолжила мысль коллеги Паршук, – в ней, на ней или рядом с ней должен находиться стыковочный механизм. Или впусковой.

– Станция?… – Арнольдс будто пробовал слово на вкус. – Что ж, если оно и правда станция, значит, внутрь неё, вероятнее всего, можно попасть. А в нашем случае это видится единственным решением. – Он помолчал с минуту, обдумывая сложившуюся ситуацию. Потом громко хлопнул в ладоши, тормоша, подбадривая тем и себя, и приунывших соратников, и недрогнувшим голосом приказал следующее: – Идём исследовать… м-м, будем называть её Станцией. Но кто-то один останется на корабле, чтобы, во-первых, поддерживать связь с нами и попытаться «дозвониться» до любого доступного космопорта, а во-вторых, чтобы полазать по судну, порыться в его начинке на предмет причин и объяснений происходящего. Конечно же, вряд ли что-нибудь удастся выяснить столь банальным способом, и всё-таки, всё-таки…

– Сэр, – подал голос Джексон, – корабль, увы, в нерабочем состоянии: топливо кончилось.

– Вот чёрт, – проронил Арнольдс, крайне недоволный – больше на себя, потому что не усмотрел проблему, не проработал. – А доп-баки? – без особой надежды осведомился он.

– Пусты, – вздохнул Джексон.

Однако Арнольдс уже и сам всё видел. Бессловесный, бездушный и безэмоциональный монитор, единственный из электронных собратьев не вышедший из строя, не скрывая, предъявлял на светящемся сенсоквадрате неутешительную информацию: вертикальную колонку гордых нулей в разделе «Топливо». Необъяснимым образом опустели основные и дополнительные баки и с жидкой «пищей» для космического скитальца-монстра, и с энерготопливом; заряд генератора, и тот неудержимо падал – всё вниз и вниз, ближе и ближе к отметке «0».

– Вылетаем на шлюпках сейчас же, – сказал Арнольдс; какие только чувства не слышались в прозвучавшей команде: и недоумение, и злость, и решительность, и грусть, и бескомпромиссность… – Корабельным смотрителем назначаю Джексона.

– Ага, – не по форме ответил Джексон, явно увлечённый построением догадок об их погрузившемся в пелену тумана, извилисто и прихотливо разветвляющемся будущем.

Арнольдс простил второму механику словесную вольность – не то время, чтобы, в ущерб боевому духу, который и без того мал, насаждать малозначащие… да что там, практически бессодержательные сейчас строевые условности. Важнее – сплотить и добраться до правды, и – выжить.

– Сеанс связи – через каждый час, – уведомил капитан. – О любых, в том числе самых незначительных неполадках, сообщать немедленно.

– Есть, сэр, – наконец-то, хоть и с заметным нежеланием, вспомнил о субординации Джексон.

Арнольдс призывно махнул рукой и двинулся во главе небольшой процессии к отсеку с исследовательскими и спасательными шлюпками.

V

Две космошлюпки, выпрыгнув из бокового стыково-впускного отверстия, отлетали от «Второго».

– Лексус, начать обследование Станции, – не оборачиваясь, проговорил Арнольдс.

Уже через минуту в помещении раздался радостный голос второго пилота:

– В боку Станции обнаружена дыра явно искусственного происхождения. Достаточно большая, чтобы пропустить шлюпку.

– Действуй.

Шедшая первой космошлюпка, которой управлял Лексус, плавно залетела через зияющий чернотой квадратный провал внутрь неприветливой Станции: на её поверхности, насколько могли видеть космонавты, не горели ни сигнальные, ни опознавательные огни. Помимо этого, ни Станция, ни кто-либо, находящийся внутри неё или около, не подавал ни единого сигнала – вообще никоим образом не оповещал о своём присутствии. Вторая шлюпка, под управлением Спиридонова, проникла в тело Станции. С интересом оглядывались пассажиры двух мини-кораблей, уменьшенных, технически почти полных подобий «Второго», – только не овальных, а круглых, – однако рассмотреть что бы то ни было в хладном тёмном нутре галактического зверя представлялось невозможным.

Вдруг наноком в ухе капитана Арнольдса щёлкнул, и донёсся неправдоподобно громкий, забиваемый помехами – статическими и нет – голос оставшегося на дрейфующем звездолёте Джексона:

– Сэ-э-эр! – проорал он.

И сразу же, без всякой паузы, прозвучал мощный взрыв, показавшийся капитану тем громче, что раздался чуть ли не внутри его головы, заставив переговорник скрежетать и пищать. Арнольдс болезненно сморщился, обхватил голову руками и сжал; чуть согнулся, влекомый омерзительным шумом.

А снаружи творилось кое-что пострашнее, чем мучительные звуковые вакханалии. В полной тиши безразличного пустого пространства, в этой издревле ненаполняемой ядовито-чёрной глубине галактик и галактик, стены передней части оставленного «Второго» бесшумно вогнулись, затем выгнулись и, принуждаемые обжигающей волной взбесившегося гигантского пламени, разлетелись, будто куски метеорита, уничтоженного из космической пушки. Примеру переднего корпуса корабля последовали и средний с задним; в забортные мороз и мрак ворвался огненный язык саламандры-великана, увеличенный в сотни раз хвост феникса – ворвался, как и раньше, беззвучно и лишь для того, чтобы слиться с окружающей ледяной тишиной. Корабль погиб безвозвратно, унеся и жизнь дежурившего там Джексона.

– Майк! Майк, ответь! Майк!.. – надрывался через интерком Арнольдс – а толку?…

Будто бы охваченные мертвенным оцепенением и сдавленные им со всех сторон, снаружи и изнутри, две шлюпки плыли через непроглядную тьму.

VI

Пока миниатюрные корабли летели неведомо куда в брюхе не подававшей признаков жизни Станции, люди на их борту хранили гробовое молчание. Но вот темнота расступилась, свет проник в помещение, куда медлительно вплывали шлюпки; с виду – обыкновенный порт в обычной космической станции. Все парковочные места пустовали.

Посадка, к облегчению космонавтов, прошла без сучка без задоринки: круглые маленькие судна заняли две соседние прямоугольные площадки, снабжённые автоматическим магнитным полем (тоже вроде бы элементы привычной жизни). Позади сошедшиеся воедино крупные треугольные сегменты закрыли дыру в горловине Станции. Что это, реакция летающего сооружения на их прибытие? Результат команды, отданной кем-то из центра управления внутри Станции? Следствие поломки либо что-то ещё? Или объяснение другое, вероятно, совсем неожиданное и чуждое?… Гадать можно было сколько угодно.

– А если мы на какой секретный объект попали? Ну, из особо секретных? – предположил Гарвард, охранник.

– Но фиолетовая Линия, – напомнил Лексус, – её же видели по всей Земле.

– И правда. – Озадаченный Гарвард умолк.

– Сама Линия, безусловно, секретным объектом не является, – высказал мнение Арнольдс, – поскольку она и не объект вовсе. Конечно, есть шанс, что она обозначает нечто, не предназначавшееся для чужих глаз, и возникла на мониторах случайно. Но тогда в чём причина? И почему Линия столь длинна – проходит через все известные нам галактики, если верить полученным данным?… Вот Станция, да, та, вполне возможно, сооружение, защищённое грифом «Top secret»… только опять же, в чём её назначение?

– Это мы и пытаемся выяснить, сэр, – подытожил Лексус.

Теперь уже предаваясь размышлениям внутри себя, Арнольдс поджал губы и кивнул.

За бортами шлюпок родилось и стало нарастать шипение, и чем громче оно делалось, тем больше походило на шум работающего фильтратора. На стандартных, обыденных – по крайней мере, с точки зрения космонавтов и астронавтов – звёздных станциях фильтратор выполнял функцию анализатора и компрессора воздушной системы. Подключаясь к кораблям и шлюпкам, он определял состав атмосферы, наиболее пригодный для их экипажей, и воссоздавал его в заранее отмеченных прибывшими секторах: точке прибытия, коридорах, столовых, душевых, каютах. Но подобными новшествами оснащались лишь к-сооружения, т. е. сооружения космические, последних разработок; на моделях постарше фильтратор только убирал из атмосферы токсины, вирусы и бактерии, с тем чтобы гости, дыхательные потребности которых соответствуют фиксированным требованиям, чувствовали себя как дома.

– Что-то мне подсказывает, что за бортом нормальная земная атмосфера, – задумчиво произнёс Емельяненко, глядя на прозрачную стену-перемычку, разделявшую места стоянок и вход во внутреннюю часть Станции.

– Мне тоже, – поддержал Арнольдс. – Но скафандры всё же придётся надеть: один чёрт знает, какие сюрпризы они приготовили. Не сам же собой потерпел крушение и взорвался «Второй»? И не по своей воле умер Джексон?… – боль прорезалась в голосе капитана.

– Кто они, сэр? – рискнул полюбопытствовать Лексус.

– Говорю же: чёрт знает! – резко ответил Арнольдс.

Облачённые в эластичную защитную одежду, что оснащена системой жизнеобеспечения, сенсорными регуляторами и голо-экранами – так называемые скафандры пятого поколения, – они вышли наружу; скользящие двери шлюпок за их спинами незаметно вернулись на место, вновь став единым целым с мини-кораблями.

Спиридонов коснулся герметичного кармана, давая команду раскрыться, вытащил анализатор и, проверив с его помощью здешнюю атмосферу, вынес вердикт:

– Воздух для дыхания пригоден. В точности наш, земной. – Он улыбнулся, хотя улыбка и вышла напряжённой.

– Знал ведь, знал… – тихо, сквозь зубы, проронил Арнольдс.

Космонавты отдали сенсорам костюмов приказание ослабить натяжение, расстегнуться и упасть; краткий процесс раздевания напоминал рождение бабочки из кокона или появление личинки из яйца, только многократно ускоренное. Коснувшись специальных и, по умолчанию, заблокированных сенсокнопок на скафандрах-5, они сжали их вакуумным способом в несколько раз, а после положили в компактные самооткрывающиеся сумочки на правом боку. Все исследователи Станции были облачены в обязательную для любого звёздного путешественника регмед-одежду: приятная наощупь, она, что наиболее важно, оберегала тела людей от ожогов, переохлаждения и прочих неприятностей, передавала информацию о состоянии человека скафандру-пять и обеспечивала носителям максимальные удобство и маневренность.

Во внутренности Станции вела единственная, высокая и широкая, дверь. Сперва они внимательно её разглядели, а, не усмотрев ничего подозрительного, решили подойти. Видимо, отреагировав на приближение исследователей – так, во всяком случае, «поступила» бы всяческая знакомая им автодверь, – матово-бесчувственный четырёхугольник распался надвое и спрятался в стене по бокам. Они пошли дальше, ожидая, исходя из опыта, увидеть первый этаж.

Опыт, что удивительно, не обманул случайных пришельцев: там действительно находился этаж № 1, на что указывала знакомая всем без исключения 3D-надпись на антиграв-указателях и магнитных табличках на стенах и потолке. Масштабное полукруглое пространство прямо-таки усеивали самодвижущиеся дорожки. Характерный, ставший типовым дизайн: металл-полотна выглядели слитными, а не кропотливо и точно сложенными из сегментов, что соответствовало истине, и слева, справа и сверху их огораживало, для безопасности «пассажиров», силовое поле. Вот только выполнены дорожки были в виде устаревших эскалаторов – сначала короткая горизонтальная секция, потом длинная наклонная и вверху, надо полагать, ещё одна краткая, параллельная полу.

– Какой дор огой, кэп? – в меру сил непринуждённо поинтересовался Льютон, второй охранник.

Порассуждав про себя несколько секунд, Арнольдс принял решение.

– Ну, пусть будет седьмая. Семь – счастливое число…

Подчинённые и сами стремились поверить в положительное знамение, в какое бы то ни было, лишь бы оно прервало череду непостигаемого ужаса и неясной, словно бы пустой напряжённости, гротескно-пугающе и нежданно обрушившихся на них, а потому охотно согласились с выбором капитана.

Внешне седьмой «эскалатор» смотрелся не просто подобием – копией своих соседей-братьев. Первый из группы людей едва ступил на ленту дорожки, и она пришла в движение – вот и здесь не менее знакомое, даже родное… Все вместе, окружаемые загадкой и тишиной, в нервном молчании, останавливаемые смятением и подгоняемые любопытством, фигуры в синей (для мужчин) и красной (для женщин) спецодежде скользили вверх, сопровождаемые еле различимыми шорохами и щелчками, что издавал «эскалатор».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.