Задорная Мандаринка

Но следующий обрывок фразы от лица задрота, заставляет меня перейти к более решительным действиям.

– И ничего, что ты так растолстела, у меня абонемент есть в спортзал. Все исправим, Пышка!

Мандаринка, словно рыба, выброшенная на берег, стоит, беззвучно открывая рот, от шока, или злости, не может подобрать слов. А слов и не надо. Подхожу к упырю, одно точное движение, и он на полу, сжимает челюсть рукой.

– Еще раз увижу – поломаю пополам. И я не шучу, такого задохлика сложить зигзагом и одной руки будет достаточно.

– Пошли, – говорю Инне. Обнимаю ее за плечи и веду к своей машине, пока помогаю ей сесть, вижу, что щеки все мокрые от слез. Удивительная Мандаринка – разговаривает, превышая децибелы, а плачет – беззвучно.

Молчу, пока едем к ее дому. Теперь все становится прозрачнее. Вот кто причина всех бед – задрот-ботан, выносящий ей мозг. И нашла же упыря, сам из себя ничего не представляет, а ее унижает. Подумать только, сказать такое!

Я ведь думал, причина во мне. Но теперь все разложилось по своим местам. Ничего, рыжая, я ещё докажу тебе, как ты прекрасна. Может, даже сегодня.

Глава 10. Два полюса притягиваются

Инна

Я ненавижу мужчин. Серьезно. Останусь навсегда старой девой, заведу себе кошку, может, трёх, дам клички: Атос, Портос и Арамис, и буду бесконечно их ненавидеть, потому что даже коты – самцы! Нет, отвратительный план. Заведу лучше рыбку Дори, пусть себе меланхолично плавает туда-сюда и сдохнет через месяц. Ну вот, ещё хуже.

Даже старой девой мне не быть счастливой! О, придумала, буду строить карьеру! Поднимусь по карьерной лестнице, к тридцати – начальник отдела, к тридцати пяти – заместитель директора, в сорок – свое агентство. А там и помру от сердечного приступа, можно дальше не планировать.

Что-то одна чернуха в голову лезет. А все он виноват – катализатор всех моих несчастий – Илья – скот – Хромов! Ну, вот за что он так со мной? За испорченный вечер? Мои колкости? Или ему просто по кайфу меня доводить? Но даже это не является оправданием его сегодняшнего поступка!

Подумать только, купить мне диетической еды, и принести с такой самодовольной рожей "худей, жирная, худей".

Странно, что он не дождался, когда все вернутся с обеда, чтобы шоу набрало обороты! Представляю, как радовалась бы Кононова моему унижению. Может, они вообще совместно это все придумали. Может, он вообще, все это время за ее команду играл. Если подумать, то все складывается: перед самой презентацией он меня увез подальше и выбил из колеи, чтоб я ее провалила; потом я из-за него травмировалась, а сейчас он еще и самооценку мою решил добить.

Нет уж, крашеный, не на ту нарвался! Я себе цену знаю. Да, набрала, да, местами чересчур, и да, надо бы похудеть, но я это и сама знаю, трезво себя оцениваю и в напоминании от какого-то козла не нуждаюсь! Надеюсь, этот поганый суп ему во все дыры затек и там развил аллергическую реакцию. Вот бы он опух от него, раздулся, как воздушный шар, тогда я бы смеялась, и тыкая в него пальцем, спрашивала: ну и кто тут теперь жирный, а?

Стою перед зеркалом в уборной и смотрю на свое раскрасневшееся лицо. Инна, только не реви, только не реви. Он того не стоит! Никто не стоит! Не нужны тебе мужики, ты и как самостоятельная единица будешь счастлива!

Когда вернулась на рабочее место, блондина след простыл, зато остальные коллеги подтянулись с обеда. Наклоняюсь к Машке, ставшей свидетельницей недавнего происшествия и шепчу: только никому не говори!

Она активно кивает в ответ, смотря своими наивными глазами с испугом. Боже, что же она обо мне думает?

Рабочий день плавно завершается, я представляю себе, что, выходя из офиса, снимаю рабочую оболочку и все, что сегодня со мной здесь произошло, здесь и остается, в стенах этого кабинета. В холл спускаюсь уже в приподнятом настроении: у меня теперь есть сапоги и даже немного налички, скот Хромов теперь ко мне и на километр не подойдет, а мама по вторникам не ведет факультатив, значит, уже дома и приготовила что-нибудь вкусненькое. Все, жизнь снова налаживается.

И мой мозг, уже активно настроенный на счастливое будущее, отказывается понимать, что передо мной снова стоит ослик-недорослик. Какого хрена? Зачем на работу ко мне приперся?

– Живило, – устало говорю я. – Я тебе деньги отдам, сказала же.

– Иннок, я же не из-за денег. Я, наверно, вчера все неправильно сказал. Я скучаю по тебе, мне тебя не хватает. Давай снова попробуем, наотдыхались уже друг без друга.

– Ты сейчас серьезно? – начинаю закипать, но голос не повышаю, рядом локаторы коллег, резко переставших спешить домой. – То есть ты до сих пор считаешь, что мы расстались временно? Спустя год??? – взмахиваю здоровой рукой, пытаясь выплеснуть все негодование, не переходя на крик.

– Пышка, ну я не прав был. Ну, дурак, что ты еще хочешь от меня услышать? Ты же хотела замуж? Давай поженимся! Давай прямо завтра в ЗАГС. Я готов, теперь точно.

– Живило, услышь меня, я не хочу за тебя замуж, и видеть тебя не хочу, и плевать мне на твои извинения, – говорю уже спокойно, словно разъясняя маленькому младенцу прописные истины. – Я же совсем другой человек за этот год стала!

– Да мне не важно! – горячо убеждает он. – И ничего, что ты так растолстела, у меня абонемент есть в спортзал. Все исправим, Пышка!

Я смотрю на Андрея во все глаза, не веря, что он только что это произнес. Он даже не понимает, как унизил меня сейчас, как по больной мозоли только что прошелся, которая еще от скота Хромова не отошла! Вот ослина!

Ой.

Неожиданно из-за моего плеча вылетает кулак и врезается точно в скулу Андрею. Тот падает, не удержавшись на ногах. Следует фраза:

– Еще раз увижу – поломаю пополам.

Я оборачиваюсь на знакомый голос и выпадаю в осадок – Хромов! Шок видимо разливается по венам и мышцам, отключая любую возможность что-то сказать или пошевелиться. Он приобнимает меня рукой и куда-то ведёт. Мамочки, как я устала от этих мужиков! Ну почему, почему, они все такие скоты. Почему для них нормально унизить человека и даже не понимать этого? Почему не могут относиться с уважением? Да просто любить такой, какая есть!

По пути к машине слезы уже прорываются на волю и этот поток не остановить. По дороге к дому – я надеюсь, Хромов везет меня домой – маленькие ручейки перерастают в настоящую истерику. Громкие рыдания, размазанные сопли, несвязное "почему меня никто не любит".  Мне даже становится все равно, что я не одна, и не кто иной, как Илья – скот – Геннадьевич стал свидетелем моего провала.

Только одна мысль брезжит где-то на периферии сознания: зачем он вдарил Живило? Эта мысль помогает мне немного успокоиться, чтобы начать связно общаться и задать блондину этот вопрос.

Окончательно я успокаиваюсь только подъехав к дому.

– Спасибо, – шепчу сдавленным голосом. Не буду изображать напускное веселье, надоело, пусть знает, как он, и подобные ему, трехногие, сломили меня. Может совесть взыграет и он, наконец, отстанет от меня?

– Мандаринка… – тепло говорит он. С сочувствием, отчего мое сердце неприятно сжимается, а слезные потоки снова грозятся выпустить реки воды.

– Зачем ты сделал это? – спрашиваю твердо, пресекая любую жалость к себе, ненавижу это.

– Что именно? Почему подвёз тебя или почему ударил того упыря?

– Последнее, – стараюсь не смотреть на него.

– Потому что нельзя такое говорить девушке. Особенно красивой!

– Пф! – фыркаю я, – как будто сам лучше!!!

– Не понял… – недоумевает скот.

– Что за игры Вы устраиваете, Илья Геннадьевич?  Зачем постоянно меня унижать? Это какие-то извращённые фантазии? Вам нравится, когда людям плохо?

– Так, я окончательно перестал что-либо понимать, – Илья разворачивается ко мне туловищем, насколько это возможно в тесном салоне его машины и картинно приподнимает бровь. Ох уж эта его бровь!

– Да все ты прекрасно понимаешь! – в гневе перехожу на "ты". – Зачем было устраивать этот цирк на обеде? Я, итак, знаю, что не фотомодель, и до Кононовой твоей любимой мне как до Сатурна! Но зачем притаскивать мне диетическую еду, насмехаясь, а? Вот скажи, мне, скажи, я жажду понять твои мотивы! – предательские гневные слезы все-таки выкатываются, грозя перерасти в новый приступ истерики.

– Боже, что за извращённый мозг в этой хорошенькой голове? Может, не стоило перекрашиваться? Хотя бы было оправдание твоим глупым выводам! – говорит насмешливо, отчего из меня вырывается громкое рыдание, и я прячу лицо в ладонях.

– Мандаринка, – касается моих ладоней, пытается отнять их от лица. – Послушай меня, Мандаринка! Я вообще ничего такого не имел в виду! Просто накормить тебя хотел, думал ты злая такая из-за того, что не ешь ничего. Мне твои коллеги сказали, ты на одних мандаринах сидишь. Я просто хотел угодить…

Я прислушиваюсь к его словам, но смысл до меня доходит не сразу. В смысле, угодить? Убираю ладони и внимательно смотрю на него опухшими глазами. Ну и видок у меня сейчас, наверно. Но, ничего, мне же не замуж за него выходить, пусть знает, как реальные девушки выглядят!

– Серьезно? – спрашиваю на грани слышимости.

– Ну да, ты напридумывала, конечно. У тебя фантазия – самое место в маркетинге работать! – усмехается он. А я вспоминаю, что мне повышение теперь не светит и снова начинаю всхлипывать.

– Господи, ну сейчас-то я что не так сказал?

– Мне… я… – продолжаю всхлипывать. – Я презу… провалила.

– Глупости! Ты была лучшей, тебе завтра придет письмо с приглашением на третий этап собеседований. Уж поверь, мы за тот день и на своих насмотрелись, и на кандидатов со стороны. Всем до твоих идей, как до Китая! – жарко убеждает меня Хромов.

– Но я слышала…  Ты сказал: да это же просто…

– Крышесносно! Я сказал: крышесносно! Боже, женщина, у тебя все такие в семье, или ты одна мастер по додумыванию? – смеется надо мной, но беззлобно, по-доброму, и я начинаю улыбаться.

– Нет, это все планеты виноваты! Я такая одна, неповторимая.

– Это точно, – произносит тихо и замолкает. Смотрит на меня пронзительно, до самой души пробираясь.

А вокруг нас накаляется атмосфера. Градусы повышаются, воздух электризуется, нас притягивает друг к другу, словно магнит. И вот, всего минуту назад я рыдала, ненавидя мужчин, а сейчас сгораю в объятиях не лучшего из их представителей, но как же хорошо касаться его, как удивительно правильно. Наши губы встречаются, и дальше начинается магия.

Глава 11. Горячий вечер вторника

Илья

Мягкая, теплая, сладкая. Настоящая мандаринка. Умопомрачительно ласковая, головокружительно нежная. Поймал ее, взял в плен своих рук, поцелуев, дыхания. Не отпущу. Пусть потоп, смерч, землетрясение – не выпущу ее, не остановлюсь.

Перетягиваю податливое тело к себе на колени, отодвигаю кресло назад, избавляюсь от дурацкого пуховика. Она такая сексуальная! Кажется, меня сейчас разорвет на части. Ее изгибы, по которым я путешествую ладонями, – идеальны. Ее губы – пухлые, сладкие – само совершенство. Прокладываю дорожку из поцелуев по ее щеке, с трепетом собирая солёную влагу недавних слез, достигаю чувствительного места за ушком и ловлю дикий кайф от ее стонов.

Втягиваю ванильный запах ее волос, и мое сердцебиение переходит в тахикардию. Ещё чуть-чуть и я схвачу инфаркт. Но мне так нравится, нравится, нравится… Разве так должно быть? Разве может быть такое притяжение?

Касание ее пальцев – разряды тока по венам. Ее тихие стоны – тугой узел в груди. Я схожу с ума. Мир вокруг двигается так быстро, кажется, сменяются времена года, климат, религия, а мы застыли в этом моменте: где познаем друг друга не спеша, шаг за шагом, глоток за глотком.

Ее задорные пальчики играют с пуговицами на моем пальто, расстегивают их, пробираются к торсу. Я улыбаюсь где-то в районе ее оголенного плеча, забираюсь одной из рук по бедру к кромке свитера, желая снять эту ненавистную тряпку. Но она отстраняется от меня, прерывая тесный контакт.

– Не надо, – шепчет она.

Я смотрю на нее как ополоумевший, словно сейчас свяжу ее и заставлю остаться со мной навсегда. С трудом восстанавливаю дыхание, все еще не выпуская ее с рук. Не уйдешь от меня, Мандаринка, не теперь.

– Эй, а почему ты голый? – и я понимаю, что ее взгляд обращен на пиджак, не скрывающий тело.

– Кашемир и чечевица несовместимы, – пожимаю плечами.

– Боже, прости, – выдыхает она и прижимается лбом к моему. – Я вспылила, надумала, и вообще, как ты понял, я ходячие неприятности, – она приподнимает руку с красующимся перевязкой средним пальцем.

Я касаюсь ее щеки легким поцелуем. Шепчу: "Ты – совершенство". Снова поглаживаю ее талию поверх свитера, тянусь под него, сгорая от желания ощутить ее кожу. Но Мандаринка опять отстраняется.

– Не надо, пожалуйста, – снова просит она.

Конечно, какой же я дебил. Не хочет, чтобы ее разложили в салоне машины, как какую-то…

– Поехали ко мне, – шепчу, загипнотизированный ее раскрасневшимися губами.

– Что? – произносит хрипло.

– Ты права, нужно сделать все правильно. У нас впервые… не может быть так. Не должно. Хочу тебя в своей постели, на черных простынях, так идеально подходящих твоим волосам. В ванной, где зеркальная стена отразит тебя тысячью мандаринками. У окна от пола до потолка, которое запомнит все твои изгибы. Ты идеально подходишь моей квартире. Вот увидишь, тебе там понравится! – говорю горячо, импульсивно, заведенный собственной фантазией.

– Ты должно быть шутишь! – гневно выдает она и тут же неуклюже сползает с моих коленей. – Вот ты скот, Хромов! А я – наивная дурочка… на те же грабли!

Отыскивает на заднем сидении пуховик и, набрасывая, буквально вылетает из машины. Прежде чем со всей силы долбануть дверцей, орет:

– Даже не подходи ко мне больше, козел!

Ошарашенно пялюсь во след этой неадекватной. Ну что, что произошло на этот раз? Зарываюсь руками в волосы, изнутри вырывается протяжное "Аааа". Вот стерва! Она наверняка специально все это делает. Наслушалась дурацких курсов "Как завлечь мужика", где какая-то неудачница втирает таким же лохушка, что с мужчиной нужно кнутом и пряником, и вот! На ровном месте!

Крутит мной, как хулахуп вокруг оси. Очередная пустышка, не больше, не меньше! Окрутила, обвела вокруг пальца, пустила пыли в глаза, а я повелся, дурак. А эта рыжая, похлеще Кононовой будет. Та хотя бы по стандартной схеме действует, все на поверхности! А эта?! Стерва! На километр больше не подойду, пусть засунет свои ожидания в космос, к планетам своим, что ее шандарахнули!

Тело сковано напряжением, которому не дали выхода. Самое время поколотить грушу или пробежаться три-пять километров, но есть идея получше. Завожу машину и набираю номер Настёны.

– Занята?

Глава 12. План всем планам

Инна

Так вот, как это бывает с правильным мужчиной. То есть, я, конечно, помнила, что он очень умел и изобретателен. Но думала это все алкоголь: в нем, во мне, в воздухе, которым мы надышались. Да и тот момент слабости на свадьбе был в сильном подпитии как минимум одного из нас. Но то, что было сегодня…

Ох, мама. Мое тело дрожало. Я вся вибрировала, в исступлённом удовольствии. Все двести двадцать пробивали от самых кончиков пальцев до корней волос. Я хотела его. Прямо там, прямо в тот момент. И плевать на все и всех. Но потом он стал поднимать мой свитер и меня тут же пронзила самая дурацкая из мыслей: сейчас он увидит мой жирный живот.

В темноте-то, или лёжа его не так заметно, а вот сидя в тесной машине, сгорбившись, там такой "валик"… Все желание вмиг бы спало! Я засмущалась, занервничала, а он подумал, что я из себя саму невинность строю. Хотя мне даже понравилось предложение, переместится к нему домой, но ровно до того момента, как он произнес ту фразу, после которой стало очевидно: ни хрена он меня не помнит!

Вот такой он, Илья Геннадьевич – скот – Хромов, пьяный вусмерть снимает девушек, спит с ними, не заморачиваясь, а потом даже лица не помнит! И тот вечер свадьбы, очевидно, тоже не помнит! А его выпад "скажу всем, что мы переспали" не больше, чем инсинуация. Скот, какой же он скот… я понастроила воздушных замков, решила, что все серьезно, что перерастет во что-то красивое, яркое, настоящее. За те несколько секунд, что прошли с момента нашего разговора, до страстных поцелуев, я уже представляла, где мы будем жить, и как он сделает мне предложение!

А он… Самый обычный кобель. Добился бы очередной цели – и свалил в туман. Но каков актер! Хорош, правдоподобен! Как шептал мне "ты – совершенство", как заливал, что хотел "просто угодить". Только вот я все поняла! Разгадала его схему. Притворяется принцем на белом коне – обходительный, галантный, заботливый, красивый скот. А потом – заученные фразочки: ты будешь шикарна на моих простынях, хочу видеть тебя в зеркальной стене ванной комнаты… Тоже самое он говорил мне и тогда, при первом пьяном знакомстве.

Ненавижу его, всеми фибрами души – ненавижу. А оттого, что так сильно нравится стал, ещё больше ненавижу!

На следующее утро я просыпаюсь разбитой, словно несколько строителей хорошенько отдубасили меня ломом. Влажная от слез подушка, которые я не собиралась пускать, но они, коварные, не слушались, проявляется сыпью на щеке. А палец, недавно травмированный, пульсирует, отчего-то сильнее, чем вчера.

Замечательно. Ведь мало мне противного грызущего чувства внутри, пожирающего не зажившее от предыдущего разочарования, сердце. Надо ещё и телу подкосить окончательно. Чертова психосоматика!

На работу плетусь в отвратительном настроении. Даже с девчонками в отделе не здороваюсь, сразу запускаю компьютер, надеясь погрузиться с головой в рутину и хотя бы несколько часов не думать о скоте-блондине.

В почте висит одно непрочитанное письмо с приглашением на третий этап собеседований, которое совсем не приносит мне той радости, которую я ожидала испытать. Причины было две: то, что ненавистная Кононова тоже получила письмо, о чем сразу сообщает всему коллективу, и то, как мерзко она треплется о том, где и с кем вчера провела вечер. Ее извечная подружка Серебрякова, очень громко, буквально, на весь кабинет, чтобы все слышали, спрашивает: "Ну и что, что, после ужина, "было"?" А та, противно хихикая, словно смущаясь, подтверждает: "Скажем так, сегодня с утра на работу мы ехали вместе".

Независимо от моего желания, горло сжимается от острых чувств. Ненависти, горечи, обиды. Он не скучал вчера, не страдал, не плакал… Ну, последнее, я в принципе, и не ждала, только если где-то очень глубоко в душе надеялась, что его разрывают чувства и он, подобно индийским актерам, одиноко танцует по своей шикарной квартире – поет и плачет, поет и плачет… Но, очевидно, он не переживал. Правильно, а зачем? Всегда найдется замена глупой девчонке. У той же Настены, небось, ни комплексов, ни лишних сантиметров в талии. И язык за зубами держать умеет. Не чета мне.

Скот. Какой же он скот. Пусть только попадется мне на глаза!

Но до конца дня он так и не объявляется. То в каждой щели его крашеная голова мелькала, то словно пропал с радаров! Скрывается в своем маленьком кабинетике, корпит над цифрами, радуется очередной победе. На пике злости даже Кононову стало жалко, тоже попалась, дура. Хотя, конечно, не так сильно, как саму себя или будущую цель нашего Казановы. От мысли, что скот и дальше продолжит топтать женские сердца и самооценку, глаза накрывает красная пелена.

И именно в этот момент меня озаряет: нельзя ему это спускать с рук! План, подпитываемый гневом и неудовлетворенностью, созревает моментально. Держитесь, Илья Геннадьевич, вам объявлена вендетта.

Посетив несколько специализированных магазинов и изучив сайты узкой направленности, я злобно потираю руки, в душе́ представляя себя доктором Зло, не меньше. Предвкушаю реакцию блондина – удар будет по всем фронтам. И как хочется видеть его лицо, когда сегодня же вечером ему в дверь позвонят. И его взгляд, когда он поймет, что это было только начало!

Глава 13. Черная полоса? Не, не слышал

Илья

Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не хочу знать. Настраиваю себя категорично, но мысли о неадекватной Мандаринке все равно не желают меня покинуть.

Ей богу, я пытался выкинуть ее из головы. Даже прибег к кардинальному методу – пригласил на ужин с продолжением Настёну. Но ни ее соблазнительная улыбка, ни мини платье, ни бодро приподнятая "тройка", не смогли меня отвлечь. Более того, ее дурацкие ужимки – злили, глупые фразочки – раздражали, а от пропитанных фальшью комплиментов, хотелось выгнать тотчас же. Но я честно дождался окончания ужина, который я заказал в ресторане, и дно бутылки, которую блондинка принесла с собой.

Ждал просветления, возбуждения или любого другого чувства, способного заглушить идиотские ощущения от мягкой кожи Мандаринки, ее охренительного запаха и сладких стонов, что не желали выветриваться из подсознания. Смотрел на длинные шикарные ноги Кононовой, представлял, как веду по ним рукой, поглаживая стройные бедра, и не чувствовал ничего. Ни одного маломальского колыхания в душе. Ни единого шевеления сердца.

Черт. Влип, так влип. Хотел возненавидеть рыжую, отомстить ей, наказать, а вместо этого чувствую, словно у самого дыра в груди. И сквозь нее вытекают остатки разума.

Отослал Кононову домой, сославшись на усталость, хотя видел, что она готова продолжить вечер. И от этого злился еще больше: на себя, потому что слабак, на рыжую, что все нервы истрепала, и на то красное платье, так неудачно-удачно подчеркнувшее изгибы, которые раньше не замечал.

Сон был поверхностным и беспокойным. Меня преследовали огромные мандарины, желающие раздавить. А их огромные рты – вот дичь, рты на мандаринах! – заливисто хохотали. Я бежал по пустому городу, желая укрыться от фруктовых монстров, но куда бы не завернул, меня встречала толпа таких же мутантов.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.